000
ОтложитьЧитал
Глава 15
Каждая девка в зале визжит как угорелая и за один лишь взгляд, полученный от чемпиона, готова грязно ублажить Безжалостного. Стоило только об этом подумать, или даже представить… как живот моментально скрутило от яростной ревности.
Давид размахивает окровавленными кулаками, но продолжает смотреть лишь на меня. Как будто мир вымер, остались лишь мы вдвоём.
Затем он выхватывает у судьи микрофон и орёт своим хриплым, мужественным басом:
– Свою десятую победу, юбилейную, я просвещаю моей Крошке.
Иди ко мне девочка, иди на ринг!
Я в ступоре. Я ошарашена и сбита с толку!
Ч-что это ещё за ф-фокусы такие?
– КРОШКА!
– КРОШКА!
– КРОШКА!
Свистят трибуны!
А Давид всё смотрит и смотри на меня, сверкая белоснежной улыбкой, будто раздевает до гола. Ах, какие к него яркие глаза! Светятся, сияют, переливаются северным сиянием. И вся эта красота для лишь меня.
– Ну же, Соня! Это он к тебе обращается! Встала и пошла! – шипит Карина, пихает меня в сторону сцены, намереваясь отвесить ещё и волшебного пендаля.
– Я… я э-это…
Я блин трусиха! Там столько людей! И все они выкрикивают моё имя!
Ох! Как страшно!
– КРОШКА!
– КРОШКА!
– КРОШКА!
В конце концов я заставляю себя встать с кресла. Мои ноги сходят с ума, коленки дрожат, и я молюсь, чтобы не споткнутся и не растянуться в окружении толпы, ведь каждый человек в зале смотреть лишь на меня. А девушки… Она так и норовят схватить меня за волосы и расцарапать лицо, потому что я, кажется, разбила их надежды вдребезги.
Подхожу к краю платформы. Толпа ревет, как двигатель самолёта во время взлёта! Такое ощущение, словно вот-вот и потолок рухнет.
Давид делает наклон вперёд, его горячие ладони оказываются на моей талии. Меня прошибает током в тысячу мегавольт, когда он делает резкий рывок и поднимает меня на платформу. А затем… затем крепко обнимает. Носом зарывается в волосы, трётся, что-то невнятное рычит, как озверелый зверь, исступленно нюхает мою кожу, потом неожиданно подхватывает на руки, под взрывные овации толпы кружит вокруг своей оси, стискивая в прожорливых объятиях настолько жадно, что мне становится нечем дышать.
– Она моя! Эта красавица, бл*ть, МОЯ! – хвастается, хохочет, вот-вот и его челюсть сломается от такой широкой, такой неземной улыбки.
В этот безумный момент несколько фанаток разорвали плакат с его именем и быстро покинули зал. А одна даже грохнулась в обморок, когда узнала, что теперь сердце непобедимого палача занято. Другой. Мной.
И, судя по всему, это дьявольски серьёзно.
Что я чувствую в этот момент?
Что моё сердце сейчас выстрелит из груди и умчится выше луны. Я вся дрожу, я тоже улыбаюсь и мои ощущения невозможно описать словами!
Господи! Как же невообразимо дико я счастлива!
Я хочу его! Немедленно!
А ещё… ещё я люблю его.
Настолько сильно, что готова помереть за один лишь поцелуй.
Поцелуй с ним. С идеалом из моих порочных грёз.
А за секс – продать душу сатане.
– Я обожаю тебя детка! Я дурею от твоего запаха, от твоих сумасшедших глаз, от твоего сладкого голоса! Люблю тебя, Крошка. Я идиот, но я правда свихнулся, влюбился, с первого взгляда… Ещё тогда, в баре. Влюбился за какую-то гребанную миллисекунду.
Я в шоке. Я в оцепенении! И я хочу закричать ему тоже самое!
Но он не даёт мне этого сделать.
Ставит меня на пол, запускает руки в волосы на затылке, рывком притягивает к себе и… жадно-жадно накрывает мои губы своими.
