1941: фатальная ошибка Генштаба

© Спаськов Г. Н., 2017

© ООО «ТД Алгоритм», 2017

Введение

Загадка событий кануна 22 июня 1941 года до сих пор вызывает обостренный интерес занимающихся историей. Но, несмотря на такое внимание, разобраться с теми событиями историки не сумели по сей день.

В 1953 году умер Сталин, а через три года советскому народу и всему миру объявили, что причиной наших поражений в начале войны стало то, что Сталин якобы не верил в нападение Германии и запретил приводить войска Красной армии в боеготовность. С 1956 года эта установка стала государственной политикой СССР в области истории войны, и другое мнение в средствах массовой информации не допускалось. (В качестве официальной позиции правящего слоя это сохранилось и после гибели СССР.)

Но подобный режим цензуры был установлен и в странах Запада, называющих себя свободными и демократическими. Казалось бы, политические противники и антагонисты во всем, советские коммунисты и западные капиталисты трогательно сошлись в единой оценке действий Сталина накануне войны! Мол, все видели, что немцы вот-вот нападут, и один только Сталин ничего не понимал и не видел. Но могло ли быть так, чтобы опытнейший и многолетний глава страны, самый осведомленный человек, безусловно признанный друзьями и врагами мудрым и дальновидным руководителем, вдруг оказался полным слепцом (если не глупцом) в вопросе, который тогда был абсолютно ясен всем вокруг?

Несмотря на явный абсурд, такая позиция была принята и до сих пор исповедуется абсолютным большинством историков. Причем она настолько крепко вбита в их сознание, что они не только не видят нелепости своей позиции, но и неспособны заметить и связать в единую картину массу фактов, которые вопиют об обратном и буквально лежат на поверхности – только протяни руку и возьми.

Но это отнюдь не единственный пример вопиющей нелепости в общепринятой версии тех событий. Предположим, что, изучая военную и международную политику СССР в послевоенный период, мы совершенно не учтем противостоящий ему военно-политический блок НАТО и исходившую от него угрозу.

А между тем подобный абсурд не только допускается, но уже более полувека является обязательным правилом при изучении военных мероприятий Советского Союза в канун Великой Отечественной войны. К примеру, описывая предвоенную обстановку в приграничных войсках, участники войны постоянно отмечали следующий важный момент. Практически любые перемещения войск у границы с целью повысить их боеготовность проводились только с разрешения высшего военно-политического руководства, сопровождаемого строжайшим требованием «не допустить провокаций».

Однако, что это за провокации и почему их следовало так опасаться, как правило, не объясняется. Точнее, иногда поясняют, что провокации могли дать немцам повод к войне. Но если те имели желание и возможность начать войну, то зачем им какой-то повод? Напасть ведь можно и без повода – что они, в конце концов, и сделали. Либо, на худой конец, самим придумать любой повод, в чем у них также был приличный опыт.

Историки должны были разобраться и объяснить, чего именно так опасалось советское военно-политическое руководство в самый канун войны. Но и здесь они оказались бессильны (к счастью, не все, об исключениях будет сказано ниже), и в их трудах военно-политическое руководство СССР выглядит некими пугливыми самодурами, которые боялись неизвестно чего. Недругам СССР-России это всегда нравилось, но соответствует ли такая картина той, реальной действительности? Не заблудились ли в трех соснах сами историки? Ведь за объяснением им далеко ходить было не надо.

Глава I
На сколько фронтов воевать

Тройственный пакт

27 сентября 1940 года в Берлине правительства Японии, Италии и Германии заключили договор о военно-политическом союзе, названном «Пактом трех держав 1940 года», или «Тройственным пактом». В течение полугода к нему присоединились Венгрия, Румыния, Болгария, Хорватия и Словакия, позже – Таиланд (и фактически Финляндия).

Текст договора гласил:

«Правительство Великой Японской Империи, правительство Германии и правительство Италии, признавая предварительным и необходимым условием долговременного мира предоставление каждому государству возможности занять свое место в мире, считают основным принципом создание и поддержание нового порядка, необходимого для того, чтобы народы в районах Великой Восточной Азии и Европы могли пожинать плоды сосуществования и взаимного процветания всех заинтересованных наций, выражают решимость взаимно сотрудничать и предпринимать согласованные действия в указанных районах в отношении усилий, основывающихся на этих намерениях.

