Бестолковая любовь и другие прошлогодние события. Дневник Лизы Н.

Посвящается всем, кто так или иначе помог созданию этой книги. Особенно – моей любимой подруге Марине. И прошу учесть, что персонажи вымышлены, а совпадения совершенно случайны…

_{Январь.}

1 января. Воскресенье. Решила начать все с чистого листа. Новый год – новая жизнь. Тетрадка красивая есть. Листов в ней много. Хоть каждый день с чистого начинай. А вообще, я сегодня злая и недобрая. Потому что кто-то продолжает праздновать Новый год, а кому-то на работу вставать в 6 утра. Ну почему в этой стране воскресенье – рабочий день? Вот было бы три выходных дня – все были бы довольны. А что? Пятница – молельный день, суббота – священный, а воскресенье – просто выходной.

2 января. Понедельник. Завела дневник. А зачем? В очередной раз убеждаюсь – не надо поддаваться предновогодней эйфории и обещать всякую ерунду.

8 января. Воскресенье. Сижу и думаю, о чем бы написать? А не о чем. Прямо, как в фильме про Шерлока и Ватсона: «Почему Вы не записываете в личный дневник, все, что с Вами происходит? – А ничего не происходит.»

13 января. Пятница. Ага, пятница, 13-е. И ничего не происходит. И опять куда-то делась вся неделя.

15 января. Воскресенье. Как там было в книжке «Путь художника»? Если не знаешь, что писать, а тебе надо написать 3 страницы, пиши прямым текстом: «Что писать – не знаю» и так и продолжай, пока страницы не закончатся. Говорят, в какой-то момент происходит прорыв, и мысли начинают литься рекой. Не знаю, не знаю. Это же, все-таки, мой личный дневник, а не упражнение “Утренние страницы”.

Надо просто по вечерам записывать все, что произошло за день. Даже самые обычные действия. Примерно так: встала, покормила кота, убрала за котом, почистила зубы, выпила чай, собралась, поехала на работу, работала, обедала, работала, ехала домой, приехала домой, покормила кота, убрала за котом, приготовила ужин, поела, посмотрела сообщения на телефоне, позависала в интернете… и так изо дня в день. Тоска зеленая. Лучше уж вообще ничего не писать.

20 января. Пятница. Опять куда-то делась вся неделя.

22 января. Воскресенье. Надо просто представить, что я пишу сочинение на тему «Как прошел мой день». Как, как? Никак. Мимо меня он прошел в очередной раз.

23 января. Понедельник. Забыла запомнить, что было по дороге. Надо будет завтра об этом вспомнить и не забыть запомнить!

25 января. Среда. Сегодня по пути на работу видела много грузовиков. Солнце светило, меня слепило. Ну о чем писать-то? Ну солнце. Ну грузовики. Ну едут. Похоже, писателя из меня не выйдет. Но хотя бы вспомнила, что вечером надо будет увиденное зафиксировать. Уже что-то.

26 января. Четверг. Грузовики едут медленно, но обгонять их страшно. Сегодня за одним из таких неторопливых тяжеловозов ехала со скоростью 50 км/ч. Ничего за ним не видно, что впереди происходит – не понятно. Движение вслепую. И не обгонишь: по левой полосе непрерывным потоком едут одни торопыжки – торопятся и пыжатся. Спешат. Наверное, сильно опаздывают. И никто не пропустит стеснительно мигающую поворотником малолитражку. Ну не могу я сразу разогнаться до их первой космической скорости и встроиться в поток! Не могу! Так и телепалась, пока грузовик не свернул.

29 января. Воскресенье. Сегодня ехала на работу и внезапно почувствовала, что машина не очень охотно повинуется рулю. Вроде, все нормально, но то ли звук какой-то странный слышен, то ли вибрация какая… Я слегка напряглась, не понимая, в чем дело. Но еду. Потихоньку, не гоню. Через пару минут обратила внимание на раскачивающиеся кроны придорожных деревьев. И тут до меня дошло! Машину сносит ветром!

И будто ожило все вокруг: закружились в хороводе какие-то обрывки туалетной бумаги, куски картона и мятые пакеты. Точно кучка малышей с разноцветными флажками, весело выкатились на дорогу пластиковые бутылки и пестрые обертки шоколадных батончиков.

