Посвящается той, что, творя свои миры,
подарила идею и силы для создания моего
Я шла прогулочным шагом по главной улице Айгера. Низкое зимнее солнце ещё светилось в окнах верхних этажей, но сгущавшийся полумрак внизу улицы и постепенно загорающиеся мерцающие огоньки светильников в лавках настойчиво напоминали мне о необходимости поторапливаться. На месте я должна быть к седьмому часу вечера.
– Дражайшая леди, заходите к нам! Самые лучшие в столице артефакты! Талисманы на удачу, амулеты от порчи и сглаза…
Наверно, я посмотрела на мальчишку-зазывалу так, что он мгновенно скрылся в недрах этой самой лавки – явно за упомянутым амулетом. Я хмыкнула. Настроение, испорченное с утра, начало улучшаться.
За поворотом – яркий свет фонарей и блеск витрин. Центральная площадь. У ратуши выстроилась вереница экипажей – начальство разъезжается, приём окончен. Столичные служащие могут позволить себе держать выезд, даже не одного – двух строгов. Холёные животные нетерпеливо помахивали крыльями, мощные когти царапали мостовую. Я с любопытством взглянула на необычную пару в сторонке, привлёкшую моё внимание. Чёрные, лоснящиеся, с раздражённо качающимися из стороны в сторону хвостами – не купированными, а натуральными, локтей семь длиной. Рискованно, в полёте могут и перевернуть карету, и задеть проносящихся мимо встречных. Хотя какая мне разница? Дурак хозяин или нахал – я пешком хожу. Ножками, не спеша, не таясь, не скрываясь.
Почувствовав меня, строги забеспокоились. Зафыркали, зашипели, некоторые аж попытались взлететь мне навстречу. Возницы заругались, поминутно поминая Бездну и демонов, а я скромно потупила взгляд и поторопилась пройти мимо. Демоны – это хорошо, конечно, но вдруг у кого-то хватит ума связать милую пожилую леди и рвущихся к ней зверей.
На дальнем конце площади собралась толпа – как раз у памятника королю Гаварду, который век пытающемуся бронзовой дланью указать своим подданным путь к просветлению. Поскольку волей тогдашнего градоправителя (а вернее, его же чувству юмора) статую установили так, что рука в перчатке упиралась в увеселительное заведение, прячущееся под целомудренной вывеской «Райская обитель», подданные уже с три столетия следовали его рекомендации: весёлый дом процветал, а Гаварда в народе любили и почитали больше всех королей Алерии. Перед его благоволящим ликом назначали свидания, целовались парочки и обожали выступать бесчисленные проповедники и пророки, а то и святые – по их собственным уверениям.
Сегодня жители славной столицы Айгер с интересом обступили крошечную, сгорбленную и сморщенную старушонку в линялом сером балахоне жрицы Неназываемого, но с непокрытой головой. Если не ошибаюсь, страшное преступление у храмовников. Седые спутанные волосы падали скрученными жгутами, скрывая часть лица и выставляя на обозрение лишь длинный острый нос да выплёвывающий проклятия рот.
– Создания Бездны, морфы суть чудовища, безликие, бездушные, проклятые нашим Богом и не принятые дьяволом! Вид их ужасен настолько, что ад не вынес их уродства и выплюнул в мир, как наказание людям! Страшитесь их, не приближайтесь, обходите стороной! Они являются вам в образах прекрасных дев и юношей, самых дорогих и утраченных возлюбленных, соблазняют совершенством тела! Но это фальшь, под которой жуткие бесформенные клубки слизи, принимающие ваш облик, стоит лишь им коснуться вас своими погаными руками…
Вещавшая брызгала слюной и потрясала сухими кулачками. Собравшиеся слушали с усмешкой, молодёжь и вовсе дурачилась. Но люди постарше хмурились, а какая-то пышно разодетая тётка и вовсе осенила себя знаком Святого Берге, отводящем дурное. Я лишь покачала головой. Король Фернар, внук Гаварда, тридцать лет назад издал указ, по которому все разумные виды – морфы, винари и люди – уравнивались в правах великого королевства Алерии. Теперь, обнаружив исчадие ада, его нельзя было тащить на плаху или костёр, а следовало поставить на учёт и организовать должный контроль. Несколько винари, по слухам, находились в столице вполне легально. Только морфы, уничтожаемые веками, как-то не стремились проявлять себя и пополнять переписи населения. Наверно, потому, что переписывать было уже некого.