Твою ж…
Мечты сбываются…
***
Как это сладко! Как невыносимо грязно и одновременно порочно!
Толпа рвёт и мечет, а я превращаюсь в мягкое и воздушное облачко. Мир и окружающие люди для нас перестают существовать. Внутренне меня будто отрывает от опоры и швыряет в невесомость! Я задыхаюсь от его возбужденного дыхания, я захлебываюсь в его горячих выдохах, он целуется как жадный, одержимый зверь – практически вгрызается мне в губы, иногда даже мы стучится друг о друга зубами. Это так жёстко, так властно, что я растворяюсь в бешеной агонии.
Кусает мои губы, потом облизывает ранки на коже, языком сплетается с моим. Я захлебываюсь и хныкаю от наслаждения, а он ещё сильнее, ещё увереннее вжимает меня в себя, обвивая огромными ручищами мою миниатюрную талию, абсолютно не стесняясь визжащей публики.
Кто-то снимает наше беснование на видео, кто-то делает селфи на фоне этого горячего спектакля, кто-то выкрикивает пошлые ругательства. А мне плевать! Меня никто и никогда так по-зверски не целовал. Так, чтобы подкашивались ноги, сбивалось дыхание, а глаза слезились от счастья.
Я сливаюсь с ним. Я тону в нем.
Хочется ощущать его руки везде. И его язык повсюду.
Целует медленно и глубоко. Я. НЕ. МОГУ. ДЫШАТЬ. Губы распухают и начинают болеть. Но я, как заядлый мазохист, радуюсь этой боли.
Божееее!
Я не маленькая девочка, но только сегодня я поняла, что это мой самый первый, самый настоящий поцелуй.
***
Спустя некоторое время, мы во всю отрываемся в танцевальном зале.
Безжалостный празднует свою победу. Фоткается с фанатами, раздаёт автографы, упивается алкоголем, горланя тосты вместе с братьями за победу. Подполье сходит с ума, здесь наверно никогда ещё не было настолько шумно и настолько оживленно.
Танцы, выпивка, тусовка!
Помещение светится разноцветными лазерными лучами, люди отжигают на полную, сходят с ума, закидываются самогонкой, смешанной с пивом.
Я тоже окончательно срываюсь и начинаю лакать из всех имеющихся стаканов, чтобы не выглядеть белой вороной на фоне чёрных коршунов.
А что! Могу хотя бы раз позволить себе жить на полную!
Сегодня никаких запретов! Сегодня мой день, мой вечер!
Сегодня у меня началась новая жизнь.
Отныне, я буду жить так, как захочу.
Буду гулять, веселиться, отрываться с тем, с кем понравится!
Я спятила. Я отравилась. Я помешалась.
На своей первой, дикой, настоящей влюблённости.
Хватаю со стойки ещё одну рюмочку со жгучей текилой, закидываю голову назад, одним залпом опустошаю содержимое. И ржу, будто полоумная, нюхая лимон, пока Давид, находясь в стороне, продолжает пожимать руки поклонникам.
В глазах всё расплывается, а мне пофиг! Я чувствую себя так офигенно, как будто телепортировалась в Рай.
Хватаю ещё один стаканчик, как вдруг чьи-то руки накрывают мои:
– Воу, воу! Ты что совсем уже дикая? Хватит тебе сегодня! Не повторяй блин моих ошибок… Я вот сегодня целый вечер на лимонаде. Ещё после прошлого раза не могу отойти. Знаешь как было хреново? Лучше тебе не знать!
Карина не даёт мне попробовать очередную, десятую по счёту, наливку.
Может она и права. Вот только я не могу остановиться.
Уже перепробовала полбара. В желудке наверно сейчас ядерный замес.
– В-вали давай, танцуй, со своим ж-жеребцом! – огрызаюсь и одновременно икаю.