Машина, поддаваясь всеобщему хаосу, хотела свободы. И вот тут я испугалась, что унесет меня ураганом неведомо куда и никто меня никогда не найдет. Вцепилась в руль намертво и всю оставшуюся дорогу думала, ну почему не ставят у нас на обочинах предупреждение: «Осторожно, сильный боковой ветер»?

30 января. Понедельник. Сегодня еду на работу и примерно на том же отрезке, где меня ветром сдувало, замечаю, что уже некоторое время рядом со мной по соседней полосе едет голубоватая машина (в марках я не разбираюсь, различаю автомобили, в основном, по цвету). Ну, думаю, может, хотел человек обогнать, а не получается (дорога в горку пошла, а машина не тянет, ну мало ли что еще…). Притормаживаю слегка, пусть благополучно завершит маневр. Не тут-то было! Он тоже замедляется! Ладно, думаю, тогда я поеду быстрее. Он тоже ускоряется.

Тут я не выдержала, посмотрела, кто же это рулит рядом со мной? А там – вполне себе приличного вида молодой человек. Смотрит на меня и ладошкой мне машет. Зыркнула я на него выпученным глазом и отвернулась. Некогда мне всяких параллельных мальчиков разглядывать, на дорогу смотреть надо. Он как-то сразу ускорился и быстро затерялся среди едущих впереди автомобилей.

А я всю дорогу думала, может, я как-то не так еду, может, с машиной у меня что-то не то? Доехав до работы, специально осмотрелась: неприличных надписей на машине нет, из багажника ничего не торчит, колеса на месте, номера на месте. До сих пор недоумеваю, что это было? Кто это был? А, главное, зачем он мне ручкой так приветливо махал?

31 января. Вторник. Дала подруге почитать свои дорожные заметки. Она – смеется: «Счастье свое упустила! Надо было ему в ответ тоже помахать! А вообще-то ты молодец. Не останавливайся, пиши. Потом книжку рассказов издашь».

И вот еду я сегодня на работу и думаю, про что писать-то? Для рассказа драматизм нужен. Какой-никакой, а драматизм. А тут ветра нет, автомобильчики мирно едут мимо меня, солнышко светит, утро чудесное.

Еду я, еду, а движение замедляется и замедляется. Пробка. Бывает. Наверное, опять резвый джигит на грузовике догнал впереди идущую машинку. Или два джигита полосу не поделили. Нормально. Я сегодня выехала пораньше. К началу рабочего дня, по-любому, должна успеть. Не дергаюсь. Все стоят. И я стою. 5 минут. 10 минут.

Через полчаса осознаю, что опаздываю непоправимо и надо бы предупредить начальницу: пусть займет чем-нибудь моих учеников, потому что не ясно, что происходит и когда я доберусь до Иерусалима.

И тут, словно услышав мои мысли, она сама мне звонит! Кричит что-то очень эмоционально. Я начинаю мычать в ответ свои оправдания и осекаюсь, разобрав слова «хорошо, что ты жива»!

Полчаса назад на въезде в город был теракт. Много раненых. Есть погибшие. Съезды с шоссе перекрыты. Я сглотнула. Судорожно вдохнула и ме-е-е-едленно выдохнула. Драматизма ей захотелось! Впредь надо быть осторожнее с желаниями.

_{Февраль.}

1 февраля. Среда. Еду с работы. Не спеша еду. Потому что стемнело уже и дождь пошел. Дорога мокрая. В боковых зеркалах – только блеск и размытые блики. Темп движения «дворников» на лобовом стекле перешел с moderato на allegro. А машинки вокруг катятся гораздо медленней, чем обычно.

В этой стране дождь сам по себе – сильное событие. А иногда так просто стихийное бедствие. Хотя люди с нетерпением ждут сезона дождей и живо интересуются прогнозами синоптиков, ливень застает всех врасплох. Он всегда начинается внезапно. И движение на трассе замедляется. Лишь мотоциклисты лавируют между машинами с обычным энтузиазмом. Даже, похоже, ускоряются. Ну, их тоже можно понять: в автомобиле в тепле и сухости сидишь, а эти ребята, наверное, насквозь промокают. Вот и торопятся.

