1
– Любимый, ты спишь? – я тихо наклоняюсь к мирно посапывающему Жене и прижимаюсь к его обнажённой спине всем своим телом в тонкой кружевной сорочке.
Ответа нет.
Я осторожно провожу по его тёплой коже рукой, скольжу по плоскому животу вниз, где туго натянута резинка его боксеров.
Тихий храп в ответ.
– Женя, – тихо шепчу я.
И мой посапывающий муж только переворачивается на другой бок, досматривая свой тридесятый сон.
Но я очень хорошо почувствовала это н с чем не сравнимое натяжение на резинке…
Чёрт, сегодня всё должно получиться! Я чувствую это!
Я беру с тумбочки свой телефон и ещё раз сверяюсь с календариком. Всё верно: сегодня идеальный день для зачатия. Один единственный на весь месяц. Я не могу упустить такой шанс!
В конце концов это мой муж, и я имею полное право разбудить его по требованию.
Я снова нежно прижимаюсь к нему, целую его тёплое родное плечо, пахнущее нагретым на солнце камушком, и моя рука снова скользит по курчавым густым волосам внизу живота и ниже, как вдруг я отчётливо слышу:
– О, продолжай, детка, так хорошо…
И тихий стон. Всматриваюсь в его спящее лицо.
Ой, да ему приснился приятный сон! Ну что же, продолжим его. Отличное начало. Сон, перетекающий в волшебный утренний секс наяву. И тут мой слух режет, словно ножом:
– Да, Мия, да…
Мне послышалось?! Он сказал Мия?
И словно издеваясь надо мной, мой муж снова стонет, но уже громче:
– Мия, хочу ещё…
Так. Всё моё желание отбивает словно лопатой.
Какая, на хрен, Мия?! Меня зовут Рада. Ра-да.
Ну хорошо, возможно, ему приснилась какая-то незнакомка с волшебным именем. Это возможно, – успокаиваю я себя. В конце концов, никто не тайные маленькие фантазии. И я, бывает, мечтаю о Бреде Питте или Ченинге Татуме, когда занимаюсь сексом…
Да, но я не шепчу своему мужу в приступе страсти «О, Бред, давай ещё!»
Так, успокойся, Рада. Это не преступление – видеть сны.
Уже без сна я лежу, уставившись в потолок нашей огромной супружеской спальни, а мой любимый Женя продолжает бормотать и причмокивать во сне от удовольствия. Даже не хочу представлять, от чего он там причмокивает.
И хотя ещё нет и шести утра, я встаю, без сна в глазу. Делать нечего. Но зато, как говорится: «Кто рано встаёт, тому Бог…»
Пойду на кухню и хотя бы позавтракаю хоть одно утро в спокойствии и одиночестве.
Насыпаю ароматный кофе, наливаю воды и ставлю турку на плиту, размышляя, что сегодня вечером надо устроить мужу романтическое свидание. Обязательно с продолжением. Чтобы он забыл обо всех Миях. И Анджелинах Джоли. И вообще о том, как его зовут.
Покажу ему небо в алмазах. Тем более звёзды говорят, что сегодня самый благоприятный день для зачатия. Мы так давно хотим ребёнка, что я сама уже на пределе. Но я не сдаюсь и не опускаю руки. Я не хочу превращаться в одну из тех пар, которые устраивают секс только по расписанию, превращая всё в механический процесс.
Я всё ещё не теряю надежды зачать ребёнка по старинке: на романтическом свидании, нежно занимаясь любовью не по обязаловке, а по обоюдному бешеному желанию обоих. Тем более я обожаю, просто безумно люблю своего мужа. И очень мечтаю подарить ему ребёнка. И наследника его огромной империи. И хотя, я знаю, многие считают, что я вышла замуж по расчёту, я просто смеюсь над этими поклёпами: ну кому может вообще в голову прийти такая дурацкая мысль, если все знают, что мой муж, Евгений Волошин – один из самых красивых бизнесменов страны!
Даже если бы у него не было за душой ни копейки, я всё равно влюбилась бы в него с первого взгляда, прямо как тогда, когда он в первый раз поднялся на наш борт.
Высокий, стройный, подтянутый, в дорогом итальянском костюме с расстёгнутой на верхние пуговицы рубашки, он улыбнулся мне, когда я дежурно приветствовала его, и моё сердце навсегда пронзила его улыбка, словно острая раскалённая стрела.
Я помешиваю кофе, улыбаясь про себя своим воспоминаниям. Всё было как в сказке. Да и остаётся, по правде говоря. Прекрасный принц. Простая, но очень красивая и умная девушка.
– Что, не спится? – слышу я ненавистный скрипучий голос за спиной.
Ну что же, сказка так сказка, про себя вздыхаю я: в какой же сказке без ведьмы!