– Дурочка. Теперь мне реально стыдно. Я понимаю, что недавно выглядела точно также, как и ты. То бишь – как барыжка с вокзала…
– Я, кстати, – закатила глаза, запнулась, – сегодня п-планирую избавиться от кое-чего… кое-чего очень в-важного! – совсем уже ни черта не соображаю.
– Прекрасно! Только молю, не делай это в общественном туалете. И, естественно, протрезвей. Иначе потом будешь себя ненавидеть. А меня придушишь, потому что я буду виновата в том, что тебя, бухую, оттеребенькали на бачке унитаза. И в том, что я тебя притащила на бои, чтобы познакомить с вселенским злом, замурованным в теле двухсоткилограммовый гориллы.
Смеюсь так истерично, что начинаю кашлять, как вдруг, чувствую, как кто-то настойчиво обхватывает меня за талию и отрывает от стула.
Узнаю этот запах. Узнаю эту безбашенную энергетику!
Мой монстр.
Снова меня обнимает.
Я совсем не стою на ногах. Впервые в жизни так безрассудно накидалась спиртом! Никогда не пью… А тут просто сорвалась! От счастья, наверно.
В ушах приятно шумит, тело расслаблено, как же хорошо! А перед глазами порхают радужные бабочки!
– Хочу с тобой танцевать… – Рычит на ухо, разворачивает к себе попой, жадным толчком впечатывает в каменный торс, обтянутый тесной майкой черного цвета. От Давида пахнет свежестью. Он практически трезвый. В отличии от некоторых. И… такой ароматный. После душа.
Ничего не отвечаю. Голова кругом. Тело начинает жить своей жизнью. В последний раз я танцевала на утреннике в детском саду, поэтому двигаюсь чисто интуитивно. Я пьяная, и в таком состоянии мне плевать, как именно я сейчас выгляжу. Движения спокойные, осторожные… Чемпион кладёт руки на мои бёдра и задаёт ритм нашему танцу, а до этого он на секунду отвлёкся, чтобы перебросить мои волосы на левое плечо, чтобы носом уткнуться в шею. Чтобы поцеловать. И за одно, чтобы облизать одно из самых чувствительных зон организма.
Под страстную музыку я начинаю вырисовывать бёдрами развратные восьмёрки. Глаза закрыты, рот приоткрыт. Дышу часто-часто, медленно погружаюсь в приятное состояние транса. Во время движений я чувствую, как Давид моментально твердеет. И эта аппетитная твердость заводит меня похлеще десяти рюмок мартини. Господи! Я просто в шоке! Но я действительно хочу, чтобы он подвигался точно также, только без одежды. Чтобы он был во мне. Был моим. Весь такой горячий и красивый.
Я. ДО ЖУТИ. ЕГО. ХОЧУ.
Прямо сейчас.
Нет сил держать себя в руках.
– Крошка, как тебе наш первый поцелуй? – дрожащим голосом шепнул мне в шею.
Засмущалась. Зачем он спрашивает? Боже, так неловко.
– Ты когда-нибудь раньше целовалась? По-настоящему?
Ну нет! Только не это! Врать я не умею. По мимике, или по телесным проявлениям, это выясняется сразу.
Мне стыдно.
Я вообще никогда не целовалась. Всего один раз. Так просто, чмокнула одного парня в школе. И то сразу же убежала.
Растерянно пожимаю плечами, а сама чувствую, как мужчина будто читает мои мысли и сам же мысленно хохочет, что связался с отстоем.
Щеки по цвету как задница рака – скорей всего выдали моё смущение.
– Тогда я покажу тебе как это делают настоящие мужчины. Тот поцелуй, на ринге… просто детский лепет. А вот ЭТОТ поцелуй ты запомнишь навечно.
Я не успеваю ни сообразить, ни набрать побольше воздуха… Этот сумасшедший гризли властным рывком насаживает мой рот на свой, врывается языком в моё горло и отправляет меня в вечный полёт к звёздам!
Это невозможно!