А однажды я видела, как такой мотоциклист под внезапным дождем в поворот не вписался. Его проволокло по дороге и придавило посреди перекрестка собственным мотоциклом. А машину, ехавшую за ним, от резкого торможения развернуло и выбросило на бетонный парапет… жуть просто. Все выжили, но страшно было.

Так вот, шныряют тут, нервируя всех, эти двухколесные, а четырех- и более колесные на светофоре стоят. И до светофора далеко еще, не меньше километра. Некоторые нетерпеливые едут вперед по обочине. Это те, кому на перекрестке направо поворачивать. А те, кому прямо, продвигаются на машинку-другую и опять стоят. Наверно, из-за дождя светофор сломался (тоже обычное дело – польет небесной водичкой электронику, размякшую от постоянной жары, – и всем сразу весело).

Вглядываюсь в застывшую реку красных огней впереди и различаю отблески синего. Ага, полиция с мигалками. Если там, на перекрестке, парочка грузовиков не разобралась, кому первым проезжать, то это надолго. Но все же, вперед потихоньку двигаемся и уже можно различить светофорные огни. Работает, однако, светофор-то. И дождь ему не помеха. С четкой периодичностью зажигаются и гаснут два зеленых огонька. Что ж тогда случилось?

Короче, это был не грузовик. Там автобус поперек дороги стоял. Большой такой белый туристический гигант. На его фоне печально мокли под черными зонтами несколько темных силуэтов. Вокруг была полиция. И еще два белых микроавтобуса успела я заметить, проезжая на зеленый свет по единственной, открытой для движения, полосе. Черный фон ночи, сине-красные всполохи полицейских мигалок, белое автобусное пятно и темные, неподвижно стоящие фигуры. Инфернально.

3 февраля. Пятница. Заставить себя вести дневник каждый день просто невозможно. Это же какой-то адский труд! Надо все время напрягаться и думать. И вспоминать! И записывать.

А где взять ежедневных дополнительных полчаса для этого бумагомарательства? Приходишь, как обычно, вечером домой и думаешь: «Поиграть в писателя или что-нибудь поесть?». И, конечно, выбирается второй вариант. Писателем можно ведь и завтра поработать. А в холодильнике кусок тортика пропадает – Катька заезжала вчера про унылость личной жизни потрындеть.

Иногда я ей завидую: дом, дети, мужик в доме, все правильно, все, как положено. Но дети наглеют, хамят, никто им теперь не авторитет. А мужик только лежит вечерами перед телевизором с банкой «пивасика», старые советские фильмы смотрит. И чему тут завидовать? Но свербит внутри гадкая мыслишка: «Все люди, как люди, а ты, как… как дичь на блюде!». И хочется влюбиться. И чтобы по-настоящему, чтобы бабочки трепетали в животе, и стихи чтобы, и серенады под балконом… Впрочем, у меня ведь и балкона-то нет, какие уж тут серенады.

7 февраля. Вторник. Человек ко всему привыкает и за пять лет вождения я научилась не дергаться сильно и не плакать по полдня, увидев на обочине трассы трупик сбитого или раздавленного машинами животного. Просто очередной печальный факт – была живая душа и нет ее больше. Был котик – стал трупик. Но как он вообще на шоссе попал? Ведь нет никакого жилья на пару-тройку километров вокруг. А лисы или шакалы чего на дорогу лезут? Почему не боятся чудовищ на колесах?

А сегодня видела сбитого кабана. Сперва решила – это медведь. Не, сперва я вообще ничего не поняла. Отметила глазами какой-то непорядок рядом с перекрестком, еду дальше и недоумеваю – что это было? Он лежал, уткнувшись мордой в нижнюю перекладину железного заборчика у обочины. Мощное тело, покрытое жесткой шерстью. Медвежонок? Что за ерунда, не водятся тут медведи. Большая собака? Да не бывает собак такой расцветки.