И в моей жизни её роль играет моя мерзкая противная свекровь – Антонина Ларионовна.
Сколько раз я осторожно спрашивала мужа, почему она живёт с нами! И сколько раз он терпеливо пытался объяснить мне, что его мама слишком слаба, чтобы оставлять её без присмотра.
Только я уверена, что присматривает она за мной. И никакой уход этой карге не требуется. И точка. Хотя, конечно, она не совсем карга. Это я уж погорячилась: денег у неё хватает вполне, чтобы натянуть свою морщинистую кожу на рожу так, что её глаза превратились в две щёлочки, а скулы съехали вверх.
И тут она шамкает своими надутыми силиконом жабьими губками:
– Решила испечь Женечке сырники. Он их так любит. С детства. Мужчину надо хорошо кормить, а то он может и присмотреться к более хозяйственным женщинам, – кидает она первый с утра камушек в мой огород, и я лишь молчу в ответ.
Не заводись, Рада, только не заводись. Пусть эта старуха дребезжит, что хочет.
Я буду хладнокровной.
И невозмутимой.
Но она не унимается. Вот стерва. И я медленно начинаю закипать, как пенка моего утреннего ароматного кофе в турке.
2
– Антонина Ларионовна, ну зачем же вы, – сладким елейным голоском отвечаю я. – Поспали бы подольше, выспались хорошенькою. В вашем возрасте сон – это самое главное для женщины, – подливаю я масла в огонь, раз уж эта стерва завела свою шарманку про вечно недоедающего сыночка. – В конце концов, у нас ведь есть Леночка, она печёт вкуснейшие сырники, – улыбаюсь я старой карге, которая с плохо скрываемой ненавистью смотрит на меня.
Но я лишь лучезарно улыбаюсь в ответ. Меня не проймёшь. Уж точно не ей это делать.
Свекровь плюхает на дорогую мраморную столешницу творог в прозрачном пакете на развес, который она купила где-то у бабок на рынке.
– Вот у нас в наше время не было никаких Леночек, – начинает месить она творожную массу своими скрюченными пальцами.
И разбивает туда первое яйцо.
– Я одна, без мужа, воспитывала сына, – начинает она мне в миллиардный раз рассказывать про свою героическую жизнь. – Когда Женин папа умер, мне пришлось совсем одной со всем справляться. Вставать в пять утра каждый день, печь сыну сырники, кормить, отводить в школу, бежать на работу. И я работала допоздна. Допоздна, – истерично добавляет она, высыпая в тесто килограмм муки.
Я терпеливо жду, когда она закончит свой бесконечно нудный монолог.
Как будто я виновата, что эту мерзкую стерву никто не взял замуж. Ещё бы. Кто выдержит такую? Святой Иосиф?
– И ничего, справилась, – визгливо укоризненно добавляет она, высыпая горсть грязного немытого изюма в творог.
Я лишь скромно молчу в ответ.
– Сколько мужчин за мной ухаживали! – с победным видом смотрит она на меня, как будто пытается доказать свою святую непорочность. – Но для меня всегда был на первом месте Женечка, а не какие-то там потрахушки! – смотрит она своими блёклыми глазами на меня, и я лишь стискиваю сильнее ручку кофейной турки.
Она не сможет спровоцировать меня.
Потрахушки.
Это на что только эта дрянь вообще намекает?!
И словно прочитав мои мысли, свекровь продолжает:
– И работа у меня была достойная. Да, задницей я, может быть, не вертела перед мужиками, зато зарабатывала свои деньги по-честному. Своим умом и знаниями.
И она победоносно смотрит на меня.
Уела.
Да она задолбала меня!
Но я не зря регулярно занимаюсь медитацией. И я лишь со сдержанной улыбкой киваю ей в ответ:
– Да, да, я вас отлично понимаю. Антонина Ларионовна. У нас в университет авиации тоже не брали девочек, которые не соответствовали определённым стандартам. Самым высоким… Мы же представляем страну на самом высоком уровне. Всё должно соответствовать.
– Знаю я эти стандарты, – бубнит свекровь сквозь зубы, выливая на раскалённую сковородку полбутылки самого дешёвого подсолнечного масла.
Я морщусь: в наше время и младенец знает, что жареное вредно. И я для своего Жени всё готовлю только на оливковом. А готовлю я, кстати, отменно. Да только зачем, если мой любящий муж специально просит меня поручать это всё нашей Леночке?
– Да, самые высокие, – с невозмутимой улыбкой подтверждаю я. Мы ведь должны и эвакуацию пассажиров суметь организовать, и горящий самолёт посадить, и первую помощь оказать, если потребуется.