Люди не звери. Но именно сегодня я предположила иное. То, с какой помешанностью Давид вгрызался в мои губы, стучал о мои зубы, глотал мои стоны, мои выдохи, облизывал мой язык своим… я никогда не забуду.
Я будто только что прыгнула головой вниз с Эвереста. А он… он меня подхватил. Голыми руками. У самого края земли.
– Какая ты сладкая, моя Крошечка… – шипит на ухо, облизывает ушную раковину, начинает двигаться ещё резче, ещё пошлей. В это время его руки с талии ползут вверх к майке и бессовестно ныряют под влажную от возбуждения ткань.
Горячие, настойчивый руки оставляют ожоги на коже. Он поглаживает мой пупок, затем начинает скользить ещё выше. Пока ладонями не накрывает чашечки лифчика.
Оххх!
Хочу, чтобы снял его! Снял немедленно и потрогал мои соски!
Помассировал, пощипал, полизал ареолы!
Проклятый, порочный мерзавец!
Когда уже ты, наконец, меня отымеешь?
Всё дразнишь, дразнишь и дразнишь!
А я хочу большего. Я уже созрела. Я готова впустить тебя в своё тело.
Первого. Единственного.
В своё тело. И в свою душу.
Его рот горячий, влажный, он бесстыдно меня целует, ставит свои метки, клеймит и пленит. Ключицу, шею, щёки и даже уши… Вылизывает, надкусывает, порыкивает, будто голодный пес.
А меня трясёт в смертельной лихорадке! Мурашки накатывают табунами, в голове американские горки! Резко вырываюсь из его объятий, потому что готова помереть в любую секунду от невыносимого пламени в трусиках, от мокроты, от бесконтрольного вожделения, отскакиваю на шаг назад, открываю рот чтобы умолять Давида увезти меня в более укромное место, чтобы продолжить наши игры, как вдруг…
Кто-то с силой толкает меня локтём в спину, и я лечу вперёд. Реакция Давида молниеносная. Он ловит меня за секунду до падения, с такой трепетностью, будто моё тело было вылито из хрусталя, гладит по волосам, прижимает к бурно вздымающейся груди и возвращает в исходное положение, а сам… сам мгновенно меняется в лице.
Вот чёрт!
Скулы громилы, напрягаются, глаза наливаются ненавистью! В зрачках играют бесы.
На мужественном лице появляется маска… Маска сущего Люцифера! Которая полыхает всеми огнями ада! Обычно Давида охватывает такая мимика перед началом боя. Чисто рефлекторно боец сжимает кулаки до хруста, горбится, ноги на ширине плеч, левая рука выше правой, плечи ходят ходуном… Не моргает. Задерживает дыхание…
Он всегда так делает.
Когда собирается нанести удар.
Я ничего не понимаю. Тру глаза тыльной стороной ладони, а затем вижу, как из толпы выходит какой-то прыщавый мажорчик в дорогущих шмотках с золотым «Ролексом» на запястье. Который, вероятно, чисто случайно толкнул меня локтём.
И не заметил. Не извинился.
Твою ж…
– Нет, Давид! Стооооой! – бросаюсь на встречу взбесившемуся дьяволу, но… уже слишком поздно.
– Ах ты ж пидр!!! – мощный кулак пролетает в сантиметре от моего лица и с бешеной яростью впечатывается в нос сопляку. Так, лихо, что я чувствую горячий ветер от сильного замаха на своих растрёпанных волосах.
Началось месиво. Откуда-то повыскакивали братки мажорика и сцепились с нашими братками. К черту, за каких-то пару минут бойцы перемололи пол клуба в пыльцу. По всему залу летали бутылки, стулья, столы. Давид то и делал, что прикрывал меня своей огромной спиной-стеной умудряясь ещё и в этот момент раздавать точные апперкоты, которые от одного удара отправляли противников в бесчувственный нокаут.
– Пора отдохнуть! Отсосите малыши!
