Краткая история. Византийская империя

От кризиса к эпохе Константина I

Правление Константина I (единоличный правитель Византии с 324 по 337 г.), выбранное в качестве исходной точки нашего путешествия по Византийской империи, а также последовавшие за ним события нужно рассматривать в контексте более раннего периода. Его можно разделить на два основных этапа – так называемый кризис III века (235–284) и его успешное окончание, в результате чего произошел ряд революционных изменений в жизни империи (284–337).

Термин «кризис III века» традиционно используется, когда речь идет о смутных временах, начавшихся в 235 г., когда престол узурпировал служивший в составе конницы офицер по имени Максимин^[3], и продлившихся до 284 г., когда на престол взошел еще один армейский военачальник по имени Диоклетиан. В течение этого непродолжительного периода на римский престол успели взойти 51 человек. Большинство из них либо погибли в бою, либо, что случалось чаще, были убиты собратьями по оружию, когда удача оказывалась на стороне их соперников.

По мнению историков, отличительной чертой того времени были непрекращающиеся войны, которые нередко велись сразу на нескольких фронтах: на востоке – против Персии, на юге – против кочевников, совершавших набеги на североафриканские территории, а на западе и севере – против германских племен, населявших берега Рейна и Дуная. Необходимость отражать атаки многочисленных врагов чуть не стала причиной краха империи: военные кампании обходились очень дорого и часто вынуждали правителей повышать налоги (мера, которая, как и следовало ожидать, не пользовалась особой популярностью у народа и вызывала ожесточенное сопротивление). Содержание благородного металла в монетах постоянно уменьшалось, что приводило к росту накопительства и инфляции. Более того, поскольку большинство новоиспеченных императоров были выходцами из армейской среды, перед ними вставала фактически невыполнимая задача: эффективно отражать вражеские угрозы на окраинах империи, не оставляя при этом без внимания и могущественный центр – Рим и заседавший там Сенат. Очевидно, что этот город все еще играл чрезвычайно важную роль в жизни страны. В 246 г. было отпраздновано его тысячелетие, и императоры, как правило, старались держать город под контролем, добиваясь славы и признания у его жителей. Однако постоянные военные кампании требовали, чтобы правитель проводил значительную часть времени в других городах, располагавшихся гораздо ближе к театрам военных действий: скажем, в Сирмие (Северная Сербия) на дунайском фронте, в Трире (современная Германия), если война велась на Рейне, или в Антиохии-на-Оронте (Антакья, Южная Турция)^[4] неподалеку от персидского фронта.

Большинство этих императоров, очевидно, стремились разрешить угрожавшие империи проблемы и направить ее по пути мирного существования под властью сильного монарха. Предпринимался ряд мер, направленных на то, чтобы не повторять допущенных в прошлом ошибок. Среди них – решение делить власть с другими правителями (чаще всего – с собственными сыновьями), создание более гибкой системы военного командования и более постоянных армейских соединений^[5], а также укрепление роли императора, образ которого зачастую связывали с образами божеств, символизировавшими мощь и надежность. Эта эпоха также вошла в историю повальной эпидемией (вероятно, оспы), которая вспыхнула в 250-х гг. и унесла жизни многих людей, в том числе и императоров. Общее плачевное состояние армии и свирепствовавший мор заставляли некоторых правителей (таких, как Деций^[6]) объяснять кризис метафизическими причинами: считалось, что беды посланы народу Византии разъяренными богами, недовольными тем, что люди отказывались от традиционных культов. В качестве решения этой проблемы стали навязываться унифицированные языческие верования, и началось ожесточенное преследование христиан. В 250-х гг. почти на протяжении целого десятилетия христиане становились мишенью практически во всех уголках империи: уничтожались книги, святыни и места проведения религиозных обрядов, а порой устраивались пытки и казни представителей духовенства или обычных верующих.

