Пролог
…Вдруг, на минуту гомон смолк, словно кто-то незримый взмахнул волшебной палочкой. Так бывает, когда бесконечную какофонию звуков рассекает мгновение тишины, потому, что сразу всем нужно набрать в лёгкие воздуха для нового звукового залпа. И в этот момент в отрезвляющей полной тишине послышался медвежий рёв, а от леса отделилась тёмная фигура огромного медведя и стала приближаться к людям.
– Смотри, и не боится ведь, – рассуждал кто-то из толпы зевак.
– Видно медведя разбудили в берлоге! Не к добру это, ох, не к добру!
– Да, это шатун! – предположил кто-то ещё.
– Нечисть накликали!
– Братцы! Драпать пора!!!
Да и так уже, большинство народа, побросав свои сани и корыта, не оглядываясь, что есть мочи, мчалось прямиком к деревне. Гармонист, вмиг протрезвев, бросил свою гармонь и улепётывал впереди баб – частушечниц!
Ребятня, позабыв глупое любопытство, мелким горохом катилась по домам. Даже старая, ворчливая бабка, критиковавшая всех ещё минуту назад, припустила так, что только пятки сверкали!
Марина хотела бежать со всеми, но Пётр стоял, как вкопанный. Оставить его она тоже не могла. Поэтому тянула его за собой, но тщетно:
– Петя, ты что стоишь, побежали! Очнись! – кричала она ему в лицо, тормоша за отвороты куртки.
– Ты беги, а я должен остаться, он ко мне пришёл, – ответил мужчина, не глядя на неё, всё его внимание было приковано к неумолимо приближающемуся огромному зверю. Марина огляделась в растерянности, вокруг уже ни души, как корова языком всех слизнула, только Палыч стоял поодаль и никуда не торопился. Она в отчаянии подбежала к нему:
– Палыч, помоги увести его! Что же он стоит?!
– Он ждёт…
– Это Михаил?! – вдруг осенило Марину.
– Да, – Палыч не сводил глаз с Петра и с медведя, который, приближаясь, рос на глазах, – не мешай, другого шанса у него уже не будет…
…Это было год назад. Так же в канун Нового года. И скоро участники тех событий сядут за праздничный стол, и когда ударят куранты, будут пить Шампанское и желать друг другу счастья, здоровья и, конечно, любви! Они опять собрались в Калиновке, даже родители не усидели в столице и тоже сорвались, несмотря на дальнюю дорогу к бабке Матрёне, и только Палыч не будет сидеть за их праздничным столом. Марина много раз пыталась ему дозвониться, но сотовый сначала не отвечал, а потом и вовсе снял трубку какой-то незнакомый человек. На просьбу позвать хозяина телефона, недоумённо ответил, что он и есть хозяин, уже лет десять, как этим номером пользуется. Ну, в общем-то, всё логично. Марина слегка побаивалась «лешего», но уважала и была ему безумно благодарна за ту роль, которую он сыграл в её судьбе. Девушке хотелось его увидеть ещё хотя бы раз, или может, хоть по телефону рассказать все свои, вернее их общие новости. Всего лишь год прошёл, а новостей накопилось много…
Боже, как давно и как недавно это было, сколько наслоилось событий и новых впечатлений! Но даже спустя год, пять, десять, да хоть пятьдесят лет, Марина будет помнить те минуты посекундно до мелочей. При этих воспоминаниях её сердце, будет так же колотится, как бешенное, где-то в районе горла. Может быть, да, даже наверняка, она будет рассказывать, всё, что с ней произошло в Калиновке своим детям или внукам, как семейную легенду, а скорее сказку для романтических девушек. И даже украсит её какими-нибудь новыми придумками и сюжетными поворотами, добавит эмоций и таинственности. Пусть слушают, пусть удивляются и передают её рассказ дальше из поколения в поколение, как семейную сказочную быль…
История эта, отдаляясь во времени всё дальше, тем не менее, будет становиться для неё самой, всё понятней и ближе. И в какой-то момент, со стеклянной ясностью откроется истина: случайных вещей не бывает. Вся цепь событий в этой истории словно выстроена чьей-то опытной рукой, как череда разноцветных бусин на нитке, они всё время чередуются так, чтобы одинаковых рядом не оказалось. А первым звеном, с которого началась вся цепочка, оказалась безобидная поездка к бабуле в деревню…
Глава 1.