Сумасшедшая зверюга! Он не мог успокоиться. Завёлся за миллисекунду! Еле-еле вытащила вышибалу из клуба, как раз в тот момент, когда внутрь Подполья ворвались люди в масках, позарез вооружённые автоматами.
Мы, всей наше дружной коголой, успели удрать в уборную и оттуда сбежали на улицу через окно.
Ну что сказать!
Было, мать их, весело!
Когда мы перелезли через окно, Давид перебросил моё желейное тело через плечо и побежал в сторону кустов. За ним, весело посмеиваясь, вместе с Кариной, смылись и остальные «ребята» из нашей шайки. Правда все они разбежались в рассыпную. Я даже не успела попрощаться с подругой.
– Ты как? – Давид посадил меня на лавочку, рядом с остановкой, расположенной вблизи Подполья, присел на корточки и с волнением уставился в мою пьяненькую физиономию.
– П-прекрасно, – икнула, тут же ладошками накрыла свой рот.
Тааак! Держать всё в себе!
Не смей!
Не смеееей!
Ужин должен остаться там, в желудке.
– Я идиот! – схватился за голову, – Какого хрена я позволил тебе так упиться?! Ты, что, первый раз попробовала спиртное? Даже на ногах не стоишь! Прости…
Он мягко улыбнулся, но продолжил пристально буравить моё заплывшее лицо беглым взглядом, с беспокойством отыскивая синяки или другие какие увечья,
– Д-да всё в норме, отосплюсь. И я не пострадала. Я с тобой, к-как за титановой стеной. – Сказал это, обвила руками мощную шею, потянулась к этим пышным губам, и…
Глупо клюнула носом в его огромное плечо, лишившись чувств.
Глава 16
Я пришла в сознание тогда, когда Давид вытаскивал меня из такси.
И вот сейчас началось самое интересное! Сливки похмелья, так сказать. Я окончательно спятила! До такой степени, что начала позорно горланить вслух какие-то попсовые песни.
– Держи меня крепче, мамаааа, я сегодня пьянааааа! – задёргалась в цепких объятиях мужчины, когда он нёс меня на руках до своего дома, – От одного лишь взглядаааа его я схожу с умаааа!
– Крошка, – хохочет, подбрасывает в воздухе и ещё сильнее вжимает в себя, пока я кручусь, верчусь, носом тыкаюсь в его вкусную шею… а затем необратимо теряю мозги.
Облизываю. Языком. Шею. Любимого.
От её основания до самого уха.
– Мама, в нем сорок градусооооов минимум, я на максимуууум выжата…
От него сегодня пьянаааа.
– Мляять… Девочка! – шипит, с хрустом стиснув челюсти, когда я снова начинаю вылизывать его ключицу. А затем… набрасываюсь на ухо. Прикусываю мочку. Сильно. До такой степени что парня будто прошибает молнией.
И понимаю, что не могу больше сдерживаться.
– Давид… Я. ТЕБЯ. ХОЧУ. – С придыханием. – НЕМЕДЛЕННО! – На ухо.
– Тыыы! Не говори так! Я к бесу теряю контроль! Прекрати издеваться, наглая девчонка! – Злиться, с яростью толкает ногой входную дверь и несёт меня в спальню. – Просто ложись, спи, трезвей, наконец! И, девочка, прошу! Прекрати сосать мою мочку!!! ТЫ. МЕНЯ. ПРОВОЦИРУЕШЬ! – отчётливо, по слогам.
– А. ТЫ. НЕ. СДЕРЖИВАЙСЯ. – Перекривляла интонацию Давида, когда он бережно положил меня на мягкие подушки в спальне, в мякоти которых я практически утонула.
Кругом кромешная тьма. Тишина. Мы одни. В его доме. И, кажется, во всем бесконечном мире тоже одни. Я вижу лишь красивые глаза мужчины, которые сверкают в темноте будто бриллианты. Он глубоко дышит. С тихим свистом. Его властные руки по-прежнему сжимают мою талию, а мощный торс, слегка вдавливает мои бёдра в матрас.
Боги!
Как же сильно я его хочу.