– Отродья дьявола, богомерзкие и богопротивные, не должны жить среди нас, скрываясь за небесными ликами! Гоните их обратно в Бездну, прячьте тело своё, не давайте над собой надругаться! Проклятые морфы могут быть рядом с вами, маскироваться под ваших родных и друзей, жён и мужей!
– Ну-ну, – добродушно заметил пышноусый мужчина рядом со мной, – так вот жёнке в ответ на её приставания и заявлю: не лапай меня, дорогуша, вдруг ты клятая морфа!.. Леди, посудите, до чего можно умом тронуться! Этих тварей и на свете-то не осталось, а всё нас пугают! Последнюю морфу, почитай, лет сто назад сожгли!
Я вежливо улыбнулась. В столице-то – да, а вот в глуши костры горели вплоть до указа Фернара. И попадали на них по малейшему подозрению, любому доносу, даже таких вот, полоумных. Окинула цепким глазом спятившую жрицу: надо запомнить на всякий случай. И продолжила путь по улице Звонарей в квартиру, которую снял на время нашего пребывания в Айгере Лейк.
Он уже караулил меня, нетерпеливо прохаживаясь у подъезда – высокий, статный, стройный, снежноволосый и светлокожий красавец с безупречно правильными чертами лица, чистокровный перворождённый, воплощённая мечта всех девиц и неизбежный кошмар их мужей. Я подошла вплотную и лишь затем соизволила кивнуть – благожелательно, как и подобает добропорядочной леди.
– Госпожа?.. – растерялся Лейк.
– Надеюсь, ты договорился об ужине? – проворчала я. – Время терпит, а я хочу есть.
Мой непрошеный друг, неугомонный компаньон, неисправимый стихоплёт и романтик распахнул во всю ширь свои бездонные, цвета полуденного неба глазищи и всмотрелся в меня:
– Каэн?!
– Если ужина нет – то нет! – отрезала я. – Ищи своему заказчику другого идиота, готового тащиться куда-то на ночь глядя с пустым желудком!
Юноша расплылся в улыбке:
– Ужин на столе, ванна приготовлена, одежда разложена.
– Изображение?
– Объёмное в полный рост, – отрапортовал парень.
Я кивнула и прошла в дом. Как и вчера, чуть не заблудилась. Как можно плутать в двух лестницах и трёх коридорах – не понимаю! И где в эти моменты моё хвалёное пространственное чутьё?! Решила пойти на запах… О, рагу на рёбрышках! Надо отдать Лейку должное, своё гордое звание моего напарника он оправдывает с лихвой.
– Каэн, – лёгок на помине! – Так ты примешь заказ?
– Посмотрим.
– Я к чему, – под моим суровым взглядом юноша стушевался, – от квартиры отказываться? Или проплатить и оставить за нами?
Неопределённо пожала плечами. Квартира хорошая, в центре Айгера. Два выхода, смежные комнаты, отдельная ванна. Квартирная хозяйка – почтенная вдова, нелюбопытная, падкая на деньги и за двойную оплату держащая язык за зубами.
– Этот заказчик – интересный тип, – продолжал крутиться рядом Лейк. – Настаивает, что цель сообщит только по прибытии на место. Зато платит золотом! За три дня – пять сотен!
Я присвистнула, не думая, как это выглядит при моём облике пожилой, благостной леди с постным выражением строгого лица. Лейк спрятал смех. Пять сотен! Можно несколько лет спокойно путешествовать по стране, наслаждаться жизнью и ни о чём не заботится. А мой спутник в дороге станет не высматривать моих возможных убийц, а охмурять девиц и кропать свои стишки. Но столь высокая плата означает, что речь зайдёт не о простой подмене дельца, пытающегося присутствовать на двух сделках одновременно.
– Как он на тебя вышел и что тебе о нём известно? – спросила я, заходя в комнату, попутно стягивая ненавистное платье с жёстким корсетом и туфли на каблуках. Старческая сморщенная грудь под сорочкой вызвала усмешку. Уродливые тряпки метнула Лейку:
– Сожги, пожалуйста.