Коренной перелом произошел в 284 г., когда к власти пришел Диоклетиан. Поначалу казалось, что повторяется привычный сценарий: новый император вышел из среды армейских военачальников и взошел на престол при поддержке военных. Но затем все изменилось: Диоклетиан разорвал порочный круг прошлых поколений, выдвинув смелую программу, охватившую все аспекты управления империей. Предпринимаемые им меры лишь отчасти были новаторскими, его решения, прежде всего, основывались на опыте прошлого. Сочетание традиций и нововведений в управлении, похоже, оказалось очень кстати. Диоклетиан совсем недолго правил империей единолично: в 285 г. он избрал Марка Аврелия Валерия Максимиана своим соправителем с титулом цезаря, а на следующий год провозгласил его августом. Оба властителя прибавляли к своим титулам имена божеств-покровителей: у Диоклетиана – Юпитер, а у Максимиана – Геракл. В 293 г. Диоклетиан назначил двух цезарей в помощники себе и Максимиану: Констанция I Хлора и Галерия.

Так была создана первая тетрархия (правление четырех, четверовластие). Империя была поделена между четырьмя правителями, и под властью каждого из них находилась обширная территория, что позволяло быстрее реагировать на вражеские вторжения и прямо на месте решать многие управленческие вопросы: Диоклетиан правил на землях к востоку от Никомедии (современный Измит, Турция). Галерий властвовал в Сирмие и Фессалониках, а также контролировал обстановку на дунайской границе. Резиденция Максимиана находилась в Милане, и ему же принадлежали территории в Италии и Африке, а Констанций жил в Трире и властвовал над рейнской границей, Галлией и Британией.

Чтобы связать себя с императорами прошлого, новые правители женились на их дочерях либо становились их приемными сыновьями. Впервые власть поделили между собой не кровные родственники, а люди, ставшие властителями благодаря своим лидерским качествам. Разумеется, Диоклетиан оставался главной движущей силой, а его программа была ориентирована на обеспечение безопасности империи как от внешних, так и от внутренних угроз, причем делался сильный упор на традиционные римские ценности. Эта система быстро продемонстрировала свои достоинства: империя успешно выстояла в борьбе с персами, сумев одновременно восстановить порядок и власть римлян в Британии и успешно отстояв рейнскую и дунайскую границы.

«Четыре тетрарха», скульптурная композиция обнимающих друг друга тетрархов, изготовленная из порфира в IV в. в Константинополе и являвшаяся частью фасада собора Святого Марка в Венеции

© inavanhateren / shutterstock.com

Одним из ключевых направлений политики Диоклетиана было военное дело, в частности укрепление оборонной мощи империи: строились городские стены и крепости, росло количество размещавшихся в провинциях войск^[7]. К концу века надежная оборона обеспечила передышку и позволила тетрархам сконцентрироваться на внутренних реформах. Усилился контроль государства над империей и ее жителями. Число провинций удвоилось, достигнув почти сотни, но между ними и центральным правительством встали новые посреднические структуры – 12 диоцезов, а над ними – три-четыре префектуры претория. Все это было сделано с целью укрепления административного управления и упрощения сбора налогов. Последнее имело ключевое значение для покрытия первостепенных расходов государства – обеспечения многочисленной армии, численность которой достигла 400 000 человек.

Диоклетиан упразднил привилегированный фискальный статус Италии и Египта и установил по всей империи одинаковые налоги, большая часть которых теперь должна была выплачиваться наличными деньгами. Была введена регулярная перепись населения (сначала – каждые пять, а позднее – каждые пятнадцать лет), которая помогала отслеживать достоверность регистров налогового учета, несмотря на то что из-за сложности подобных процедур и часто проявлявшейся неготовности к сотрудничеству со стороны местных властей переписи проводились редко, а налоговые регистры, как правило, содержали множество неточностей. Помимо попыток ввести налоговый учет и оптимизировать налогообложение, была проведена реформа стремительно обесценившейся валюты (Диоклетиан попросту удвоил ее номинальную стоимость), а также был издан эдикт, устанавливающий максимальные цены на товары и услуги, – все эти меры были направлены на сдерживание инфляции^[8]. Поскольку власти стремились по возможности стабилизировать доходы казны и производство, а использовавшиеся в сельском хозяйстве рабы были редкостью и поэтому стоили немало, свободные труженики все сильнее прикреплялись к земле (колонат) и впоследствии по своему социальному статусу, в сущности, приблизились к рабам.