Правительства трех держав, преисполненные стремления к сотрудничеству со всеми государствами, которые прилагают подобные усилия во всем мире, полны желания продемонстрировать свою непреклонную волю к миру во всем мире, для чего правительство Великой Японской Империи, правительство Германии и правительство Италии заключили нижеследующее соглашение.

Статья 1. Япония признает и уважает руководящее положение Германии и Италии в установлении нового порядка в Европе.

Статья 2. Германия и Италия признают и уважают руководящее положение Японии в установлении нового порядка в Великой Восточной Азии.

Статья 3. Япония, Германия и Италия соглашаются осуществлять взаимное сотрудничество, основывающееся на указанном курсе. Если одна из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы, которая в настоящее время не участвует в европейской войне и в японо-китайском конфликте, то три страны обязуются оказывать взаимную помощь всеми имеющимися в их распоряжении политическими, экономическими и военными средствами.

Статья 4. В целях осуществления настоящего пакта безотлагательно создается смешанная комиссия, назначаемая правительством Японии, правительством Германии и правительством Италии.

Статья 5. Япония, Германия и Италия подтверждают, что указанные выше статьи никоим образом не затрагивают политического курса, существующего в настоящее время между каждым из трех участников пакта и Советским Союзом.

Статья 6. Настоящий пакт вступает в силу с момента его подписания. Срок действия пакта – десять лет со дня вступления в силу. Договаривающиеся Стороны по требованию одной из держав, заключивших пакт, обсудят вопрос пересмотра настоящего договора в любой момент до истечения этого периода»¹.

Договор стал логическим развитием Антикоминтерновского пакта, заключенного Германией и Японией еще в 1936 году и направленного «на оборону от коммунизма» – то есть против СССР. Но тогда СССР еще не граничил с Германией, и проистекавшая от первого пакта угроза проявлялась не столь остро. Теперь же общая граница с мировыми агрессорами и их вассалами составила более 5000 километров. В итоге по новому договору Советский Союз получил у себя прямо перед лицом и за спиной единство двух старых врагов: на западе – Германию с сателлитами, а на востоке – Японию.

Что после победы над Францией следующей целью гитлеровской агрессии станет Советский Союз, его руководству было очевидно. Сразу же после этого в июле 1940 г. народное хозяйство СССР перевели на максимально напряженный трудовой режим, резко ужесточилась ответственность за нарушение дисциплины, а доля военных расходов в государственном бюджете с 26% в 1939 году подскочила до небывалой величины 43% в первой половине 1941 года.

Германия же начала прямую подготовку к агрессии на Восток. Объективно Гитлеру выгодно было нападать на СССР вместе с Японией – вдвоем легче «завалить» такую крупную добычу. Это ясно и без большой политики, исходя из простого здравого смысла. Угроза войны на два фронта дамокловым мечом повисла над СССР.

Правда, условия Тройственного пакта прямо не обязывали Японию идти на СССР войной вместе с немцами. Если исключить упоминания о новом порядке в Европе и Азии, которые собирались установить там страны «оси», то пакт вообще мог выглядеть оборонительным. Особенно такой вид ему придавала соответствующая «оборонительная» статья 3.

Но парадокс в том, что для нас она была не многим менее опасной, чем, скажем, та, в которой содержалось бы взаимное обязательство партнеров о совместном нападении на СССР. Вот эта важнейшая статья:

«Если одна из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы, которая в настоящее время не участвует в европейской войне и в японо-китайском конфликте, то три страны обязуются оказывать взаимную помощь всеми имеющимися в их распоряжении политическими, экономическими и военными средствами»².

Первым и важнейшим следствием этой статьи является тот факт, что если СССР нападет на Германию, то Япония с Италией, безусловно, объявят ему войну. Но как это могло угрожать Советскому Союзу, если он не собирался на нее нападать, а продолжал мирно себя вести, строго соблюдая Пакт о ненападении?

