Рождественские каникулы

Яркий пример того, как аннотация может обмануть читателя. Если кто-то хочет почитать о романтической истории любви, вспыхнувшей в Париже между богатым англичанином и бедной русской, то пусть сразу проходит мимо. Так как истории любви, в классическом её понимании, здесь не будет. Но будет Париж, будет странное знакомство и будут метания непонятых душ…Двадцатитрехлетний Чарли Мейсон вырос в чудесной семье: заботливые и любящие родители, дом полная чаша, прекрасные друзья, достойная служба. С детства родители прививали ему «правильный» вкус в музыке, живописи, литературе. Водили на «правильные» выставки, на «достойные» спектакли, предлагали общаться с «нужными» людьми и заводить «удобных и приятных» друзей. Родители выбрали для Чарли и его сестры верный по их заботливому мнению жизненный курс и в добровольно- принудительном порядке предлагали ему следовать. Ну а поскольку карьера художника в этот жизненный курс никак не вписывалась, то родители осмотрительно и вполне ненавязчиво смогли убедить Чарли, что профессия бухгалтера гораздо привлекательнее по многим параметрам, не последнюю роль в которых играют материальные блага.Чтобы поощрить усердие, с которым Чарли проработал год в Компании отца, родители отправили его на рождественские каникулы во Францию. Чарли часто ездил за границу с семьёй, так как это было модно и принято в их лондонских кругах, но первый раз он отправился отдыхать в одиночестве. И вот полный радужных надежд на яркие и лёгкие приключения и в предвкушении отличного времяпрепровождения с другом детства Саймоном, с которым не виделся два года, Чарли прибывает в Париж…Стоит ли сказать, что это было самое нетипичное Рождество, проведённое Чарли за двадцать три года. Волею судеб, а точнее недоброй шутки своего товарища Саймона, Чарли оказывается в элитном борделе, где знакомится с русской эмигранткой Лидией. Надо отметить, что Чарли, выросший в тепличных условиях, был натурой доброй, искренней, отзывчивой и ранимой. Милый мальчик, полный юношеского максимализма и пылкого энтузиазма. Встреча с Лидией навсегда перевернёт его представление об истинных ценностях и изменит направление его жизненного курса. Они проведут вместе всего четыре дня. Четыре дня, в которых не будет места страсти, но будет место долгим разговорам и рассказам о непростой судьбе русской девушки, отчаянно бедной, отчаянно одинокой, отчаянно влюблённой в своего преступника-мужа, отчаянно желающей своим телом искупить его грехи. Закончит праздник, закончатся каникулы, дома ждёт такая привычная, такая удобная, благоустроенная жизнь. Но не является ли всё это фарсом, самообманом? А благопристойная, заурядная действительность, выпавшая по воле слепого случая, лишь театром теней?Лишь одно с ним случилось – довольно странно это, если подумать, он не очень и понимал, как с этим быть, – весь его прошлый мир рухнул.

Человеческую натуру не так-то легко понять(Сомерсет Моэм ''Рождественские каникулы'')''Короткая связь богатого английского наследника и русской эмигрантки, вынужденной сделаться "ночной бабочкой'' –руки бы отрывала тем, кто пишет аннотации не читая книги или только посмотрев фильм с Диной Дурбин и Джином Келли, которые к роману имеют весьма отдаленное отношение. Никакой связи тут нет и в помине, есть легчайшие, как прикосновения бабочки, намёки на любовь: по-моэмовски тонко и деликатно. Но не огорчайтесь, любовь в романе будет и ещё какая: самоотверженная и по-моему самая настоящая – и в горе и в радости, и в болезни и в здравии, и в богатстве и в бедности.Как всегда у Моэма история – это больше чем история. Небольшой отрезок жизни молодого, удачливого юноши из хорошей семьи ( даром, что прадед садовник, а прабабка – кухарка, но семья сумела разбогатеть и занять свою нишу в английском обществе) – всего пять дней в Париже навсегда изменили Чарльза, сдвинув ось его привычной жизни, раскрошив поддельный слой краски на холсте жизни, обнажив подлинник во всей его красе, во всем его многообразии лиц, судеб, характеров, жизней, слоев, чувств. Истинное взросление и понимание жизни никогда не проходит безболезненно, счищать краску привитых правил всегда трудно и, пожалуй, неожиданно. Но эта странная русская – Лидия – она плачет когда слушает музыку, когда смотрит на картину Шардена, она беззаветно любит своего негодяя мужа, она – русская, которая никогда не видела Россию, но откликается тоской невероятной на русскую музыку, на русскую литературу. У неё свой кодекс чести. Но самое главное, она умеет пропускать искусство сквозь себя, сквозь свою душу, она умеет видеть. Так вот эта странная русская навсегда изменит мир Чарльза. Для него, с детства знающего художественные школы, приемы живописи разных художников, он воспринимает картину как композицию цвета, сюжета и …модности на данный момент. Он не воспринимает картины или музыку душой, он не научен этому. Эта картина хороша, потому что о ней говорят или говорили когда-то.– Картина может быть значительной, даже если для меня она ничего не значит.–Но тут важны только вы сами. Когда вы смотрите на картину, она что-то значит, только если она чем-то вас задевает.За фасадом благополучия собственной семьи, за её попытками быть интеллектуальной элитой общества, Чарльз не видел жизни во всей её полноте. Не видел людей, не видел себя, прежде всего.Устами своих героев Моэм подискутирует с читателями о смысле жизни, о революционном фанатизме, о том к чему приводит недостаток любви, чрезмерная опека, стоит ли следовать своим творческим порывам или благоразумию, что такое убийство, о России в конце концов. Это – Моэм. Его проза полна глубоких размышлений, тонко прописанных характеров, грустных судеб. Восхитителен английский ''Джержинский'' Саймон, рафинированные родители Чарльза, сам Чарльз, прекрасен образ Лидии, выписанные легкими штрихами русские эмигранты: Евгения и Алексей, муж Лидии, два осужденных ( ох, это: парнишка любит пирожные, – я плакала!). Чарльз увидит их. Увидит по-настоящему. Пять дней, которые изменили мир Чарльза. Засыпали холодным снегом, но отогрели пониманием мира. Конец заставит задуматься каждого. Один из любимых романов Моэма.

