Тайны Реннвинда. Проклятие дня

Она – тьма. Он проклят ею и обречен на смерть

Часть 1. Выбор

Все начинается с крови и страха

Глава 1

– В ту ночь, когда я пришла к тебе, Сара, я видела в зеркале себя. – Мой голос дрожит. – Оно – это я, и в это невозможно поверить.

Мы сидим с подругой друг напротив друга прямо на полу, на цветастом пледе. Кажется, сил подняться я сегодня в себе не отыщу.

– И ты не смогла причинить мне вред. – Пытается успокоить меня подруга. – Значит, зеркало работает.

– В отношении тебя – да. Но я не могу раздать защитные зеркала каждому, с кем общаюсь, и о ком думаю. А, судя по всему, явиться я могу во сне к любому из них.

– Какао. – Анна подает мне тяжелую круглую пиалу с напитком. – Тебе нужно молоко, чтобы восстановиться. Ритуал выматывает.

От какао приятно пахнет шоколадом, и этот аромат вносит диссонанс в мое новое мироощущение: он какой-то уютный и спокойный, а внутри меня по-прежнему бушует буря из пугающих чувств.

– Спасибо. – Я благодарно киваю и принимаю из ее рук напиток.

Женщина опускается на диван.

Она тоже неважно выглядит: под глазами расплылись темные круги, а кожа на лице приобрела оливковый оттенок. К тому же, сколько бы отважная цыганка не пыталась скрыть от меня свое волнение, пряча дрожащие руки в карманы шаровар, я видела, что она была напугана произошедшим не меньше меня. Возможно, ей было бы легче, если бы я сейчас встала и ушла, оставив их с дочерью в покое и не подвергая больше опасности, но у меня просто нет на это сил.

– Мать не хотела мне такой жизни. – Произношу я, сделав большой глоток какао. – Или, возможно, не хотела, чтобы я жила совсем. Догадавшись о моей истинной природе, она осознала, что во всем виноват ее поступок многолетней давности. Он породил настоящего монстра, которому суждено будет отнять много невинных жизней. Убив меня, мама пыталась все это предотвратить.

– Либо она знала, на что идет восемнадцать лет назад. – Глухо отзывается Сара. – Ведь, поняв, что погибает, Карин обратилась к темным силам без промедления.

Я вспоминаю все свои сны.

Две луны – как две стороны одной монеты. Это же Я и моя темная личина. «Ты, ты, ты…» – повторяло эхо: это мое подсознание пыталось открыть мне истину и постоянно давало какие-то новые подсказки.

Но я получала их и наяву.

Взять, хотя бы, того коня – он безошибочно почуял исходящий от меня дух смерти, испугался и встал на дыбы. Или кота Сары – тот зашипел, когда я потянула к нему руку. Животные чувствуют подобное.

И не только животные…

– Мама, есть ли какое-то средство? – Подруга трогает ее за колено.

Анна кладет ладонь поверх ладони дочери и переводит взгляд на меня.

– Я не знаю. – Она вздыхает. – Нея – машина для убийств. Ее предназначение – отнимать чужие жизни и питаться ими для поддержания собственных сил. Она будет делать это даже помимо своей воли, такова ее природа.

– Но разве ничего нельзя сделать?

– Нея правильно сказала: мы можем защититься сами, но не сможем защитить всех остальных.

– Я не верю, что это нельзя исправить! – С жаром выпаливает Сара. – Нужно изучить вопрос, посоветоваться со старейшинами нашей семьи. Нужно что-то делать, мама! Посмотри на нее. Это происходит помимо ее воли. Она – не такая. Она не тьма, Нея просто не может себя контролировать!

– Ты что-то помнишь… – Анна прочищает горло. – Ты что-нибудь помнишь из того, что происходит с тобой ночью, Нея?

– Нет. – Отставляю кружку на пол и массирую пальцами виски. – Это все как будто не со мной. Я не осознаю… не понимаю, что это я. Черт, да я даже до сих пор не верю в это!