Руководство СССР никогда не сомневалось, что Гитлер рано или поздно пойдет на нас, о чем он объявил еще в своей программной книге «Майн кампф». Когда же Германия начнет стягивать к нашим рубежам свои войска, то СССР для обороны вынужден будет ответить тем же. То есть сосредоточить на западной границе свои силы, всего около 250 дивизий. Но если советская сторона передвинет к границе столь крупную массу войск открыто либо не сумеет скрыть переброску от противника, то Гитлер в любой момент может подать ее как нарушение Советским Союзом пакта о ненападении и развязывание им войны против Германии! Тогда Япония, согласно статье 3 Тройственного пакта, начнет войну против СССР. Это война на два фронта, а такая война практически неминуемо приведет к поражению и, следовательно, гибели Советского государства.

Таким образом, неосторожный шаг по приведению Красной армии в боевую готовность мог обернуться для Советского Союза войной на два фронта с фатальными последствиями. Стремление ее избежать – ключ к пониманию действий советского военно-политического руководства накануне войны. Следствием этого жизненно важного интереса и стало требование по «предотвращению провокаций», под которыми понималось все, что могло выставить нашу страну нападающей стороной в отношении Германии. Отныне любые передвижения войск у западной границы, любые другие мероприятия по приведению их в боеготовность рассматривались прежде всего с этой позиции – не дать немцам возможности выставить нас агрессором! Не дать втянуть СССР в гибельную войну на два фронта!

Особо в списке опасных стоят два мероприятия, с которыми сложилась поистине парадоксальная ситуация. С одной стороны, если не провести их до войны, причем существенно раньше нападения Германии, то это грозило Советскому Союзу поражением уже в самом ее начале. С другой стороны, официальное их проведение в обычном порядке до нападения немцев с вероятностью, близкой к 100%, вело к объявлению нам войны Японией в соответствии с ее обязательствами по Тройственному пакту.

Первое мероприятие – прямой ввод в действие плана прикрытия до начала войны, выполненный в обычном, установленном официальными документами порядке. План вводился короткой телеграммой наркома обороны: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года». По этой команде во всех войсковых штабах западных округов следовало немедленно вскрыть «красные пакеты» с содержащейся там боевой задачей на случай войны. Сразу же за этим повсеместно вскрывались склады с приготовленными для войны неприкосновенными запасами и проводилось отмобилизование приграничных дивизий – пополнение их запасами со складов, а также людьми и транспортными средствами из окрестных городов и сел. Затем одновременно по всей советско-германской границе войска прикрытия следовало занять свои боевые позиции.

По твердо установленному на тот момент порядку, «красные пакеты» могли вскрываться с началом боевых действий, точнее – после нарушения советских границ вражескими войсками (об этом мы еще будем говорить). Отсюда уже сам факт их вскрытия у всего комсостава однозначно связывался с началом войны. Одновременно по плану прикрытия из опасной зоны начиналась эвакуация семей военнослужащих. Поэтому все эти мероприятия, свидетельствующие о начале войны, сразу становились известны семьям командиров, а через них – окрестному населению. В итоге еще до войны рядом с границей приходила в движение огромная масса войск и гражданских лиц. Все это через агентуру и местных жителей немедленно становилось известно немцам, поскольку границу тогда ежедневно пересекало множество мирных граждан – тех, кто имел родственников на той стороне или хотел переселиться в соседнее государство:

«В приграничном районе КОВО в то время происходили невероятные вещи. Через границу проходили граждане туда и обратно. К нам шли желающие перейти на жительство в СССР. От нас уходили не желающие оставаться в пределах Советского Союза. Правда, для прохождения через границу были определены пропускные пункты, но передвижение в приграничной полосе таило в себе много неприятностей для нас»³.

Впрочем, с той стороны границы немцы могли увидеть это и без агентуры, в обычный полевой бинокль.

После смерти Сталина множество умников упрекало его, что он не сделал это за несколько дней до войны, называлось даже наиболее целесообразное время – промежуток с 12 по 15 июня. Казалось бы, разумное предложение: вермахт тогда еще не был готов к нападению, его войска не вышли на исходные позиции, для чего требовалось еще 7–10 дней. Но несмотря на, казалось бы, полную в таком случае потерю внезапности для Германии, больший подарок Гитлеру (за исключением разве что прямого объявления ему войны) трудно себе представить. Красная армия безо всякого повода открыто занимает исходные позиции для войны с Германией! Тут уж Гитлеру с Геббельсом сам бог велел завопить на весь мир, что большевики начинают против них агрессию. И если раньше они уже почти не надеялись подключить японцев к нападению на СССР (об этом чуть позже), то теперь мы за них это делали сами!

