Жизнь внутри и вокруг the Beatles. Приключения подростка-битломана в 60-е и позже

Посвящается

Джону, Полу, Джорджу и Ринго.

А также всем, кто знает меня, и поклонникам The Beatles во всем мире

 
«Годы веселья, развлечения, размышлений
Величайший концерт на Земле – послушайте…»
 

(Из песни Gold Songs группы Fab Gear)

IT’S ALL TOO MUCH

David Stark

Copyright © David Stark & This Day In Music Books

© А. Беляев, перевод на русский язык, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Предисловие #1

С Дэвидом Старком меня познакомил наш общий друг Марк Льюисон. В 1981 году мы встретились в National Film Theatre. Всего несколько месяцев назад погиб Джон Леннон.

«Тебе обязательно нужно познакомиться с этим парнем, – уверял меня Марк. – Ему доводилось встречаться с самими битлами, причем при таких невероятных обстоятельствах…»

«Каких, например?»

«Ну, например, он сидел прямо за ними на премьере мультфильма „Желтая подводная лодка“».

Действительно, интригует: такой шанс мало кому выпадал.

«А еще он без билета просочился на премьеру „Чудотворца“^[1], присутствовал на паре битловских концертов, также принял участие в массовке на съемках шоу Rock and Roll Circus^[2] группы The Rolling Stones…»

Стоит познакомиться с этим парнем! И правда, когда мы втроем пересеклись в National Film Theatre, Дэйв не разочаровал: сразу одарил нас несколькими историями, которые есть в этой книге.

«Смотри, вот на фотографии я с Джоном, во время автограф-сессии в Selfridges… а вот мы с Джорджем у здания Capital Radio…»

С ним был экземпляр свежей книги Рэя Конноли «John Lennon 1940–1980». На одной из фотографий запечатлены Джон и Йоко, входящие в окружной суд Марилебона, где их будут судить за марихуану… А за ними следом идеет какой-то парнишка лет пятнадцати, в котором просто невозможно не узнать мужчину, сидящего сейчас напротив меня.

Когда я слушал рассказ Дэйва, у меня в голове крутилась фраза: «Наглость – второе счастье». Да уж, еще в подростковом возрасте ему хватало смекалки, храбрости и нервов проворачивать такое, о чем мы и мечтать не могли. И при этом он никогда не хвастался. Дэйв просто делился своими приключениями, а они продолжались и после того, как мы подружились.

«Он классный парень, – сказал другой мой друг однажды вечером, после того как Дэйв по телефону рассказал мне, что поболтал с Полом Маккартни на встрече с прессой. – Но откуда ты знаешь, что все эти истории – правда?»

Ответ на этот вопрос появился очень скоро: обнародовали фотографии некоего папарацци, на которых Дэйв с бокалом вина стоит рядом с Маккой. И вот после каждого такого приключения Дэйва появлялись фотографии. А еще всплывали фото из прошлого.

«Черт подери, да ты загляни на сороковую страницу!» – говорил он мне по телефону, когда мы созванивались после того, как мое с ним интервью по поводу двадцатилетия премьеры «Желтой подводной лодки» опубликовали в журнале The Beatles Book Magazine. Там было фото юного Дэйва, стоящего за Джорджем в лобби London Pavilion. Даже он сам раньше не видел этого фото. Первое железное доказательство, которое через несколько лет подтвердилось: появилась кинопленка с кадрами общения Дэйва и Джорджа на том самом мероприятии.

Битловский Зелиг^[3]. Действительно, кем Дэйв только ни прикидывался, черт возьми. И к тому же у него невероятная память – и на лица, и на события, при которых он их видел. Я не раз замечал, как Дэйв, немного поболтав с человеком, вспоминает, где они виделись, при том что собеседник его совсем не помнит и не узнает, недоверчивое выражение на лице собеседника сменяется крайней степенью удивления, по мере того как Дэйв рассказывает подробности их встречи многолетней давности.

