Смерть под ее кожей

Обретенным семьям, вашим и моим

Иногда это ужасно больно. Но оно того стоит.

Бетти Бродбент, она же Татуированная Венера (1909–1983)

Stephen Spotswood

MURDER UNDER HER SKIN

Copyright © 2021 by Stephen Spotswood LLC

This edition is published by arrangement with Darley Anderson Literary,

TV & Film Agency and The Van Lear Agency

© Рокачевская Н.В., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Персонажи

Уиллоджин (Уилл) Паркер – саркастичная помощница Лилиан Пентикост, ее «ноги». Постигает профессию детектива по одному трудному уроку зараз.

Лилиан Пентикост – признанный гений и частный детектив. В мире нет места опаснее, чем между ней и правосудием.

Руби Доннер – Удивительная Татуированная Женщина, чья история жизни запечатлена на ее коже. Не глава ли из прошлого вонзила ей нож в спину?

Большой Боб Хэлловей – владелец и шпрехшталмейстер (ведущий представления) передвижного цирка Харта и Хэлловея. Яркая личность, человек, который сделает все возможное, чтобы цирк продолжил работать.

Валентин Калищенко – наставник Уилл по метанию ножей, а теперь – главный подозреваемый в жестоком убийстве. Он скрывает много мрачных секретов. Готов ли он убивать, чтобы сохранить их?

Сэм Ли Батчер – самый юный и пылкий работник цирка. Даже убийство не мешает ему любить жизнь под куполом цирка.

Фрида, Невероятная Резиновая Девушка – когда-то они с Уилл были больше чем просто друзьями. Но ее верность оказалась такой же гибкой, как и тело.

Мейв Бейли – Всевидящая мадам Фортуна. Она может читать знаки так же легко, как вы читаете меню. Как тогда так вышло, что она не предсказала смерть Руби?

Рэй Нанс – владелец Дома ядовитых существ. Он слаще сахара, но можно ли по-настоящему доверять человеку, чьи лучшие друзья ядовиты?

Чудесная Аннабель – помощница фокусника, отличается ловкими пальцами и острым языком. Ушки на макушке, глаз-алмаз – лучше вам не стоять у нее на пути.

Пэт Доннер, он же Док – ветеран Первой мировой войны, владелец кинотеатра, пьяница и любитель абсента, дядя Руби. Смерть племянницы разрешила множество его проблем.

Джо Энгл – герой войны, новоиспеченный полицейский и бывший возлюбленный Руби. Правую руку он отдал войне, но кому принадлежит его сердце?

Карл Энгл – отец Джо, нескладный пастор церкви Крови Агнца. Какое оружие он готов использовать, чтобы паства не сбилась с пути истинного?

Шеф полиции Томас Уиддл – «свой в доску» парень в ковбойской шляпе. За его прищуром скрывается острый и подлый ум.

Лерой Декамбр – смазливый бандит из провинции. Куда только он не запустил свои ловкие руки! Быть может, даже успел схватиться за нож?

Глава 1

– Обвинение вызывает свидетеля Лилиан Пентикост.

По залу суда прокатилась волна приглушенного шепота. Судья Харман, никогда не упускавший возможности стукнуть молотком, в этот раз оставил шум без внимания. Вообще-то людей не в чем было обвинять. Они сидели на жестких скамьях в зале суда как сельди в бочке вот уже три долгих дня, и июль 1946 года успел смениться на календаре августом, пока они продирались через скучные речи обвинения. В ожидании, когда начнется настоящая драма.

Потолочные вентиляторы отдали концы в середине первого дня, и две сотни репортеров, членов семьи и разного рода зевак обливались потом, пока судебное заседание по делу о самом громком убийстве в городе приближалось к кульминации.

Мой босс и была той кульминацией.

Все взгляды в зале были прикованы к Лилиан Пентикост, пока она шла к свидетельской трибуне, в четком ритме постукивая тростью по деревянному полу. В свои сорок с небольшим она умела произвести впечатление: высокая, стройная, с безупречной осанкой, которую подчеркивал покрой серого костюма в елочку и белая блузка с любимым кроваво-красным галстуком. Ее длинные рыжие волосы были заплетены в лабиринт косичек, а узнаваемая седая прядь вилась среди них, как ручеек ртути.

