bannerbannerbanner
Название книги:

Иллюзия греха. Поддельный Рай

Автор:
Диана Соул
Иллюзия греха. Поддельный Рай

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Пролог

Некоторые сравнивают жизнь с шахматной партией. Черно-белые фигуры, клетки и строгое движение по неизменным правилам, без возможности смухлевать или отступить.

По мне, сравнение абсолютно неверное.

Жизнь похожа на игру в покер. Подлая, расчетливая, в ней есть место обману, шулерам, и почти невозможно свести партию вничью. Есть только два исхода: выиграть или проиграть.

Вот и сейчас, я сижу за столом, на котором розданы карты для двоих, и поглядываю на оппонента сквозь черную вуаль.

Здесь будет игра не просто на жизнь – на кону стоят судьбы. Моя, сестры и многих других. И пусть ставки еще не озвучены, но выиграть эту партию должна именно я. Любой ценой.

Тонкая лукавая улыбка играет на губах моего противника, а в глазах холодный огонь расчетливости:

– Мисс Харрисон, – обращается он ко мне по поддельной фамилии. Мою настоящую ему знать ни к чему. – Вы ведь понимаете, какие ставки за этим столом? Деньги и ценные бумаги мне не нужны.

Я киваю и улыбаюсь не менее хищно чем он, обнажая кончики белоснежных зубов под ярко накрашенными губами. Игры в трепетную лань сейчас ни к месту…

– Разумеется, хотя я бы предпочла, чтобы вы озвучили их вслух.

– Дорогая Аманда, – к слову, имя тоже не мое. – Вы же не думаете, что я стану вас обманывать и потребую больше, чем положено после выигрыша? Конечно же нет. Все очень просто: если проиграете, эту ночь вы проведете в моей постели, выполняя все, что я захочу.

Если он ждет, что я покраснею, то зря. Я должна сохранять спокойствие.

Медленная затяжка и я отстраняю мундштук с сигаретой в сторону. Дурная привычка, хотя здесь и так накурено, а дым дорогих сигар витает в воздухе сизой дымкой. Как рассказывала Торани, моя приемная мать, когда-то в молодости она тоже баловалась этим делом. Моя же настоящая мать никогда не держала в руках даже пепельницы. По всей видимости, я пошла не по ее стопам.

– Если вас не устраивают условия, дорогая Аманда, вы можете уйти. – Мой противник издевательски смотрит на меня, и во взгляде его читаются сила, презрение, а еще желание указать на место девчонке, осмелившейся бросить ему вызов.

Я ловлю испуганный взгляд Лизабет, она стоит в дальнем углу, затравленно переводит взгляд на меня, а после на того, кто сегодня купил ее в качестве красивого сопровождения на этот вечер. Но ее нынешний хозяин даже не обращает внимания, куда смотрит его приобретение на одну ночь. Он беседует в стороне с другими мужчинами.

В глазах сестры я читаю просьбу отказаться, встать и уйти из-за карточного стола прямо сейчас. Но, увы, не могу. Слишком больно смотреть на тонкий золотой ошейник, инкрустированный бриллиантами и опоясывающий ее шею. Если не всматриваться, можно принять его за колье. Но я точно знаю, что это именно ошейник – символ ее принадлежности Кварталу, а еще тонкая буква “S” вытатуированная под правой ключицей – вечное клеймо плененного суккуба. И если от ошейника можно избавиться, то метка останется навсегда. Когда-нибудь подобная может оказаться и на моем теле…

Это мысль отрезвляет меня и придает сил, в крови вскипает азарт и желание победить.

– Так вы уходите, мисс Харрисон? – повторяет вопрос мужчина.

– Отнюдь. Все как раз наоборот, канцлер Сакс. Только позвольте мне озвучить свое требование.

Его вид становится скучающим:

– Ну же, удивите меня? Золото, деньги, протекции?

Я облизываю пересохшие губы и слегка наклоняюсь через стол, чтобы прошептать:

– Если вы проиграете, я потребую ночь с вами, дорогой Деймон, но уже на моих условиях.

В его взгляде появляется неподдельный интерес. Он берет со стола карты и, даже не глядя в них, отвечает:

– Любопытно! Выходит, проигравших сегодня не будет. Что ж, ставки сделаны, мисс Харрисон, ставок больше нет.

Глава 1

Мир изменился пятнадцать лет назад.