Наступило утро. Солнечный луч нагло проклюнулся в щель меж занавесками и упрямо полз по цветастой подушке, медленно, но верно подбираясь к лицу. Наконец, он достиг своей цели и заполз, сначала на лоб, а потом прямиком устремился к глазам. Невозможно было не ощутить его назойливость даже во сне. Пришлось перевернуться на другой бок, но сон уходил, так и не закончившись. Снилось что-то приятное и вместе с тем тревожное, будоражащее. Марина сосредоточилась, пытаясь в памяти воспроизвести сновидения: был тёмный дремучий лес, какой-то незнакомец, он ей, кажется, нравился, но никак не удавалось разглядеть его лица. Что-то такое опасное должно было произойти, но сон оборвался, оставив чувство тревоги, ожидания чего-то нового и волнующего. Вчера, когда Марина укладывалась спать, бабка Матрена сказала:
– Запомни, Маришка, что приснится: первая ночь на новом месте принесет тебе вести.
– Да, брось, бабуля, это в детстве я верила в присказку «Сплю на новом месте, приснись жених невесте!», а теперь уже взрослая – двадцать три года. Знаешь, сколько новых мест было, и женихи попадались тоже, но все какие-то непутные, – отшутилась Марина.
– Как же так? – удивилась бабка Матрена, – ты у нас красавица, вся в Евдокию пошла: и статью, и лицом – хоть картину пиши. Глаза –васильки, точно, как у сестры. А волосы! Да такой золотой копны я за свою жизнь ни у кого не видывала – это от матери, наверное, я то, ведь с ней разу не встречалась. Не поверю, чтоб на такую сказочную красоту не сыскался ни один путный ухажёр!
– В том-то и дело: ухажёры они и есть, от слова уходить, а принцев нет. А, что ухажёр? Он сегодня с тобой навсегда, завтра с твоей подругой и, главное, тоже навсегда…
Марине вспомнилась её недавняя личная драма, которая как раз и толкнула в дальнюю дорогу в гости к бабке Матрёне: её Антон, её милый и любимый Антошка, с которым встречались целый год! Как красиво, как замечательно он ухаживал, дарил конфеты и букеты, а уж, как в вечной любви клялся! А, родителям, как нравился! Ещё бы: мальчик из хорошей интеллигентной семьи, один у родителей. Подавал большие надежды в карьере, продвигаясь в банковском деле. К тому же, красавчик: высокий стройный блондин, ну, если честно, то чёлку всё-таки слегка осветлял, голубые глаза, аккуратный, чуть вздёрнутый нос и пухлые соблазнительные губы – просто сладкий пряник. Антошка знал себе цену. Он точно считал себя принцем! Марина подходила ему вполне, так он рассуждал: воспитанная девочка, перспективная, умница и красавица, по всем критериям она была ему под стать. Наконец, убедившись в серьёзности отношений, родители с той и с другой стороны дали добро, пожить молодым вместе, так сказать проверить семейную лодку на крепость. С какой любовью Марина обустраивала их гнёздышко, пусть это была всего лишь съёмная квартира, но она была только их! Если всё пойдёт хорошо, предки, поднатужившись, приобрели бы для молодых своё жильё. Как много строилось планов на будущее, их совместных с Антоном серьёзных планов! А, оборвалось всё в один миг, причём концовка оказалась банальной до примитивности, как в дешёвой бульварной книжке, названия которой и не вспомнишь никогда, не то, что её автора…
Наконец-то закончилась летняя сессия, Марина – студентка теперь уже пятого курса, летела домой как на крыльях – последние волнения позади, экзамен на отлично, привет, каникулы, и счастье с Антошкой! Заехала в родительский дом взять кое-что, маму порадовала, рассказала, как счастлива со своим парнем и полетела дальше. Забежала в кондитерский, тортик прикупила по такому случаю, да ещё бутылочку игристого, чтоб в голову ударило пузырьками, надо же отметить целых два месяца свободы! В лестницу влетела на крыльях, дверь открыла потихоньку своим ключом, туфли сбросила, хотела Антошку напугать в шутку, а напугалась, вернее, офигела сама, просто была обескуражена недвусмысленными стонами, доносившимися из глубины спальни. Мозгами поняла всё через мгновение, а сердце верить отказывалось. Когда потихоньку вошла в комнату, была просто убита наповал: Антон кувыркался в постели с её лучшей подругой Оксанкой! Как?! Марина села на стул в спальне и, молча, созерцала картину маслом, не потому что ей она очень нравилась, просто девушку сковал столбняк, и она, никак не могла отвести глаз от этого безобразия, задыхаясь от шока двойного предательства. Наконец, прелюбодеи заметили неладное, голый Антоха свалился с Оксанки на край кровати:
– Марина!
