Плохая девочка. Путь к тебе

Лена Сокол

* * *

Слоган

Самые сильные чувства не проходят бесследно.

Плейлист

Sam Smith – Midnight Train

NANSI & SIDOROV – Любовь-игра

Елка – Моревнутри

Sam Smith – Good At Goodbye

KREC – Нежность

Bruno Mars – It Will Rain

Антон Беляев – Лететь

Марсель – Эта песня для тебя

GAYLE – Abcdefu

Триада – Белый танец

AURORA – Cure For Me

Bad Balance – Страсть

Brian McKnight – Nobody

Братья Грим – Вторая половина

Каста – Радиосигналы

Часть 1

Каждая история любви в итоге ведет к трагедии.

Мариана

– О, нет. – Выдыхает он, едва завидев меня на пороге своей квартиры.

Спешит захлопнуть перед моим носом дверь, но я оказываюсь быстрее – носок моего ботинка упрямо вклинивается в пространство между дверным полотном и косяком.

– Да погоди! – Устало стону я, дергая на себя ручку двери. – Ну!

– Только не ты. – Сквозь зубы, сокрушенно произносит парень. Высовывает голову наружу и настороженно оглядывает лестничную площадку. – Мне проблемы не нужны, понимаешь?

– С каких это пор ты боишься проблем? – Усмехаюсь я.

– С тех пор, как твой парень разбил мне нос и чуть не сломал челюсть! – Он переводит на меня недовольный взгляд. – И это не считая того, что все мое тело похоже на отбивную.

– Кай – не мой парень. – Качаю головой. – Я тебе уже говорила.

– За минуту до того, как он набросился на меня? Ах, да. И как я мог забыть?

– Ви-и-ить… – стону я, беспомощно опустив плечи.

Меня пошатывает. Приходится опереться рукой о стену.

– Что тебе нужно, Мариана? – Сочувственно оглядывает меня парень.

– У тебя он точно не станет меня искать.

– Не хочешь его видеть?

– Не-а. – Отвечаю я, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице. – Можно мне войти?

Голова кружится, и удерживаться на ногах становится все труднее.

– Ты пьяна. – Констатирует Виктор.

– Разве только самую малость. – Пытаюсь показать пальцами, крошечное количество алкоголя, который выпила этой ночью.

Но Витя – парень не глупый, сразу видит, где вранье. Молчит и смотрит с осуждением, но мне плевать, что он подумает.

– Пьяна и отвратительно выглядишь. – Добавляет он.

– Мне больше некуда идти. – Жалобно произношу я. Вдруг меня поводит вперед, и я буквально повисаю на его шее. – Мне нужно выспаться, Вить…

– Тебе, конечно, плевать, что я рискую своим здоровьем? – Уже не так сердито произносит он, подхватывая меня и крепко прижимая к себе.

Но у меня нет сил на ответ, я просто закрываю глаза и проваливаюсь в небытие. Все хорошо, я в безопасности – кажется, этому парню можно доверять.

* * *

«Я люблю тебя, Мариана»…

«Я буду здесь!»

Его голос звенит эхом, раздирая неистовой болью мою черепную коробку.

Даже во сне Кай находит способ причинить мне страдания.

– Прекрати!.. – прошу я, отмахиваясь. – Хватит! Все! Я не хочу…

– Проснулась? Наконец-то. – Приводит меня в чувство голос Виктора.

И я, встрепенувшись, открываю глаза.

Мутные пятна через мгновение выстраиваются в стройный ряд ярких картинок. Кажется, это чья-то спальня. Темные обои, стол, компьютер, шторы зашторены. Постель – на ней я лежу, и Виктор – сидит на краю этой постели со стаканом воды в руке.

– Где… я? – Мой голос похож на скрип ржавой металлической двери.

– В моей комнате. – Усмехается он. – Уже забыла?

– Что я делаю у тебя в комнате? – Испуганно спрашиваю я, натягивая на себя одеяло.

Но мое волнение вызывает у него лишь улыбку.

– Не кричи. – Просит парень. – Мать дома.

– Кто? Твоя мать?! – Нахмурившись, я пытаюсь восстановить в памяти события последних часов. – Ты что, живешь с мамой?

Так, по порядку.

Мы расстались с Каем. С моим сводным братом, моей ржавой занозой в сердце. Моим безжалостным обидчиком и самой главной страстью моей жизни. Моей первой любовью… Моей…

Господи.

Мы расстались скандально и грязно.