Для того чтобы сохранить успешное развитие, было необходимо благоволение богов: пожалуй, именно этим проще всего объяснить преследование якобы пагубных для империи восточных культов – сначала дуалистической секты манихеев, а позднее, в 303 г., угрозой благополучию государства были признаны христиане^[9]. Великое гонение, именно так его стали называть впоследствии, хоть и не вошло в практику по всей империи (Констанций, похоже, внедрял его на западе довольно мягкими методами), представляло собой целенаправленную попытку искоренить и уничтожить христианское общество – нападения совершались как на материальное имущество церкви, так и на исповедовавших эту религию граждан. Тогда погибло немало мучеников, прославляемых христианами как защитники наследия Христа и новые герои.

В 305 г. наступил критический момент, ставший проверкой на прочность доныне успешного режима тетрархии: в этом году исполнилось двадцать лет с начала правления старших императоров и десять – с того момента, как к ним присоединились их более молодые соправители. Как и планировал Диоклетиан, старшие императоры ушли в отставку (чего не происходило еще ни разу за всю историю Римской империи), а младшие заняли их место, в то время как их собственные должности перешли не к их сыновьям (сыну Констанция Константину и сыну Максимиана Максенцию), а к двум новым людям – Максимину (племяннику Галерия) и Флавию Севéру. Первые два десятилетия существования тетрархии казались едва ли не чудом: новый режим успешно боролся с противниками империи, а между четырьмя правителями царило согласие (хотя этому времени предшествовала довольно неспокойная эпоха), но вот последующие двадцать лет все изменили. В сущности, можно сказать, что период с 305 по 324 г. ознаменовался попытками одного человека полностью восстановить в империи систему единоличного правления, и этим человеком был Константин I^[10].

Константин I был сыном Констанция и женщины по имени Елена, которая вероятно, не отличалась благородным происхождением и, возможно, была самой обычной наложницей. После смерти Констанция в 306 г. под Эбораком (Йорком) войска провозгласили Константина императором (младшим или старшим – на тот момент это уже имело мало значения). В любом случае, когда в 307 г. Север был убит, Константин взял в жены дочь Максимиана Фаусту и получил титул августа.

Год спустя члены тетрархии, в том числе бывшие, встретились в Карнунте, в окрестностях Вены, чтобы оценить сложившуюся ситуацию и обсудить планы на будущее. К группе правителей присоединился Лициний, а чуть позднее все четыре тетрарха были провозглашены августами. Однако второму составу имперской коллегии не суждено было продержаться так же долго, как и первому. Вновь вспыхнула эпидемия гражданских войн между правителями: сначала роль императора на короткий срок вернул себе Максимиан, выступивший против Константина, однако быстро потерпел поражение. Его некогда отвергнутый сын Максенций также предпринял попытку захватить власть и забаррикадировался в Риме. В 312 г. Константин одержал над ним победу, чем заслужил признание народа и сената, доказательством которого служит построенная и сохранившаяся по сей день в Риме Триумфальная арка.