– Тише, тише, – цыганка протягивает руку, но словно боится коснуться меня. – Успокойся.

Теперь так и будет: все вокруг будут шарахаться от меня.

– Почему я ничего не помню? – Спрашиваю ее.

– Возможно, твой организм сопротивляется. – Анна встает и идет к столу. – Или просто еще не время. Обычно мы полностью формируемся к совершеннолетию – тогда же и твоя вторая сущность обретет полную силу. – Женщина окунает руки в пепел на дне тарелки и сминает пальцами недогоревшие ошметки ткани. Те рассыпаются, и на ее ладони остается лишь почерневший кулон. – Или дело в чем-то другом…

– В чем?

Цыганка подходит, опускается на колени передо мной и берет мои ладони в свои. Она втирает пепел в мою кожу, а у меня все плывет перед глазами.

– Ты – необычная наттмара. – Тихо произносит она. – Что-то все еще сдерживает тьму в тебе. Я не вижу, чтобы ты обращалась в полном смысле этого слова. Физического обращения не происходит: твое тело спит, а подсознание путешествует. И убивает.

– Что это значит? – Спрашивает за меня Сара.

– Не знаю. – Качает головой ее мать. – Я встречалась с таким лишь однажды. Это было далеко отсюда, когда я еще была маленькой девочкой. К моей бабушке за помощью пришла семья и рассказала, что в городе мрет скотина и погибают люди, и жители подозревают в этом их родственницу. Оказалось, что ночами эта женщина обращается марой и изводит все живое в округе.

– И что с ней стало? Ее вылечили? Изгнали из нее демона?

– Ее убили… – Отводит взгляд Анна. – Это был единственный способ остановить смерти в округе.

– А те девушки… – У меня обрывается дыхание. – Стина, Элла. Их… тоже я?

– Вряд ли. – Качает головой цыганка. – Совсем другой почерк. Они не были задушены или измождены, их разорвали на части. – Она продолжает водить пальцами по внутренней стороне моих ладоней. – Ты еще никого не убила, Нея. Пока. Но когда-нибудь это обязательно произойдет.

Мой пульс взвивается до немыслимых величин.

– Так не должно быть. Это не правильно! Не справедливо! – Взрывается Сара. – Должен быть способ это прекратить. Нея ведь ни в чем не виновата!

– Тебя убьет любовь. – Вдруг осеняет меня.

– Что? – Анна поднимает взгляд.

– Пророчество из детства. Одна цыганка сказала мне, что меня убьет любовь. Теперь я знаю, о чем это: меня убьет не любовь в прямом смысле слова. Меня убьет тот, кого я полюблю. «Хочешь жить, убей его сама» – так она сказала мне, уходя. Теперь я все понимаю…

Проклятые слезы срываются с глаз, точно свора собак с цепи.

– Хельвин? – В изумлении произносит Сара.

Глупо, да? В тот же день, когда я вдруг осознала, что испытываю к Бьорну чувства, мне открылась эта мерзкая, неприглядная правда.

– Он создан, чтобы убивать таких, как я. Он должен будет сделать это, чтобы я не причинила никому вреда…

– И что теперь делать? – Подруга закрывает рукой рот.

– Я ему ничего не скажу.

Пока.

Пока у меня еще есть немного времени до того момента, как моя темная сторона не обретет надо мной полную власть.

Глава 2

Иногда сны сбываются. Иногда сны – больше, чем сны.

Я переступаю порог дома, повторяя это про себя и прислушиваясь к тишине. То, что тетя считала даром хождения по снам, оказалось моим проклятием: и обрекла меня на него моя собственная мать.

Конечно, Ингрид не отвернется от меня, если узнает, но, все же, мне лучше держаться подальше от тех, кто дорог.

Нужно помнить: я опасна для всех, кого люблю.

И мне не хочется стать их кошмаром.

– Нея, это ты? – Мелодично звенит голос Ингрид.

Я застываю на пороге. Тетя заглядывает в дом через дверь, ведущую с веранды. На ее руках перчатки, запачканные в земле – очевидно, она занималась пересадкой цветов.