Его семья хотела обобрать меня, а Кай стал добровольным исполнителем их жестокой воли – в его обязанности входило влюбить в себя доверчивую дурочку и ободрать ее до последней нитки. Он причинил мне самую большую в моей жизни боль – растоптал мои чувства.

– Ну, мне восемнадцать. – Рассуждает Виктор, вырывая меня из плена собственных гнетущих мыслей. – К чему снимать отдельное жилье, если эта двушка в пятнадцати минутах от универа?

– Экономишь, значит. – Вздыхаю я, касаясь пальцами висков и закрывая глаза от подступающей головной боли.

– Так живут все, у кого нет дома с бассейном. Примерно две сотни семей в этой старой девятиэтажке, и десятки тысяч по всему городу.

Я поднимаю на него вопросительный взгляд.

– Прости, захотелось оправдаться перед тобой за отсутствие комфорта в нашей квартире. – Парень нервно прочищает горло.

– Я не избалованная принцесса, если ты об этом. – Морщусь я. – И мы жили совсем не богато до того, как бизнес родителей стал приносить первую прибыль.

– Кстати, вот. – Спохватывается он, протягивая мне стакан с водой, который все еще держит в руке, и блистер с таблетками со столика. – Должно помочь.

– От чего?

– От похмелья, конечно.

Я недоверчиво принимаю блистер, достаю пару таблеток, закидываю в рот и медленно запиваю водой.

– Спасибо. – Отдаю ему пустой стакан обратно. – Голова действительно раскалывается.

– Минут через десять станет легче. – Заверяет Виктор. – Полежи пока.

И я послушно опускаюсь обратно на подушку и уставляюсь в потолок. Мне должно быть стыдно за то, что завалилась в не совсем трезвом состоянии (точнее, в совсем не трезвом) к постороннему человеку. Но все, что я сейчас ощущаю – лишь пустота. Мне все равно, что будет дальше. Мне вообще на все – все равно.

– Как ты нашла мой адрес? – Негромко спрашивает Виктор.

Я провожу ладонями по лицу, выдыхаю и поворачиваюсь к нему.

– Не имею ни малейшего представления.

– Серьезно?

Я сглатываю.

– Абсолютно. Я даже не помню, как провела последние сутки, и где.

– Ух, ты. – Присвистывает он.

Его лицо озаряет улыбка.

– Последнее, что помню, как кружила по району на такси, пытаясь отыскать нужный дом. А потом спрашивала у твоих соседей, где здесь живет большой, крепкий парень с клюшкой. – Я трясу головой, и это движение отзывается нестерпимой болью в затылке.

– Ты, наверное, хотела пойти к Алинке: она живет в крайнем подъезде дома напротив. – Пожимает плечами Виктор.

В его взгляде сейчас, хотя бы, не видно осуждения или сочувствия. Он смотрит на меня с живым интересом.

– Во-о-от как я узнала, где тебя искать… – Осеняет меня. – Точно. Она ведь говорила, что вы соседи. – Я облизываю пересохшие губы. – Нет. Я бы не пошла к ней, Алина не захочет меня видеть.

– Что-то случилось? – Хмурится он.

– Да так. – Вздыхаю я и делаю то, что следовало сделать сразу, как проснулась: отгибаю одеяло и проверяю, что под ним. На мне мой топик и трусы, больше ничего.

Кто-то раздел меня? Или…

– Ты сама сняла юбку и колготки. – Предупреждая вопросы, замечает Виктор.

Я возвращаю одеяло на место и уставляюсь на него.

– Мы же с тобой не…

Его глаза округляются.

– Нет! – Выпаливает он. – Я не сплю с пьяными девицами, не способными себя контролировать.

– Так мы… – На всякий случай решаю уточнить я.

– Ничего не было. – Твердо отвечает Виктор, подтверждая свои слова перекрещиванием рук.

– Ясно. – Я опять уставляюсь в потолок.

В груди такая тяжесть, будто сверху на мне лежит наковальня.

– Но это не значит, что мне не хотелось. – Острит парень. – Ты ведь красивая девушка, и…

– И сколько я спала? – Перебиваю я его.

– Тринадцать часов. – Немного подумав, отвечает Виктор.

– Понятно. – Глухо отзываюсь. – А какой сейчас день недели?

– Ты серьезно? – Выдыхает он, наклоняясь над моим лицом.

– Немного потерялась во времени.

– Сколько ты выпила?