– Да, да, конечно, Рада, – соглашается Антонина Ларионовна, и мне чудится, что из её поганого рта высовывается раздвоенное жало. – И пассажиров удовлетворить по высшему классу, если необходимо. Мы все это прекрасно знаем.
Спокойствие, главное спокойствие! Вдох-выдох.
– И вот столько мужчин вокруг меня вилось, – плюхает она первый кусок теста в шкворчащее масло, и жирные брызги разлетаются по всей итальянской плитке, стекая лоснящимися подтёками по стене. – Но я всегда думала о том, как же мой сын воспримет то, что его мать променяла его отца на какого-то там… – она так и не находит слов, чтобы правильно описать мужчин, которые, по её словам, за ней увивались.
– Сочувствую, – и без тени сочувствия в голосе хмыкаю я. – Должно быть очень тяжело быть всегда приклеенной к ребёнку и посвящать ему всю себя, без остатка. Но ведь сейчас ведь у вас столько свободного времени. И Женя под моей заботой. Могли бы расслабиться, – добавляю я и вижу, как второй кусок сырника летит в сковородку.
– Да как же, расслабишься тут! – поворачивает моя свекровь голову и смотрит с ненавистью на меня. – Вон, в новостях постоянно пишут, как всякие жёны бизнесменов и известных людей им изменяют, а потом ещё и разводятся с ними! Лишь бы денег побольше захапать! Что за женщины пошли. Меркантильные. Порочные. Грязные, – перечисляет она пороки современных жён миллионеров, и каждое слово тяжёлым камнем плюхается в мой огород.
– Согласна, – киваю я ей, уже отключив свой мозг, и слушая её вполуха: зачем мне портить карму и настроение. Лучше подумаю, как лучше сегодня подготовить наш с Женей вечер.
Какое надеть бельё: розовое и с кружевами, или тот черный шёлковый корсет с алой шнуровкой и открытой попкой? И вообще, заказать столик в нашем любимом ресторане или сразу снять люкс в шикарном отеле? Там, кстати, и моя свекровь не сумеет просочиться, потому что мне уже иногда начинает казаться, что она в нашем доме караулит и подсматривает за нами на каждом углу. И даже пробирается тайком в нашу спальную, когда мы занимаемся с мужем любовью.
Бррр.
Я встряхиваю головой от отвращения, представив эту омерзительную картину, и тут до моего слуха пробивается сквозь монотонный гул всей белиберды, которую мне дует в уши свекровь, всего одно слово.
Мия.
Я поворачиваю голову в сторону своей свекрови, вычерпывающей жирные, почти обугленные сырники, из кипящего масла, и слышу шипения.
Мой кофе безвозвратно убежал.
3
– Простите, Антонина. Ларионовна, – нервно сглатываю я. – Что вы только что сказали?
– Ты бы лучше за кофеем своим следила, а то теперь на всю кухню будет вонять, – поджимает накачанные губы свекровь.
Как будто мы с ней на коммунальной кухне, а не в шикарно обставленном особняке с прислугой!
– Да-да, Леночка всё уберёт, я её попрошу, – перебиваю я её.
И понимаю, что совершила ужасную оплошность. Мне ведь самой надо было броситься сломя голову за тряпкой и отдраить до блеска плиту. Чтобы удовлетворить эту престарелую гарпию. А потом ещё и поцеловать её в отвислую унылую жопу!
Но я всё ещё пытаюсь вспомнить потерянное слово.
– Антонина Ларионовна, простите ради Бога, что вы только что говорили? Я немного задумалась, – прошу я её.
– А я говорила, что всегда воспитывала Женечку правильно. Учила гулять и общаться с хорошими девочками из приличных семей, – зло брызжет она в меня слюной, пока в раскалённом масле плавают её расплывшиеся, как дряблые пельмени, сырники, и тоже разбрызгивают по всей округе жирные ошмётки.
– Да-да, конечно, вы очень правильно воспитали моего мужа, – нетерпеливо поддакиваю я ей.
Может мне просто послышалось? Я очень надеюсь. Хотя два совпадения за утро…
– Ах, только хорошие девушки не валяются на дорогах, – скорбно замечает она, раскладывая свои подгорелые кулинарные шедевры по тарелкам. – До сих пор вспоминаю Миечку, какая была девочка: умничка, отличница, красавица! – с торжествующим видом смотрит она мне в глаза, как будто, по её мнению, я просто обычная уродина.
– Мия? – тихо переспрашиваю я. – Какое редкое имя.
Такое вряд ли с чем-то спутаешь.
– Да, просто чудо, а не девочка была.
– Почему была? Она что, умерла? – с надеждой спрашиваю я.