И долго еще, даже поняв, что это кабан, я продолжала думать об этом необычном цвете шерсти. Темный, очень насыщенный, заметно выделявшийся на фоне пыльных камней вокруг. Коричневый? Темно-бурый? Нет, там примешивался серый, словно в рыжих волосах с проседью. И еще красноватый оттенок был, даже, скорее, бордовый…

Не могу выбросить эту картинку из головы. Но теперь я знаю, что такое «серо-буро-малиновый»

13 февраля. Понедельник. Сдала машину в гараж для техосмотра и прохождения теста. Сижу в кафешке в промзоне. Ехать домой автобусом долго. Он ходит раз в полчаса, крутит по городу, а до моего дома, все равно, не доезжает (минут 15 еще пешком идти). Потом так же обратно в промзону возвращаться, чтобы машину забрать. Вот и сижу тут, жду.

В кафешке внутри помещения 12 столиков. И все заняты. За столом справа от меня – пара. Он – тощий брюнет, она – ну о-о-очень пышнотелая блондинка, прячущая второй подбородок в намотанное на плечи шерстяное пончо. Вот, даже такая с кавалером! А я… как всегда.

За другим столиком – тоже парочка. Интересно, что они все в 8 утра в промзоне делают? Вышли из офиса позавтракать? Заряжаются бодростью перед работой? Еще 4 человека сидят в компании лептонов и салатов. Эти, видимо, завтракают, не отрываясь от рабочего процесса. Двое слева от меня уткнулись в телефон. Современный суррогат общения: послал пару фоток, получил в ответ пару смайликов – вот и ощущение, что пообщались. В углу – одинокая дама с чашкой кофе. Наверное, как и я, оказалась тут по необходимости и не знает, на что время потратить (торговые центры кругом еще закрыты).

Никто из гаража мне не звонит, не спрашивает, согласна ли я оплатить замену или починку чего-там-надо-чинить. Значит, они еще даже не осматривали мою машину. А уже час прошел.

Продолжаю ковырять творожный пирог. Зачем я заказала так много сладкого? Пирог, круассан, большая чашка капучино, взбитые сливки. Вот сливки точно были перебором. Но очень уж хотелось чего-нибудь сладкого и жирного.

О, звонят. Механики проснулись. Отвечаю. Слушаю. Слушаю. Слушаю. Ничего не понимаю. Как же некоторые люди бурно и многословно говорят! И когда я уже выучу местный язык? Пусть не до уровня высокой литературы, а хотя бы до понимания вот такого словесного потока?

Попросила его повторить все еще раз и помедленнее. Не на того напала! Он зачастил в два раза быстрее и добавил в голос надрыва. Так, кажется, с третьего повтора я поняла. Машина тест не прошла и надо заплатить еще, чтобы ее вернули в гараж, все починили и снова отправили на тест, правильно? Да. Уф. Ну неужели нельзя было сперва все починить, а потом отправлять машину на тест? Или это у них такой обязательный развод для клиентов: пройдешь тест, так и чинить ничего не надо, а деньги-то уже получены. А не пройдешь – плати еще. Кстати, как он сказал, из-за чего там проблема? Из-за аккумулятора? Надо будет не забыть это слово в словаре посмотреть.

Сижу тут уже почти 3 часа. Позвонила Катьке. Потрепались про починку машин и ушлых гаражных работников. Мы с ней дружим уже больше десяти лет. Познакомились на каких-то курсах по йоге, да так вот и зацепились друг за дружку. Она – высокая, голубоглазая и русоволосая, всегда стильно одетая дама. И всегда на высоченных каблуках! Наверное, поэтому она на всех смотрит свысока. А на меня – и подавно.

Тогда мы с ней обе были в поиске своей «второй половины». Она нашла. А я так и живу сама по себе. Катя искренне считает, что сделала из меня нормального человека и любит вспоминать, какая я была тощая, в непонятных шмотках, на голове – дреды. Я тогда как раз окончательно развелась, похудев в процессе на десять килограммов. А дреды сделала в попытке выразить новую себя. Сейчас мой стиль – «строгая училка»: свои непокорные рыжие кудри я собираю в тяжелый пучок, добавляю минимум косметики, очки, простое платье. Коллеги в шутку зовут меня «Леди Лиза». Конечно, они-то одеваются по принципу «так удобнее»: свободные штаны, юбки в пол и бесформенные, на мой взгляд, чисто пижамные, майки. А я так не могу.