Юноша кивнул, задумчиво склонил голову, рассматривая меня:
– Каэн, а всё-таки… сколько тебе лет на самом деле?
– Много, – усмехнулась я. – Лей, мы это проходили. Не увиливай. Я ем – ты рассказываешь. Начинай!
Парень плюхнулся в кресло, развалился, вытянул длинные ноги… Хорош! Недаром последняя его пассия полночи рыдала, не желая расставаться. Одна снежная грива ниже лопаток чего стоит – ухоженная, спадающая мягкими, блестящими волнами. Вот только на меня его чары не действуют, что вначале винари бесило, потом – раздражало, затем – задевало, после чего мы пришли к взаимному выжиданию. Лей надеется меня переупрямить, я – что он однажды успокоится и отстанет.
– Явился этот тип к Ивасу с рекомендательным письмом. От Сарга… помнишь такого? Ты ещё его дочку изображала. Как нашёл – демоны его знают, сказал только, что, мол, слухами Айгер полнится. Из себя – крепкий мужик средних лет, военная выправка налицо, армейский или бывший гвардеец. И точно – телохранитель.
Я оторвалась от рагу и нахмурилась:
– Почему?
– Поведение говорит само за себя. Мы встречались в ресторане Иваса ранним вечером. Полно посетителей, суета. Он мгновенно оглядел всех, особенно задержал внимание на оружии, даже обычных ножах, прикидывая возможности каждого. А потом сел так, чтобы перекрыть подходы к нашему столику. Привычка!
Кивнула. В этом вопросе Лейку можно доверять. Свояк свояка…
– Он сразу сказал, что подробности только при личной встрече. А до того хочет оценить степень схожести с оригиналом, для чего передал запись и костюм, роскошный, кстати! Ты опять будешь вращаться в высшем свете!
– Пока я не знаю, возьмусь ли за заказ. Пять сотен – заманчивое предложение, но не забывай, Лей, что в Бездне деньги ни к чему. Ты проследил?
Парень показательно надулся:
– Обижаешь! Гостиница «Уют», довёл до двери, посмотрел запись в книге посетителей. Номер сняли утром, на два дня. Леди Гион и господин Берт, сопровождающий. Аккуратно расспросил прислугу о указанной даме, удалось узнать лишь что брюнетка, относительно молода, недурна собой, капризна и придирается к мелочам.
Если уж винари с его природным очарованием ничего не добился от гостиничных сплетниц, то к описанию леди Гион смело можно прибавить осторожность и серьёзность задуманного.
– Каэн, – голос Лейка приобрёл свойственную его расе мелодичность, верный признак того, что юноша волнуется, – я отметил кое-что ещё. Этот сопровождающий, Берт, хотел обставить всё так, будто он только что прибыл издалека. Однако сапоги его сделаны в Айгере, есть клейма. И куртка, тоже ношеная, сшита столичным портным. В гостиницу они приехали рано утром на свежих строгах – неужели летели ночью?!
– Молодец, – похвалила я парня, – это нам пригодится… Что ж, пойду, гляну на заказ.
Заказ впечатлил… Бездна! Всё в нём вопило – лорд! Надменная посадка головы, гордый разворот плеч, упрямо выставленный подбородок. Светло-русые волосы своей длиной до лопаток несколько противоречили мужественным чертам лица, зато гармонировали с серо-голубыми глазами. Короткие, но пышные ресницы словно обводили эти зеркала души тёмной каймой, отчего взгляд казался презрительным и холодным. Высокомерный изгиб губ, строго сдвинутые брови. Опешив от эдакого воплощения знатности и власти, я несколько раз выдохнула и лишь затем начала рассматривать подробности. Чуть заметные следы в уголках губ… вряд ли он улыбается, скорее, усмехается. Гладкие щёки и подбородок – щетина не растёт, магически усиленная кровь. Её же проявления отмечаются в необычном смуглом цвете кожи и в высоком росте… Мне хватит массы тела? Хорошо, что хоть мускулами не перекачан, чем грешат многие представители высокородных, в чьих венах магии зачастую больше, чем крови. Было бы здорово, если бы изображение не было прикрыто одеждой, и совсем бесподобно – когда б имелась возможность коснуться. Но, вопреки общему мнению, дотрагиваться необязательно. А вот ауру считать – необходимо, для того и одежда.
