000
ОтложитьЧитал
Глава 2
Растерявшись, девочка потопталась на месте, размышляя. Как так-то?! Ее забыли! Уехали и даже не пересчитали, все ли на месте! Негодуя, она поправила сумку и пошла по заснеженной тропе в сторону города, злясь на всех. На маму, которая заставила ехать, на учительницу, на Янку, которая даже не вспомнила о ней. Но больше всех она досадовала на саму себя. Пройдя пару сотен метров, Катя вдруг вспомнила про телефон. Можно же позвонить! Она радостно выхватила из сумки телефон, набрала номер. Но, телефон молчал. Связи не было. Ну конечно, в этом городишке еще и связь не работает. Досадливо засунув гаджет в задний карман брюк, Катя двинулась дальше.
Она все шла и шла, отыскивая глазами следы цивилизации – многоэтажки, магазины, кафе. Ну, хотя бы автобусные остановки. Но ничего этого не было. И вообще, Истра, мнившая себя городом, очень смахивала на деревню.
И ни одного человека, будто вымерли все. Только редкие собаки пробегали мимо, да и те не лаяли, торопясь по своим делам.
Услышав неподалеку голоса, Катя обрадовалась. Наконец-то она спросит дорогу. Из-за угла появились двое мужчин в форме немецких солдат, наверно участники исторической реконструкции, о котором взахлеб рассказывала историчка, и ради которой они притащились сюда. Она уже хотела окликнуть их, но тут услышала тихий свист. Оглянувшись, Катя заметила в воротах одного из домов движение. Она не рассмотрела, кто там, но, кажется, ей махали рукой. Ну ладно, ей все равно, у кого спрашивать путь до мемориала. Она подошла к воротам, из которых ей сигналили, ворота приоткрылись ровно настолько, чтобы она могла в них пройти, оттуда высунулась рука, и Катю втащили внутрь.
Она даже не успела испугаться, поэтому отбиваться не стала. А когда до нее дошло, что произошло, рука уже отпустила ее. Катя развернулась к нечаянному похитителю в готовности драться, но он не собирался нападать. Наоборот, он повернулся к ней спиной и смотрел в щель забора. Это был мужчина. Ну, то есть он выглядел как мужчина – в широких потертых брюках, ватной телогрейке и шапке-ушанке из неизвестного лохматого, но изрядно полинявшего зверя. Рукав телогрейки был порван на плече и оттуда торчала грязная вата. Бомж что ли? Стало страшновато.
– Эй, – Катя настороженно окликнула мужчину, – чего тебе надо?
Мужчина обернулся, и Катя увидела, что это не мужчина, а мальчишка. Ну, не совсем мальчишка, подросток. Из-под старой шапки на нее смотрели сердитые стального цвета глаза.
– Тебе что, жить надоело? – вопросом на вопрос ответил парень.
– В каком смысле?! – Катя растерялась.
– В таком, – парень говорил почти шепотом, – сейчас бы эти тебя кокнули и всё.
– Да что ты несешь, – хихикнула Катя, – с чего бы им меня кокать?
– Смейся, смейся, – буркнул парень и снова приник к щели.
Кате стало любопытно. Она подошла к забору и нашла в нем дырку от выпавшего сучка. Двое в форме шли по улице и громко смеялись. И совершенно не собирались никого кокать. Вот из одного двора выскочила дворняга и принялась остервенело лаять на проходящих. Она напрыгивала и отступала, захлебываясь звонким лаем. Катя хотела отпихнуть мальчишку и выйти из двора, куда ее так невежливо затащили, как вдруг один из мужчин вскинул автомат, который до этого висел у него на груди, и выстрелил очередью. Катя прижалась глазом к отверстию и обмерла – раненое животное конвульсивно дергалось на обочине, кровь разливалась вокруг подбитого тела. Проходя мимо, мужчина не глядя выстрелил еще раз, и собака замолчала.
Потеряв дар речи, Катя уставилась на мальчишку, а мальчишка смотрел на нее.
– Что это было? – произнесла она дрожащими губами.
– Немцы, – пожав плечами ответил парень, – как будто не знаешь.
– Какие немцы?..