Доела пирог. Ремонтники все еще не перезвонили. Пожалуй, пойду, пройдусь по магазинам. Поглазею на красивую жизнь.

14 февраля. Вторник. День влюбленных, говорите? В кого бы мне влюбиться? А не в кого. Кругом одни женатики. Или придурки. Как вчера в гараже. Скопище болванов. Так перенервничала из-за них. Машину мне вернули только после обеда. На работу ехать уже не было смысла (конец дня). Ну, хотя бы тест пройден и сделано техобслуживание. Уже хорошо.

А еще вчера расстроилась, что шопинг не задался. Кругом, вроде, скидки, а ощущение, что никаких скидок нет – такие нынче цены. А главное, вообще нет ничего примечательного, такого, что сразу захотелось бы купить. Но народу много. Интересно, почему в будний день так много шопингующих? Никто не работает?

16 февраля. Четверг. Продолжаю свои дорожные наблюдения. Еду домой. Вечереет. Небо похоже на картины Рериха: синяя полоса внизу, выше – бледно-оранжевые холмы, сбоку – желтое, а в целом – все фиолетовое.

А вчера закат напоминал иллюстрации Билибина: темное небо, розовеющее снизу, и на этом розовом – черные силуэты елок. Знаю, что это не елки были, а кипарисы или туи какие-нибудь. Но впечатление было таким похожим, что казалось, вот, сейчас мою машину обгонит Баба-Яга в ступе. Хотя, тут, скорее, густобородый джин на мерседесе обгонит, а не Баба-Яга.

А позавчера небо было, как розовато-оранжевое филе лосося, запеченное в сливочном соусе. Даже серо-голубые штрихи шли наискосок навстречу друг другу, постепенно уменьшаясь в размерах (как прожилки на нежной рыбной мякоти – к хвосту). Надо, наверное, обедать на работе, чтоб не мерещилось всякое.

19 февраля. Воскресенье. Ветер настолько сильный, что трудно управлять машиной. Как будто невидимый великан толкает автомобиль в бок. Причем, на одних участках дороги – с одной стороны, на других – с другой. Почему так происходит? Ветер меняет направление? Нет, скорее, дорога очень извилистая. Наверное, завтра будет дождь. Ветер такой ураганной силы обычно приносит тучи и ливень.

Еду, упражняясь в практической аэродинамике: если открыть окно слева, чтобы ветер задувал внутрь, повлияет ли это на устойчивость машины? А если справа? А если увеличить площадь открытых окон, как изменится турбулентность воздушных потоков внутри салона? Так и не разобралась, что, как и на что влияет. Просто закрыла все окна. Очень уж тяжело удерживать руль, пытаясь компенсировать возникающие изменения. Да и шумно.

20 февраля. Понедельник. Над столицей туман. Или облако так низко опустилось? Как сахарная вата розоватого оттенка на фоне акварельно-голубой полоски неба. Мост есть, а за ним молочный кисель клубится. Справа от моста из тумана выступают верхушки пальм и сосен. Не видно никаких построек. Город исчез. Только далеко впереди сияют в утреннем свете верхние этажи высотного здания. Парят над облаками, как сказочная золотистая цитадель. Этакий летающий замок с картины Рене Магритта.

22 февраля. Среда. Каждый раз благополучно добравшись до места назначения, благодарю провидение и всех возможных святых, что со мной ничего не случилось. Опять была пробка. Полиция. Скорой не было. Если скорая – значит, есть пострадавшие. Но и так хватает увиденного, чтобы задуматься о бренности жизней, заключенных в консервные банки на колесах: пятна гари на дороге, черный тормозной след, мятое ограждение, кусок бампера, битое стекло, диски от колес, номера и куски пластика непонятного уже назначения.

Говорят, по статистике, тут в авариях гибнет больше людей, чем в терактах и военных действиях. Все время вспоминаю слова своей инструкторши по вождению: «Элизабет, ты не из тех водителей, что провоцируют аварии, но это не избавит тебя от других, не столь осторожных. Будь всегда внимательна!».