Что я помню из того времени? Если честно, то мало.

Мне и Лизе тогда едва исполнилось шесть, мы постоянно дрались за игрушки, которых было предостаточно, вечно жаловались матери друг на друга, плакались отцу и делили место на его коленях.

Детство казалось легким и беззаботным, таким, каким оно должно быть у двух наследниц владельца нескольких авто- и авиазаводов, миллионера Аластара Фокса. Это позже я узнала, что он мне не родной отец, а тогда это было совершенно не важно. Он приходил вечерами с работы, с радостью играл со мной и Лизой, никогда не делая между нами различий. Мама Торани тоже не делала. Для нее и я, и сестра были свои. Родные. Суккубы.

Мы же с сестрой всегда чувствовали какую-то неправильность, наверное, поэтому и поглядывали друг на друга косо, как соперницы, делящие внимание и подарки. Но в один момент делить стало нечего.

Уже никто не дарил нам новых игрушек, мама перестала улыбаться, а отец все чаще задерживался в офисе, пропадал в командировках и заводах за границей.

Кажется, тогда мы впервые услышали слово – “война”.

Но что такое война для ребенка? Абстрактное понятие, ничего не значащее и абсолютно не страшное.

А потом мы покинули дом у моря и переехали в первый раз. Помню, тогда я и Лиза долго плакали, потому что пришлось оставить любимые игрушки, детскую комнату, резные кроватки и маленьких котят, которых недавно родила кошка экономки. В ту ночь мы долго обнимались с сестрой, рыдая друг другу в плечо, а наше “горе” казалось таким всепоглощающим и жутким, самым страшным наказанием на свете. Какие же мы были глупые.

Новый дом был гораздо скромнее отцовского поместья у моря – одноэтажное бревенчатое здание у подножия северных гор в маленькой деревушке. Здесь не было горничных, дворецкого и экономки, все хозяйство взяла на себя мать. Отца в тот год мы и вовсе не видели. Торани говорила, что он занят на заводах, но чем именно умалчивала.

Из-за резкой смены климата, мы с Лизой почти все время болели и с местной детворой не общались. Обида на Аластара гложила нас. Нам обеим казалось, что он бросил свою семью и в этом, в первую очередь мы винили свои детские капризы. Со временем, мы смирились с тем, что отец не приедет за нами. Когда же наступила весна, мы только и грезили, что скоро выйдем и начнем играть на улице с мальчишками-близнецами из домика напротив.

Но не случилось.

Однажды ночью за окном послышался звук подъехавшей машины, это был папа. Он разбудил нас с сестрой и предложил сыграть в интересную игру – кто быстрее оденется, пока мама собирает вещи. Разумеется, мы были только за. Любая игра с таким долгожданным отцом только в радость, пусть и очень странная.

Тогда победила Лиза, потому что я зазевалась, пока натягивала пальтишко и смотрела в окно на машину отца. Обычно черный кузов был местами поцарапан, а кое-где даже обзавелся круглыми дырочками.

Мой вопрос: “что это?”, перевели в шутку, и мне это абсолютно не понравилось. Тогда я впервые ощутила недоверие к родителям, ведь они наверняка скрывали.

Мы опять переехали, еще севернее… Тут было даже холоднее чем у гор, но организм уже свыкся. Каждый раз, выпуская меня и Лизу на улицу, мама напоминала нам о новой игре, в которую нужно играть с остальными ребятами.

Нельзя называть своих настоящих имен. Теперь для всех меня звали – Амалией, а Лизу – Брендой. Фамилию Торани нам придумала тоже новую. Сейчас я ее даже не вспомню, потому что в последующие годы был еще с десяток переездов, мы нигде не задерживались дольше трех месяцев, менялись имена и фамилии, статусы. Но самое главное, о чем просила мама, это никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывать о том, что я и Лиза – суккубы. Никому!

В начале, мы не понимали зачем. Ведь до шести лет нас растили с осознанием мысли о нашей уникальности. Когда-то подобные нам прятались, а сейчас мы редкость, настоящая ценность, которой восхищаются и на которую смотрят с необычайным трепетом. Иллюзорные суккубы – последние, почти полностью истребленные церковью и наделенные уникальным даром, но каким именно, детям шести лет не рассказывали. Мама лишь абстрактно подготавливала почву, говоря, что нам дарован талант найти свою настоящую любовь и не перепутать ее ни с чем.