– Отчего умерла?! Господь с тобой! Тьфу на тебя! – чуть ли не плюёт мне в глаз моя свекруха. – Конечно, такая девочка не будет долго ждать. Говорила я Женечке. А он всё работа, работа. Вот и упустил Миечку.
– Не поняла, что значит упустил? – уже угрожающе смотрю я на старую ведьму. – У нас с Женей просто отличный брак.
Как она меня задолбала! Послушать эту дуру, так я – просто последний отброс общества, который её ненаглядный сыночек подобрал в портовом борделе!
– Ага, отличный, – язвительно сощурившись, сверлит Антонина Ларионовна меня своим ненавидящим взглядом. – В нормальной семье есть дети. Дети! – бухает она об стол сковородкой. – А вы сколько уже вместе? Семь лет? – хотя прекрасно знает и помнит дату нашей свадьбы.
Которую, кстати, она тогда максимально постаралась испортить, приперевшись в ярко красном платье, в котором она светилась, как бельмо на глазу, и рассказывая каждому из гостей, какой у нее замечательный гениальный сын, и какая прошмантовка – невестка, которая охотится только за его миллионами.
Но на не знает, что я, на самом деле, подписала брачный договор, в котором отказалась от всех Жениных миллиардов. Всё по-честному. Я же вышла замуж по любви. И будь он простым менеджером, я его любила бы не меньше. Его прозрачные голубые глаза, цвета моря у дюн, его нос с горбинкой, излучину капризных губ и его руки. И ёще кое-что ещё… Но этой бабке это знать не обязательно.
– Пять. Пять лет мы женаты, – поправляю я свекровь. О боже, когда она наконец-то пожарит свои сраные сырники и уже свалит отсюда?!
– Ага-ага, пять лет, – сощурившись, как Пинкертон, шипит она в ответ. – Вот и я говорю, что за пять лет нормальные семьи уже по двое-трое детишек успевают родить! А ты чего ждёшь?! – сверлит она меня пытливым взором мутных глаз в разводах ботокса, как на допросе в гестапо.
– Всему своё время, – сдержанно отвечаю я.
Хотя сейчас меня ударили прямо под дых. Но я не подаю виду этой фашистке.
Вот уже все эти пять лет мы с Женей пытаемся завести ребёнка! Пять лет! Да люди столько за всю жизнь сексом не занимаются, как за эти долбанные пять лет!
Я понимаю, что моё терпение и время уже на исходе. Я до последнего оттягиваю походы к врачам и в клиники репродуктивной медицины, потому что перед глазами у меня стоят примеры подруг и знакомых, чья жизнь на гормонах превратилась в бесконечный ад, а постоянные безуспешные попытки забеременеть разваливают брак посильнее леваков и абьюзов.
– Как же, всему своё, – тянет эта нашпигованная филерами Медуза Горгона. – Время-то уходит, или в сорок лет собралась рожать?! Чего ждёшь-то?! – подступает она ко мне, угрожающе помахивая шумовкой. – Не нагулялась ещё, что ли?! – шипит она и брызжет слюной, и я предусмотрительно делаю шаг назад.
– Так что вы говорила про Мию? – перевожу я разговор в более безопасное русло.
Тем более мне надо понимать, кто такая эта Мия, чьё имя мой муж шепчет во сне!
– А что, Женечка тебе разве не рассказывал? – язвительно цедит она. – Это его первая и главная любовь. Ещё с института.
Шах и мат.
Первая любовь.
Но мало ли у кого была первая любовь! Я тоже встречалась с Витькой из десятого «Б», но я не шепчу его имя во сне! Здесь что-то явно нечисто.
Этой злобной колдунье наверняка что-то известно.
– И где она теперь, эта первая любовь? – как можно более безразличным тоном спрашиваю я.
– А вы уже проснулись! – вдруг прерывает нашу «приятную» утреннюю перепалку мой Женя, заходя на залитую солнечным светом кухню. Светом и масляным угаром от пережаренных сырников его мамаши.
Я смотрю на его улыбающееся родное лицо, и грязные тёмные подозрения понемногу уползают в свои норы, как ночные змеи.
– Доброе утро, любимая, – приобняв, целует меня мой муж, и я краем глаза вижу, как шипит и корчится рожа его ненавистной мамаши, как у вампира на рассвете.
– А я тебе сырничков испекла, – суёт ему в лицо тарелку с обгорелыми уродцами Антонина Ларионовна.
– Мама, спасибо! – расплывается в тёплой улыбке Женя. – Поспала ба, Лена отлично со всем справляется.
– Да ты что, разве я могу уснуть со своим давлением! – закатывает глаза к потолку его мамаша. – Полночи пыталась сбить. Боялась, что до утра не доживу, – причитает она, и я вижу, как тень озабоченности накатывает на лицо моего мужа.
И заботливого сына по совместительству.