Я оценила качественный крой костюма, повела ладонью над тканью. Интересная аура. Яркая, светлая, чистая, юная. Не видела бы облик – никогда бы не соотнесла одно с другим. Удивительно! Дар присутствует, не полностью развитый… Магия ветра. Жаль, что одна, остальные мои стихии будут изнывать от скуки и глухо ворчать, ворочаясь внутри, словно строги со связанными крыльями. Но рисковать не стоит, вдруг рядом окажется достаточно сильный маг и заметит разницу. Такие мелочи когда-то погубили не одного моего сородича. Я училась на их ошибках.
– Через четверть часа буду готова, – сказала Лейку.
Прошла в ванную, стащила сорочку… было бы время – разодрала бы это старушечье тряпьё на мелкие лоскуты! Ограничилась тем, что уничтожила метко пущенным заклинанием. С удовольствием погрузилась в тёплую воду с добавлением благовоний. Прикрыла глаза, глубоко вздохнула…
* * *
– Маени, меняться больно?
– Неприятно. Со временем ты привыкнешь.
– А если я не захочу принимать другой облик?
– Глупыш… Будешь жить всю свою долгую-долгую жизнь с одним и тем же лицом? В одном теле? Навсегда выберешь, кто ты – отец или мать?
– Мне нравится моё лицо, – насупившись, заявил я, пятилетний, – ты сам сказал, что я очень красивый!
Маени, которого люди назвали бы моей матерью, рассмеялся, подхватил меня на руки и подкинул:
– Посмотрим, что ты скажешь, когда подрастёшь!
* * *
Пена с плеском потекла на пол. Пальцы ног уткнулись в край ванны, затылок упёрся в бортик. Намокшие волосы серым шёлком облепили плечи. Рывком поднялся, легко перемахнул на пол, расплёскивая воду. Волна горячего воздуха прошла по телу, согревая и суша. В комнату вышел уже с сухой головой.
– Каэн, – простонал Лейк, – оденься! Иначе я начну чувствовать себя неполноценным!
Я насмешливо оглядел его всего – высоченного, идеально сложённого, снежноволосого и голубоглазого, совершенного представителя древнейшей, чудом сохранившейся расы – и хмыкнул:
– Не напрашивайся на похвалу.
– Даже не думал! – винари обошёл меня кругом. – Надо же, какой прекрасный экземпляр высокородного! Так развит… везде!
– Ты ещё пощупай, – фыркнул я, – похотливый мер!
Лейк предусмотрительно отошёл.
– Собираешься смотреть, как я одеваюсь? – мне стало забавно.
– Что я там не видел…
– Коли глядишь – значит, что-то новенькое, – поддел парня я, – сравнить ещё не забудь!
Юноша покраснел и наконец-то отвернулся. А я совсем развеселился.
Вообще-то Лейк старше меня. Но свой истинный возраст он скрывает, стесняясь выглядеть мальчишкой в моих глазах, справедливо считая, что сто тридцать два года для винари – подростковый период. Хотя я миллион раз ему намекал, что чтение ауры не оставляет простора воображению. Тем не менее старательно подыгрываю. Хочет видеть во мне древнее и загадочное существо – пожалуйста! Так даже лучше, авторитетнее. Любопытно, правда, посмотреть на лицо Лейка, когда он узнает, что я даже не ровесник – на три года моложе!
Мне – сто двадцать девять. И для своих сородичей я не то что подросток – грудной ребёнок, которого требуется беречь и защищать, страховать каждый шаг в полном опасностей человеческом мире. Так и было бы, если бы не одно обстоятельство. Мой род истреблён. Весь.
Зубы привычно скрипнули. Любой другой на моём месте стремился бы к одному – отомстить. Но я слишком долго выживал среди людей, чтобы возненавидеть их скопом. Претензии у меня только к одному из них – высокородному лорду Вуасу. Не к его наёмникам, не к королям Алерии и Лирии, не к солдатам регулярной армии, не к простым горожанам Рейска, обрадовавшимся нежданному развлечению. Бог с ними. Погрелись у костра и ладно… Но юному тогда лорду, жаждущему прослыть народным героем, я очень хотел бы взглянуть однажды в лицо. Если он ещё жив – тот, кто казнил и сжёг моих родителей, сестёр или братьев… Называйте, как нравится. Твари Бездны не имеют пола.