В газетах на главных страницах тем временем печатали фотографии красивых девушек, которые решились раскрыть свою природу. Они мгновенно становились звездами. Светская хроника пестрила новыми именами, и интервью с красотками. Народ пристально следил за судьбами каждой появившейся суккубы, бурно обсуждал случавшиеся свадьбы, рождение новых девочек-иллюзорниц, чей статус обещал им жизнь в роскоши и безбедное существование. Я и Лиза грезили, что однажды и наши фотографии тоже появятся на первых полосах газет, и лишь сейчас я в полной мере осознаю всю опасность подобных мечтаний, но тогда таинственность, нагнетаемая матерью, была непонятна, и пусть с недовольством, но мы вынуждено слушались Торани.

Шло время, и в возрасте десяти лет мы понимали уже гораздо больше. Наступало Рождество, я и Лиза беззаботно играли на улице в снежки с другими детьми одного городка на Западе Панема.

Когда во вдалеке послышался гул самолета, все замерли. Диковинный летательный аппарат был местным жителям в новинку, многие здесь видели его только на картинках, и только я и Лиза знали, как звучит его двигатель. В те несколько минут, пока гул приближался, мы радовались, думали, что отец прилетел за нами. Ведь именно он с мамой когда-то спроектировал первый самолет, а после собрал на собственном заводе.

Недоумение вызвало лишь отсутствие в крошечном городке посадочной полосы, как же он собрирался приземляться?

Но самолет и не думал совершать посадку. У пилота была иная цель…

Первый снаряд упал в двух кварталах от места, где мы играли, второй в сотне метров левее…

Помню, как мы неслись домой, держась с сестрой за руки, а в заложенных от взрыва ушах звенел гул двигателей и стук собственного сердца.

 

На городок сбрасывали бомбы, уничтожая целое поселение накануне Рождества. Так закончилось мое детство, быстро и резко. Неизвестный пилот выдрал его с корнем. Заставив, на тот момент десятилетних девочек, в одно мгновение осознать ужасы войны, от которой так тщательно пыталась уберечь мать, и спасал отец.

В одно мгновение все стало на свои места: и разговоры других детей, о том что где-то далеко люди убивают других людей, и грустные глаза матери, ее поджатые губы, когда речь заходила о нашем старом доме у моря. Видимо, не было больше того дома… и долгое отсутствие отца. Жив ли он вообще?

Торани нашла нас утром, сжавшихся и сидящих в обнимку, спрятавшихся под обломком магазинной вывески. Она искала всю ночь, и я никогда не забуду ее заплаканное лицо, когда ей все же удалось нас найти.

Впоследствии оказалось, что самолетов было несколько, и всего за несколько десятков минут они превратили почти весь городок в руины. Один из снарядов попал в наш дом. Мать чудом выжила и то только потому, что вышла на улицу, услышав в воздухе знакомый гул моторов.

Помню, как я плакала, задавая ей вопросы, а она не знала, что мне отвечать, ведь Торани не имела ни малейшего понятия, где отец, и куда нам теперь ехать. Денег тоже не осталось, они сгорели вместе с домом. Но мать решила задержаться в городке, хотя бы на неделю. Она была уверена, что Аластар приедет за нами или найдет способ связаться, а если уехать прямо сейчас, то отец попросту потеряет наши следы. Да и бежать было некуда.

А Лиза молчала, она вообще больше не произнесла ни слова с момента, как бомбардировка закончилась. Молчала она даже тогда, когда через три дня на незнакомом автомобиле приехал отец. Сестра посмотрела на него, испуганно отшатнулась, словно не узнав, а после опустила глаза.

К тому времени мы жили в местном госпитале. Каким-то чудом здание больницы уцелело, и мать напросилась туда медсестрой за еду и кров. Когда я и она увидели Аластара, то тоже сперва не узнали.

Отец поседел, некогда черные, как смоль, волосы стали серыми и тусклыми, а взгляд погас. Казалось, он постарел на несколько десятков лет. Огонь в его глазах зажегся, лишь когда он понял, что мы живы и невредимы. В тот день я впервые видела на лице отца слезы…

И мы вновь уехали. Постарались скрыться как можно дальше, пересекли море, пересаживались с корабля на корабль, меняли поддельные документы. И вновь десятки имен и фамилий. Так много, что я сбивалась со счета, каждый раз запоминая их.