А эта зараза – лучшая подруга, стыдливо подтянув простынку к груди, не теряясь ни минуты, спросила:
– Ты же к маме поехала? – нормально?! Вместе из универа уходили, ещё поболтали на остановке, и она поехала к Антону! Вот, как так?!
Взятый с поличным герой-любовник, наконец-то нащупав трусы, нацепил их под простынкой и начал скакать резвым козликом вокруг Марины, с какими-то дурацкими оправданиями. А Оксанка, даже бровью не повела, обмотавшись простыней, как греческая богиня, гордо прошествовала в ванную, прихватив по дороге своё барахло. Марина даже не стала разговаривать, просто достала чемодан, в котором перевезла вещи от родителей, молча, побросала свои тряпки, что попались под руку, вызвала такси и, бросив ключи на тумбочку, пошла на выход. Антон всё пытался её удержать, но тщетно, всё было слишком очевидно:
– Марина, а как же торт и шампанское?! – крикнул он вдогонку, увидев, покупки в коридоре, как будто надеялся этим её остановить.
– Угощайтесь! Хороший повод отметить подлость и предательство! – было единственной Марининой репликой…
Так, что разочарование в ухажёрах у неё было ещё слишком свежо.
Об этом она и рассказала Матрёне:
– Вот так вот, бабуля! А, ты говоришь: ухажёры! Где они, настоящие мужики? Я уж не говорю – принцы! Где он, тот самый, с которым, так, чтобы по-настоящему: чтобы я для него единственной была, и он для меня тоже, что немаловажно? Такое, пожалуй, только в сказках бывает. А в жизни – как в чёрно-белом кино! Даже не так, как в тривиальном заезженном романе или сериале! Всё предельно низко и пошло, цинично до безобразия, и никакой романтики. Жизнь, оказывается, крайне прозаична и ни капли не сказочна. Скука.
– Погоди, какие твои годы, будет и у тебя сказка! Жизнь – штука интересная, такие чудеса творит, куда кино до нее. Хотя, конечно, мне сравнивать не с чем, у нас тут и электричество-то лет двадцать, как появилось, и телевизор всего одну программу показывает, да и ту глядеть не охота, как кино, так один срам! – и бабка Матрена возмущенно перекрестилась, а, потом, немного помолчав, спросила:
Маришка, а хочешь, я сказку тебе расскажу на ночь, как маленьким деткам обычно рассказывают?
ГЛАВА 2.
– Конечно, бабуленька! Очень хочу! Мне уже лет двадцать сказок никто не рассказывал, – обрадовалась Марина.
– В, общем-то, это даже и не сказка, а легенда наша местная. Ну, так вот, слушай: Было это много-много лет назад. Не только до моего рождения, а намного раньше. Водилось в наших лесах Чудище Поганое, а леса у нас большие, дремучие, за тысячи вёрст иди в любую сторону, жилья не встретишь. И вот Чудище это изводило немногочисленный здешний народ. То коза у кого-то пропадёт, то овечка, а потом найдут от неё только рожки да ножки, а у кого-то и корова даже. Охотники в лесах пропадали, от них потом вообще ничего не находили, разве, что ружьишко или картуз с головы. Скажешь: волки скотину жрали или ещё, какие хищники? А охотники блудили в чащобе и, не найдя выхода, пропадали по своей оплошности? Можно и так подумать, да только произошёл один случай, когда девушка пошла в лес с подружками по ягоды и тоже пропала. И, вот, что-странно-то: девчонки гурьбой держались, друг от дружки ни на шаг, про Чудище-то все знали и опасались, конечно. Все воротились, а одной нет. Куда пропала? Никто не знает. Уж искали её, да искали, все леса окрестные прочесали, туда, где девчонки ягоду брали, всей деревней мужики ходили не один раз, да всё без толку. А девушка эта не простая была, а дочь местного старосты, если по колхозному – председателя, значит. Да, ты и колхозов-то не застала, главный он был в селе, в общем.