Такая уникальная память для рассказчика – большая удача, как и его совершенно сверхъестественная способность добиваться того, что ему нужно. Как-то Дэйв ездил на Кубу, и, когда он вернулся, я в шутку спросил, видел ли он Фиделя? Это как побывавшего в Британии спросить, не встречалась ли ему случайно королева. Дэйв ответил, что действительно видел Фиделя. И, что уже вполне предсказуемо, показал мне фотографию.

Для меня это очередной пример того, почему имя Дэвид Старк – это синоним баек про легендарных персонажей и почему я так рад, что он наконец написал эту книгу, полную интересных идей и озарений, изложенных с его неподражаемым чувством юмора. Мне остается только надеяться на то, что сейчас Дэвид работает над второй книгой, где истории уже не о The Beatles.

Ричард Баскин, Чикаго, США

Сентябрь 2020

www.richardbuskin.com

Предисловие #2

Мне кажется, я познакомилась с Дэвидом Старком сто лет назад, во время мрачного заплыва в иную сторону реальности. Должно быть, так и было. Тогда я часто бывала в подобных местах. К тому времени я несколько лет проработала в изданиях о музыке и шоу-бизнесе. Наши пути могли пересекаться много-много раз, на разных событиях, под лунным светом, но к утру от них не оставалось и следа. Гораздо позже мне пришло в голову, что наша первая встреча, если бы я только могла вспомнить, когда, где и почему она произошла, имела такой же эффект, как при покупке новой машины: человек, возможно, никогда раньше не замечал джипов Suzuki или Volkswagen Polo, скажем, до того момента, как приобрел свой собственный. А теперь кажется, что они повсюду.

Все дороги, контакты и запросы внезапно привели к Дэвиду Старку. В другой жизни он был бы Джином Килроем, правой рукой Мухаммеда Али, которого еще все называли «Помощник».

Или же скромной мужской версией маркизы де Варелы из журнала «Hello!», которая брала интервью, раскручивала, всем помогала и дружила «абсолютно с каждым». Близкий друг, доверенное лицо, союзник, решатель проблем. Парень, у которого всегда есть время на парня или девушку, которым что-то нужно. Безотказный человек.

Дэвид пишет здесь о том, что только благодаря «наглости» и «чистой удаче» сложилась его удивительная, невероятная жизнь в музыке. Да, верно. Но вы не обманывайтесь его скромностью. Этому школьнику, фанату битлов, удавалось просочиться к бесчисленному количеству знаменитостей, к которым официально его бы никогда не допустили, благодаря его твердой уверенности в себе. В таком деле нет никакого «в нужное время в нужном месте». Никакой этой фигни про «шанс». Старк точно знал, что он делает. И до сих пор это прекрасно знает.

Когда в 2018 году я решила написать книгу о Джоне Ленноне – в честь сороковой годовщины его гибели и восьмидесяти лет со дня рождения, причем обе даты выпадали на 2020 год, – Дэвид не колебался ни секунды. Он не только поделился со мной своими не публиковавшимся интервью с закадычным другом Джона с шестилетнего возраста Питом Шоттоном, но и устроил мне в 2019 году поездку вместе с ним на выпускной вечер Ливерпульского института исполнительских искусств, где мне посчастливилось пообщаться с Полом Маккартни.

Также Дэвид поделился воспоминаниями о тете Мими, которая вырастила Джона. И фотографии это подтверждают. Они тоже вошли в мою книгу – все благодаря нашему Дэвиду. Он больше всех помог мне собрать в единое целое все тонкие моменты биографии Джона. Просто сказать спасибо тут недостаточно.

Его потрясающие воспоминания о четверке – это лучшие рассказы из первых рук.

Детство, в котором он стал фанатом Джона, Пола, Джорджа и Ринго, а также других артистов и групп, многие из которых стали ему настоящими друзьями, показывает, что его жизненный путь был предрешен. Он пишет просто и обезоруживающе, искренне удивляясь тому, куда привела его Судьба. Вы не найдете здесь ни одного хвастливого слова. Дэвид до сих пор в изумлении. Энтузиазм его безграничен. Я думаю, вы полюбите эту книгу.

Лесли-Энн Джонс, сентябрь 2020

Автор книги «Кто убил Джона Леннона?