Я даже заставила ее накраситься. Немного теней, чтобы подчеркнуть серые глаза, румяна, чтобы добавить драматизма ее орлиному профилю, и помада, чтобы ее рот выглядел чуточку менее суровым. Цель была серьезной, но вполне достижимой. Женщина, которой ты веришь, когда она объясняет, кто кого убил.

Стол защитников был островком спокойствия в океане болтовни. Адвокат Форест Уитсен развернулся, чтобы посмотреть, как мисс П. идет по залу; его лицо выражало уверенность с легким оттенком любопытства.

Он словно говорил присяжным: «Конечно, мне интересно узнать, что она скажет, но только чтобы потом объяснить вам, уважаемые, почему она ошибается».

Что касается обвиняемого, то его можно было запросто выставить в качестве рекламы перед киоском с сигарами, настолько он одеревенел. В последние несколько дней Барри Сендак наловчился выглядеть как несправедливо обвиненный горемыка. Сейчас его взгляд был пустым, губы сжались в тонкую линию.

Но нужно отдать ему должное: он не был похож на поджигателя. В этом-то и проблема.

Не то чтобы во внешности поджигателей есть что-то особенное. Но все-таки можно ожидать, что у того, кто сжег семнадцать человек заживо и оставил сотни без крова и родных, это каким-то образом отразится на лице.

Авторы Ветхого Завета были правы. Убийство должно оставлять печать.

Но я выдаю желаемое за действительное.

Последние три дня присяжные пытались найти в нем эту печать, но так ничего и не заметили. Они видели только мягкотелого и пузатого коротышку, который в тридцать лет уже начал лысеть и думал, что усы щеточкой восполнят недостаток волос. Он подчеркнуто выглядел как обычный чиновник, каковым и был, последние десять лет проработав инспектором по безопасности в пожарном департаменте Нью-Йорка. У него были водянистые карие глаза, как у лесной лани, и в своем костюме на размер больше он выглядел скорее как жертва, чем как хищник.

Я знала, что это не так.

Именно на него указала мисс Пентикост, и лейтенант Натан Лейзенби, один из лучших полицейских города по расследованию убийств, защелкнул на нем наручники. В тот момент никто не принял бы Сендака за жертву.

Однажды в детстве я помогала отцу вытаскивать барсука из норы в нашем саду. Он поедал наш салат, и отец решил, что пора это прекращать. Он встал позади меня с дробовиком в руках, я тащила барсука за лапы. Он вылез из норы, фыркая и царапаясь, и, если бы отец замешкался, спуская курок, грызун разорвал бы мне лицо.

Сендак выглядел совсем как тот барсук, когда Лейзенби уводил его. Как будто хотел впиться зубами в щеку мисс Пентикост и вырвать кусок мяса.

К сожалению, присяжные не видели это животное.

Другая проблема – и окружной прокурор дал понять, что она куда важнее, – была в том, что три многоквартирных дома, которые поджег Сендак, находились в Гарлеме. Все семнадцать погибших были чернокожими. И если вы сумеете найти более белых присяжных, я выдам вам медаль.

Улики против Сендака были косвенные. Конечно, их было полно, но если бы вы усердно искали основания для сомнений, то смогли бы убедить себя и спокойно спать по ночам.

Потребовались серьезные усилия и несколько язвительных передовиц в газетах, чтобы убедить окружного прокурора дать делу ход. Даже тогда он нажал на кнопку только потому, что кое-чей палец надавил и склонил чашу весов в свою пользу.

Этот палец, как и четверо его товарищей, сейчас лежал на Библии, а их владелица клялась говорить правду, только правду и ничего кроме правды.

– Вызовите меня свидетельницей, – попросила мисс Пентикост окружного прокурора. – Обещаю, я покажу присяжным, что за человек мистер Сендак.

Лилиан Пентикост не разбрасывалась обещаниями понапрасну, и окружной прокурор это знал. И вот мы здесь. Последний день, последний свидетель, и исход всего дела зависит от моего босса.

Кто-то однажды сказал мне, что леди не потеют, но, думаю, меня сложно назвать леди. Я взмокла, как и вся остальная публика.