Люди – имеют. Женщина, которой тогда Маени впихнул семилетнего ребёнка, понятливо спрятала приёмыша среди своих. И десять лет растила как собственного, приучив к такому удивительному слову «мама». Чайра, мамочка, родная моя… Я заботился о ней как мог. До самых последних её дней вливал силу, позволив прожить почти полтора века. Но хрупкие человеческие тела не созданы для истинного долголетия. Чайра, малограмотная, суровая ткачиха с окраины Рейска, своим нежным, любящим сердцем погасила долг людей за убийство моих близких.
– Каэн! – вырвал меня из плена воспоминаний Лейк. – У тебя такое выражение лица, что непонятно – то ли улыбнёшься, то ли прибьёшь кого…
– Вживаюсь, – буркнул я и для убедительности скорчил пару гримас. Юноша сделал вид, что поверил, я не дал ему продолжать в подобном духе.
– Где этот тип будет нас ждать?
– В «Светлой дали». Не мог что-нибудь поближе присмотреть! Шлёпай теперь в эту даль! О, каламбур! Каэн, а давай…
– Нет.
– Ну, что тебе стоит! Один ма-аленький перенос! И мы на месте!
– Лей, – нахмурился я, – ты хуже ребёнка! Дети и то на сотом отказе перестают канючить. Сколько раз объяснять тебе, что я не должен, выполняя заказ, пользоваться иной магией, кроме той, которой обладает оригинал? Этот высокородный – маг ветра с неразвитым даром, а на «ма-аленький перенос», как ты называешь пространственные разрывы, способны только универсалы уровня архимага.
– И ты! – засиял винари.
– И я. Которого сейчас не существует. Есть вот этот длинноногий лорд, увы, не знаю, как его зовут, что сейчас начнёт переставлять свои ножищи одну за другой, пока мы не доберёмся до означенной ресторации!
– Вредина ты, Каэн, – засопел парень, – в любом обличии!
* * *
Едва мы вошли в «Светлую даль», стало понятно, почему именно её выбрал заказчик. Это, кстати, подтверждало хорошее знание им столицы. Общего зала в заведении не было, помещение делилось перегородками в три локтя высотой на отдельные кабинки. Оригинальное решение! Когда ты стоишь – вроде всех видишь, а сел – и скрыт от посторонних. Лейк тут же потащил меня к окну, любит он сидеть так, чтоб и улицу обозревать, и подойти со спины никто незаметно не мог.
Я не спрашивал, как нас найдут. Яснее ясного, что внешность у высокородного заметная, любого подавальщика спроси – тут же укажет. Меня волновал вопрос – когда. Придут вовремя – можно строить нормальные, доверительные отношения. Запоздают – придётся гонор сбивать. А если раньше появятся, значит, нужда большая, здесь и о прибавке поговорить не грех.
Лейк заказал вина и грел бокал в тонких пальцах. Со стороны – отпрыск титулованных родителей, избалованный мальчишка. Сейчас, когда винари уравнены в правах, у знатной молодёжи даже модно высветлять волосы до белизны и походить на перворождённых. Попробовал бы кто-то так заявиться в ресторацию лет тридцать-сорок назад! Тюрьма, в лучшем случае – рабство, а то и казнь в отдалённых провинциях… где мы однажды и повстречались. Теперь выглядеть «как винари» пытаются многие, вот только настоящих древних почти не осталось. Лей, одетый со столичным шиком, казался одним из богатых подражателей. Расшитая золотой нитью куртка небрежно распахнута, нога в тонких брючках закинута на ногу, глаза полуприкрыты. Вот только взгляд из-под густых ресниц портил впечатление пустоголового франта – настороженный, прицельно скользящий, не расслабляющийся ни на секунду.
– Пришли, – шепнул мне винари.
– Добрый вечер, – раздался хрипловатый мужской голос.