Лиза продолжала молчать, Торани сказала, что это из-за испуга. Отец предлагал поискать хорошего врача по старым знакомым, но она отказывалась. Говорила, что это опасно, и слишком велик риск нарваться на предателя. Ни я, ни сестра не понимали, о каких рисках могла идти речь, но на все наши вопросы родители отмалчивалась, пока в один прекрасный день я проснулась и поняла – во мне что-то неуловимо изменилось.

Зыбкое странное чувство, кружащее голову, опаляющее щеки и свербящее на кончиках губ. Мне казалось, меня бросает из жара в холод, и я решила, что заболела, пошла жаловаться к матери. Торани лишь мимолетно взглянула на меня, посмотрела на отца и произнесла короткое:

– Я надеялась, что пробуждение случится позже.

В тот день состоялся серьезный разговор. Нас с сестрой усадили за стол, отец расположился напротив, а мать отошла к окну крошечной комнатушки где мы временно ютились и тихо заговорила.

Ее рассказ был долгим. О даре, об иллюзиях, об отношениях, о таинстве любви. О таланте суккубов. Слишком притягательном и опасном. О способностях управлять мужчинами через их желания, узнавать тайны чужих душ, пропуская через себя.

Она старалась подбирать слова, чтобы объяснить нам понятнее, но Аластар попросил говорить как есть.

– Если с нами что-то случится, – сказал он. – Они должны быть готовы ко всему, так что не жалей. Говори, правду.

Опустив голову, она продолжила. Мама говорила долго, а мы боялись перебить ее.

Церковь не зря в свое время опасалась и уничтожала суккубов. Девственная иллюзорница в пике силы – это не просто красивая девушка, талантливо создающая воплощение чужих эротических фантазий, это идеальная шпионка, способная проникнуть в чужой разум и узнать его секреты.

Когда в Панеме разразился энергетический кризис, а магия уже не могла обеспечивать порядок и нужды общества, в стране произошел государственный переворот. Совет Лордов утратил власть, и их место занял генерал Сакс с приспешниками. Строй рухнул, но военная диктатура быстро восстановила порядок. Ключевые посты были заняты нужными людьми, и в стране временно воцарился покой. Правда, ненадолго.

Энергоресурсов все равно не хватало, а развитие промышленности и индустриализация требовали все большего вливания сил. Магические источники не справлялись, а необходимых природных у Панема не было. Зато они были у Макении – обширные нефтяные и газовые шлейфы, залежи угля, сланца. Именно тогда к отцу впервые лично пришел генерал Оливер Сакс и сделал выгодное предложение. Государственный заказ на тысячи самолетов с оружием на борту: бомбами и взрывчаткой. Он был уверен, что с такой техникой любая война будет выиграна менее чем за месяц без особых потерь среди личного состава. Потери на другой стороне его совершенно не волновали. Цель оправдывала средства. Что есть людские жизни, когда на кону целое Государство.

Отец ему отказал, заявив, что только через его труп самолеты превратятся в оружие.

“– Труп, так труп, – генерал не удивился отказу. – Возможно, даже не один. Насколько помню, у вас две замечательные дочери…”

Именно тогда мать забрала нас из домика у моря и переехала в горы.

А потом было затишье, после которого разразилась буря.

Генерал нашел способы отобрать собственность у отца, выпустил ряд государственных декретов с приказом переоборудовать все частные предприятия под нужды военного дела. Любое сопротивление стало незаконным, но Аластар все равно был против, и простые рабочие его поддерживали. Они ведь тоже прекрасно понимали – подобные меры ведут к войне, которой никому не хотелось.

Тогда-то и произошло первое покушение на отца. Слова Аластара Фокса имели вес, а значит, он был опасен для новой власти.

Я вспомнила дыры от пуль на кузове его машины, и в груди неприятно заныло сердце. Каждая из них могла убить папу.

Отец связался с подпольем, но это не помогло сохранить имущество. Возможно, после полного банкротства нашу семью оставили бы в покое, забыли, как выбывших из игры пешек. Но о людях, подобных отцу не забывают, тем более остался еще один фактор. Я, Лиза и Торани.

Когда война перешла в активную стадию, в ход пошли другие методы. Какой-то умник в Макении додумался подослать генералу Саксу суккубу, хорошо обученную и подготовленную. Девчонке требовалось немного: всего один поцелуй и одна ночь с генералом, для выведывания всех секретов. По слухам, у нее даже почти получилось попасть к Саксу в спальню, но что произошло дальше никто не знал. Утром ее нашли застреленной на окраине города, а генерал издал новый приказ об обязательной регистрации всех суккубов.