– Бабуль, я поняла, не отвлекайся, дальше рассказывай, интересно же!
– Ну, коли так, слушай дальше: девица эта была писаная красавица и к тому же умница большая и рукодельница. И приданое богатое за ней отец назначил, староста же. Всякому бы молодцу в жены подошла. Да к ней и сватались женихи местные. Но отец её всем отказывал, считал, что не ровня они ей. Искал повыше кого-то. А она, возьми, да и пропади в лесу, да ещё и при таких странных обстоятельствах, все вернулись, а она – нет. А, главное, с тех пор и скот больше не пропадал, и люди тоже. Ясное дело, без Чудища Поганого тут не обошлось. А нечисть, она и есть нечисть, с ней бороться бессмысленно, так что поискали красавицу, поискали, да и отступились. И даже забывать уже о ней стали. А, она, родимая, через три года сама вышла, да не одна, а с дитём на руках, и к отцу пришла. Говорит, проведать, да с внучком дедушку познакомить. Тут уж радовались все, ликовали, а староста столы накрыл всей деревне. Видано ли дело, через три года вышла целая и невредимая! Погостила дочка у отца недельку и опять засобиралась в лес: домой, говорит, пора, муж, любимый заждался. – Какой ещё муж? – возмутился староста, – мы тут тебя уж похоронили и оплакали, а ты вернулась и опять пропадёшь? Не пущу! Не нужен тебе никакой муж, здесь тебе мужа найдём, может, не такого родовитого, как три года назад планировали, но из местных любой согласится. А, она ни в какую, говорит: не нужен мне никто, кроме любимого мужа. А, кто же муж твой? – спрашивает отец изумлённо. А муж мой – тот самый, кого вы Чудищем Поганым называете! Староста чуть с ума не сошёл: отвергал женихов-то всех подряд, а она Чудище Поганое выбрала! И никого, говорит, милее его для меня на свете нет! И ушла с сыночком, сколько он её ни уговаривал. Что делать, отец хоть и горевал сильно, однако, головы не терял и послал мальчонку, сына своего вслед за дочерью, дорогу выследить. Сынок всё выполнил, дорогу запомнил и воротился. А, староста этот собрал мужиков, и вот они, кто с вилами, кто с кольями, а кто и с ружьями, пошли Чудище убивать, да красавицу вызволять, хоть она к нему по собственной воле вернулась.
– Вот, не пойму я людей, бабуля! – Марина не могла сдержать возмущения, – чего им надо было? Живёт девчонка, пусть и с Чудищем, но счастлива, ребенка родила, отца пришла проведать, честь по чести! Видит же, что всё у неё хорошо, счастлива! Так, порадуйся за дочку-то! Плохо было бы, не стала бы возвращаться обратно в лес! Так нет же, надо влезть со своим уставом в чужой монастырь и всё там перепоганить! Почему так?