Жизнь, смерть и любовь величайшей рок-звезды XX века»

(на русском: «Бомбора», 2021)

www.lesleyannjones.com PR

От автора

17 июля 1968 года

В те несколько минут, пока ещё не погас свет в кинозале, я быстренько подхватил свои вещички, оглянулся, и отправился навстречу грандиозному событию.

Мой сосед справа – одетый в чёрный бархатный пиджак гитарист, известный своим образом жизни беспредельщика, и он-то мне и сообщил, как ни в чём не бывало, что я могу сесть рядом, место не занято. Просто его коллега по группе, губошлёп, точно не придёт, поскольку сейчас торчит в Нью-Йорке со своей блондинистой подружкой-певицей. В общем, два пустых места в проходе, на втором ряду, им не понадобятся. Вот так новость! И, конечно же, приятный сюрприз.

Прямо напротив, в первом ряду, я разглядел затылок одной из самых знаменитых на весь мир голов. Эта голова увлечённо болтала с рыжевато-блондинистой девочкой, сидевшей слева. Её я не узнал, но понял, что это не его девушка, с которой он встречался несколько лет и только что расстался.

Справа от него сидел друг юности и соавтор. Он был одет в броский белый костюм, чёрную рубашку и свои фирменные круглые очочки в стиле Национальной службы здравоохранения Великобритании. От него по правую руку сидела его новая подруга, японка, персонаж пока что загадочный, неизвестный. Во всяком случае, на таких крупных мероприятиях они вместе ещё не появлялись.

Рядом с ней, в свою очередь, расположились два других члена знаменитой четвёрки, с жёнами, ради мероприятия нарядившимися в цветную одежду. Тут свет начал гаснуть, а гул зала, набитого знаменитостями, – стихать. Сердце моё забилось от страха: вдруг кто-то заявится и прогонит нас с мест, которые нам только что разрешили занять?

Сложно поверить в то, что ещё менее получаса назад мы стояли на крыше бывшего Викторианского театра, а вот теперь сидим уже внутри него. И совершенно невероятно то, что сидим-то мы на местах почётных гостей в бельэтаже кинотеатра London Pavilion на площади Пикадилли.

Собственно, событие того вечера – мировая премьера крайне ожидаемого мультфильма «Жёлтая подводная лодка» группы The Beatles. А мне посчастливилось занять место прямо за участниками группы!

Все это благодаря чистой удаче, везению, а также тому, что называется еврейским словом «хуцпа», – здоровой наглости.

Удача нам улыбнулась всего несколько минут назад, когда мне удалось раздобыть официальное разрешение присутствовать здесь, хотя никакого формального приглашения на столь серьёзное событие шоу-бизнеса у меня, конечно же, не было. А теперь, благодаря доброте Кита Ричардса из Rolling Stones я сижу – что самое удивительное – за спинами Джона, Пола, Джорджа и Ринго, на событии, которое войдёт в историю как последнее торжество массовой битломании в городе Лондоне.

Поговорим о везении: я каким-то образом оказался в самом сердце королевского эпицентра поп-музыки. А Лондон в то время свинговал по полной: музыка, кино, искусство, мода… Даже если всего на пару часов, это было воплощением мечты для этого 15-летнего школьника и большого поклонника The Beatles.

28 июля 2006 года

Перенесемся на 38 лет вперед. Вот я стою за кафедрой на сцене Ливерпульского филармонического зала и собираюсь выступить с речью примерно перед двумя сотнями студентов LIPA – Ливерпульского института исполнительских искусств. В этот день им вручают дипломы об окончании учебного заведения. В зале были их родители и семьи, многие местные высокопоставленные лица и другие почетные гости.

Сам сэр Пол Маккартни, основатель и покровитель Института, восседает в центре сцены в этом историческом концертном зале, который местные называют «Филли». В пятидесятые тут проводились церемонии вручения его собственных школьных премий, как он упомянет позже. Ну а сейчас он сидит рядом с тем местом, с которого я только что поднялся, и ожидает моей речи.