Пять лет, как я каждый день сажусь за руль. И все еще нет ощущения легкости и свободы. Каждый день на дороге что-то происходит. И не убережешься ведь никак, если что. Раз – и все непоправимо изменилось. Был котик – стал трупик. Была душа – и нет ничего.

25 февраля. Суббота. Сообщение с незнакомого (судя по коду – российского) телефонного номера: «Лиза, добрый день. Меня зовут Павел. Я друг Вашего брата Алексея. Ваш номер я нашел в его телефоне. Пожалуйста, свяжитесь со мной. Это очень срочно». Что там мой братец учудил? Мужику сороковник, а никак не остепенится. Вольный художник. Ни жены, ни детей.

Впрочем, у него своя жизнь, у меня своя. Уже почти двадцать лет – каждый сам по себе. Электронных писем вполне хватает. Он ведь так и не простил мне скоропалительное замужество и бегство за рубеж. А я тогда влюбилась.

26 февраля. Воскресенье. Брат, оказывается, умер.

_Март.

1марта. Среда. Катя. Дорогая моя Катя. Что б я без тебя делала? Хорошо, когда есть подруга, которая вместо тебя сообразит, что и как… С Катериной мы живём в разных городах, но умудряемся довольно регулярно встречаться. Ездим друг к другу в гости, иногда ходим вместе в театр, короче, нормально так общаемся. Как же она удивилась, когда я ей позвонила со своими печальными новостями. И совершенно не поняла, отчего я так убиваюсь, ведь мы с братом не виделись и не общались толком очень много лет. Поздравления с праздниками по электронной почте – не в счёт. Почти чужие друг другу люди. Но раньше у нас всегда была возможность съездить в другую страну, чтобы встретиться. Просто ни он, ни я не горели таким желанием. А теперь – раз! – и все! И больше нет у нас никаких шансов увидеться. Вот тут-то меня и накрыло. Третий день слезы унять не могу. Отчего брат умер – не известно. Возможно, коронавирус, а, может, ещё что. Но сейчас все на корону списывают. Хорошо, хоть разрешают хоронить нормально: с прощанием, с отпеванием…

Сперва, когда позвонила Павлу, я решила, что никуда не поеду. У меня даже паспорта российского нет! А теперь, говорят, туда впускают только граждан России. Тем более, что Павел сказал, все уже организовали, оплатили гроб, одежду, крест на могилу и перевозку тела Лешки из Москвы в Питер. Дополнительно оплатили ночную работу санитаров и перевозку из судебного морга в другой, откуда будет возможность вывезти гроб в субботу в 2 часа ночи, чтобы успеть к похоронам. Решили, что лучше хоронить в Питере. Тут все его друзья, а в Москву мало кто сможет приехать. И место, говорит, купили на том же кладбище, где мама похоронена.

– Мы нашли свидетельство о смерти Вашей мамы, думали, туда подхоронить. Но в старой части кладбища, снегу по колено, не пройти… Да… Вот так… Похороны в закрытом гробу будут… Гроб хороший заказали…

– А почему в закрытом гробу? – выдохнула я.

– Лиза, мне сложно говорить Вам такие вещи. Понимаете, он ведь неделю у себя в офисе пролежал. Я был в командировке. Приехал, а он на звонки не отвечает. Я – в Москву. Милицию вызвали, дверь вскрыли, а там вот так вот. Но Вы не переживайте, гроб я выбрал красивый, дубовый, качественный…

О чем вообще этот человек говорит??? Неделю пролежал? Боже, боже. Как же так? А как представлю, что этому Павлу пришлось там увидеть… Господи, помилуй, нас грешных. Надо бы сказать что-то ободряющее человеку. А что тут скажешь? Бо-о-о-оже мой!

Я вспомнила, как мы с братом хоронили маму. Мама умерла в больнице. К нам домой пришла агентша из похоронного бюро. Мы выбрали гроб, обитый розовым атласом. А красного не было. Не синий же заказывать. Подписывали кучу каких-то бумаг, получали какие-то справки… платили санитарам в морге (“Можно и без косметики, но там пятна трупные. А, если это, ну, чтоб нормально выглядело – да, вот столько наличными”).

– Павел, а деньги? – воскликнула я. – Ведь это все очень дорого стоит?