Сидя на заднем ряду зала суда, я смотрела, как Говард Кларк, помощник окружного прокурора, вытянувший короткую соломинку, начал задавать мисс Пентикост обычные вопросы: что да почему. Все это было для меня не ново, и я воспользовалась возможностью перечитать телеграмму, которую этим утром доставил к нашей двери выбившийся из сил посыльный из «Вестерн юнион».

«Руби убита. Цирк сейчас в Стоппарде, штат Виргиния. Нужна помощь профессионала. БХ».

БХ – это Большой Боб Хэлловей, владелец и шпрехшталмейстер передвижного цирка Харта и Хэлловея. Еще в телеграмме был номер телефона, по которому с ним можно связаться.

Когда принесли телеграмму, мисс П. была наверху и пыталась собраться с силами. Я еще не показывала ей телеграмму. Не хотела отвлекать ее от предстоящего суда.

Я же, с другой стороны, могла позволить себе роскошь отвлечься на другие мысли.

Руби Доннер. Удивительная Татуированная Женщина.

Невероятный пейзаж из роз и рыбачек, сердец и русалок и пиратских кораблей, изумрудно-зеленая змея, извивавшаяся по ее левой ноге от кончиков пальцев до бедра и выше. Когда я в последний раз видела Руби, рисунков было больше трехсот.

С тех пор прошло четыре года. Мне было интересно, что она подумала бы о малышке Уиллоджин Паркер, нарядившейся для похода в суд в юбку и жакет, чтобы слиться с публикой на дешевых сиденьях.

Сидящие рядом репортеры посмеивались над моей одеждой.

– Решила замаскироваться под секретаршу? – спросил острослов из «Таймс». – Можешь сесть мне на коленки и писать под диктовку, Паркер, когда только пожелаешь.

Я показала ему средний палец и негромко предложила сесть на него.

– Ну, не будь такой, Рыжуля. Я же просто шучу.

И это журналюги называют флиртом.

Я невольно пригладила непослушные рыжие кудри. Последние восемь месяцев я пыталась отрастить волосы, и впервые со школьных времен они доставали мне чуть ли не до плеч. Мои пальцы тут же запутались, я с трудом выдернула их из волос. Я огляделась – не заметил ли кто, но все взгляды были прикованы к свидетельской трибуне.

Руби.

Однажды я спросила ее: «Зачем ты это делаешь? Наверняка ведь жутко больно».

Она улыбнулась так, что у меня мурашки пошли по коже.

– Еще как. Но не сильнее, чем от всего остального.

Тогда мы еще много о чем разговаривали, и в конце концов я выставила себя полной дурой. Но сейчас не стоит об этом думать. Кларк уже закруглялся, главное представление вот-вот начнется.

Уитсен подошел поближе к свидетельской трибуне с уверенностью, которая едва ли была напускной. У него была репутация лучшего адвоката в городе. «Нью-Йоркер» назвал его «Перри Мейсон из реальной жизни», и знающие люди это не оспаривали.

Вдобавок с него могли бы рисовать книжные обложки. Уитсен был высоким, широкоплечим и голубоглазым, с внешностью Гэри Купера. Конечно, среди присяжных не было женщин – хотя это ничего не значило, – но он излучал ауру хозяина положения. Люди охотно шли за ним, куда бы он их ни повел. Задача моего босса заключалась в том, чтобы вырвать из его рук поводья.

– Мисс Пентикост, верно? – начал он.

– Да.

Он кивнул и улыбнулся, бросив быстрый взгляд на присяжных. Я сидела не под тем углом, чтобы перехватить этот взгляд, но представляла, что он означает. «Слишком много о себе возомнила, чтобы выйти замуж? Трудно доверять такой женщине».

А вслух он спросил:

– Кто нанял вас расследовать пожары?

– Никто.

– Никто? Вы потратили два месяца жизни просто по доброте душевной?

– Я решила узнать, кто стоит за пожарами, потому что погибали люди, – парировала мисс П.

– Вы впервые помогаете полиции, не имея клиента, который вам платит?

– Нет.

– Можно даже сказать, вы заработали определенную репутацию, самостоятельно занимаясь громкими делами, верно?

– Не уверена, что могу сказать, что у меня есть подобная репутация.