Я обернулся. Лейк не ошибся. Бывший вояка. Лицо топорное, короткая стрижка, жёсткий, тёмный волос, мясистый нос, простецкий загар, толстая шея перетекает в мощные плечи, мышцы такие, что хочется потрогать, настоящие ли. М-да… Здесь гвардией и не пахнет. Гвардейцем стать – надо хоть каплю благородной крови иметь, а глядя на кустистые брови и кулаки с ядро в голову приходят мысли о кузне или стойлах для строгов.
Лейк приподнялся и отвесил учтивый поклон. Я ограничился небрежным кивком головы. И услышал сдавленный вздох. Подошедшая разнаряженная брюнетка смотрела на меня с таким восхищением и восторгом, что сделалось неловко – на секунду, по истечении которой я сообразил, что полный обожания взгляд насыщенно-зелёных глаз предназначен не мне, а высокородному образчику красоты и стати.
Девица явно вспомнила о том же, поскольку поспешно опустила взгляд и села как можно дальше, за противоположный конец стола. Сама она была довольно типична: прозрачная бледная кожа и тонкие черты вытянутого лица выпячивали то, чего её спутнику так недоставало, – породу. Капризная складка у полногубого рта её тем более не красила, а манера задирать подбородок начала раздражать меня сразу. Крайней юностью она тоже не могла похвалиться, четверть века ей исполнилось точно. В общем, прислуга в гостинице этой девушке безбожно польстила. Или это я настолько придирчив?
Разговор тем не менее начала именно брюнетка, повернувшись к Лейку и потребовав:
– Пусть он что-нибудь скажет!
Винари вспыхнул и приоткрыл рот, но я опередил:
– Дражайшая леди, позвольте напомнить вам одно обстоятельство. Вы не на рынке строга покупаете и не мера из корзинки выбираете. Там вы можете потребовать от владельца, чтобы он свою зверушку вам всячески показал и расхвалил. Сюда вы пришли не за животным, а с просьбой об услуге. Дорогостоящей. И я ещё не принял решение, оказать вам её или пожелать всего хорошего. Сейчас вы активно склоняете меня к последнему. Так что, пожалуйста, вспомните, с кем вы беседуете и о чём просите. И для начала представьтесь.
По мере того как я говорил, девица заливалась краской. К окончанию моей пафосной речи она сравнялась цветом со своим тёмно-бардовым платьем. Спутник её, наоборот, побледнел от гнева. Кулачищи его угрожающе сжались, чёрные глаза сузились, и в ярости он выплюнул:
– Морфа!
Большим искушением стало желание ответить на оскорбление. Выбросом силы или молниеносной хлёсткой пощёчиной – без разницы. Но я лишь усмехнулся краешком губ:
– Приятно было познакомиться.
Специально поднялся так, как свойственно лишь нам – нарушая все законы анатомии, превращая тело в пластичную, текучую массу. В сочетании с быстротой это выглядело, словно я из сидячего положения мгновенно перетёк в вертикальное. Рискованно, но я разозлился. За моей спиной встал Лейк. В этот момент девица опомнилась и бросилась ко мне, протягивая дрожащие руки:
– Нет, Тэйри, нет! Не уходи!
Мы с винари переглянулись.
– Тысяча золотых, – бросил я, – половина сейчас, вторая после того, как заказ будет исполнен. Лейк, напомни правила.
– Называть только именем оригинала, никаких близких отношений, на время заказа принести магическую клятву молчания, – жёстко откликнулся тот. – Сразу предупреждаю: нарушившего данную клятву я убью – не важно, мужчину или женщину. Я – винари. Мне ваши человеческие заморочки глубоко безразличны.
Ничего себе! А Лейк-то взбешён почище меня. Не часто он позволяет под маской бесшабашного шалопая и ветреного покорителя дамских сердец разглядеть себя настоящего, мало соответствующего представлению людей о самой древней расе Алерии. Снежноволосые красавцы – воины и охранники, чтящие исключительно свой суровый кодекс. Это люди пытались сделать из них послушные игрушки для забавы. Обычно мой добровольный телохранитель не хвастается своей принадлежностью к перворождённым, мне же и в голову не приходит тыкать его происхождением. К тому же свели нас такие обстоятельства, что и моё, и его происхождение одинаково грозило нам Бездной, в которую нам обоим очень не хотелось!