В 311 г. Галерий умер, официально положив конец преследованиям христиан и даровав им свободу вероисповедания. Потомки по ошибке приписывали эту заслугу Лицинию и Константину, якобы издавшим в Милане соответствующий эдикт^[11]. Максимин поспешил захватить принадлежавшие Галерию территории в Малой Азии, а впоследствии возобновил гонения на христиан. В 313 г. он был повержен и убит Лицинием, который в том же самом году женился на сестре Константина, тем самым укрепив связи с двумя остававшимися в живых императорами. Однако мир между ними оказался недолговечным. С 316 по 324 г. Константин вел войну против Лициния: он дважды вторгался на территории Лициния, оба раза успешно пользуясь припрятанным в рукаве религиозным козырем (ранее Лициний устраивал гонения на христиан, и Константин создал себе образ их освободителя). Окончательная победа Константина над Лицинием в 324 г. в битве под Хрисополем (современный Ускюдар)^[12] на азиатском берегу Босфора ознаменовала конец тетрархии и начало эпохи единоличного правления. В честь этого переломного события императорская резиденция была перенесена на новое место. Выбор пал на древнегреческую колонию, находившуюся на стыке Европы и Азии, на противоположном от Хрисополя берегу – город Византий, который был переименован и назван Константинополем – городом Константина. Император начал амбициозную программу строительства, целью которой было приспособить город под его новые церемониальные и политические функции.

Бюст гигантской статуи Константина, вероятно, некогда являвшийся частью более раннего памятника императору, первоначально размещавшегося в базилике Максенция и Константина в Риме

© Oleg Senkov / shutterstock.com

Константин провел ряд административных реформ, в определенной степени развив и завершив дело, начатое Диоклетианом. Что касается налогов, самым важным и долгосрочным из проведенных им преобразований стала денежная реформа. В 309 или 310 г. началась чеканка солида – новой монеты из золота высокой пробы, которая весила около 4,5 г и имела фиксированный курс по отношению к серебряной монете (постепенно выходившей из обращения) и к бронзовым деньгам, повсеместно использовавшимся для ежедневных финансовых операций. Необходимые для чеканки новых монет запасы драгоценного металла поставлялись из областей, ранее управлявшихся ныне свергнутыми тетрархами, а иногда вывозились с обширных территорий, конфискованных у впавших в немилость чиновников и правителей или изымались у богатых языческих храмов (см. следующую главу). Солид с самого начала и вплоть до XI в. отличался стабильным курсом. Налоги и зарплата государственных чиновников отныне выплачивались в солидах, что показывает обращение этой валюты: государство требовало, чтобы налоги выплачивались в золоте, которое оно затем использовало в качестве вознаграждения для работавших на него чиновников. Успешное внедрение солида и его устойчивость стали для Константина дополнительной опорой в стремлении объединить империю под своим началом, а также способствовали развитию торговли. Введение хрисаргира (налога на торговую деятельность) приводит нас к выводу о том, что доходы от торговли являлись важнейшим источником денежных поступлений в имперскую казну^[13]. Государство содержало собственные предприятия по производству наиболее востребованных товаров, в частности оружия, при этом обеспечивало поставки сырья либо с собственных земель, либо, в случае, когда чего-то не хватало, за счет введения налогов или принудительной скупки сырья в провинциях.

Реформы Константина не обошли стороной и армию. Он незначительно увеличил численность войск, но изменил структурные приоритеты диоклетиановской эпохи, собрав относительно крупное войско, возглавляемое лично императором, который мог в случае необходимости вмешаться в армейские дела. Благодаря принятым императором мерам военным была обеспечена прочная поддержка государства: скажем, ветеранам во владение передавались заброшенные земли и они частично освобождались от уплаты налогов. Таким образом, Константин ликвидировал возможность сбоев в производстве сельскохозяйственной продукции и предотвратил вспышки недовольства среди военных чинов. Ну и, наконец, он повелел обеспечивать размещавшуюся в Константинополе императорскую гвардию бесплатными пищевыми пайками.

Серебряный медальон из Тицинума (совр. Павии), датируемый 315 г. На аверсе изображен император Константин I в шлеме с христограммой (ΧΡ)