И снова мое сердце забилось сильнее, когда я начал рассказывать Полу, публике, уважаемым людям, выпускникам, одетым в мантии и квадратные шапочки с кисточками, о том, как The Beatles повлияли на мою жизнь и на выбор карьеры в музыкальной индустрии.

Я рассказал о том, как невероятное влияние группы на меня с самого раннего возраста привело к этому особому дню, когда меня с почётом приняли в «Компаньоны LIPA» за мою работу со студентами – авторами песен столь престижного заведения.

Оглядывая переполненный зал, я на мгновение поймал себя на том, что задаюсь вопросом, как, черт возьми, все это произошло…

Глава 1. «В городке, где я рожден»
(In the Town Where I Was Born)^[4]

Мы были типичной семьей из относительно зажиточного послевоенного поколения северо-запада Лондона. Мы жили в отдельном доме псевдотюдоровского стиля в Стенморе, на последней станции метро на линии Бейкерлу. Наша семья состояла из мамы и папы, меня и моего брата Найджела, который на два с половиной года младше меня. Наш дом не был большим, скорее довольно скромным, но зато находился на замечательной улице, населенной дружелюбными соседями.

В пятидесятые, будучи еще маленькими детьми, мы с Найджелом проводили большую часть времени в малой гостиной. Там мы ели, а в шкафу с посудой и бельем был заветный нижний ящик с игрушками… Со временем он настолько переполнился, что самым страшным родительским наставлением для нас стало: «Мальчики, уберите игрушки, а то отниму и не отдам!»

Наши родители, Норман и Кети, которым в 1959 году исполнилось сорок и тридцать четыре года соответственно, были очень красивой парой. На всех фотографиях и домашних киносъемках они выделялись среди остальных. Мама была очень симпатичной, высокой и стройной, с темными волосами, яркими чертами лица и всегда красиво одетой. Да уж, она умела подбирать одежду и шляпки, у нее был хороший вкус. И поэтому в середине шестидесятых она решила стать независимым консультантом по моде и даже успела попасть на страницы газеты Daily Mirror.

Папа был личностью другого плана. В двадцатилетнем возрасте он был взрывным юношей, который гонял на привлекательном «Ягуаре» и пользовался успехом у дам. Однако мы знали его больше как слегка эксцентричного персонажа, чье ОКР (обсессивно-компульсивное расстройство) с годами заметно прогрессировало. Он считал, что любая вещь должна всегда находиться на строго определенном месте: «То не трогай, к этому не прикасайся!» и «Вы должны надеть свои синие (одинаковые) костюмы в синагогу». К тому же отец страдал явной ипохондрией. У него была довольно внушительная история болезней, как физических, так и психических, что в конце концов привело к тяжелому нервному срыву. Но, честно говоря, папа всегда старался сделать для нас все, что в его силах, хотя по пути часто случались довольно жаркие перепалки.

Мама, напротив, была чрезвычайно покладистой, доброй и нежной, с мягким, успокаивающим голосом, и еще она очень хорошо готовила. Большим успехом пользовались ее фирменные блюда: жареная курица, говядина, телятина, тефтели, «пастушья запеканка» и рыба – жареная и «гефилте-фиш». Когда мы с Найджелом стали старше, нам в конце концов разрешили ужинать в гостиной, в основном по вечерам пятницы – как раз в начале еврейской субботы, Шаббата. Мама относилась к ней довольно серьезно – зажигала традиционные свечи и читала молитву – при том что мы вовсе не были такими уж ортодоксальными верующими.

Многие родственники и друзья часто говорили, что Найджел похож на нашего отца. Он и правда унаследовал от него страсть к машинам, механизмам и всему, что связано с электричеством. Но больше брат похож на маму: такой же артистичный, и еще он унаследовал ее карие глаза и правильные черты лица. Шумные сыновья выглядели довольно презентабельно, пока не случался какой-нибудь инцидент. Например, когда Найджел порвал новенькую куртку о входные ворота и белоснежный верх измазал жирным черным креозотом в сарае в саду.