– Не знаю. Мешала все подряд. – Безразлично глядя в потолок, констатирую я. – А потом провал. Теперь пытаюсь понять, сколько времени прошло с тех пор, как…

В горле встает ком.

Мне плохо. И кажется, что плохо мне теперь будет всегда. Всякий раз, когда буду думать о нем.

Я задыхаюсь от мыслей, воспоминаний, флешбэков, что картинками лезут в голову. Любое воспоминание о Кае будет причинять мне боль до конца моих дней.

– Тебя я не видел с того момента, как Кай разбил мне нос и чуть не сломал челюсть. – Виктор касается пальцами припухшего лица. Я поворачиваюсь и замечаю, что его нос действительно выглядит не очень, и отек немного распространился на пространство под глазами. – Это было позавчера, Мариана.

– Позавчера… – Произношу я задумчиво.

Позавчера моя жизнь раскололась на «до» и «после». Я узнала, что меня бессовестно использовали. А еще была та девушка – Эмилия. Она ждет ребенка от Кая. Он станет отцом.

Ага.

И я приказала всей их семейке убираться из моего дома. Позавчера.

Ах, да. Еще я целовалась с Витей на глазах своей лучшей подруги, которая в него влюблена.

– Черт… – Я стискиваю зубы и беззвучно стону.

– Будь добра, не мычи, мать подумает, что мы трахаемся. – Смеется Виктор.

Значит, мне только кажется, что беззвучно.

– Можно я останусь у тебя еще на пару дней? – Вдруг огорошиваю его вопросом.

– Чего? – Таращится он на меня.

– Я не была дома с позавчера, и возвращаться туда мне совершенно не хочется, понимаешь? Мне нужно время – прийти в себя. Нужно, чтобы отпустило, хотя бы, немного.

– Ты не была дома двое суток?

Я мотаю головой:

– Меня там никто не ждет.

– А как же…

– Не произноси его имя! – Хватаю его за рукав футболки.

Витя с непониманием уставляется на мою руку, затем громко сглатывает.

– Может, вам лучше не бегать друг от друга? – Спрашивает он спустя долгих полминуты.

– Ты ничего не знаешь. – Я отвожу в сторону взгляд.

– Кай, может, и не самый примерный мальчик, – рассуждает Виктор с сомнением, – но ты ему явно не безразлична. И даже больше – он помешался на тебе, хоть и сам тому не рад.

– Ты знаешь его не дольше меня. – Возражаю я, глядя в стену. – Если он и испытывает к кому-то чувства, то только к себе.

– Нет. Ты изменила его, – упорствует Виктор. – И я ничуть не удивлен. Только такая, как ты, могла пробудить в нем чувства. Ему, конечно, тесно в них, как в одежде с чужого плеча, но они есть. Думаю, Кай мог бы постараться.

– Все. – Прошу я, обхватывая голову руками. – Замолчи.

– И если ваши чувства взаимны, вам следовало бы попытаться сохранить отношения.

– Это не отношения! – Взрываюсь я. – Садо-мазо какое-то! – Бросаю взгляд на растерянное лицо Вити. – Любовь… Которую причиняют, а не дарят. И страданий всегда больше, чем радости. Эти «отношения», как ты их называешь, имели смысл, пока мне нравилось страдать, но больше я этого не хочу. Ни один человек не стоит того, чтобы из-за него жертвовать собой!

– Тс-с. – Парень жестом просит не орать.

– Тогда помолчи и ты.

– Но ты ведь любишь его.

Я осекаюсь. Мне нечем крыть. Может, и люблю, но теперь я каменная – изнутри и снаружи. Пустота, вызванная разочарованием, сильнее любых других чувств. Она их поглощает, замещает собой.

– Себя я люблю больше. – С горечью, наконец, произношу я.

Эти чувства источили меня, как вода точит камень. Обтесали, изменили форму. И если пытаться продолжать в том же духе, вскоре от меня не останется ничего.

– Кай – испорченный мальчишка с ненавистью вместо крови в венах. – Добавляю я скрипучим голосом. – Он ломает все, к чему прикасается. Играет людьми, как игрушками, забывая о том, что они живые, и что у них тоже есть чувства. Посмотри на себя – тебе тоже досталось. Он – настоящий псих, в секунду теряющий контроль. Опасный для общества. Что будет дальше, если я забуду обо всем, что он сделал, и останусь с ним? Качели? Два дня счастья и неделя ада? А потом по кругу – снова и снова, как на гребаной карусели? Спасибо, я накаталась и хочу сойти прямо сейчас, пока меня не вырвало.