– Потому, что себя умнее всех считают, главнее, и думают, что знают, как осчастливить других. А счастье у всех своё, оно чужого вмешательства не терпит. Хрупкое оно, его беречь надо, а то разобьётся… Ну, так вот, пришли туда, куда мальчонка указал и видят дом, а возле дома поляна цветочная. На ней Чудище Поганое сидит, а дочка старосты ему шерсть его длинную чёрную расчёсывает, заплетает в косы, да ещё и цветочки вплетает в них, красота! Ну и сыночек их невдалеке резвится. Вроде всё у них хорошо, дочка улыбается супругу своему страшному и не боится его вовсе. И встали мужики в недоумении. Куда вся решительность пропала, хоть назад поворачивай. Но староста наоборот, ещё больше ожесточился и приказал мужикам делать то, зачем собрал их. В, общем, убили они Чудище Поганое на глазах у жены и сына, жилище их сожгли, а дочку с внуком домой вернули. Думал староста поскорее замуж её выдать, а она возьми, да и утопись в речке. А отцу перед этим сказала, что когда он мужа её убил, то это он жизнь её уничтожил. А Чудище Поганое добрым было, и скотина пропадала, и люди не из-за него. И, верно оказалось. Внучок у деда остался, вырос, но старика не любил, сколько тот, ни старался мальчишку задобрить. А, как вырос, так в лес ушёл. Может, и сейчас там обитает…
– Бабуля! Какая же это легенда? Эта сказка называется «Красавица и Чудовище»! – рассмеялась Марина, её знает каждая современная девчонка. Только в ней Чудовище в Принца превращается, и всё хорошо заканчивается.
– Она ещё «Аленький цветочек» называется, – ничуть не смутившись, продолжила Матрёна, – но легенду это не отменяет, и жизнь это тоже не отменяет.
– Это, как? – не поняла Марина.
– А, так, что в жизни сюжет о том, как Красавица встречает Чудовище и влюбляется в него, а он в неё, повторяется из века в век, из поколения в поколение. Просто, это не так очевидно, как в сказке. А, уж чтобы Чудовище превратилось в Принца, надо столько всего сделать! И, чтобы не мешали ещё люди добрые, а то, как в легенде всё получится…
– Вечный сюжет, – зевая, заключила девушка.
– А, то, как же, – согласилась бабка Матрёна, – а сон, все-таки запомни!..
ГЛАВА 3.
С Матреной Марина познакомилась только вчера, но встретились они, и девушке показалось, будто знает ее всю жизнь. Да и как же иначе: ведь Маринина бабушка очень много рассказывала внучке о своей сестре. Рассказы эти были настолько живыми, что у Марины сложилось чувство, будто знала ее всегда.
Бабушка Дуся и Матрена были родными сестрами, родились и выросли в простой крестьянской семье, в небольшой сибирской деревушке. Но жизнь их сложилась по-разному: старшая – Евдокия, смелая и активная всегда хотела вырваться из глуши, выучиться и жить в городе. Поэтому, окончив сельскую школу, при первой же возможности уехала из родительского дома, сначала в райцентр, а потом, в область. Там поступила на завод и в вечерний техникум от завода.
Однажды, на вечеринке в военном училище, куда стремились попасть все заводские девчонки, познакомилась с курсантом. Стали встречаться, а по окончании училища, поженились. Так бабушка стала женой офицера. Куда только судьба не забрасывает военных, а вместе с ними и их семьи. Бабуля вслед за дедом исколесила полстраны, но в Сибири больше жить не довелось. К пенсии дедушка с семьей плотно осел в Подмосковье, дети укоренились в столице, а внучка Марина уже и вовсе родилась москвичкой.
Матрена была младшей сестрой, маминой дочкой и, в отличие от старшей, улететь из родительского гнезда не стремилась. Так и осталась с родителями. Там же в деревне вышла замуж за местного деревенского парня и дальше райцентра и области никуда не выезжала.
Встречались сестры лишь изредка, когда Дусе, удавалось вырваться на Родину,, показать старикам внуков. У Матрены детей не было. С годами встречи сестер становились все реже и реже, а к старости осталась только переписка.
Марина на бабушкиной Родине не была никогда и вот решилась приехать. Бабули уже год нет в живых, а все никак не привыкнешь, что она не войдет в комнату, не сядет в любимое кресло с вязанием или не позовет пить чай с мятными пряниками, на сон, грядущий. Хорошо в такие вечера было просто так за чашкой горячего ароматного чая сидеть и слушать бабушкины рассказы о житье – бытье, а повидала она много за кочевую жизнь офицерской жены. Но особенно интересны были воспоминания о детстве и юности, которые прошли в Сибири. И о Матрене. Сестра была робкой и не очень общительной, но был у нее дар от Бога – целительство. Сначала, родители заметили необычные способности у младшей дочери: то руками поводит и головную боль снимет, то кровотечение из раны остановит, нажав пальцем на невидимую точку, да и рана заживала неправдоподобно скоро!