Со мной тоже произошел несчастный случай – в раннем детстве. На трехколесном велосипеде я врезался в шикарный автомобиль соседа по имени Джимми Джейкобс. Он отнесся к нам чрезвычайно милостиво, объявив родителям и нам, что тут даже не о чем беспокоиться, и не попросил ни копейки в качестве компенсации ущерба. Тогда я еще не знал, что он был совладельцем печально известного стриптиз-клуба The Gargoyle в Сохо, на Дин-стрит, именно там, где в XVII веке жила Нелл Гвин, скандально знаменитая актриса и любовница короля Карла Второго.

Мамина девичья фамилия была Мендоза, а ее предки были евреями-сефардами, родом из испанских городов Кордовы и Севильи, изгнанными по закону из страны в 1609 году. Большая часть еврейской общины перебралась в Бельгию и Нидерланды, прежде чем некоторым разрешили въезд в Англию в 1650-х годах, после того, как Оливер Кромвель смягчил строгие иммиграционные и религиозные законы страны.

Самым знаменитым предком мамы был боксер, а точнее кулачный боец, по имени Даниэль Мендоза, рожденный в 1764 году и ставший самым опытным бойцом своего времени. Он был чемпионом Англии с 1790 по 1792 год^[5]. Правда, слава и призы не спасли его от долговой тюрьмы: не обладая достаточной проницательностью бизнесмена, он был обвинен в мошенничестве и попал за решетку^[6].

Этот самый «Мендоза-еврей»^[7], между прочим, совершил настоящую революцию самозащиты в спорте. Этому поспособствовала его книга, популярный и всеми признанный труд «Бокс как искусство». Перед Мендозой все преклонялись, и благодаря его популярности повысился статус евреев в Лондоне. Умер он в 1836 году в возрасте 72 лет, оставив после себя 11 детей и множество внуков. Похоронили его в Ист-Энде, а прах позже перезахоронили на еврейском кладбище в Брентвуде, недалеко от того места, где сейчас живет Найджел.

Клан Мендоза в Лондоне быстро рос в течение следующих ста лет, и его самый знаменитый сын родился в 1925 году, в том же году, что и мама. Я говорю об актере Питере Селлерсе, чья мама Агнес Дорин Маркс (также известная как Пег) происходила именно из семьи Мендоза, а замуж вышла за Билла, протестанта и уроженца Йоркшира. Они оба выступали на эстраде в 1920-е – Пег пела, а Билл играл на фортепиано.

Стоит отметить, что Питер Селлерс очень гордился своим происхождением. В некоторых фильмах с ним на заднем плане можно увидеть портреты Даниэля Мендозы. Практически в каждой биографии Селлерса в первых главах есть упоминания о Мендозе, хотя о знаменитом боксере самом по себе тоже были поставлены пьесы и сняты короткометражные фильмы. У меня у самого есть несколько книг о нем. Много лет назад я даже изучал его историю в Британской библиотеке, где в архивах обнаружил несколько увлекательных оригинальных рукописей, связанных с его жизнью и карьерой.

В конце 1970-х я дружил с сыном Питера, Майклом Селлерсом, своим кузеном. Он стал плотником, но всегда тянулся к музыке. Его отец когда-то играл на барабанах, как и я, а вот Майкл был фанатом гитар. Мы даже организовали собственную группу, репетировали в гараже дома матери Майкла, Анны, в Хампстеде, – кстати, сейчас я живу на соседней улице. Много лет спустя мы снова встретились на церемониальном ужине в честь его отца и снова начали общаться, но, к сожалению, 24 июля 2006 года Майкл умер в возрасте 54 лет, как и его отец в 1980 году. Необычайно печальное совпадение.

* * *

Я родился 26 октября 1952 года в крыле Святого Давида ныне снесенного Королевского северного госпиталя на Холлоуэй-роуд в северном Лондоне. Стоит отметить, что 1952-й стал годом, в который появились три довольно разные и долгоживущие инициативы, которые все еще находятся с нами сегодня на момент написания этой книги. Ну, почти, из-за одного небольшого исключения, вызванного коронавирусом.