Однако отличительной чертой правления Константина, вызывающей наибольший интерес, вероятно, стало его отношение к христианству. Нет никаких сомнений в том, что Константин умер христианином (см. следующую главу), но вопрос заключается в том, когда и почему он обратился в эту веру. В самый разгар гонений на христиан в 303 г. ему было уже тридцать лет (несмотря на распространившееся позднее ошибочное утверждение о том, что в то время он был еще мальчиком), и он, похоже, отнюдь не пытался помешать происходившему. Христианские источники относят коренной перелом в мировоззрении императора к 312 г. и связывают его с победой Константина над Максенцием: предположительно, Константин увидел в небе некое видение, прочитанное им как монограмма ΧΡ – первые буквы греческого написания имени Христос (XPICTOC). В то же время языческие источники повествуют, что уже в 310 г. императору якобы было видение бога солнца Аполлона. Вероятнее всего, Константин стал свидетелем оптического явления под названием солнечное гало, которое первоначально ассоциировалось с явлением бога Аполлона или Непобедимого Солнца (божества, которое широко почиталось среди тетрархов и которому поклонялся его отец)^[14], а чуть позднее по-новому интерпретировалось императором в контексте христианства. Если Константин не сам придумал объяснение увиденному, то христианские авторы не допускают двусмысленности: Евсевий Кесарийский, описывая увиденное Константином, уточняет, что видение сопровождалось греческой фразой ἐν τούτῳ νίκα, которой традиционно соответствует старославянский перевод: «Сим победиши!»

Начиная с 312 г. Константин стал довольно открыто и последовательно оказывать поддержку христианству, что подтверждается, в частности, его усилиями по основанию христианских храмов и сбору церковных пожертвований на их содержание, в первую очередь – в Риме. Реакция христиан на действия Константина была ошеломительной. В период гонений они с трепетом ожидали конца времен – на смену старому измученному миру, полному непосильного труда и страданий, должно было прийти вечное Царствие Христово. Римская империя, которая отождествлялась со страшнейшим врагом Господа, а его император – с Антихристом, в период правления Константина превратилась в нечто совершенно иное: империя и ее всеобщий мир предоставили возможность распространения христианской веры, дав верующим ключ к спасению, в то время как ее император отныне представлялся христианам последним бастионом, противостоящим правлению Антихриста. Царствие Христа и римского императора-христианина постепенно сливались в единое целое.

Теперь, когда Константин стал одним римским императором, уверовавшим в единственного истинного Бога, поддержание мира внутри сообщества верующих обрело еще большее значение. Уже в 310-х гг. император начал активно вмешиваться в дела церкви в Северной Африке, которую раздирали ожесточенные споры о судьбе священников, которые склонили голову перед угрозой преследования и отреклись от своей веры. После 313 г. им были возвращены духовные саны, что спровоцировало настоящий раскол. Император пытался исправить ситуацию, уговаривая епископов обсудить этот вопрос и положить конец схизме. Донатизм, как теперь принято называть начавшийся тогда раскол, имел долговременные последствия.

Однако самый впечатляющий вклад в дела церкви, к последователям которой он теперь относил и себя, Константин внес в 320-х гг. Священник по имени Арий^[15], описывая сложную взаимосвязь между тремя ипостасями Святой Троицы, сформулировал свои идеи таким образом, что казалось, будто он отрицает божественную сущность Христа: Сын, по его словам, извечно не был единосущен Отцу, ведь Он сотворил своего Сына. У Ария были последователи (ариане), но могущественный и прямолинейный патриарх Александрии Афанасий возглавил яростное сопротивление, всячески обличая еретические взгляды Ария. Раскол усиливался, и вновь в дело вмешался Константин: в 325 г. он собрал в Никее совет с целью разрешить спор. Впервые христианские епископы узнали, каково это – пользоваться привилегиями императорского благоволения, однако в то же время император сумел заложить основы расстановки сил между византийским правителем и церковью, не только присутствуя на заседании совета, но и взяв на себя достаточно активную роль в его работе. Обращаясь к собравшимся епископам, Константин произнес свою знаменитую фразу, в которой он назвал себя «епископом внешних дел». Никейский собор отверг предложенную Арием доктрину: утверждалось, что Отец и Сын единосущны (греч. ὁµοούσιον – новый термин, введенный для обозначения отношений между Отцом и Сыном). Спор был объявлен оконченным, однако он стал лишь началом беспокойного периода в христианской политике.