Таким образом, эффект от данного мероприятия мог стать таким же, как от прямого объявления Советским Союзом войны Германии. Причем массовый выход на позиции войск прикрытия, опасный уже сам по себе угрозой потери скрытности, нес дополнительные опасности, которые, в свою очередь, могли привести к роковой «провокации» Вполне реальной была ситуация, когда выдвигавшаяся по тревоге советская часть в темноте могла пересечь границу и столкнуться там с немецкой. Или на сторону врага мог перейти предатель, прихвативший с собой приказ о вводе в действие плана прикрытия.

Но еще в большей мере все это относится к мобилизации, которую Сталину якобы следовало провести также задолго до нападения. Мобилизация нужна только для войны! А поскольку СССР ни с кем не воевал, то проводить ее в западных округах он мог только против Германии и ее союзников. И в этом случае СССР автоматически, по своей инициативе начинал войну с Германией. Мобилизация до начала войны— второй вернейший способ объявить себя агрессором. Это был бы подарок Гитлеру, о котором он не мечтал и которого не получил за всю свою бурную жизнь: по доброй воле вызвать на себя войну на два фронта, втянув в нее и Японию!

И вот за отказ от прямого, точнее, открытого проведения этих действий и, следовательно, избавление от войны на два фронта И.В. Сталина до сих пор клеймит масса недалеких историков. А начал эту кампанию по указку Н. Хрущева наш легендарный маршал Г.К. Жуков, занимавший перед войной пост начальника Генерального штаба Красной Армии. Если верить ему, то они с Тимошенко будто бы еще 13 июня пришли к Сталину и потребовали начать мобилизацию и ввести план прикрытия. На что вождь им ответил: «Вы что же, предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы оба это или нет?»⁴

Но тут Жукову что-то не верится – такой глупости, граничащей с предательством, тем более в кампании с Тимошенко, он Сталину предлагать не мог. Как член ЦК ВКП(б) международную обстановку он знал лучше других, а как начальник Генштаба условия Тройственного пакта чувствовал, грубо говоря, всем нутром и подобную чушь Сталину сказать не мог. Нет сомнений, что ревностнее и зорче всех отслеживали без указаний сверху, чтобы кто-то на местах не высунулся с подобной глупостью – вскрыть «красные пакеты» или двинуть войска на границу – сами Тимошенко и Жуков. И были совершенно правы! Ибо если кто-то в приграничных округах, руководствуясь благими намерениями повысить боеготовность, фактически поможет Гитлеру выставить СССР агрессором, то в будущей войне задача всего советского народа и их лично как Главнокомандующего с начальником Генерального штаба усложнится в два раза. Поскольку добывать победу им придется уже не над одной Германией, а в войне сразу на два фронта.

Тем не менее, при реальной угрозе нападения выводить войска на позиции следовало по-любому, невзирая на то, есть опасность второго фронта или нет.Но делать это прямо, в том порядке, который предписывали документы еще с 30-х годов, было нельзя. Как это сделалив реальности, мы рассмотрим чуть позже. А сейчас следует разобраться с вопросом, вокруг которого в последние годы было сломано великое множество копий.

СССР не мог напасть первым

Думаю, читатель уже понял, что если СССР не позволял себе в отношении Германии неосторожных действий и «провокаций» даже на своей территории, то подавно не мог первым наносить по ней «превентивный» удар.

Тем не менее этот вопрос стоит рассмотреть особо. Еще раз повторим основные положения статьи 3 Тройственного пакта:

«Если одна из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы… то три страны обязуются оказывать взаимную помощь всеми имеющимися в их распоряжении политическими, экономическими и военными средствами».