Потом, она стала помогать односельчанам, а с годами потянулся народ и из более дальних мест. Никому Матрена не отказывала, а вот себе помочь не могла, так и состарились они с мужем бездетными сиротами – видно, такова плата за дар. Сначала, один за другим умерли постаревшие родители, а еще через два десятка лет схоронила мужа. И осталась Матрена одна век вековать. Одиночества не чувствовала – помогала людям, но чувство это хитрое: сидит и ждет до поры, до времени, а к старости, да к немощи подкрадывается все ближе и ближе, и берет власть над слабым человеком, но не такова была бабка Матрена.
Со смертью сестры переписка бы прекратилась, но внучка Марина взяла на себя обязанность писать письма Матрене, как и обещала бабушке. Сначала, чтобы скрасить старушке одиночество редкой весточкой, а потом, увлеклась. Бабушка Матрена, несмотря на жизнь в глуши оказалась очень интересным человеком и, наконец, Марина созрела для того, чтобы познакомиться с далекой, но не дальней родственницей. Предательство Антона лишь оказалось дополнительным поводом для этого. Сразу, после летней сессии и собралась. Последнее лето полноценных институтских каникул, а потом, пятый курс, диплом и работа, больше не вырвешься.
– Плюнь на этого мерзавца! Хватит изводить себя! – причитала мама, -
куда ты поедешь? Люди на юг едут отдыхать, а ты в Сибирь, комаров
кормить!
– Ну, надо же мне хоть раз побывать на Родине предков! С Матреной
хочу познакомиться, – настаивала Марина.
– Да там, наверное, и мобильный-то не берет, вдруг случится чего, не дай Бог, конечно, а я и знать не буду! Ты, что хочешь, чтобы я инфаркт заработала?! Нет, не могу отпустить!
– Мамуля, я уже взрослая, что со мной может случиться? В лесу, что ли заблужусь? Обещаю, пока будет связь, изведу тебя звонками, а потом, с каждой станции буду слать телеграммы. И как доберусь, тоже сообщу. А хочешь, мам, поехали вместе! – это был хитрый психологический ход. Марина знала, что мама откажется, она закоренелая горожанка, москвичка в неизвестно, каком колене. Ее и в ближайший подмосковный лесок за грибами не заманишь, не только в сибирскую тайгу. Трюк удался:
– Что ты, Мариночка, а папу-то мы на кого оставим, у него, ведь, работа, да и что мне там делать? – выкрутилась мама, – ты уж поезжай, раз решила, а мы с папой тут волноваться будем, только звони и пиши, непременно, но я все равно, валокордином запасусь!
Вопрос с мамой с повестки дня был снят. Оставались подруги, ну, кроме Оксанки, конечно. Девчонки просто пребывали в шоке от такого вероломства и Марину жалели, а Оксанку презирали:
– Марин, да плюнь ты на них! Ничего ведь у этих придурков не
получится! Вот увидишь! На чужом несчастье, своего не построишь!
Да и не любовь у них никакая, подлость тупая только, а у Антохи, так вообще, дурь! Это Оксанка – стерва, всё от зависти, а Антоха – настоящий тупой баран!
– Ты, что, Мариш, с ума сошла? Клин клином выбивать надо: клубы, тусовки разные. Давай уж лучше на Кипр махнём или хоть в Турцию, ну на худой конец, в Крым, а ты в какое-то Мухоморово собралась!
– Еду искать снежного человека, в Москве парни – говно! – отшучивалась Марина.
– Может, поищем пляжного человека? – предлагали девчонки. Но Марина была непреклонна, и подруги смирились, -
– Ладно, поезжай, только возвращайся и снежного человека не забудь, или, хотя бы, его шкуру. И еще кедровых орехов, побольше…
Глава 4.