Она не понимала, о чем он говорит, но увиденное испугало и озадачило ее. Она ни разу не видела, чтобы человек так хладнокровно убивал животных. И ей стало страшно.
– Тебя что, контузило? – вдруг спросил парень, – взрыв недавно был. То-то я смотрю, стоишь как блаженный, фашисты идут, а он им ручкой машет…
Катя смотрела на парня и пыталась собрать в кучу разбежавшиеся мысли. Какие фашисты, какой взрыв?.. Она бы и дальше стояла столбом, если бы парень не взял ее за локоть и не затащил в дом.
В доме было холодно, бедно и пусто. Маленькая кухня с печкой, и еще одна комната, в которой стоял старый диван и железная панцирная кровать с высокими спинками. На кровати сидел тощий серый кот.
– Не разувайся, холодно, – бросил Кате парень, – проходи в комнату.
Катя растерянно прошла и присела на коричневый стул.
– Чай будешь? – парень выглянул из-за печки. Катя кивнула.
Он принес два стакана с желтой дымящейся жидкостью, один поставил перед Катей.
– Пей.
Она отпила и поморщилась, было несладко и пахло какой-то травой.
– А сахар есть?
Теперь была очередь незнакомца удивляться.
– Сахар?!
Катя подняла глаза – он смотрел на нее как на сумасшедшую.
– Ну сахар, сахар, да. Белый такой.
– Ты странный какой-то, – парень покрутил у виска, – и выглядишь странно, – добавил он.
Он с прищуром осматривал Катю, а ей вдруг захотелось спрятаться от его пытливых глаз.
– Слушай, а может ты шпион?
– Какой шпион? – ошарашено спросила Катя. Она уже устала удивляться.
– Известно какой, фашистский.
– Ты дурак что ли? – Катя посмотрела на мальчишку не менее пристально.
– Хорошо, – кивнул он, – тогда говори, где живешь?
– В Москве, – ответила девочка.
Парень присвистнул.
– В Москвеее… А у нас как оказался?
– На автобусе.
– На каком еще автобусе?
– На рейсовом, блин! – Катя вдруг разозлилась, вскочила со стула. – Слушай, мне это надоело! Я в ваши игры не играю! Скажи мне, как обраться до мемориала Славы, и я пойду.
– До чего?!
– Слыш, – она "включила" крутую девчонку, – ты сам не местный что ли? Сегодня у вас тут день освобождения города от немцев, историческая реконструкция, а ты как с печи упал.
Парень смотрел на нее оторопело. Катя двинулась к выходу, собираясь уйти, и, неожиданно глаза наткнулись на отрывной календарь, висящий на стене. Катя подошла, посмотрела.
– Это что за раритет? – она полистала странички, – ты тоже что ли в представлении участвуешь?
– В каком представлении?
– Так! – она выставила вперед ладонь, – хорош мне голову морочить! Какое сегодня число?!
– Девятое декабря…
– Нууу…
– Сорок первого года…
– Какого года? – у Кати пересохло в горле и она, схватив стакан с остывшим чаем, отпила глоток.
– Сорок первого… – голос незнакомца был не менее удивленным, но говорил он вполне уверенно.
Кате показалось, что у нее заложило уши и защипало глаза. Она подняла руки, чтобы потереть их, и рухнула на пол.
Очнувшись, она почувствовала у себя под головой теплые колени. Мальчишка испуганно заглядывал ей в лицо.
– Фух, испугался, – засмеялся он, когда Катя завозилась и попыталась встать. – Лежи, а то опять сбрякаешь.
– Ты – девчонка, – добавил он чуть погодя, и Катя услышала, что он улыбается. – А я думал парень. Одета как парень. Тебя как зовут?
– Катя, – ответила она, – а тебя?
– Меня Миша. Михаил Новик.
– Катя Котова.
– Ну, понятно. Ты, наверно, от голода упала, такое часто бывает. Есть хочешь?
Катя отрицательно мотнула головой, меньше всего сейчас она хотела есть. Она все-таки собрала все силы и села на полу. Миша пристроился рядом на корточках.
– Миша, ты не шутил? Какой год ты сказал?