– Не волнуйтесь об этом, Лиза. У Вашего брата много друзей. Просто приезжайте, если сможете.

Вечером прикатила Катька. Как всегда, в своем репертуаре: прагматична, энергична и категорична.

– Чего ревешь, – говорит? – Слезы вытерла сейчас же и сосредоточилась! Что значит, не поедешь? Это же брат твой! Родной брат!!! Единственный родственник!!! Где твой российский загранпаспорт? Я же помню, ты его десять лет назад делала, я с тобой тогда, как дура, ездила туда-сюда, бумажки всякие распечатывала. Ищи, говорю! Может, он, действителен еще!

И я покорно сползла с дивана и стала перебирать коробки в шкафу. Много чего интересного нашла, между прочим. Диплом об окончании общеобразовательной школы, например. Подумать только – сколько пятерок в аттестате! И ни одной тройки! О! Диплом об окончании пед. университета. Какие интересные предметы мы изучали! Логика. Дидактика. Художественная обработка текстильных материалов. Школоведение. Культура России. Культура Востока. Зачем российским учителям технологии Культура Востока? И хоть бы что-то вспомнилось! Ничего в голове не задержалось. Зато теперь на Востоке живу, изучаю местную культуру на практике. А это что за документик? О, свидетельство о браке. А это что за стопка бумаг? Ух ты! Договор о разводе. Надо бы как-нибудь на досуге перевести эту папку на русский язык. А то кучу денег адвокату отвалили, а что там написано – так и не знаю.

Катька влезла своими наманикюренными ручонками в ворох бумаг, рассыпанных по полу:

– Так, подруга, если ты на каждой бумажке зависать будешь, мы никогда твой паспорт не найдем! Иди, лучше, чайник поставь. Сейчас же! Надо чаю выпить. И чего-нибудь покрепче тоже.

3 марта. Пятница. Самое удивительное, что паспорт-то Катька нашла. И он оказался действителен еще в течение 8 месяцев. Она тут же позвонила знакомой туроператорше. Та предложила лететь через Турцию. Нормально, говорит, теперь все так летают. Прямых рейсов на Питер нет. Да, долго, да недешево. Но можно разделить на платежи. А я в какой-то ступор впала. Лететь, так лететь. Делить, так делить. И вот, сижу теперь в аэропорту.

Как же давно я тут не была. Внезапно меня осенило, что я никогда ещё за всю свою жизнь никуда не летала самостоятельно! До развода всеми поездками руководил муж. Мое дело было вещи собирать, за чемоданами приглядывать, ну, и самой не потеряться. После развода летала в Италию. В Америку тоже. В Чехию ездила. Но ведь всегда с кем-то, всегда кто-то руководил поездкой, а мое дело было – не отстать от группы, сумку не потерять, за общими вещами присмотреть. А теперь я сижу в аэропорту в гордом одиночестве. И сама собою должна командовать.

Встала, прошлась по дьюти фри. Надо бы купить что-нибудь в подарок этому Павлу. А что купить? Не шоколадку же взрослому дядьке дарить. Бухло? Так я не знаю даже, что он пьет. И пьет ли? Сейчас все к сорока годам за здоровый образ жизни принимаются. Сувениры со Святой земли? А может, он вообще атеист и ему эти камушки с песочком глубоко не интересны. Купила коробку с финиками. Это вкусно. Это здоровое питание. Это выращено на Святой земле. Да, финики, это хорошо.

До Турции было полтора часа лету. С этой частью пути я справилась. Я молодец и супергерой. Как там Павел мне сказал? “Лиза. Ты для меня теперь часть Леши. И лучше тебя никого нет. У тебя ушел брат. Ты ведь живой человек, а в такой ситуации, как говорится, и мужики “плывут”, а ты принадлежишь к прекрасной половине человечества.” Это когда я сперва рыдала в телефон, что не понимаю, чего он от меня хочет, какие документы, откуда я знаю, где свидетельство о маминой смерти и где свидетельство о рождении Лешки. А потом извинялась, что наорала на него ни за что, ни про что. А он так спокойно и понимающе – про прекрасную половину человечества. Как же давно никто мне не говорил ничего подобного.