Таким образом, если Советский Союз нанесет удар по Германии, то Япония немедленно начнет против него войну. Эта статья – юридическое оформление жизненно важного интереса Японии и Германии их правительствами, наглядное и всем доступное. Ибо если набравшийся силы и наглости СССР сможет напасть и разбить Германию, то следующей его жертвой неизбежно станет одинокая Япония, сильно задолжавшая России еще с 1905 года. Пусть даже те союзники мерили нас по себе, предполагая нашу агрессивность – но они имели полное право исключить ситуацию, когда потенциальный враг мог разбить их поодиночке.

Итак, напав однажды на Германию, СССР сразу получал войну на два фронта (точнее – на три, но об этом позже) с мощными и воинственными государствами. А такая война, как учит история, неизбежно заканчивается поражением.

Такая ситуация ставит жирный крест на теории, что СССР готовился в июле 1941 г. нанести «превентивный» удар по гитлеровской Германии.

Нельзя сказать, что ранее данное обстоятельство было неизвестно. Еще 20 лет назад об этом фактически сказал Ю.И. Мухин в своей работе, к сожалению прошедшей мимо внимания наших историков⁵. Мухин подробно разъяснил любителям истории проистекающие из договора Германии и Японии возможные неприятности и их влияние на предвоенную политику СССР. Следует заметить, что Тройственный пакт и его следствия до тех (как, впрочем, и до сих) пор удивительным образом обходили стороной как историки, так и авторы военных мемуаров. Поэтому любителям истории, а тем паче занимающимся ею профессионально, должны стать понятными мотивы поведения Сталина, Тимошенко и всего руководства СССР в канун войны.

Но почти в те самые годы в России махровым цветом распустилась теория В. Суворова, получив массу восторженных почитателей. Увлеченно повторяя мысль учителя о подготовке Сталиным назначенного на 6 июля нападения на Германию, они оказались не способными прочесть и понять текст Тройственного договора и вытекающий из него факт наличия у нас второго фронта в лице Японии.

Но тут удивляться не приходится – что взять с учения, «гуру» которого, мягко говоря, не совсем адекватен? В какой-то мере его почитателей извиняет лишь то обстоятельство, что текст договора найти было весьма не просто, поскольку после 1940-х годов у нас его практически не публиковали.

Удивляет скорее другое. Ведь у Суворова-Резуна всегда было множество критиков, категорически не приемлющих его теорию. И его всегда яростно, но в основном по мелочам критиковали, а некоторые из них, как, например, А. Исаев и А. Помогайбо, написали в связи с этим по увесистой книге⁶. Но глаза на лоб лезут, когда читаешь труды таких критиков. Ведь кем самому надо быть, чтобы «опровергать» Резуна с дремучих хрущовских позиций, как это сделал Помогайбо! Или профессиональный историк А. Исаев, тоже накатавший солидный том под названием «Антисуворов». Туда он запихнул, видимо, все, что знал о том периоде, и говорил о чем угодно, только не касаясь центрального пункта, ставящего крест на резуновской теории. «Опровергнув» таким способом Резуна, в следующей книге вслед за Помогайбо он продолжил старую хрущевскую песню:

«Сталин не верил в возможность нападения Германии до того момента, когда у всех уже не оставалось сомнений в намерениях Гитлера. Но вместе с тем не оставалось и времени на адекватную реакцию»⁷.

Такие критики, по меньшей мере, уводят своих читателей в сторону от сути проблемы. А фактически – льют воду на мельницу бредовой теории и делают с Резуном одно дело. Может, поэтому Исаев ласково величает его «Владимиром Богдановичем».

Теперь надо пояснить, почему я считаю этого «Богданыча» неадекватным, а точнее говоря – шизофреником. А то без аргументации столь резкого заявления его почитатели справедливо на меня обидятся.

Не буду повторять чужих доводов – желающие прочтут их сами. Давайте лучше вновь посмотрим центральный пункт, на котором держалась резуновская теория.

Сначала замечу, что Резун сумел убедить паству в том, что Сталин-де хоть и злодей, но умнейший человек и даже гений. В части последнего нет больших возражений, но, объявляя кандидата гением, не надо его судить по себе и выставлять круглым идиотом.