Однако военное время диктовало свои законы, никто не хотел возиться с бумажками. Шли сражения, гибли люди, а сильные мира не желали, чтобы им в голову забралась прелестная леди, после чего утром отнесла государственные секреты на блюдечке противнику. Именно тогда суккубов стали не просто ловить, а клеймить позорной буквой “s” под ключицей. Чтобы раздевая очередную девку, какой-нибудь командующий точно знал: перед ним не опасная иллюзорница.

Но даже этого оказалось мало, вскоре всех известных суккубов стали свозить в столицу, в место под названием Квартал. Генерал Сакс решил, что под присмотром наше племя не так опасно, будто насильственного клеймения ему было мало.

Кто-то из ученых даже изобрел специальный тест по крови. Всего одна капля на полоску, и через какое-то время, как на лакмусе, появлялся положительный или отрицательный результат. За каждую найденную иллюзорницу обещали щедрое вознаграждение, именно поэтому наша мама так боялась показывать Лизу врачу. Верить нельзя было никому.

Охота велась непрерывно. И теперь те, чьими фотографиями когда-то пестрели газеты, уже сотню раз пожалели о том, что открылись обществу. Их вырывали из семей, одних или с дочерьми, и увозили в Квартал. Официально – для охраны столь ценных представительниц исчезающего магического вида. Не официально – да кто же такое вслух озвучит.

Ни мой отец, ни моя мать не питали иллюзий. От Квартала нельзя было ждать доброты и снисхождения.

– Вых-х-ходит, т-т-теперь охотятся на нас? – впервые за долгое время заговорила Лиза. Она заикалась, и было видно с каким трудом даются ей слова.

– Да, – кивнул отец и крепко сжал руку матери. – Теперь им не нужен я, им гораздо интереснее вы с Торани. Поэтому мы уедем. Далеко. Как можно дальше, туда, где не достанет ни Сакс, ни кто бы то ни было еще.

– Куда? – спросила я.

– В Арсамаз. Если кто-то и сможет противостоять Панему, то только они. Там у меня еще остались друзья…

С прошествием времени, я поняла насколько пророческими оказались эти слова отца. Арсамазская империя была географической противоположностью Панема. Другое полушарие, полярная во всем. В политике, в обществе, в отношениях к суккубам. Если здесь, когда закончились гонения, подобным нам восхищались и превозносили, то там никакого ажиотажа не возникло. Из-за сурового климата, частых холодов, суровых зим и малых урожаев местному населению было глубоко плевать на чьи-то магические иллюзорные таланты. Больше всего в Арсамазе ценились крепкие руки и трудолюбие. Страна выживала, крепчала и закалялась. Наверное, это было правильно. Гораздо правильнее, чем стремление к зажиточности, лоску и роскоши, поглотившее Панем.

– Их правитель, император Пайрот, прекрасно понимает, что если сейчас не остановить генерала Сакса, то его страна может стать следующей мишенью. Не так давно в Арсамазе обнаружили крупные месторождения нефти и газа, поэтому если не подготовится сейчас, то вскоре война может начаться уже там, – объяснил тогда отец. – Им нужны такие люди, как я и ваша мать. Специалисты по технике, инженеры, ученые. Их правительство готово предоставить убежище, главное – добраться туда невредимыми.

Вот только путь оказался гораздо сложнее и дольше, чем мы предполагали в наших даже самых наихудших опасениях. Планы не срабатывали, люди, которые должны были помочь либо умирали, поймав шальную пулю, либо предавали нас. Дважды мы уходили от погонь, понимая, что нас заманивают в западню.

Несколько долгих лет мы скитались по континенту в поисках возможности переправиться на другой берег мира. Настоящее чудо, что никого из нас не убило за эти годы. А ведь все бывало – и осколок снаряда, угодивший мне в ногу, счастье, что не глубоко, и я полностью оправилась, отделавшись шрамом. Тяжелая пневмония у матери, когда выдалась суровая зима. Так и не прошло заикание у Лизабет. Большую часть времени она молчала, когда же начинала говорить, то каждое слово выжимала из себя с огромным трудом.

На каждой из нас Война оставила свой след.