– Да какие шутки! Сорок первый. А что?
– Я, наверно, сошла с ума. Или сплю. Или сошла с ума и уснула. Этого быть не может!
– Да что не так-то? – Миша недоуменно посмотрел на нее.
– Да то, что сейчас две тысячи шестнадцатый!
– Какой-какой?
– Две. Тысячи. Шестнадцатый!
– Ты точно с ума сошла, – засмеялся Миша.
– Нет, погоди! – она затрясла головой, вспоминая. – Мы подъехали к монастырю… все пошли внутрь, а я… Слушай! Это кошмар просто! Этого быть не может! Это как в том фильме! Там черные копатели… Ну неважно, в общем они в будущее попадают во время войны, понимаешь?! И я так же! О, боже… О, боже…
Она металась по комнате, а Миша смотрел на нее, явно не улавливая нить разговора.
– О, боже! О, боже…
– Ты верующая что ли? – он уже почти опасливо смотрел на Катю, очевидно, уловив из всего речевого потока только слово "боже", – точно, блаженная какая-то.
– Ты не понимаешь! – Катя схватила Мишу за руку, – я попала в прошлое! Я живу в две тысячи шестнадцатом!
Он осторожно отцепил ее пальцы от своего рукава.
– Этого быть не может!
– А я о чем?! – она опять заметалась, – быть не может, но случилось! Только за что это мне? В фильме, там они в могилах солдат рылись, а я ничего такого…
– Ты про какой фильм твердишь? Какие могилы?
– Ой, да ты не поймешь! Слушай! Мне надо в монастырь вернуться, там ворота назад!
– Какие ворота?
– Ну проход, где я в вашем времени оказалась! Я там шла-шла, а вышла тут!
Миша помотал головой.
– Нельзя в монастырь! Там немцы кругом.
– Миша! – Катя снова схватила парня за телогрейку, – пойми, если я туда не попаду, я навсегда останусь в этом времени! А там мама… И папа… И…
Катя вдруг заплакала, уткнувшись парню в грудь. Не ожидавший такого, он сначала было отшатнулся, но потом осторожно сомкнул руки у нее за спиной.
– Ну, не реви, не реви, – нарочито грубо проговорил он, похлопывая ладонью между лопаток, – надо, значит надо. Пойдем.
Глава 3
Они вышли из дома. Миша привычно осмотрел улицу в щель в заборе и махнул рукой – можно! Он придержал тяжелые ворота, и выпустил Катю.
– Ты дом закрывать не будешь? – шепотом спросила девочка.
– Я закрыл, – ответил он ей так же.
– А на ключ?
Миша усмехнулся.
– От кого? Немцы захотят зайти, так и в закрытый дом зайдут. А свои не полезут. Сейчас все прячутся, не до этого. Да у нас и брать-то нечего.
– А ты с кем живешь?
– С теткой, отцовой сестрой.
– А где она?
– Она в подвале прячется.
– А ты почему дома?
– Не хочу в подвале сидеть.
– Мм, понятно… – ответила Катя, хотя ей было совсем непонятно.
Ребята шли по краю улицы, постоянно оглядываясь на каждый шорох. Постепенно Катя начала узнавать места, где она уже проходила.
Пару раз им навстречу попадались немцы, сначала двое на мотоцикле, и тогда Миша столкнул ее в обочину, и упал сверху сам, завалив обоих снегом. Второй раз они заметили машину с солдатами. Немцы вели себя деловито, перекрикивались хриплыми голосами, и было видно, что они торопятся.
Миша протащил Катю через кусты, и они вышли на какую-то тропу вдали от дороги. Тут можно было отряхнуться от снега и передохнуть.
– Миша, а где твои родители?
– Отец на войне, а мамка умерла давно, я еще маленький был. Мы с тетей Машей жили, отцовой сестрой.
– Ты в школе учился?
– Учился, – кивнул он, – восьмилетку закончил. А потом с отцом на фабрике работал.
– А лет тебе сколько?
– Шестнадцать. А тебе?
– Мне пятнадцать будет скоро.