– Не скромничайте. Вряд ли в этом городе есть человек, который не слышал бы о вас, – сказал адвокат. – А работа над громкими делами – это путь к тому, чтобы у вашего порога появлялись новые клиенты, хотя и долгий путь. Верно?

– Я не спрашиваю клиентов, откуда они обо мне узнали, – ответила мисс П.

Я поморщилась. Притворство не делает ей чести.

– Ну конечно, не спрашиваете, – с улыбкой и выверенной долей добродушия сказал Уитсен в сторону присяжных.

«Та еще штучка», – нашептывала эта улыбка.

– Нет нужды говорить, что вы часто попадали в заголовки городских газет, – продолжил он. – Чем крупнее дело, тем громче заголовок. А это дело? О-хо-хо. Весьма крупное.

Если Уитсен вел себя слишком скромно для известного адвоката, то делал это намеренно. Это была часть спектакля. Так он больше нравился присяжным. Как и свидетелям.

Вот только сейчас свидетелям он совсем не нравился.

– Сколько раз ваше имя появлялось в прессе в связи с этим делом? – спросил он.

– Не могу сказать. Я не считала.

– А я считал. – Он шагнул к столу защиты и широким жестом поднял пачку газет. – Ваше имя появлялось в тридцати двух статьях в пятнадцати газетах и трех международных журналах.

Он поднимал одну газету за другой и читал заголовки:

– «Пентикост преследует гарлемского поджигателя», «Лилиан Пентикост прочесывает место второго пожара», «Частный детектив Пентикост приводит полицию к поджигателю», «Поджигатель предстанет перед судом благодаря Пентикост».

Уитсен застыл с последней газетой в руках, затягивая паузу.

– Это вопрос? – поинтересовалась мисс П. с минимумом любезности.

– Конечно. – Он бросил газеты обратно на стол. – Как вы думаете, о вас писали бы так часто, если бы вы не привели полицию к подозреваемому?

Пока он задавал вопрос, мисс Пентикост достала из кармана жакета серебряную зажигалку. Она покрутила ее в руке и открыла.

Судья Харман подался вперед.

– Что такое, мисс Пентикост? Я не разрешаю курить в зале суда.

– Простите, ваша честь. Я не курю, – отозвалась она. – Как вы знаете, у меня рассеянный склероз. Когда руки чем-то заняты, тремор меня не беспокоит.

Не наглая ложь, но чертовски близко.

– Я могу отложить ее, если это отвлекает, – добавила она с выверенными нотками мольбы.

– Ничего страшного, ваша честь, – с сочувственной улыбкой произнес Уитсен. – Мисс Пентикост нездорова. Пусть лучше успокоит нервы.

Я шепотом обозвала Уитсена нехорошими словами, и репортеры по обе стороны от меня захихикали. Невозможно объяснить присяжным, что такое рассеянный склероз. Что ее тело может внезапно подвести, но только не ее мозг.

И все же мы получили то, чего хотели.

Мисс П. покрутила зажигалку в ладони, открыла ее и закрыла. Потом еще раз.

– Можете повторить вопрос, мистер Уитсен? – попросила она.

– Правильно ли я понимаю, что если бы вы не привели полицию к подозреваемому, то ваше имя не появилось бы в стольких заголовках?

– Да, это верно. – Она покрутила зажигалку, открыла и закрыла. – А если бы я не поймала Сендака, он бы продолжил сжигать дома.

Запоздалый и слабый укол, и Уитсен его почти не заметил.

– В своих показаниях вы много говорили о так называемых уликах против мистера Сендака, но я заметил, что вы не упомянули – а мистер Кларк почему-то не спросил вас – о вашей первой встрече с моим клиентом. Так когда это было?

– На месте второго пожара, через несколько дней после преступления, – ответила мисс П. – Он якобы пришел, чтобы помочь пожарным обезопасить здание.

– «Якобы»? Мисс Пентикост, какую должность занимает мой клиент?

– Он инспектор по безопасности в пожарном департаменте Нью-Йорка.

– Именно! – воскликнул Уитсен. – Совсем не удивительно, что он там оказался, не так ли? Это его работа.

Уитсен знал свое дело. Он пользовался любой возможностью напомнить присяжным, что мисс Пентикост влезла в то, что ее не касается.

– Что мой клиент сказал вам, когда увидел, как вы бродите среди развалин? – спросил Уитсен.