Почему, спрашивает наш герой, гениальный Сталин, готовя агрессию против фашизма, якобы пропустил немецкое нападение? И отвечает: потому что был уверен, будто Гитлер ни за что не нападет на СССР. А уверенность эта будто бы держалась на том, что Германия уже воевала против Англии, – Сталин не допускал мысли, что Гитлер пойдет на самоубийственную для него войну на два фронта. И на его примере разъясняет гибельность такой войны весьма подробно и убедительно:

«Германский Генеральный штаб и сам Гитлер во Второй мировой войне отлично понимали, что война на два фронта – катастрофа… Сам Гитлер считал, что воевать на два фронта невозможно… Каждый школьник знает, что два фронта для Германии – самоубийство. Вторая мировая война потом подтвердит это правило еще раз, причем для Гитлера лично война на два фронта будет означать самоубийство в самом прямом смысле.

Если бы вам в 1940 году, после падения Франции, кто-то сказал, что Гитлер готовится к самоубийственной войне на два фронта, вы бы поверили? Я бы – нет.

Если бы такое сообщила советская военная разведка, то я бы посоветовал начальнику ГРУ генералу Голикову оставить свой пост, вернуться в академию и изучить еще раз причины поражения Германии в Первой мировой войне. Если бы новость о самоубийственной войне мне сообщил некий нейтральный человек со стороны, я бы ему ответил, что Гитлер – не идиот, это ты, дорогой друг, наверное, идиот, если считаешь, что Гитлер добровольно начнет войну на два фронта»⁸.

Возвращаю «Богданычу» его вопрос: кто же ты сам, дружок, если считаешь, что Сталин добровольно хотел начать самоубийственную войну на два фронта? Почему Сталин у тебя проблемы Гитлера постоянно держит в уме, а про свой второй фронт в лице Японии забыл намертво? Причем мысль о трудностях Гитлера так вышибла из головы резуновского Сталина проблему его второго фронта, что он стал готовить «агрессию против фашизма», да так увлекся, что до последнего момента не заметил готовый к нападению вермахт.

Могут возразить, что ведь не только Резун, но и прочие историки молчали и молчат про «второй фронт» СССР. Однако невежество автора глупости его теории никак не опроавдывает. «Богданычу» б на этом остановиться, но он подкрепил свою теорию и другими доводами, которые на «ура» приняты как среди многих любителей, так и среди ряда профессиональных историков.

Почему, по его мнению, Сталин не заметил готовый к нападению вермахт, или, точнее, как бы заметил, но совсем не придал тому значения? Да потому что, оказывается, для Сталина он был совсем не боеготовым! Вот как профессиональные историки в изданном по заказу Пограничной службы РФ научном труде, автором которого является профессор, а в числе рецензентов – еще один профессор и даже академик (!), излагают второй краеугольный камень теории своего гуру:

«О неготовности Германии к нападению на СССР Голиков исходил из информации, которую он лично получал от своей резидентуры ГРУ в Европе. Ей было поручено вести наблюдение по двум направлениям. Во-первых, вести сбор о ценах и количестве закупленных баранов на рынках Европы, ибо если бы Германия планировала вскоре начать войну против СССР, то Гитлеру пришлось бы отдать указание на пошив около 6 млн тулупов»⁹.

Получив якобы такое задание, резиденты ГРУ перестали считать немецкие войска и бросились отслеживать немецких баранов:

«Всем резидентам ГРУ было приказано следить за баранами, внедрить свою агентуру во все ключевые организации, прямо или косвенно связанные с “бараньей проблемой”»¹⁰.

Резун выдумал эту глупость, чтобы чем-то подкрепить свою теорию. Но его титулованные ученики, допущенные во все архивы, могли посмотреть, есть ли там свидетельства, что такой вопрос не то что ставился во главу угла, а хоть кого-либо в СССР интересовал? А «Богданыч» на базе высосанной из пальца посылки делает свой второй фундаментальный вывод: если в июне месяце немецкая дивизия не имеет 15 000 дубленок, то для Голикова и Сталина она к войне однозначно не готова. А коль все дивизии в разгар лета без тулупов, то и сосредоточенный у границ СССР вермахт на 22 июня полностью небоеспособен:

«Была только концентрация огромного количества германских войск. Голиков же приказал принимать во внимание не все германские дивизии, а только те, которые готовы к вторжению, т.е. такие дивизии, каждая из которых на своих складах имеет по 15 000 бараньих тулупов. Таких, готовых к войне дивизий во всем вермахте не было»¹¹.