– Привет. – Мое лицо рождает подобие улыбки.

Тетя тут же замечает, что со мной что-то не так.

– Все хорошо? – Хмурится она. – Ты где так долго была?

– В гостях у Сары. – Пожимаю плечами, пряча свои переживания в глубине сердца.

Ингрид стаскивает перчатки, отшвыривает их в сторону и входит в дом.

Я сглатываю, надеясь, что мое лицо не перепачкано пеплом.

– Что случилось, детка?

«Случилось то, что внутри меня сидит монстр, который однажды ночью вырвется на волю, придет к тебе, сдавит шею и высосет все твои жизненные силы – вот что».

– Ничего. Все в порядке. – Растягиваю губы в улыбке.

Но на душе у меня мрак, и тетя это видит. Она смотрит озадаченно и хмурит брови.

– Все думаешь о матери?

«Я хочу быть просто человеком. Хочу быть, как все».

– Да. Я хотела тебя спросить…

– О том, почему она так поступила? – Ингрид обнимает меня за плечи и ведет на кухню. – Ты все еще копаешься в себе? – Усаживает на стул. Затем наклоняется и принюхивается к моим волосам. – Чем это вы занимались с Сарой у нее дома? От тебя пахнет гарью.

– Мы зажигали свечи. Я пыталась узнать больше про себя и свою мать.

– Нея! – Всплескивает руками тетя. – Ну, не от цыган же с их дешевыми штучками пытаться узнать о матери! – Качнув головой, она вздыхает и ставит передо мной тарелку с томатным супом и специями. Подает ложку. – Представляю, что они могли тебе внушить!

Ингрид злится.

Самое время сказать ей, что я не голодна, но не расстраивать же тетю еще сильнее? Поэтому, как покладистая девочка, я беру столовый прибор и зажимаю в пальцах.

– Мне просто нужно было знать, зачем она со мной так поступила.

– Зачем бы Карин это ни сделала, это не причина лишать ребенка жизни. – Тетя сжимает кулаки и падает на стул напротив меня.

Я кручу в руке ложку и смотрю на нее.

– А если я… не такая, как все? Если я не достойна жизни?

Ее глаза округляются.

– Это все они, да? Цыгане? Что они наговорили тебе, Нея?

Мотаю головой.

– Это не важно. Лучше ты скажи мне, если я должна знать о себе что-то такое, чего еще не знаю.

Некоторое время Ингрид молча смотрит на меня и не моргает, а затем берет себя в руки и шумно выдыхает.

– Ты самое прекрасное создание на свете, детка. Что бы ни происходило с тобой, я всегда приму и пойму – помни это. Чтобы не случилось, я всегда буду рядом. Расскажи, что ты чувствуешь, что у тебя на душе, и я попробую помочь тебе с этим справиться.

Тетя выжидающе улыбается, но я не могу произнести вслух того, что она не готова будет услышать.

– Сейчас. – Говорю я. Тянусь за сумкой, которую повесила на спинку стула, запускаю туда руку и достаю учебник. Открываю его. – Кто это с мамой? – Протягиваю ей фото. – Ты знаешь его?

Ингрид опускает взгляд на фото. Как бы она не старалась сохранять невозмутимое выражение лица, я замечаю, как падают уголки ее напряженных губ.

– Да. – Голос тети звучит глухо. – Я его знаю.

Возможно, мне мерещится, но опал на ее кольце темнеет.

– Кто это? Мой отец?

– Это Асмунд Хельвин.

– Начальник полиции? – Уточняю я, силясь вспомнить имя отца Бьорна.

– Пастор. – Выдавливает Ингрид.

На ее щеках играют упрямые желваки.

– Моя мать была влюблена в него? Они встречались? Да?

Тетя застывает в нерешительности. Видно, что ей тяжело дается каждый вдох.