Высказывание Лейка произвело впечатление. Сопровождающий сложил ладони в примиряющем жесте, девица ахнула и зябко поёжилась. Мужчина поспешил заговорить:
– Моё имя Берт. Госпожу зовут леди Гион. Мы согласны на ваши условия.
Он широким жестом вывалил на стол глухо звякнувший мешочек:
– Пятьдесят королевских джолей. Каждый стоимостью в десять золотых. Остальное получите там, куда мы направляемся. Выезжаем немедленно.
Я прищурился:
– Куда едем, тоже не скажете?
– Нет, – отрезал Берт.
Лейк задумчиво взял мешочек, развязал, заглянул, затем перевёл вопросительный взгляд на меня.
– Что вы подразумеваете под словом «немедленно»? – уточнил я.
– На улице нас ждёт экипаж и верховой строг. Мы сейчас выходим и сразу покидаем Айгер. Всё необходимое для дороги у нас с собой. Мор… Лорд Тэйри с госпожой едут в карете, я сопровождаю.
– Исключено, – голос винари мог бы поспорить с вечными льдами Оркири. – Во-первых, мы работаем вдвоём. Не берёте меня – проваливайте в Бездну. Во-вторых, нам нужно время собраться и уладить дела.
– Нам не хотелось бы задерживаться… – начал было Берт, но девица, после своей первой, всё испортившей фразы благоразумно молчавшая, соизволила вмешаться:
– Когда вы будете готовы?
– Часа через три, – прикинул Лейк.
– Тогда я предлагаю, чтобы… – Короткая, нерешительная пауза. – Тэйри… отправился со мной, а вы, господин винари, присоединились попозже. В Бахре нам всё равно придётся сделать остановку на ночь. Вы найдёте нас в гостинице «Королевская гроздь».
Мой друг опять посмотрел мне в глаза. Весьма красноречиво. «Откажись!» – говорил его взгляд. И дело было не только в нанесённом оскорблении – всё поведение этой пары вызывало подозрения. Меня они побаивались и презирали одновременно. Перворождённый вызывал откровенный испуг. И тем не менее они платили бешеные деньги, раз в десять больше обычной цены – за что? Явно не за удовольствие прокатиться с морфой в экипаже.
Я же… был любопытен! Ни прожитые годы, ни жестокие уроки жизни не излечили меня от дурной привычки искать, а главное – находить приключений себе… скажем, на филейную часть. И хотя моя интуиция просто вопила о неприятностях, прилагающихся к крупным деньгам, интерес пересилил.
– Хорошо, – кивнул я головой лорда Тэйри, – заказ принят. Об условиях вы предупреждены, приносите клятву, и едем.
Клялись они спокойно. Так бывает, когда намерения чисты или, наоборот, люди заранее уверены, что ничем не рискуют. Лейк, например, однажды поклялся мне, что никогда не станет показывать мне свои стихи. И не солгал, паршивец, – он мне их не показывает, просто читает вслух! А магическая клятва пасует перед его изворотливостью.
Из «Светлой дали» вышли мы вместе, однако винари тут же потянул меня за рукав, останавливая:
– Каэн, – подождав, пока Гион и Берт отдалятся, начал юноша, – мне это всё не нравится. Слишком много недомолвок, слишком велика неприязнь. Такое впечатление, что, получив желаемое, тебя просто прибьют по-тихому, а тело сожгут!
– Переживаешь? – спрятал я за усмешкой смущение.
– Представь себе! – искренне обиделся парень. – Я тридцать лет хожу за тобой хвостом не для того, чтобы оставшуюся жизнь ухаживать за твоей могилой!
– Не беспокойся, – ухмыльнулся я, – у нас могил нет! Костей не остаётся, хоронить нечего… Лей, займись делом. Закинь деньги в банк, наведи справки, предупреди квартирную хозяйку и… – поразмыслив, я докончил: – найми строгов. А лучше – купи. Демоны знают, во что мы ввязываемся. Может, удирать придётся.
– Удирать – так удирать, – хмыкнул винари. – Мы барахлом не обременены, всё, что имеем, в сумку уместится… Каэн!
– Что ещё?
Лейк нахмурился:
– Мне кажется, я уже слышал это имя – лорд Тэйри.