Мы научились быть очень осторожными, не верить никому кроме семьи. Но чем взрослее я становилась, тем больше в моей голове возникало вопросов. Вопросов, за которые я себя сейчас проклинаю и виню. Ведь если бы не они, все могло бы сложиться иначе.

Война подходила к концу, Панем побеждал, а мы по-прежнему пытались найти пути бегства на другую сторону земного шара. Казалось, даже нашли.

Отцу удалось выйти на Сопротивление, точнее на его остатки. Ничего оптимистичного они не поведали, однако удалось связаться с Викторией Райт, старой знакомой родителей, которая уже несколько лет скрывалась в Империи. Она пообещала нам обеспечить нам коридор отхода.

Через несколько дней нас должны были забрать в назначенной точке от берегов бывшего Юга, а теперь Объединенного Панемского Государства.

По странному стечению обстоятельств, днем “Х” был назначен день рождения Лизы, ей как раз исполнялось пятнадцать. Мои пятнадцать отгремели меньше семи месяцев назад, и впервые в жизни я задумалась о некой нестыковке с датами нашего появления на свет. Как так вышло, что между ними такой маленький срок?

До этого я никогда не задумывалась о вопросах, столь тесно связанных с женской физиологией, а вот в ту ночь что-то щелкнуло. Могла ли быть беременность с Лизой недоношенной? Стопроцентно нет, я ведь помнила портрет беременной матери, где она сидела в кресле-качалке с огромным животом перед родами, а шестимесячная я рядом на руках отца.

Долго ворочалась с бока на бок, пока не выдержала и не растолкала спящую рядом сестру. На все мои вопросы она пожала плечами, но ответить ничего не смогла. Сама не знала.

Хорошо помню, как в лодочный сарайчик, где мы спали на соломенных тюфяках, из дыры на крыше пробивался лунный свет, и я почему-то решила, что ночь самое подходящее время пойти и спросить у родителей.

 

До сих пор не понимаю, что вело меня тогда. Интуиция, которая спасла нам впоследствии жизнь, или злой рок, из-за которого чувство вины не покинет меня до конца жизни.

Когда я задала свой вопрос, почему между мной и сестрой такая маленькая разница, то не ожидала реакции, которую встретила. Мать смертельно побледнела, а заспанный отец мгновенно проснулся. Черты его лица заострились, и глубокая морщинка залегла меж бровей.

– Давай поговорим об этом, когда будем в Арсамазе. Сейчас не время, – произнес он.

А я физически ощутила, с каким трудом он проглотил комок, застрявший в горле. Сзади подошла Лиза, она куталась в старую шаль. Вообще, она была моей, но мама попросила отдать сестре, потому что та кашляла в последний месяц особенно часто. Учитывая и без того сильные проблемы с голосом, еще больших не хотелось никому.

– Почему не сейчас? – возразила я.

– Сейчас ночь, милая, – голос матери дрогнул. – Да и вообще время неподходящее. Давай позже.

Я нахмурилась. Совершенно определенно от меня что-то скрывали, от раздражения даже ногой топнула.

– Ну что вы в самом деле, неужели сложно сказать? – вспылила в тот момент. – Как будто я вам не родная!

Сказала и тут же осеклась, осознав и испугавшись своих слов.

Не родная?

Вскинула глаза на мать, на отца, повернулась к сестре, и дыхание замерло на полувдохе.

Не родная.

Да, похожая. Такая же блондинка, как и мама, но… с абсолютно разными чертами лица. У Лизы раскосые зеленые глаза Торани, и прямой нос как у Аластара. Мягко очерченные губы, аккуратный подбородок и ямочки на щечках, когда улыбается.

Мои же глаза голубые, большие, в обрамлении густых черных ресниц. И нос немного вздернут. Кроме цвета волос ничего общего с родителями нет.

Хорошо помню, как отступила на шаг назад, когда Торани пыталась подойти ближе и взять за руку.

– Позволь мы тебе все объясним, – успокаивала она. – Лора, ты все не так поняла!

– Ложь! – мой срывающийся голос зазвенел в собственных ушах, а слезы градом полились из глаз.

Я бросилась прочь из сарайчика на пристани, прямо в ночь. Рыдая и размазывая слезы. Они врали мне столько лет, не говорили, что я приемная дочь, а кто тогда мне родной? Где мои настоящие родители?