Только его!
Такого, блять, плохого! Такого порочного, дикого, неукротимого зверя!
– Безжалостный. Давиииид! – умоляю, даже готова встать на колени, – Возьми меня. Возьми… Твоей хочу быть. Чтобы ты у меня первым был. Первым и единственным. – Запускаю руки в его мягкие лохмы, рывком притягиваю к груди, которая поднимается и опадает со скоростью три выдоха в секунду.
– Писец! Маленькая… – он всё ещё пытается противиться. Но в этой схватке чемпиону не одержать победу. В том случае, если я сама не начну действовать. – Ты слишком пьяна… – хрипло шепчет в мою грудь, обжигая горячим дыханием соски под тонкой тканью майки, – Завтра пожалеешь.
– Н-нет. Не буду жалеть. Я хочу, чтобы моим первым мужчиной был ты. Потому что ты этого достоин. Я… Божеее! Да я люблю тебя Давид! ЛЮБЛЮ!
Простые слова, но сколько в них смысла. Как будто я только что чиркнула зажигалкой опасный фитиль, ведущий к ядерной боеголовке.
– Уверена? – последнее предупреждение.
– Да. – Короткий и такой безрассудный ответ.
– Чтоб тебяяяяя…
Набрасывается резко, властно, как истинный лидер, доминант, который берёт своё, берёт то, что уже давно принадлежит ему. Сначала владеет моими губами, затем, грудью, когда его руки, руки чемпиона кровавых боёв, безжалостно разрывают мою футболку и осатанело накрывают чашечки лифчика.
Охаю, ахаю! Выгибаю поясницу навстречу приятным ощущениям, проваливаюсь в невесомость, устремляясь куда-то высоко-высоко, к самым звёздам. В этот острый миг Давид властно накрывает своим габаритным телом моё. Хрупкое, ущербно тощее. Придавливает к матрасу, впивается в рот жгучим, безумным поцелуем. Теряет контроль. Срывается… Рвёт на мне лифчик, сдирает джинсы и сам начинает рвать на себе одежду. При этом рычит, словно отправленный бешенством хищник.
Меня это ничуть не путает. Наоборот. До полоумия заводит.
Но пугает лишь то, что там, в штанах, он, наверно, охренительно огромный. Такой же огромный, как и его двухметровый рост. И мне будет мучительно больно.
Я ведь такая маленькая… Там внутри.
Именно поэтому он назвал меня Крошкой.
– Ударь меня! – хрипит в мой приоткрытый рот, когда целует, когда толкается по нёбу языком, облизывает дёсна, продолжает сплющивать в лепёшку. – Ну же! Смелей! Не жалей!
– Ч-что? – мычу, с непониманием.
– Вмажь мне! Скорей! Я должен остыть. Хоть немного! – продолжает вгрызаться в мой припухший от звериных ласк рот, одновременно царапая жёсткой щетиной чувствительную кожу лица.
Наверно это у него такие забавы в постели.
Обычное дело.
– Удааарь! – рычит, хватает мою руку и сам начинает хлестать себя по лицу моей вспотевшей ладошкой.
Я. В. ШОКЕ.
Замахиваясь. Бью. Не вижу куда, ведь тут так темно.
Звук шлепка, ладонь вспыхивает острым огнём.
– Дааа! Ещё раз! Прошуууу!
Да он просто бешеный псих, извращенец!
А я ещё хуже, раз мне нравятся эти безумные просьбы мазохиста.
Давид снова подарил мне новые грани эмоции!
Моя жизнь заиграла яркими красками, а до этого я видела лишь чёрно-белые тона. Занавес скуки упал. Я с уверенностью шагнула в новую жизнь. Навстречу диким, окрыляющим ощущениям. Навстречу бурной, безбашенной любви.
– Спасибо, девочка. Прости… – Давид немного остывает. До этого я думала, что он просто разорвёт меня куски, слопает мои губы, оторвёт соски.