Прекрасное окончание прошлого и начало нового читательского года!Я в очередной раз буду признаваться автору в любви. Банально, зато искренне. Была готова к умному, тонкому, стоящему чтению, но автор не устает меня удивлять. Каждая его книга для меня новое открытие, новые мысли, новая грань в авторском мироощущении. Мои «рождественские каникулы» уж точно не были пустыми, да и далеко не кричаще праздничными. Они были полны рефлексии и размышлений. На этот раз Моэм погружает нас в Европу 30-х гг. ХХ века. Выбор героя напоминает «Бремя страстей человеческих» . Мы снова имеем шанс ознакомиться с происходящим глазами молодого человека. Правда, на сей раз его происхождение и состояние его семьи дают ему шанс не испытывать стеснения в средствах. Да и жизненный путь его мы проследим на более чем локальном временном отрезке – рождественских каникулах. Отец, решив сделать сыну запоминающийся подарок, оплачивает ему турне в Париж, где молодому человеку предписывается кутеж с его давним другом Саймоном. Ожидания героя относительно его отпуска не оправдываются – это, пожалуй, все, что я хочу сказать о сюжете. Ведь дальше собственно и происходит то, ради чего роман писался. Ради чего же написаны «Рождественские каникулы»?! Думается, ради вопросов. Ну и, как следствие, ради ответов. Хотя второе не всегда же следует из первого. Но не ставить вопросы – значит даже не пытаться искать ответы. Здесь есть все, как это водится у Моэма: любовь и предательство, чистота и порок, родина и чужбина, мудрость и наивность. Но есть и нечто совершенно новое. Хотя нет, что-то в этом духе я читала в его романе «Тогда и теперь» , но то было давно. Герои Моэма, Чарли и его друг Саймон, отчаянно спорят о социальном устройстве и собственной роли в его формировании. Хотя по большому счету спорит Саймон, Чарли лишь слабо парирует, его пугает экзальтированность товарища, его ожесточение, как и его идеи. Читающему же откроется нечто такое родное, такое знакомое, уже читанное, пусть и в иной форме на страницах тех же «Бесов» Федора Михайловича Достовеского . Вообще, на страницах этой книги два любимых автора для меня сошлись в едином звучании, в этаком унисоне. Выводы при этом могут быть разными, но это обращение к схожим размышлениям с разницей в 70 лет у людей разных национальностей не может оставить равнодушным. Моэм уже многое знал из того, что Достоевский только предвидел.Теперь уже все знают: коммунизм – вздор. То была мечта оторванных от жизни идеалистов, которые понятия не имели о подлинной действительности. Коммунизм – соблазн, которым прельщают трудящихся, чтобы они взбунтовались, так же как крик о свободе и равенстве воодушевляет их на риск. В мире всегда были эксплуататоры и эксплуатируемые. И всегда будут. И так и должно быть, потому что огромная масса людей по самой своей природе – рабы, они не способны собой управлять, и для их же блага им нужны хозяева.Нет, книга содержит не только и не столько политические размышления и философствования. Это стало кульминацией романа, ее развязкой. Значимой линией является история русской эмигрантки Лидии и ее мужа Робера. Пересказывать ее – лишить будущего читателя права на собственные открытия в книге. Потому хочу отметить только, что Моэму в очередной раз удалось найти для своего произведения многогранные, неоднозначные события и сюжетные ходы, в которых покоряет не их зрелищность или интенсивность действия, а напротив, наполненность, какая-то особая тоска, соболезнование душе человеческой, ее поискам тайного смысла. По сути же, с героем книги, как это часто бывает у Моэма, произошел самый невероятный казус – «весь его прошлый мир рухнул».