– Он попросил меня уйти.

Уитсен усмехнулся.

– Ну, мне кажется, не просто попросил. Каковы были его точные слова? И не бойтесь прибегнуть к красочным выражениям. Мы все здесь взрослые люди.

Он одарил присяжных еще одной скромной улыбкой. Они ответили тем же. Мисс Пентикост осталась серьезной.

– Его слова были такими: «Слушай, ты, неуклюжая сучка. Выметайся отсюда, а не то я тебя вышвырну».

Покрутить зажигалку, открыть, закрыть.

Уитсен в притворном ужасе воздел руки к небу и повернулся к своему клиенту. С заднего ряда я мельком увидела смущенную улыбку Сендака. Интересно, сколько раз они это репетировали? Могу поспорить, они посвятили этому меньше времени, чем мы с мисс П. – трюку с зажигалкой.

– «Неуклюжая сучка»? Почему именно так?

– Я споткнулась о рухнувший дверной косяк.

Уитсен покачал головой.

– Вероятно, мой клиент с самого начала не произвел хорошего впечатления, верно?

– Честно говоря, Сендак вообще не оставил о себе впечатления, – объявила мисс Пентикост. – Я быстро забыла его.

Покрутить зажигалку, открыть, закрыть.

Сендак неловко поерзал, поставил скрещенные было ноги прямо, затем снова положил ногу на ногу, но уже другую.

– Мне трудно в это поверить, мисс Пентикост. Учитывая его слова и отношение.

– О, не проходит и дня, чтобы меня не назвали сучкой, – сказала она, вызвав пару смешков у присяжных.

– И все-таки вряд ли можно его винить, – сказал Уитсен. – Это было место преступления. А вы человек с улицы. Даже не работаете на клиента, который вам платит. Слоняетесь вокруг, затаптываете улики. Я бы, наверное, тоже был груб.

Кларк встал.

– Ваша честь, мистер Уитсен говорит за своего клиента.

– Простите, ваша честь. Беру свои слова обратно, – отозвался Уитсен. – Иногда меня заносит.

Я уже начинала ненавидеть эту приветливую улыбку.

Трюк, который хотела провернуть мисс Пентикост, было бы легче проделать во время допроса со стороны обвинения. Тогда мы могли бы сами прописать сценарий. Но она настаивала на том, чтобы сделать это во время перекрестного допроса.

– Мистер Сендак расслабится, – объяснила она мне. – Но, что важнее, рядом с ним не будет адвоката. Сендак будет сидеть и слушать рассказ о своих преступлениях. Преступлениях, которыми он гордится, причина которых коренится в глубинных изъянах его личности. В потребности все контролировать. В потребности во власти. Его внешняя оболочка станет тонкой и хрупкой. Понадобится только легкий толчок, чтобы она рухнула.

Теоретически, Сендак выглядел расслабленным. Окружной прокурор проинструктировал свидетелей обвинения, чтобы называли его только по фамилии. Никаких «мистеров». Как будто он предмет, а не личность. И чтобы при любой возможности вставляли словечки вроде «трусливый» и «слабый».

Сломленный.

Трюк с зажигалкой был частью большой задумки. Мы нашли в точности такую же зажигалку, какую обнаружили у него при аресте. Она должна была привлечь его внимание. Чтобы его мысли и взгляд сосредоточились на мисс Пентикост, а не на игре с присяжными. Последние две недели я тренировала мисс Пентикост, чтобы она не выронила зажигалку.

Этой технике мы научились во время последнего нашего крупного дела, в котором была замешана мошенница-медиум, использовавшая похожие трюки, чтобы выведать секреты своих клиентов.

Мисс П. объяснила, что этот наш гамбит очень похож на один прием в фехтовании. Она заинтересовалась этим видом спорта после того, как я подарила ей на Рождество трость со шпагой. Она назвала этот прием французским словом, которое я не сумела произнести тогда и не смогу вспомнить сейчас.

– Ты открываешься, напрашиваясь на атаку, даешь сопернику возможность тебя проткнуть.

Для тех, кто не увлекается фехтованием, поясню: фактически шансы были равны.