Третий час сижу в аэропорту в Стамбуле. И ещё два часа сидеть. Тогда объявят гейт и надо будет идти искать, где это. Аэропорт большой и довольно бестолковый, как огромный восточный базар: разновозрастные дамы в платках и длинных платьях деловитыми стайками следуют за упитанными бородачами. Семейство с кучей детей расположилось прямо на полу, потому что все сиденья заняты, да и удобней так. Дети ссорятся, требуют чего-то, плачут, смеются – и все это одновременно. Улыбчивые продавщицы рядом с духанами, заваленными коробками сладостей и расписными стеклянными чайными стаканчиками, предлагают купить рахат-лукум, потому что сегодня (только сегодня!) – специальное предложение 3+1. Я обожаю рахат-лукум. Но цены тут такие, что рука не поднимается. А ведь ещё совсем недавно я покупала этот лукум, даже не глядя на цену, потому что в соседней с моим домом лавчонке килограмм стоил столько, сколько тут хотят за 300 грамм.

Купила бутылочку воды. Нашла свободное сиденье. Сижу. Вспоминаю последние пару дней. Ощущение, что я бежала какой-то марафон: на одной работе дали неделю (так по закону положено), а дальше – за свой счёт. С другой работы, считай, самоуволилась, потому что они, видите ли, замену мне сейчас найти не могут, все болеют, работать некому и вообще. Ну и пусть дальше сами разбираются, я просто уехала. А потом еще искала, кто присмотрит за котом, а потом думала, в чем ехать? У меня ведь даже обуви нет подходящей для питерской погоды! Сапожки “на рыбьем меху” размокнут в первой же луже. И куртка короткая.

А вечером Катька привезла мне пальто своей дочери. Дочь у нее выше меня на голову. Пальто получилось в пол.

– Нормально, – резюмировала Катерина. – Стильно. И, главное, тепло. Рукава подвернешь. Ботиночки на толстой подошве наденешь и на подол наступать не будешь.

– Катя, – оглядела я эти черные лакированные берцы с высокой шнуровкой и розовыми подошвами. – Катя! Да они же 40-го размера! А у меня 36-й!

– Ничего, пару толстых носков наденешь, нормально будет. Ты не понимаешь, что ли? Там зима! Мороз! Да ты забыла уже, что такое мороз!!! А тебе ведь на кладбище стоять придется! Может, и не один час! Еще вспомнишь меня, еще поблагодаришь! Вот, тайцы толстые. Это чтоб ты задницу свою не отморозила. Кстати, по-русски это рейтузы называется, чтоб ты знала, я купила, когда на Байкал в позапрошлом году ездила… – Катерина что-то еще говорила и говорила. Про термобелье и шапку. Шапку надо обязательно. А я сидела, тупо держа в руках ботинок с розовой подошвой и думала о том, почему? Почему брат умер? Он же молодой совсем, моложе меня… Почему я не помню этого Павла, а ведь он бывал у нас дома, когда мама еще была жива. Как же давно это было. Почему я за столько лет ни разу туда не съездила? Почему мне нужно ехать туда сейчас?

– Потому что это твой сестринский долг! – сказала Катерина. Оказывается, я все это время вслух разговаривала.

4 марта. Суббота. Павел встречал меня в аэропорту. До сих пор мы общались с ним через whatsapp, но без видеосвязи. Никому из нас почему-то не пришло в голову, что в современном мире есть возможность увидеть человека через экран. Сказала ему, что я буду в черном пальто и ботинки у меня на толстой ярко-розовой подошве. А он ответил, что у него серая куртка и штаны маскировочной расцветки. Мне представилось, что это у нас такое свидание вслепую, как во времена юности наших родителей, когда еще не существовало мобильников. Была в этом какая-то добрая романтика…

Удивительно, но я сразу его узнала. Слегка растерянный мужик, в дутой куртке, напоминавшей ватник, в пестрых штанах цвета хаки, больше смахивающих на утеплённые треники с вытянутыми коленками, и в кирзовых сапогах (интересно, где он такой раритет достал?). Оглядывал всех прилетевших, кучками выходивших в зал ожидания Пулково из раздвижных серых дверей. В руках у него почему-то была сетка-авоська с коробкой чая и магазинным кексом.