Во-первых, Ее Величество королева Елизавета Вторая унаследовала трон 6 февраля 1952 года, после кончины своего отца, короля Георга Шестого. Хотя она тогда еще не была коронована, она уже была королевой, когда я родился, и сейчас приближается к весьма примечательным семидесяти годам правления. Невероятно! Мне никогда не удавалось встретиться с Ее Величеством, но я видел ее на нескольких публичных мероприятиях и даже сделал одну или две фотографии.

Во-вторых, 6 октября 1952 года в Ноттингеме состоялась премьера знаменитой пьесы Агаты Кристи «Мышеловка» – всего за двадцать дней до моего рождения. Постановка вскоре отправилась на гастроли, а в Лондоне шла с 25 ноября 1952 года в театре «Амбассадорс»; в 1974 году постановку перенесли в театр Святого Мартина. Спектакль я смотрел всего один раз, много лет назад, но в последние годы я стал настоящим фанатом Агаты Кристи, прочитал много книг, а во время локдауна посмотрел старый сериал про Эркюля Пуаро.

Премьера спектакля должна была состояться в октябре 2020 года, и я даже забронировал билеты на наш общий 68-й день рождения, но, к сожалению, с тех пор это было отложено до 2021 года из-за этого проклятого вируса.

Третий и наиболее значимый лично для меня факт о моем годе рождения – это появление хит-парада. 14 ноября 1952 года New Musical Express опубликовал первый британский чарт пластинок. Этот топ-12 составили на основании телефонного обзвона всего двадцати магазинов, продававших грампластинки. Первым в истории на вершину хит-парада попал Аль Мартино с песней Here in My Heart. Также в чарте фигурировали Нэт Кинг Коул, Бинг Кросби, Дорис Дэй, Фрэнки Лэйн, Макс Байгрейвз и недавно покинувшая нас великая Вера Линн.

Я бы очень хотел сообщить вам, какая песня возглавляла хит-парад в день моего рождения, но по закону подлости в следующие три недели британский поп-чарт не составлялся.

Прошло чуть более десяти лет, прежде чем хит-парады приобрели какое-либо реальное значение в моей ранней жизни. Если быть точным, то в январе 1963 года – именно тогда я узнал о существовании некой североанглийской бит-команды, выходцев из Ливерпуля. До этого были такие песни, как Nellie The Elephant Мэнди Миллер; The Runaway Train Майкла Холлидея; The Ugly Duckling Дэнни Кея, – каждую из них мы с Найджелом любили в детстве в конце 1950-х годов. Мы регулярно слушали их в воскресной утренней радиопрограмме BBC «Дети это любят» (Children’s Favourites), которую вел Дерек «Дядюшка Мак» Маккалох. И у нас были версии некоторых из этих записей дома – на пластинках на 78 оборотов, которые мама с папой нам покупали. И мы обожали крутить эти хрупкие десятидюймовые диски на винтажном заводном проигрывателе Найджела, подаренном ему вместе с такими пластинками как The Bee Song (Артур Эски), I Taut I Taw a Puddy Tat (Мел Бланк), Sparky’s Magic Piano (Генри Блэр) и They’re Changing Guards at Buckingham Palace (Энн Стивенс). Так и было, до тех пор пока мы не открыли для себя сомнительное удовольствие – использовать пластинки в качестве фрисби. Мы разбили много драгоценных экземпляров. Занимались этим на чердаке – чтоб не слышали родители. Кощунство, согласен.

К счастью, гораздо более прочные сорокапятки было намного сложнее сломать. У меня до сих пор лежит самая первая пластинка, которую я купил. Мне было восемь лет, когда в марте 1961 года я приобрел хитовую версию King Brothers Seventy-Six Trombones, выпущенную на лейбле EMI / Parlophone. Я, конечно, и не подозревал в то время, что через пару лет знакомый фирменный знак с логотипом фунта стерлинга станет самым важным в моей маленькой коллекции пластинок.