* * *
Леди Гион ждала меня возле кареты. Добротный двухместный экипаж, сделан на совесть. Но без гербов, и кучер не в ливрее, а в обычной городской одежде. Леди-то брюнетка леди, однако высокородными разве дети её станут, и то сомнительно. Строги тоже подкачали – полосатые, раскормленные, снизу пузико болтается, с боков жирок свисает. Сразу видно – столичные лентяи, часок крыльями помахали – и в стойло. Донесут ли до Бахра – вот вопрос. Под Бертом строг оказался куда приличнее, крупный, мощный, боевой. При моём появлении расширил ноздри и призывно зашипел… а я был настолько раздражён, что ответил, хорошо, неслышно для людей. Всё равно картина получилась – загляденье: огромная зверюга, рухнувшая на передние лапы, покорно опущенная лобастая башка и прижатые в знак подчинения крылья.
Вот только Берт не оценил, едва не свалился. Помянул и Бездну, и всех предков строгов разом. На меня взглянул с подозрением… а я что? Я ничего! Мимо шёл, руки на виду, пустые. Магию не применял, звуков не издавал. А в остальном…
Плохо вы, люди, нас знаете. Единственное, что выяснили за века, – как отыскивать и истреблять таких, как мы. Прочее вам не интересно и не нужно. Пользуйтесь, что за сотни лет мы так и не начали платить вам взаимностью. Я один могу уничтожить город, даже не прибегая к магии. Воздействовав на психику живых существ, призвав силы природы… Захоти я мстить… Что вы сможете противопоставить могущественной древней сущности, если однажды ей надоест терпеть ваши оскорбления и постоянно подвергаться несправедливым нападкам?
Ваша связь с природой утеряна, а за короткий до смешного отрезок времени, который вы называете человеческим веком, вы даже крупицы своих магических способностей развить не успеваете. Зато вы прекрасно научились травить и нападать, находить тысячи вариантов, как поймать врасплох, заманить в ловушку, сковать, ослабить, запереть силу – чтобы потом сжечь на потеху толпе, лишая возможности воскрешения!
Люди, за то, что вы спокойно спите, поблагодарите простую, скромную ткачиху с окраины захолустного города Рейска, которой я когда-то пообещал: мамочка, я не стану убивать…
* * *
– Каэн, солнышко, иди домой! Смотри, ветер какой ледяной к вечеру поднялся, простынешь!
Я подбегаю, утыкаюсь в перепачканный мукой передник, пахнущий свежей выпечкой:
– Чайра, почему ты меня так зовёшь?
Крепкие, сильные, мозолистые руки прижимают меня к себе, сухие губы улыбаются:
– Так ведь ты и есть солнышко… Ни он, ни она, только свет от тебя все чувствуют… Мелия тебе поклон передавала. Поправились строжатки-то!
– Правда?!
– А то! Не иначе, благословение Святой Алтеи на тебе… Только, Каэн, Богом заклинаю! Кто спросит – отвечай: дар, мол, магический. Про остальное молчи, пытать, резать станут – не признавайся… Раны заживут, а костёр беспощаден.
Мне становится грустно, и я шмыгаю носом.
– Каэн, всё-таки замёрз! Живо в тепло! Восемь лет исполнилось, совсем большой, вытянулся как, а до сих пор бегаешь босиком по холодной земле, словно маленький!
Я важно задираю голову:
– Ты вот взрослая, а простых вещей не понимаешь! Земля не холодная, она живая и греет! Все вокруг живые – и камни, и деревья, и поле. С ними можно говорить, как со строгами. Только… не вслух.
– Мысленно, что ли? – озадачивается Чайра.
Мне обидно, топаю с досады ногой:
– Нет! Мысленно мы думаем. А это – звать. Как… думать погромче. Только для них, и слова употреблять простые… вот, смотри!
В поле зрения – птица. Шилохвост, дикий, явно прилетел из леса и загостился в саду. Я зову его, не обманывая угощением, просто объясняю, что хочу рассмотреть. Он склоняет хохлатую голову набок, косится на Чайру, но подлетает и опускается на ладонь – пёстрый, нарядный, расправляет перья, довольно поглядывает – хорош?