Там же. С. Можно ли придумать большую глупость? Большую, может, и трудно, но подобную – можно. Поскольку для устойчивости двух опор мало, после баранов «отец превентивности» переходит к третьей фундаментальной мысли, третьему киту, на котором зиждилась его теория:

«Во-вторых, из Германии в ССР переправлялись зажигалки, керосиновые лампы, примусы с дизельным топливом, а также тряпки, пропитанные смазочные веществами, используемые в немецкой армии для чистки стрелкового оружия.

Лабораторные исследования показали, что немецкая армия не перешла на зимние марки горюче-смазочных веществ… Основываясь на этой информации, Голиков делал вывод, что Гитлер еще не готов к наступлению на СССР, и поэтому не придавал значения другим разведывательным данным, получаемым по линии разведки Главного управления пограничных войск»¹².

Почему глава советской разведки вдруг перестал придавать значение «другим разведывательным данным»? Видимо, перед тем как те тряпки отдать в лабораторию, Голиков лично обнюхивал их на предмет наличия зимних марок ГСМ. И после длительного вдыхания паров бензина у него, надо полагать, съехала крыша. Только по этой причине начальник ГРУ мог считать, что в мае-июне боевую технику переводят на зимние виды горюче-смазочных материалов.

Другие примеры, не столь принципиальные, но подчас не менее глупые, можно отыскать почти на любой странице исторических трудов В. Суворова. Про два миллиона десантников, сто тысяч самолетов-агрессоров, автострадные танки, сбрасывающие гусеницы при вступлении в Германию, и тому подобное. Вот тут годятся и книги Исаева с Помогайбо – разумеется, после исключения оттуда элементов дремучей хрущевщины.

Но это не значит, что в книге «Ледокол» исключительно одни глупости и ее не следует читать. Подтверждая свою теорию, Резун с достойным уважения упорством накопал массу свидетельств об интенсивной подготовке весной-летом 1941 года Советского Союза к отражению агрессии Германии. А здесь он постарался! Наверное, никто столь красочно не показал, как Сталин и Тимошенко, оголяя другие направления и вычищая от войск округа в центре страны, стягивали в мае-июне все силы на запад против надвигающейся немецкой агрессии. Пером публициста Резун живописал процесс выполнения в мае-июне 1941-го плана стратегического развертывания Вооруженных сил СССР для отражения германского нападения.

Правда, стремясь надежнее подкрепить свою теорию, он не удержался, чтобы и тут не приврать. Но даже с учетом этого его материал в пух и прах разбивает хрущевско-жуковские измышления, что Сталин не верил в гитлеровское нападение и запрещал приводить войска в боеготовность.

Только все его выдумки о «превентивном нападении», «ледоколе революции» и прочие глупости надо выбросить, оставив только собранные им факты подготовки к войне. А использовать их, так сказать, с обратным знаком: руководство СССР видело, что Гитлер вот-вот нападет, и готовилось к отражению удара.

Тем не менее при всей глупости «теории превентивности» надо сказать пару слов в оправдание ее сторонников. Ведь многие из них вменяемы и способны воспринимать факты и логику. Просто в свое время их загнала в угол ложь антисталинской пропаганды, начатой Хрущевым и Жуковым. В самом деле – если Сталин не предполагал нападения Германии, то зачем тогда стягивал к немецкой границе десятки дивизий Красной армии?! И вот открывают читатели Резуна труды историков-хрущевцев, от Анфилова до Исаева с Помогайбо, чтобы найти ответ на свой вопрос, а там черным по белому писано: «Сталин не верил в возможность нападения Германии и запрещал приводить войска в боевую готовность». Приехали! После такого ответа – прямиком только на крючок пресловутому «Богданычу».

При подготовке книги автору приходилось общаться со сторонниками теории «превентивности» и слышать возражения на предъявленные им факты и аргументы. Из всех возражений наиболее разумным было следующее: возможно, Сталин хотел разбить Германию молниеносно, за один-два месяца, до того как Япония сможет реально вступить в войну, а затем разгромить и саму Японию.