И вот, наконец-то позади долгая дорога: несколько дней в поезде промелькнули, как многосерийное кино, основным лейтмотивом которого были виды, сменяющие друг друга за окном, постепенно переросшие в один сплошной лес, потом автобус, и телега с лошадью, что совсем уж непривычно для столичной пассажирки…
Укатанная грунтовка вильнула в очередной раз между сосен, и глазу открылась потрясающая красота: небольшая речушка, окутанная утренним туманом, петляла на свободном от леса пространстве и уходила в чащу. В изгибе ее петли, на небольшой возвышенности рассыпались высокие избы с огородами. И все это в обрамлении светлого, почти прозрачного березняка. А трава – просто изумруд, такой зелени в Москве не увидишь. Солнце поднялось над кронами совсем недавно и осветило деревню, спрятавшуюся в лесу. Роса еще не высохла, и от этого изумрудные лужайки мерцали бриллиантами крупных капель. Воздух был чистым и прохладным с ароматами трав и сосновой хвои. Дорога плавно спускалась в туман, к мостику через речку и снова, слегка поднималась в деревню.
– Вот и Калиновка – конечный пункт назначения, – гордо сообщил дед
Матвей, сосед бабки Матрены, которого она специально откомандировала на станцию, встречать внучку. Всю дорогу, а она заняла почти три часа, дед исправно развлекал Марину, периодически покуривая самокрутки с ядрёным самосадом. Колоритный старик, как из старых советских кинофильмов: загорелое обветренное лицо, всё вдоль и поперёк изрыто морщинами, большие такие же морщинистые и тёмные кисти рук с толстыми загрубевшими ногтями, а между средним и указательным пальцами правой руки всё жёлтое от цигарок. Одет дед Матвей тоже был традиционно по-деревенски: штаны, заправленные в кирзовые сапоги, старая клетчатая рубаха под ремень, а сверху потрёпанный, видавший виды пиджак, ну, и засаленная кепка, прикрывала лысину, куда же без неё! Как потом выяснилось – это был постоянный имидж бабушкиного соседа.
Вскоре миновали мостик, поднялись в горку и въехали в деревню. Издалека казалось, что все укрыто сном, но деревня уже ожила: хозяйки выгоняли разномастных коров на выпас, и те послушно собирались в стадо, продвигаясь по деревенской улице, гонимые пастухом. Кричали горластые петухи, встречая солнце, лаяли неутомимые собаки, в общем, кипела жизнь.
– Маришка, глянь-ка, кто на крыльце-то стоит? – спросил дед Матвей.
– На каком? – Марина вертела головой во все стороны.
– Да, вон, третья изба от края, Матренина, а на крыльце – Матрена. Уж заждалась, наверное!
Марина отсчитала третью избу и увидела на крыльце сухонькую старушку в белом платке – это и была бабка Матрена. Сердце так и защемило, как же похожи они с бабулей. Хоть та, конечно, горожанка, платков вообще не признавала, держалась гордо. Но, чем ближе подъезжала телега к дому, тем отчетливей в этой старушке проступали родные черты бабушки Дуси: те, же глаза, улыбка, да всё неуловимо было, похоже. Наконец, Марина не выдержала, спрыгнула с телеги и, раскинув руки, бегом побежала к крыльцу:
– Бабуля! Это – я!
– Мариночка! Внученька! – только и смогла вымолвить бабка Матрена.
Встреча была бурной, со слезами и с радостью. Сразу стало понятно – встретились родные люди, просто разлука была очень долгой. Дед Матвей принес с телеги Маринину сумку и встал у калитки, громко шмыгая носом и, вытирая глаза рукавом пиджака:
– Вот, Васильевна, и дождалась внучку то, и ты не одна теперь, – прокряхтел он, – ну, ладно, поехал я.
А Матрена уже вела Марину в дом, откуда разносился такой соблазнительный аромат свежеиспеченных пирогов, что можно было захлебнуться слюной. Весь день бабка Матрена не расставалась с новообретенной внучкой, вспоминали бабушку Дусю, листали старые альбомы с фотографиями, говорили обо всем, Матрена, лишь изредка отлучалась по хозяйству. За разговорами и воспоминаниями не заметили, как наступил вечер, и деревню накрыла ночь…
Глава 5.
… И вот уже утро. Марина еще немножко понежилась в постели, силясь вспомнить лицо незнакомца из сна, но потом бросила пустое занятие и встала. Бабка Матрена в это время вовсю хлопотала на кухне. На столе стояла кринка парного молока, а из печи она доставала пухлую, запеченную до румянца ярко-желтую, почти оранжевую яичницу.