Наши тела трутся друг о друга. Мы практически полностью голые. На мне только розовые кружевные трусики и те самые чулки в крупную сетку. Мужчина шарит по ним руками, одержимо дырявит пальцами нежный капрон, отчего заводиться ещё больше. Он приятно удивлён. И возбуждён. До смертельного припадка. Когда понял, что я надела эти развратные чулки. Для него.
Огромными руками фанатично накрывает мою аккуратную грудь. Жмёт, массирует, а сам рычит, продолжая вгрызаться в губы, толкаться языком до самых гланд.
Капец!
Какие невероятные ощущения.
Но самое интересное, и одновременно самое страшное… ещё впереди.
После оплеухи на заказ, дикий мустанг немного усмиряется.
Давид начинает снимать с меня трусики. Пальцем поддевает кружевной лоскуток и тащит вниз вдоль напряженных, влажных от вожделения бёдер. Мурашки рассыпаются по коже. Волосы становятся дымом. Я прикусываю губы до металлического привкуса во рту и замираю в ожидании новых чувств, новой жизни, нового статуса.
Ласки прожоры становятся более осторожными, более обходительными.
Он покрывает мое тело бережными поцелуями. Везде. Начиная с лица, заканчивая мизинцами на ногах.
– Какая же ты красивая… – мурлычет с восторгом. – Моя сладкая малышка.
У него такие чувственные и такие мягкие губы… Я превращаюсь в мокрую лужицу, когда он клеймит меня поцелуями. В постели мужчина совершенно другой. Не такой как на ринге. По крайней мере сейчас. Это ведь наш первый секс. Его секс. С неопытной девственницей.
Давид чуткий, ласковый, осторожный… И невероятно нежный! А на ринге – он бесчувственный ублюдок, не ведающий пощады.
На секунду он отстраняется. Я прислушиваюсь, задержав дыхание и слышу лёгкий шорох, вперемешку со скрипом пружин на кровати.
Кажется, он только что снял с себя трусы.
Спустя секунду боец снова накрывает меня собой, и теперь я чувствую его гигантскую плоть, где-то в районе пупка.
Такую горячую… Такую желанную.
Которая настойчиво уперлась слегка влажной головкой в живот.
Коленом раздвигает ноги, пристраивается рядом.
– Ничего не бойся. Я с тобой. И я… я только твой. Крошка. – Гладит по волосам, поцелуями покрывает щёки. Чуткими ласками и красивыми словами пытается отвлечь от предстоящих событий, а сам в этот момент властно вклинивается между моих, широко раскрытых ног.
Вздрагиваю. Чувствую его. Так хорошо чувствую!
Бесконечно огромного, сумасшедше горячего!
Там. У самого входа в ещё никем неиспробованное лоно.
Давил продолжает ставить засосы на моих щеках, на шее, языком кружит по ореолам набухших сосков… И пульсирующей жаром головкой трётся о мокрые складки промежности.
«Хочу его! Безумно хочу!» – Мысленно нашёптываю, ожидая того самого заветного мгновения, когда наши тела сольются друг с другом.
Он старается возбудить меня до предела, чтоб было не так больно.
Толкается головкой члена в клитор, кружит вокруг лона, заставляя меня с каждым разом прогибать спину, стонать, мотылять головой в разные стороны от мучительного ожидания.
– Я люблю тебя, Соня.
Первый толчок. Сильный, резкий, настойчивый! Тело подбрасывает от распирающей боли, в глазах мигает черные пятна, а сердце колотится в
Я чуть слышно кричу, прикусываю язык и чувствую, как по щекам катятся обжигающие кожу слёзы.
Черт возьми!
Это ни хера не приятно!
Руки сами по себе таранят его грудь, колени смыкаются. Пытаюсь оттолкнуться, сбросить с себя огромное мускулистое тело… Но не могу. Лишь обречённо махаю своими костлявыми кочерыжками и похрюкиваю. Хочется уйти от этого дискомфорта. Хочется отстранится и бежать! Он слишком большой для меня! СЛИШКОМ! А я для него слишком маленькая.