– Он проявлял интерес… ко многим. – Говорит она и сжимает челюсти так, что ее зубы едва не хрустят. – Ко мне в том числе. Мы с Асмундом встречались. Хоть и недолго. И если Карин забеременела именно от него, как я и подозревала, то нет ничего удивительного в том, что она не захотела поделиться с лучшей подругой тайной твоего рождения.

Вот почему парень с фотографии показался мне знакомым – это брат начальника полиции, и они очень похожи внешне. Если моя мать действительно путалась с парнем Ингрид, то она еще ужаснее, чем я думала о ней раньше.

Хотя, если это действительно окажется правдой, то все запутывается только сильнее. С одной стороны, понятно, зачем Карин понадобилась помощь в родах – она бы погибла, рожая дитя Хельвина. С другой – мы с Бьорном оказываемся родственниками, и именно его кровь удерживает на хлипкой цепи моего внутреннего демона!

«Не хочу, чтобы это оказалось правдой… Не хочу…»

– Мне жаль, что она так поступила с тобой. – Виновато говорю я. – Если это действительно так.

– В любом случае, это все в прошлом. – Ингрид отдает мне фото и натягивает на лицо улыбку. – Я уже давно забыла о нем. – Она встает, вытирает ладони о платье и задвигает стул. – Ешь, давай, а мне нужно пойти, закончить с геранью.

И спешно удаляется из кухни.

Чтобы не пустить слезу прямо при мне – полагаю.

Я кладу ложку на стол и роняю голову в ладони.

«Пусть все это окажется сном! Пусть!»

Нет, не хочу снов. Я вообще больше не буду спать, чтобы не причинить никому вреда. Спать нельзя. Нужно любым способом удерживаться ото сна.

Я провожу ладонями по лицу, бросаю взгляд на парня со снимка и на счастливое лицо своей матери, а затем прячу фотографию в учебник, встаю и иду заваривать себе крепкий черный кофе.

Надеюсь, поможет.

Глава 3

Чтобы не заснуть, нужно заменить кровать деревянной табуреткой. Мягкая постель настраивает на сон, а жесткое сиденье и неудобная поза – лучшие помощники в борьбе с ним.

Всю ночь я провожу, сидя на хлипкой табуретке, подкладывая под себя то одну, то другую ногу. Главное – оставаться в максимально неудобном вертикальном положении.

Просто так сидеть невозможно, поэтому через час я беру книгу. От нее глаза наливаются тяжестью и слезятся – ясно, чтение убаюкивает. Откладываю книгу, беру телефон: та же история. Отлично – значит, самое время заняться спортом.

Боясь, что звуки шагов разбудят тетю, я начинаю приседать и отжиматься. Быстро устаю. Заменяю упражнения активными махами, а затем вялыми подергиваниями.

Нужно что-то делать – так не уснешь.

Зеваю. Иду варить кофе. Пью.

Обдумываю возможность короткого сна: можно поставить будильник и подремать минут двадцать. Не убью же я кого-то за это время? А что, если убью? Нет уж. До рассвета всего три часа – это же почти ерунда. Главное – продержаться до утра, а поспать можно будет и после обеда: в это время никто из тех, о ком я собираюсь думать, обычно не спит.

А что, если Микке решит вздремнуть после уроков в своем гамаке?

Черт! Мало того, что его девушка заглядывается на другого, так она еще и вполне способна нанести ему ощутимый ущерб – и это при лучшем раскладе. А о худшем даже думать не хочу.

Выпив чашку кофе, я делаю себе бутерброд: пока челюсти заняты едой, организм не сможет перейти в фазу сна. Двигаюсь тихо, чтобы не разбудить тетю. Съедаю бутерброд и снова делаю зарядку. Открываю окно и впускаю в кухню прохладный влажный воздух.

«Ух, бодрит!»

Надеваю наушники, включаю музыку и начинаю пританцовывать. «Весело!» Настроение определенно поднимается.

Непонятно, как из этого состояния я всего через час прихожу к тому, что уже полулежу на столе, отчаянно массируя пальцами уши, стараясь не расклеиться и не смежить веки.

Черт…

Черт!

Чем же еще взбодриться?