Даже если нас постигнет неудача, остается вероятность, что присяжные сами вынесут обвинительный приговор. Очень слабая вероятность. Я обзвонила всех накануне вечером. Ни один из присяжных не был уверен в его невиновности. Но пятеро колебались. А окружному прокурору точно не выпадет второй шанс.

Вот так обстояли дела. Это была последняя и самая верная возможность посадить Сендака навсегда. Мисс П. оставалось лишь обвести вокруг пальца лучшего адвоката города и заставить обвиняемого показать присяжным свое истинное лицо, хотя он столько времени репетировал совершенно противоположное.

Я бы сказала «проще пареной репы», но от меня уже натурально шел пар, так что не буду врать.

Уитсен подготовился к следующему уколу.

– В своих прежних показаниях вы говорили, что в следующий раз увидели мистера Сендака во время другого пожара.

– Верно. Он стоял на другой стороне улицы и смотрел на пламя.

– Как и сотни других людей, правда?

– Верно.

– И все же вы сосредоточились на нем. Избрали именно его объектом своего расследования. Не имея никаких улик, вы сочли его подходящей кандидатурой. Это так?

– Да, верно, – кивнула мисс П.

– Он был там единственным человеком, связанным с пожарным департаментом?

– Нет.

– Нет, там было еще несколько пожарных, которые услышали сирену и пришли, хотя не были в смене в этот день. Потому что это их работа. Даже если они не на посту. Они защищают добропорядочных горожан.

Я думала, что Кларк снова возразит, но он благоразумно притворился немым. Предоставил все моему боссу.

– Мисс Пентикост, возможно, истинная причина, по который вы направили свой гнев на мистера Сендака, заключается в том, что ваша первая встреча с ним прошла так плохо? Потому что он имел смелость сказать, что дилетанту нечего делать на месте преступления? Потому что обозвал вас нехорошими словами? Разве вы не относились к моему клиенту с предубеждением с самого начала?

Покрутить зажигалку, открыть, закрыть.

– Да.

Все в зале затаили дыхание, включая Уитсена.

– Вы признаете, что относились к моему клиенту с предубеждением?

Уитсен едва скрывал свою радость.

– Вне всякого сомнения, признаю, – будничным тоном заявила мисс П. – Но не потому, что он меня обозвал. Он просто выглядел как типичный поджигатель.

Ее слова подняли волну перешептываний, и на этот раз судья Харман воспользовался молотком. Все в зале обменивались взглядами, от слегка насмешливых до глубоко недоуменных. Все, кроме Уитсена. Он замер. Как будто шел по минному полю и вдруг услышал щелчок под ногой.

Ему следовало бы задать очевидный вопрос: «Что значит – выглядел как типичный поджигатель?»

Но первое правило судебного процесса – не задавать вопросов, на которые не знаешь ответа, а Уитсен понятия не имел, что может сказать мисс Пентикост, если он станет на нее давить.

В сущности, у него было два варианта. Он мог просто оставить все как есть, но присяжные слышали эти слова и гадали, что она имела в виду. К тому же Кларк обратит внимание на то, что он пытается сменить тему, и тогда Уитсен уже не будет править бал.

Или «Перри Мейсон из реальной жизни» может тщательно сформулировать следующий вопрос в надежде, что сумеет направить свидетеля в нужную сторону.

Покрутить зажигалку, открыть, закрыть.

За столом защиты ерзал Сендак, словно кто-то подсунул на сиденье кнопку.

Пару секунд поразмыслив, Уитсен подошел почти вплотную к свидетельской трибуне. Я не могла сдержать улыбку. Кажется, он попытается управлять Лилиан Пентикост.

Да поможет ему Бог.

– Вы решили, что мой клиент, честный труженик, законопослушный гражданин без единого привода в полицию, даже не нарушавший правила парковки, посвятивший свою жизнь безопасности горожан, выглядит как поджигатель? Вот почему вы воспользовались своим влиянием на полицию и окружного прокурора, чтобы разрушить жизнь мистера Сендака?

Мой босс слегка пожала плечами.

– Насколько я понимаю, его жизнь уже лежала в руинах, – сказала она. – Несколько месяцев назад от него ушла жена, разве нет?

Поднялась новая волна перешептываний, а Сендак задергался как припадочный. Я не видела его лицо, но присяжные видели. И что-то явно привлекло их внимание.