Я бежала куда-то, не слыша криков, звучащих вслед. Не хотела я ничего слышать в тот момент. Глупый юношеский максимализм застилал разум, не давал здраво осмыслить произошедшее. Единственная мысль в голове была лишь о том, что меня обманули.

Внезапно стало казаться, что у Лизы и игрушки всегда были лучше моих, и любили ее больше, и на колени Аластар брал ее чаще, а если Торани рассказывала сказку на ночь, то, целуя в лоб, у сестры задерживалась чуть дольше. Да какая она мне вообще после этого сестра?

Споткнувшись о подвернувшийся камень, я больно упала на землю, содрала ладони и приложилась щекой. Попыталась встать, но нога предательски заныла в колене.

– Девочка моя глупая, – догнавшая меня Торани рухнула рядом, попыталась обнять, но я оттолкнула.

Я о чем-то кричала, не желая слышать даже ее голоса. Сквозь пелену истерики пробивался голос Аластара. Он тоже пытался успокоить, но бесполезно, пока не встряхнул за плечи особенно сильно:

– Успокойся, – крикнул он мне в лицо, и я застыла, глядя в его бесконечно серые и грустные глаза. – Ты нам родная, Лора. Пусть не по крови, но мы тебя любим, как родную. Слышишь, глупая ты девчонка! Слышишь?

Я кивнула, все так же не отводя взгляда.

– Мы тебе все расскажем, только, пожалуйста, успокойся и вернись обратно. Ты ведь помнишь, что нам опасно привлекать внимание! Помнишь?

И я снова кивнула и всхлипнула особенно громко.

– А теперь давай встанем и пойдем обратно в домик, – как последнюю точку поставил он, и я подчинилась.

Шла, вздрагивала, смахивала слезы разбитой ладонью, но почему-то второй рукой намертво вцепилась в локоть Торани. Она тоже плакала, но беззвучно. Лишь несколько слезинок скатилось по ее щекам.

– Не пугай нас больше так, – произнесла она, когда мы почти дошли до домика. – Мы сильно испугались, когда ты убежала и тем более так далеко.

– Хорошо, – выдавила из себя я.

Мы зашли обратно в наш сарайчик, внутри которого все сильно изменилось. Тюки сена распотрошенными кучами валялись вокруг, старое колесо, стоявшее раньше у стены, лежало посреди, а вот сестры не было.

– Лиза? – испуганно окликнула Торани.

Ответа не прозвучало, лишь болезненно острый визг со стороны улицы заставил нас вздрогнуть:

– Паааа… – призыв о помощи сорвался и затих, как если бы кричавшей зажали рот.

Мы бросились из сарая наружу, туда, откуда кричала моя сестра.

На другой стороне пристани стоял автомобиль. Именно к нему двое мужчин тащили вырывающуюся Лизу. Из-за расстояния я плохо видела ее лицо, но громкие всхлипы эхом раздавались на таком тихом в этот час причале.

Не раздумывая, я бросились к ней. Плевать, если убьют или застрелят, лишь бы не отдавать.

В этот момент раздался взрыв. Волной меня оглушило и отбросило в воду. Последнее, что помню в ту ночь, как задыхаюсь и тьма накрывает с головою, а сознание уплывает прочь.

Очнулась я через неделю уже в Арсамазской империи. Рядом со мной сидела Виктория Райт, ее лицо я смутно помнила из детства, хоть и не видела уже долгие годы.

– Не говори ничего, – увидев, что я в сознании, произнесла она. – Знаю, что ты хочешь спросить. Твои родители живы, но так же, как и ты, получили серьезные ранения при взрыве. Лодочный домик взорвался слишком близко. Это просто чудо, что вы выжили. Но не переживай, они скоро поправятся.

Я плохо соображала в тот момент, пыталась вспомнить, что произошло. Мои вопросы словно отразились на лице, и Виктория ответила:

– Один из членов Сопротивления сдал вас Саксу. Решил, что если война проиграна, то он сможет перебежать на другую сторону. Мы узнали об утечке слишком поздно, попытались успеть забрать вас раньше, но опоздали. Когда раздался взрыв, кораблю до берега оставался километр. Тебя подобрали из воды. Аластар и Торани лежали на берегу.

Она запнулась.

Мои же глаза округлились.

А Лиза, где моя сестра?

Свой вопрос я задала беззвучно, но Виктория поняла и так.

– Ее не было. Мне очень жаль, похоже, ее увезли в Квартал.