Между тем моими любимыми поп-артистами в начале 1960-х годов были Клифф Ричард и его группа The Shadows, Адам Фейт, Энтони Ньюли, Чабби Чекер и Фрэнк Айфилд (помните его?), а также девушка-брюнетка экзотичной внешности. Сирена из Степни, рабочего района Ист-Энда, она же Хелен Шапиро, была милой еврейской девочкой с глубоким звучным голосом, и у юного фаната внутри все переворачивалось каждый раз, когда он лицезрел ее в телевизоре. Много лет спустя я все-таки познакомился с ней, и мы даже вместе пообедали. Хелен дружила с моей сводной сестрой Деборой и ее семьей, с которыми она разделяет религиозные убеждения.

Однако другая поп-музыка, как уже упоминалось, ударила меня как молния в начале 1963-го, в одну из самых холодных зим в истории, когда снег покрыл большую часть страны и начал таять только в марте.

До сих пор отчетливо помню тот момент, когда я впервые услышал восходящих звезд из Ливерпуля. Мне было всего десять лет, я стоял у подножия лестницы в нашем холле и услышал по радио яркую новую запись, в которой были запоминающееся вступление на губной гармошке, уникальные звучащие гармонии и общая энергия, сразу захватившая меня.

Это было около пяти вечера в то ветреное январское воскресенье, когда в еженедельной рубрике Pick of the Pops в Light Programme BBC Алан «Флафф» Фримен объявил песню, которая стремительно поднималась в национальных чартах. Это была Please Please Me, а записала ее группа с любопытным названием The Beatles. После ее прослушивания мой мир изменился навсегда. Это захватывающее звучание меня поглотило. Ничего подобного я, как и большинство британских слушателей, никогда раньше не слышал. И вскоре все выучили имена этих поразительных длинноволосых «битлов» из Мерсисайда: Джон, Пол, Джордж и Ринго. С первого взгляда было очевидно: это группа со своим неповторимым стилем, изумительным чувством юмора, классными собственными песнями и вообще – самые крутые молодые люди на планете.

Я не мог насытиться ими на радио, телевидении или в прессе – настолько, что в течение короткого времени начал следить за каждым упоминаниям их в газетах, чтобы вырезать и вклеить в альбом. Таких альбомов с битловскими вырезками у меня накопилось очень много! Я следил за каждым их шагом, за всем, за чем только мог: от концертов до фотосессий, от выступлений на телевидении до зарубежных гастролей. Так у меня сложился громадный архив вырезок из прессы и фотографий с самых ранних дней, которые увлекают меня и сейчас.

Прошло немного времени, и стало казаться, что невероятная четверка повсюду, а я уже перешел на их сторону. Всё, прощайте, Клифф, The Shadows, и даже моя Хелен – битлы теперь короли поп-музыки, высшие властители. Отныне и во веки веков.

После Please Please Me в апреле 1963-го вышла From Me To You. А к концу года – еще два убойных хита, сентябрьский She Loves You и изданный в конце ноября I Want To Hold Your Hand. Последний «завершал» рождественский период и Новый год в течении пяти недель под номером один хит-парада.

Однако именно She Loves You, с ее знаменитым барабанным интро Ринго и гимноподобным припевом Yeah, yeah, yeah с таким запоминающимся многоголосьем, внедрила мне в голову совершенно очевидную и справедливую мысль: The Beatles – лучшая группа в стране.

Стороны «Б» битловских синглов нам с Найджелом нравились так же сильно, как и стороны «А» с хитами. Особенно I’ll Get You, которая вышла на обратной стороне She Loves You, с ее цепляющим рефреном Oh yeah. А оборотка у I Want To Hold Your Hand – это просто завораживающая баллада This Boy, и какое там безупречное многоголосье! Действительно, этот помешанный на битлах школьник, которому на тот момент было всего одиннадцать лет, стал полностью одержим группой, несмотря на наставления отца: «Эти твои The Beatles ненадолго». Э-э, спасибо, отец, занимайся ты лучше своими шмотками!

