Нормальная история

Это сборник эссе, созданных Владимиром Сорокиным в 2010-х годах. В книгу включены тридцать семь коротких зарисовок на самые разные темы: о политике, фильмах, литературе, детстве, важных событиях из жизни писателя. По версии ЛитРес сборник занимает лидирующее место в списке самых популярных произведений Владимира Сорокина наряду с книгами:День опричника;Норма;Теллурия;Метель;Манарага;Голубое сало;Сахарный Кремль.Вошедшие в сборник эссе очень разные: ироничные, ностальгические, смешные. Но все они дают пищу для серьезных размышлений.Немного о книгеТолчком для написания каждой из статей сборника стали самые разные новости и происшествия. Например, новость о мальчике из Китая, который уже несколько лет пьет бензин, чтобы стать роботом-трансформером, заставила автора вспомнить свое советское детство, когда роботы были символом прекрасного будущего человечества. Затем прозаик переходит к анализу современных роботов, а после ‒ культового фильма Стивена Спилберга об искусственном разуме и корифеях электронной музыки. При этом все размышления мужчины ловко переплетаются и превращаются в лаконичный и безупречный текст.Также в сборник включены рассказы о том, как Владимир Сорокин ездил в Осло и посетил музей Эдварда Мунка, сколько и какой воды потребляет современный человек, какое российское блюдо является главным, как пили и пьют отечественные писатели…Кому стоит прочесть этот сборник?По сравнению с многими романами Владимира Сорокина, эти эссе не вызывают у неискушенного читателя культурный шок. Поэтому книгу можно советовать всем ценителям емкой и едкой злободневной прозы, щедро приправленной тонким юмором, местами плавно переходящим в иронию и даже сарказм.Какие эмоции вызвал этот сборник у вас? Поделитесь мнением с другими читателями, напишите отзыв!В сборник “Нормальная история” вошли статьи и эссе Владимира Сорокина, написанные и выходившие в 2010-е. В нехудожественной прозе автор не изменяет любимым темам: еда и питье как проявления национального характера, Москва и Берлин, взаимопроникновение жизни и литературы. Из небольших заметок вырисовывается сотканный из деталей cтиля и быта точный портрет двухтысячных, неумолимо становящихся прошедшей эпохой. Особого внимания достойны тексты о художественной среде восьмидесятых, сформировавшей Сорокина как писателя. Называя последнее десятилетие существования СССР “разрывным временем”, когда “процесс стал теснить состояние”, Сорокин показывает, как стремительно разрывало тогда привычную картину мира, отказывалось от рамок неподцензурное искусство. Это свидетельство участника “процесса” ценно не только для историков искусства, но и для рядового обывателя, у которого восьмидесятые ассоциируются то ли с бесконечной очередью, героиней и сюжетом первого романа Сорокина, то ли с партийным санаторием. Для современника, не слышавшего в те времена имперского распада о Пригове, Кабакове и московском андеграунде.