Снег повалил. Под чёрными остовами деревьев, в полумраке теней, скрывались синие сугробы. А на поляне, где, кроме снега, лежали отблески солнца, сугробы казались розовым серебром.
Избушка бабы Яги переминалась с одной жёлтой тощей лапы на другую. Из трубы клочьями валил тёмно-синий дым. Наверное, внутри было тепло, но само сооружение на куриных ногах мёрзло. Избушка разве что только не танцевала. Внутри всё тряслось, гремело и падало. В том числе и сама баба Яга.
Хлобысь! Брякнулась Яга с печи на пол. Шандарах! Подлетела старуха и впечаталась в потолок.
– Ух! – сказала она, теперь уже врезавшись в пол.
– Мяу! – возмутился чёрный пушистый фамильяр, отпрыгивая от костлявого тела хозяйки.
– Да что такое?! – разозлилась Яга. – Как зима, так сразу! Стой на месте, окаянная! А то кузнеца позову, враз вериги на лапы повесит, будешь знать, как прыгать с места на место. Не изба порядочная, а цыркул землемерный просто.
Яга снова влетела головой в потолок и призадумалась.
– Стань к лесу передом, а ко мне задом! – вдруг послышалось со двора. – Тпру, оглашенная, я сказал.
– Никак Ванька пожаловал? – очухалась баба Яга. – Что этому дураку снова понадобилось? Ну, Горыныч, ну змеюка, снова через Пучай-реку живого пропустил? Вот займусь им, чтоб лодырничать перестал!