Катя посмотрела на парня и вдруг подумала, как он отличается от парней в ее времени. Даже лицо его было другое – строгое, серьезное. И сам он такой… Сосредоточенный. Как взрослый.
Потрепанная одежда, очевидно, грела плохо. Миша потирал красные руки и всё пытался натянуть на них рукава. Катя решительно стянула перчатки.
– На вот, надевай!
– Вот еще! Надевай сама!
Катя взяла его за руку и хотела надеть, но Миша выдернул кисть и легонько оттолкнул Катю.
– Я тебе девчонка что ли, девчоночьи вещи носить?
– Ах так, ну ладно! Сейчас я тебе покажу девчонку!
Она начала подбираться к нему, кружила, кружила, вспоминая, как показывал тренер, потом резко схватила за предплечье, и, поставив ноги устойчиво, перекинула парня через себя, довершив прием несильным ударом в грудь. Миша не торопился вставать, удивленно разглядывая Катю.
– Ну ты даешь! – восхищенно протянул он, – где так научилась?
– Да я с восьми лет рукопашкой занимаюсь, меня папа в секцию отдал. Говорит, нынешней женщине не помешает немножко самообороны. Ну что, наденешь перчатки или еще раз? – она улыбалась.
Миша смущенно поежился и протянул руку за перчатками.
– Давай, – согласился он. – Научишь меня?
– Научу, – кивнула Катя.
Они двинулись дальше. Катя засунула руки в рукава куртки и сделала подобие муфты. Мембранная куртка грела отлично, и она радовалась, что не надела белую. Та была красивая, но не такая практичная. Хотя, кто ж знал, что ей придется преодолевать расстояния с мальчиком из прошлого.
Монастырский комплекс показался вдали. На фоне белого снега было видно, как сновали черные фигурки. Немцы! Ребята затаились за деревьями в ожидании.
– Что это они делают? – Катя пыталась рассмотреть.
Немцы таскали ящики внутрь. И тут на нее снизошло озарение.
– Миша! Они хотят взорвать монастырь! Нам экскурсовод рассказывала! – она опять задрожала, – как же я попаду домой?!
– Да погоди ты суетиться! – Миша схватил ее за руку, притянул к себе и держал, чтобы она не шевелилась, – смотри, они уезжают!
И правда, солдаты сели в машины и поехали, оставив троих часовых.
– Со своими они взрывать не будут, – проговорил он ей в ухо, – сейчас уедут, мы попробуем подобраться.
– Но там же солдаты!
– Я другую дорогу знаю, они нас не заметят! Мы маленькими тут всё облазили, я каждый камень знаю.
Миша подождал еще немного. Часовые вели себя спокойно. Двое курили и разговаривали, третий куда-то пошел, но быстро вернулся. Миша взял Катю за руку и повел. Перебежками они преодолели часть пути, а когда здание скрыло их от солдат, торопливо двинулись к храму.
– Ну давай, показывай, где ты шла?
– Ну, вон там. Я зашла слева от собора, шла, шла, а потом что-то – бабах! Я испугалась, пошла быстрее, и вышла справа от собора. Ну и оказалась тут.
– М-да… У собора ходить опасно. Там даже спрятаться негде. Ну, давай попробуем.
Они крадучись пошли вдоль стены.
Катя старалась идти на том расстоянии от кирпичной стены, как она делала в первый раз.
– Слушай, а я с тобой не попаду в твой две тысячи… какой ты там говорила?
– Шестнадцатый.
– Да.
– Не знаю. Но у нас всяко лучше. По крайней мере войны нет.
– Война закончилась?
– Ага.
– А кто победил? – в голосе Миши было слышно плохо скрываемое волнение.
– Ну, а ты как думаешь? Конечно, наши победили. А то бы может я и по-русски то разговаривать не умела. Только это еще для вас долго, в сорок пятом война закончится.
У Миши огорченно вытянулось лицо.
– В сорок пятом?! А говорили за год фашистов прогоним… – по голосу было слышно, как он расстроен.
– Не, точно в сорок пятом! Наши в Берлин придут, а Гитлер сам отравится, и жену свою отравит. И вообще, они там все с собой покончат, а кто не покончит, того судить будут и казнят.