Иду в ванную и умываюсь ледяной водой. Супер!

Если проделывать все это по кругу в течение ночи, то можно вытерпеть и без сна.

Едва дождавшись первых рассветных лучей, я выбегаю на пробежку. Дыхание Реннвинда неровное – ветреное, с колкими нотками прохлады. Шикарно бодрит!

С трудом подавляя зевки, я оббегаю квартал. Притормаживаю только у церкви. Густо заросшая кустами и сорняком изгородь поблескивает мокрыми каплями, оставшимися от ночного дождя. Я подхожу ближе, чтобы посмотреть через нее на ухоженные ряды могил и матовые стекла здания, отражающие в себе утренние лучи.

Схожу с асфальта и вляпываюсь подошвами в раскисшую землю, но это меня не останавливает – то, что там, за изгородью, манит сильнее. Я стою, прислушиваясь к завыванию ветра, и мне все яснее кажется, что эти звуки похожи на стоны. Из церковного дворика густо пахнет травой и влажной почвой.

Я морщусь, едва мои пальцы касаются воды, скатившейся с листьев, увивших ограду. Стряхиваю капли, пячусь назад и решаю бежать дальше.

Несколько раз оборачиваюсь, гадая, как поступила бы, встретив тут сейчас Асмунда Хельвина. Наверное, мне стоит ненавидеть его, если он действительно мой отец. Возможно, нужно даже отомстить ему. Но, несмотря на засевшее внутри меня зло, я все еще остаюсь человеком и не могу допустить даже мысли о том, что причиню кому-то намеренный вред.

В школе я первым делом отыскиваю Сару: она сидит на подоконнике, болтая ногами.

– Ох, объявилась! – Подруга спрыгивает вниз и заключает меня в объятия, но тут же отстраняется. – О! Паршиво выглядишь! Кокнула кого-то ночью?

– Потише, пожалуйста. – Прошу, дергая ее за рукав.

– Точно, я и забыла: если бы ты кого-то кокнула, то сияла бы, как майская роза! Ты что, не спала? – Она бесцеремонно хватает меня за подбородок. – У-у-у, и глаза слезятся…

– Сара, пожалуйста. – Убираю от своего лица ее руку. – Ты веселишься, как будто вчера ничего не произошло!

– А что произошло-то? – Сара закатывает глаза. – То, что ты стерва, я и раньше знала! Зато, как хорошо – вот скажу я тебе: «Подумай про Улле», и назавтра он проснется слегка помятый с красивыми отметинами на шее. Это если проснется! Разве не бесценный навык?

– Прекрати! – Отмахиваюсь.

Впервые за долгие часы мне становится легче.

– Черт, – цедит подруга, бросив взгляд мне за спину, – не оборачивайся. Стоит только вспомнить, и он тут как тут.

– Ты о ком? – Машинально поворачиваю голову.

Но Сара одергивает меня:

– Куда! – Выразительно распахивает глаза и переходит на заговорщический шепот. – Говорю же, не смотри.

И тут же сама резко отворачивается к зеркалу и принимается подкрашивать блеском губы.

Я стою неподвижно. Слышу, как приближаются мужские голоса. Осторожно поворачиваю голову и вижу Бьорна: он в компании Ульрика и еще нескольких парней. Они оживленно обсуждают вчерашнюю игру.

Заметив меня, Хельвин притормаживает. Когда мы встречаемся взглядами, он словно теряется на секунду. Я вижу, что ему хочется остановиться и поговорить со мной, и улыбаюсь – ведь мне тоже хочется пообщаться, но что-то заставляет его нахмурить светлые брови, отвести взгляд и продолжить путь.

Через мгновение я понимаю что именно: с другой стороны на меня налетает Микке.

– Куда ты пропала вчера после игры? – Парень обнимает меня за талию, и я едва не теряю равновесие, но в последний миг он меня удерживает. – Я тебе звонил, а ты не ответила.