А дело в том, что отец действительно всю жизнь проработал вместе с младшим братом Кеннетом в семейном бизнесе по пошиву одежды: H. Stark, или Hi-Star. Предприятие располагалось в Далстоне, в восточном Лондоне. Специализировавшаяся на пошиве «гражданской и военной одежды» фабрика была основана их отцом, Хайманом Старком, чья жизнь – типичная для начала двадцатого века судьба неплохо устроившегося еврея-иммигранта. И даже гораздо лучше, чем просто неплохо. Дедушка мой стал уважаемым филантропом, который, помимо прочих хороших дел, помогал создавать театр на открытом воздухе в Риджентс-парке. Полагаю, тогда он гордился собой.

А отец был очень опытным закройщиком и портным. При этом увлекался электроникой и достигал в этой области совершенно потрясающих успехов. Например, он сам собирал радиоприемники и даже телевизоры – еще в юности, в 1930-е годы. Устройство автомобилей он знал как свои пять пальцев. Сам оборудовал наш дом системой отопления. В другой жизни отец был бы каким-нибудь олигархом электронной промышленности (или сантехники), а в этой – целыми днями вкалывал на фабрике, куда каждый день ездил на общественном транспорте.

В сентябре 1948 года он женился на девушке из Хендона по имени Кетлин Мендоза, старшей из четырех детей Сидни и Рей Мендозы. Мама моя могла бы сделать блестящую карьеру на сцене, если бы отец разрешил ей поступить в Королевскую академию драматического искусства, как сделала одна из маминых однокашниц по имени Джин Симмонс, ставшая знаменитой киноактрисой. Тем не менее во время войны мама работала в Ассоциации национальной службы развлечений – занималась гастролями театральных артистов в военные части.

После свадьбы в Западном Хампстеде счастливая пара поселилась в Куинсбери, близ Уэмбли, а когда родился я, мы переехали в Джесмонд-Уэй в пригороде Стенмор.

Папа предпочитал слушать Джуди Гарленд, Фрэнка Синатру и других звезд сороковых годов. В The Beatles он не нашел ничего особенного, для него они были просто патлатыми юношами, производящими грубый шум. А мама была настоящим меломаном – предпочитала мюзиклы – и несколько раз выступила на концертах в нашей местной синагоге вместе со своей подругой Клер Рейнер, которая вскоре прославилась как писатель и тележурналист.

К слову, мама поддерживала мое увлечение той музыкой, которую сама в шутку называла «поп-шмоп». Она мирилась с тем, что я бесконечно слушал свои пластинки в гостиной. Ну, во всяком случае, если я не включал проигрыватель слишком громко.

* * *

Ближе к концу года я купил свою первую LP, долгоиграющую виниловую пластинку. Это была With The Beatles, выпущенная в тот самый день, когда убили президента США Джона Ф. Кеннеди, – 22 ноября 1963 года. Это было настоящей трагедией, и та пластинка до сих пор напоминает о том, как я смотрел Ready Steady Go! и Take Your Pick на ITV, и тут вдруг наш дядя Кеннет сообщил эту страшную новость, которой спешил поделиться с нами тем пятничным вечером. В ту же секунду я побежал в свою комнату и расплакался. Спустя годы я начал очень сильно интересоваться обстоятельствами убийства Кеннеди, и эта тема меня увлекает до сих пор. Три года спустя я выбрал этот случай в качестве темы для устного экзамена на O-Level, рассказывая всему классу о всевозможных теориях заговора.

With Тhe Beatles оказался великолепнейшим альбомом, причем для того времени его культовая обложка была столь же важна, как и сама музыка. Я целую вечность любовался мастерскими черно-белыми фотографиями группы Роберта Фримена, слушая пластинку, и мне нравились все песни, семь из которых написали Леннон и Маккартни, одну – Джордж Харрисон (Don’t Bother Me), а остальные были каверами на песни неизвестных мне групп, таких как The Marvelettes и The Miracles. Но это не имело значения: все это были песни The Beatles. От трех классических открывающих песен It Won’t Be Long, All I’ve Got To Do и All My Loving до веселой I Wanna Be Your Man в исполнении Ринго и смелой версии Money с вокалом Джона – я наслаждался всеми, бесконечно ставя мой единственный лонгплей на наш отделанный тиком стереопроигрыватель в гостиной.