– Трус поганый! – голос Миши был полон презрения.
– Слушай, – переключился он, – а у вас правда никто не воюет?
– Нет, ну бывает, конечно, но не в России. Где-то на Западе.... Или на Востоке. Я телек не смотрю, поэтому мало знаю.
– Что такое телек?
– Ну телек, телевизор! А! Точно, у вас же нет… Телевизор – это аппарат такой, по нему что хочешь можно посмотреть – кино, спортивные соревнования, музыку, концерты там всякие… Мультики для детей.
– Мультики? Что это?
– Это как фильмы, только нарисованные. Дети любят.
– Так странно у вас… – Миша говорил задумчиво, – даже не верится, что такое бывает. А что еще у вас есть интересное?
– Интересное… – Катя задумалась, чем бы его восхитить. Сейчас она поняла, что вещи, которые до сих пор восхищали ее, совсем не то, чем можно похвастать неискушенному мальчишке. Он не поймет прелести нового смартфона, крутого велика или возможности слетать за границу. И тут она вспомнила.
– Люди в космос летают, – с гордостью произнесла она, – На Луне были. Скоро на Марс полетят. А первый космонавт – Юрий Гагарин, наш, русский!
– Ничего себе! Вот бы увидеть!
– Ну, ты ведь увидишь, – она улыбнулась, обернувшись, – только тогда ты будешь уже совсем взрослым дядькой.
– Да-а… – задумчиво протянул Миша, – а еще что есть?
– Ну, еще много всего…
Они заболтались и совсем потеряли бдительность. Поэтому, когда Катя вышла из-за угла и увидела в пятидесяти метрах от себя немца, который нагло справлял малую нужду на монастырскую стену, она оторопела, взвизгнула и побежала в обратную сторону. Наткнувшись на Мишу, который не ожидал такого резкого разворота, Катя схватила его за рукав и потянула за собой, поскальзываясь и задыхаясь всхлипами от страха. Их спасло только то, что немец, наверное, долго натягивал штаны. Но вскоре они услышали за спиной крики, выстрелы, и поняли, что их будут искать.
Сердце выскакивало из груди. Теперь Миша тащил ее за руку, а она только успевала перебирать ногами. Внезапно он остановился оглядываясь, и попинал снег. У самой земли Катя увидела полукруглое оконце, забранное в кованную решетку. Стекло было разбито, но решетка плотно прилегала к проему. Это было окно в подвал, или что-то похожее. Остатки осколков Миша несколькими ударами валенка столкнул внутрь, и они вдвоем начали дергать решетку. Кате казалось, что вот-вот их схватят. Но тут решетка поддалась, Миша столкнул Катю внутрь через образовавшийся проем, и ввалился сам, упав на земляной пол. Не прошло и полминуты, как ноги в тяжелых ботинках протопали мимо потайного окна. Не зная языка, Катя по интонации догадывалась, что немцы ругаются. Они долго не уходили, отдалялись и возвращались обратно. Катя прижалась к стене, мысленно прося высшие силы не позволить оккупантам найти их тайное убежище.
Она не умела молиться, но, от страха слова пришли на ум сами. "Господи, боженька! Пожалуйста, помоги нам, не позволь им нас найти! Пожалуйста! Пожалуйста!" Почувствовав рядом дыхание человека, Катя окликать его не стала, боясь выдать себя. Только протянула руку и нащупала холодную кисть. Она сжала пальцы, словно единение двух рук усилит мощность ее мольбы.
Девочка не знала, сколько прошло времени и только слушала, как оглушительно колотится ее сердце. Но вот на улице стихло, и Катя позволила себе пошевелиться.
– Ушли что ли? – услышала она Мишин шепот. Голос доносился от противоположной стены. Тогда кого она держала за руку?!
Мгновенно испугавшись, Катя пискнула и отбросила от себя неизвестную руку.
– Что у тебя там? – подозрительно спросил Миша, и Катя увидела темный силуэт – он двигался к ней.
– Тут кто-то есть! – дрожащим голосом ответила Катя.
– Кто тут? Говори, а то пришибу! – Миша произнес это так сурово, что Катя даже не сомневалась, он сейчас способен на это.