Судья Харман снова подался вперед.

– Мисс Пентикост? Вы хорошо себя чувствуете?

Вполне уместный вопрос. Лилиан Пентикост не была несдержанной, это все знали. Она стояла на свидетельской трибуне больше раз, чем мне было лет, и впервые ее показания были окрашены личным отношением к подсудимому.

– Вполне неплохо, – ответила она.

Покрутить зажигалку, открыть, закрыть.

Уитсен наверняка уже понял: что-то не так. Но наживка выглядела слишком привлекательно. Главный свидетель обвинения – женщина, которая могла отправить его клиента на электрический стул, – призналась, что изначально была настроена с предубеждением.

Скорее всего, он уже почуял ловушку. Но, как я понимаю, решил, что, раз уж все катится в тартарары, у него, по крайней мере, будут основания для апелляции. Он шагнул вперед, послав к черту минное поле.

– Мисс Пентикост, так почему мой клиент с первого взгляда произвел на вас впечатление поджигателя? – спросил он, вложив в вопрос как можно больше сомнений.

Мисс Пентикост перевела дыхание и едва заметно наклонилась вперед. Все в зале, сами того не осознавая, подались вперед вместе с ней.

– Поджог – трусливое преступление, – начала она. – Его совершают издалека, им наслаждаются издалека. Преступник должен быть нервным, буквально на грани срыва, и всегда настороже. Он знает, насколько он незначителен, и потому получает огромное удовольствие, если может принизить окружающих – или хотя бы попытаться, – когда это в его власти. Именно так Сендак повел себя со мной.

Произнося эти слова, она по-прежнему крутила зажигалку длинными пальцами, непринужденно открывая и закрывая ее. Стороннему наблюдателю показалось бы, что она не сводит взгляда с Уитсена. А на самом деле на адвоката был направлен только ее стеклянный глаз. Настоящий смотрел за его плечо – прямо на Сендака.

Ее пальцы покрутили зажигалку, открыли ее, а потом зажгли. В ее ладони качнулся крошечный огонек.

– Человек, совершивший эти преступления, должен быть низкорослым и физически слабым, – сказала она. – Поджог – мужское преступление, но не сильного и здорового мужчины. Поджигатель вряд ли был на войне. Его не взяли бы в армию.

– Ваша честь, я снимаю вопрос, – заявил Уитсен.

Мисс П. не обратила внимания на его слова.

– Поджигатель не мужчина. Он таракан. Прячется в щелях и вылезает по ночам.

– Мисс Пентикост, вопрос снят, – сказал судья Харман.

– Я почти закончила, ваша честь, – скороговоркой отозвалась мисс Пентикост. Все это время она водила большим пальцем над пламенем – туда-сюда, как метроном. – Вот как я поняла, что это ты. Я должна была понять, как только тебя увидела. Мелкий, незначительный служащий, с полоской белой кожи на месте обручального кольца, ведь жена ушла от тебя, потому что ты не можешь доставить женщине удовольствие, верно?

– Мисс Пентикост!

Судья стукнул молотком, но мисс Пентикост не остановилась.

– И поэтому ты поджег целые кварталы, где жили счастливые семьи. Хотел посмотреть, как они горят. Все эти люди, которые гораздо счастливее тебя, гораздо лучше тебя, гораздо…

Сендак так резко вскочил, что его стул опрокинулся и проехал по полу до первого ряда зрителей. На мгновение показалось, что он вот-вот перепрыгнет через стол и набросится на моего босса. Я подумала, что он и правда это сделает, но тут вмешались приставы. Сендак увидел приближающихся людей в форме и застыл, выплевывая непристойности.

Судья Харман стукнул молотком, Уитсен поспешил к своему клиенту, журналисты рядом со мной были так потрясены, что даже не могли писать.

А присяжные?

У всех двенадцати на лицах отразилось одинаковое отвращение. Они на мгновение увидели Сендака таким, каким увидела его я во время ареста. Хищник. Бешеный зверь, притаившийся под скромной внешностью.

У него не шла пена изо рта, но в этом и не было необходимости. Чаша весов качнулась в нашу сторону.

Может, я не говорю, например, по-французски, зато умею читать по лицам. И знаю, как на этом языке пишется «виновен».

Я пошла к машине.