– О, привет. – Неловко улыбаюсь я. Позволяю ему поцеловать меня, но в последний момент неуклюже увиливаю, и касание губами приходится куда-то в линию подбородка. (Все мои мысли сейчас роятся где-то возле Бьорна: видит ли он нас с Микке?) – У меня были дела. Неотложные. Мы с Сарой…

– Вызывали древнего демона заклинанием! – Присоединяется к разговору подруга. И заметив недоумение на лице моего парня, ухмыляется. – Шучу, конечно. Мы строили пирамиду из крышечек от газировки. Получилась почти до потолка! А потом вынимали по одной крышке снизу: такая игра – дженга. Слышал?

Микаэль смотрит на нее вопросительно.

– Сара – такая шут-ни-ца, – говорю я, одаривая ее укоряющим взглядом.

– Точно. – Хихикает она, даже не пытаясь улыбнуться, и закидывает в рот лакричную конфету. – Будешь? – Предлагает ему.

– Спасибо, нет. – Он возвращается к тому, что нравится ему больше всего: целует меня – теперь уже в губы и более властно.

Поцелуй, от которого не получается увильнуть, выходит волнующим и приятным, но я не могу не замечать того, что Сара внимательно смотрит на нас, и потому поскорее высвобождаюсь.

– Встретимся после занятий? – Стараюсь улыбаться непринужденно.

– Хорошо, конечно. – Кивает Микке. Судя по выражению его лица, он что-то подозревает. – Ты сегодня какая-то… не такая.

– Бессонница. – Брякаю я.

– Ладно. – За этими словами следует еще один поцелуй. – До встречи!

Микке неохотно отпускает меня, подмигивает и удаляется по коридору.

– Ох, вы ж сладкие голубки. – Хмыкает Сара, отворачиваясь к зеркалу. – По вашим поцелуям можно анатомию изучать: у Микке та-а-кой прыткий язык…

– Говори прямо. – Вздыхаю я.

– Не хочу читать тебе нотаций. – Она деловито взбивает волосы.

– Да говори уже!

– Не узнаю себя сегодня. Лицо какое-то странное. Говорят, лицо человека перед смертью становится симметричным…

– Не переводи тему, Сара! Прошу тебя!

– Хорошо. – Она разворачивается ко мне лицом и разводит руками. – Просто пытаюсь представить: если бы тебя целовал Хельвин, ты бы тоже изображала мертвую рыбу?

– Что? Я? Кого?

– Да. – Сара открывает рот и закатывает глаза. – О, да, Микке, целуй меня, целуй, мне та-а-ак приятно, что сейчас усну!

– Да я просто не выспалась! – Пытаюсь оправдаться.

– Не ври старой цыганке, деточка. – Она крутит пальцем у моего носа.

– Все, мне пора на урок!

– У нас общее занятие – литература. – Усмехается Сара. – Тебе так просто от меня не отделаться, демонша!

– Эх…

И мы отправляемся в аудиторию.

Войдя, я обнаруживаю, что Хельвин тоже здесь. И Улле. И Лена, к сожалению.

– Боже, как мало тут воздуха, – рычит Сара, увлекая меня за собой на задний ряд.

Мы располагаемся, входит преподаватель, и начинается урок.

Я стараюсь не смотреть на Бьорна, но, то и дело, натыкаюсь взглядом на его спину. А когда вижу, что он собирается повернуться, отворачиваюсь в сторону и закрываюсь волосами. Имею ли я право смотреть на него после того, что было вчера? Мы стояли так близко, и я так смело касалась его тела…

Нет, у него есть девушка, а у меня – мой Микке.

Не стоит глазеть на Хельвина при всех.

Я упираю голову в ладонь и слушаю преподавателя. Литература это так скучно. Рисую пальцем круги на парте, наблюдая за тем, как Сара грызет кончик ручки, разглядываю учебные плакаты на стенах, зеваю и тру пальцами глаза. Что будет, если закрыть их, хотя бы, на мгновение?

Мне кажется, что я размышляю об этом, но, на самом деле, уже делаю. И погружаюсь в сон. Три, два, один…