– Тшшш, расслабься, солнышко, и дай мне войти. – Давид практически рыдает от отчаяния, от понимания, что мне больно. И он – единственная причина этой адской боли.
Но я продолжаю сжиматься. Потому что дико боюсь.
От этого обжигающего внутренности пламени я моментально трезвею, избавляясь от похмелья.
– Ты должна расслабиться, милая моя, красивая, любимая… – Поцелуй в одну скулу. – Пожалуйста… – В другую. – Если бы ты знала, как мне тяжело… – В губы. – Дай мне войти. – Как же я боюсь сделать тебе больно… НО. НЕ. МОГУ. СДЕРЖАТЬСЯ. Ты такая классная…
От поцелуев, от мольбы в голосе становится немного легче. Пытаюсь выполнить его просьбу. Концентрируюсь на губах любимого, и сама его целую, зарываясь кончиками пальцев в ароматные волосы.
– Вот так, моя девочка. Вот так, моя маленькая. – Он начинает двигаться. Я чувствую, как там, внутри, всё трещит, растягивается, рвётся. – Такая послушная, сладкая крошечка. Тесная и горячая. Только моя. МОЯ! МОЯ! МОЯ!
Я всё ещё кусаю свой язык, истекаю слезами, но стараюсь не думать о том клятом огне, который острым спазмом охватывает низ живота. Давид прижимает меня к себе, его красивые, упругие ягодицы ритмично покачиваются и сжимаются, когда он совершает осторожные, неторопливые толчки. Мужчина погружается в меня крайне бережно, с каждым рывком всё глубже и глубже… руками массирует бёдра, гладит спину, губами берёт в плен мои губы.
– Моя. – толчок. – Только моя. – Ещё один. – Крошка. – Насаживается до упора. – Вот и всё… Вот и всё моя, дорогая… Теперь ты моя. Я тебя чувствую. Так хорошо чувствую! Какая же ты сладкая, тугая, безупречная! Моя идеальная победа! Самое лучшее жизненное достижение.
Давид повторял это снова и снова. Как обезболивающее. И мне с каждым толчком становилось всё лучше и лучше. Боль постепенно отступала. Я перестала рыдать, перестала стонать от дискомфорта и… начала стонать от наслаждения.
Мы набираем с ним скорость. Между нами, больше нет пропасти. Между нами, теперь невесомость. Даже не замечаю, как сама начинаю двигаться навстречу его ритмичным, уверенным толчкам. Давид входит и выходит на полную длину. Да, это больно. Но одновременно приятно. Я начинаю чувствовать его твердость там, внутри. Чувствую его набухшую головку, чувствую, как он периодически задевает ей клитор, когда выходит и снова заходит, пробуждая в нервах бесподобные ощущения. Ещё я начинаю чувствовать сладкую пульсацию на стенках влагалища, которая электрическими волнами растекается по всему животу.
– Не останавливайся… – молю, своей просьбой, моментально приближая его к долгожданному оргазму. – Ты такой… Т-такой безупречный!
Заветный взрыв случается резко и неожиданно. И у него, и у меня. Одновременно. Мы кончаем. Так сладко, так дико и так одержимо!
Меня выбрасывает в открытый космос!
Божеееее! Эти ощущенияяя!
Слишком! Слишком красивые, слишком приятные, слишком новые для меня!
Так не бывает! Я сплю! Просто напилась, просто на время отключилась.
А секс с мужчиной моей мечты мне просто приснился.
Давид не успевает вовремя выйти. Я и сама не даю ему это сделать. Он наполняет меня собой, своей вязкой теплотой, которая энергично выстреливает внутрь меня. Мы дрожим, вопим, крепко-крепко обнимая друг друга напряженными руками, царапая друг другу спины и одичало покусывая друг другу губы до терпкого металлического привкуса во рту.
А затем, устало обмякаем на подушках.
Проваливаясь в глубокий, вынужденный сон.