– Встала, моя родная, давай к столу, кормить тебя буду, как раз и яишенка горячая готова.
– Какая красивая! – изумилась Марина.
– А на домашних яичках, да в русской печке, только такая и получается.
За завтраком бабка Матрена сказала:
– Письмо твое родителям отослала с Михеичем, он сегодня опять на станцию ездил, за внучкой. Может, вам с ней подружиться, а то, что тебе со мной – старухой целыми днями делать? Так и заскучать недолго.
– Что ты, бабуля, мне с тобой совсем не скучно! А кто у нас Михеич?
– Так, дед Матвей, тот, что вчера тебя привёз – Михеич и есть, а внучка у него – Верка, в районе живет с родителями, в техникуме учится. К деду каждое лето ездит с измальства. Твоя ровесница, примерно.
– Можно и с Веркой познакомиться, – не все же девчонки такие стервы, как Оксанка, – подумалось Марине, – а еще тут есть кто из молодых?
– Летом у нас молодых всегда много, к кому внуки, к кому дети едут. Только ко мне все посторонние люди, – вздохнула бабка Матрена.
– Какие еще, посторонние? – не поняла Марина.
– Так, лечиться народ едет, разве откажешь, если помощи попросят?
– Неужели и вправду можно серьезную болезнь без лекарств вылечить? Как-то не верится, – усомнилась горожанка.
– Я институтов не кончала, болезни лечить не пробовала, а человека вылечить можно, главное, причину найти, отчего в человеке хворь завелась. Ты думаешь, девонька, что живёт человек, живёт, и вдруг, не с того не с сего, возьмёт, да и захворает? Нет, не всё так просто в этом мире. Ну, ежели, конечно, он с дерева свалился да спину повредил или ногу сломал, то тут всё ясно. Да и то, чего ему на дереве делать, если он не мальчишка хулиганскго возраста. А вот, ежели вроде причина не видна, а человек сохнуть начал на корню, как дуб, который червь изнутри гложет? Что тогда? А, вот тогда, моя милая, надо этого червя найти. А, найдя, изловить и вывести из человека.
– Какого ещё червя, бабуля? – не поняла Марина.
– Ну, зависть, например, чёрную, она же сглазом, называется. Гордыня бывает, ненависть, ревность, да всякого много. Но зависть самый ядовитый червь, уж поверь мне.
– Почему?
– Да, потому, что она порождает всех остальных червей. Если человек сам завидует кому-то, то он и ненавидеть начинает, до звериного состояния дойти может в исступлении, и ревновать может также исступлённо, даже без любви.
– А, гордыня, как же?
– Тоже зависть, только наоборот, гордец, выставляя напоказ то, что только ему доступно, сам зависть в других порождает и питается ею.
– А сглаз тогда, что такое?
– Это когда зависть, питаясь соками человеческими, такую мощь обретает, что может навредить не только завистнику, но и предмету зависти. Вот слышала, говорят: «чёрной завистью завидует», ну а от чёрной зависти до сглаза рукой подать.
– А, как же, бабуля, такого червя изгнать можно?
– Тут в двух словах не расскажешь, на каждый случай, свой способ. По-разному бывает, такие чудеса видеть привелось, не поверишь, и ничего – справлялась с Божьей помощью, – перекрестилась Матрёна, глядя на образа. – Много народу приезжало, теперь уж не так часто, я старая стала, сил не на все хватает, но и сейчас нет-нет, да и нагрянет, кто… Ладно, хватит об этом, пойдем с Веркой знакомиться…
Знакомство с Веркой состоялось, девицей она оказалась веселой и энергичной. Глядя на неё, Марине всё время хотелось улыбаться, потому, что Верка напоминала солнце. Невысокого роста, крутобёдрая не по годам, рыжая, да ещё и в мелкую кудряшку, со смешными хвостиками, перехваченными разными резинками. Непослушные подволоски выбивались вокруг конопатого курносого лица и создавали пышный солнечный орел, вокруг. На мир Верка смотрела широко распахнутыми круглыми зелёными глазами, обрамлёнными такими же, как волосы рыжими длинными ресницами…