– Поэтому ты прячешься от него? – С теплотой в голосе спрашивает Виктор.

– Мне нужно накопить сил. – Честно отвечаю я.

Оттолкнуть Кая, глядя ему в глаза, очень сложно. Практически невозможно. И я знаю, что еще не готова, что могу дать слабину, растаять от его прикосновений, от его сладких слов.

– Вам все равно придется встретиться.

– Не хочу думать об этом сейчас. – Вздыхаю я, до боли закусывая губу.

Виктор встает, открывает шторы. За окном догорает закат.

Ничего себе. Закат. Я проспала весь день.

– Ты, наверное, голодна? – Спрашивает он, оборачиваясь ко мне.

– Я ничего не хочу. Вообще ничего.

– Ладно. Мать уйдет, и мы поедим.

– Что ты ей сказал? – Интересуюсь я, приподнимаясь на подушке. Голову начинает понемногу отпускать, и мысли проясняются. – Насчет меня.

– Что ты – моя девушка. – Улыбается Виктор, пожимая плечами. Надо признать, улыбка ему очень идет: его лицо сразу становится красивым, сияющим. – А что мне было говорить?

– Пьяная девица в кожаной юбке, сетчатых колготках и сапогах на шпильке, заявившаяся к тебе в шесть утра и больше похожая на шлюху после смены – твоя девушка? – Беззвучно смеюсь я.

– Как уж есть. – Усмехается он, разводя руками. – Обычно я не вожу к себе девушек, и они не остаются на ночь! Один раз после выпускного здесь была Алинка, но мать тогда уезжала на дачу, а второй раз – это когда приходила Дашка, моя напарница по научному проекту, но у нас ничего такого не было, и вечером она уехала с Ка…

По тому, как кровь отливает от его лица, я понимаю, что Витька нечаянно проговорился и теперь не знает, как выкрутиться.

– С Каем? – Хрипло говорю я.

– Я не знаю, встречались вы уже тогда или еще нет. – Пряча взгляд, отвечает парень.

– Когда это было? – Мне становится трудно дышать.

– Когда его отстраняли на пару недель от тренировок и игр после драки с Лернером…

Кай тогда частенько не ночевал дома, так что очень на него похоже.

– Он своего не упустит. – Тихо произношу я, пытаясь улыбнуться.

– Слушай, прости. – Виктор снова опускается на край постели, вынуждая меня посмотреть на него. – Я не хотел. Вырвалось. Тебе неприятно было это слышать, и я жалею, что ляпнул, не подумав.

– Ничего. – Безжизненно говорю я. – Он целует меня при всех, затем бьет Макса, затем спит с другой девчонкой – вроде все логично. Вполне в стиле Кая.

– Не бери ты в голову. – Чешет затылок Виктор. – Парни они… ну… по-другому устроены. Для него этот… э-э-э… случайный контакт с Дашкой, он ничего не значил. Я уверен.

Я вижу, как парень краснеет от неловкости за друга, и меня это забавляет. У меня не получается удержаться от улыбки.

– Конечно, я понимаю.

В тот момент, когда все мои мысли – каждую чертову минуту – были заняты Каем, он веселился с другой девчонкой, чье имя, уверена, даже не запомнил. Пока я пыталась готовиться к тесту, он обменивался с ней слюной, купался в ее поту, исследовал ее тело руками, глазами, языком, насаживал ее на себя – глубоко и яростно, пока не кончил…

Представив, как Кай тяжело дышит, прижав к себе незнакомку и уткнувшись носом в ее волосы, я содрогаюсь от подступающей тошноты. Мне хочется отмыться от одних только картин, предстающих перед моим внутренним взором. Как его только не выворачивает от брезгливости, когда он прикасается к кому попало? Что он за человек такой?!

– Мариана? – Виктор касается моей руки.

И я вздрагиваю.

– Мне жаль, ему следовало лучше относиться к тебе.

– Я в порядке.

Но, судя по его взгляду, мои слова не произвели должного эффекта.

– Все это не стоит того, чтобы ты вставала на путь саморазрушения. – Мягко произносит он.

– Даже и не думала.

– В какой момент? Когда надиралась ночью до бессознанки непонятно где, или когда делала это уродливое тату на щиколотке? – Его правая бровь приподнимается. – Прости, я не специально: увидел его, когда твоя нога выставилась из-под одеяла.

Я зажмуриваюсь, вспомнив про татуировку. Вздыхаю с досады, затем открываю глаза и медленно достаю ногу из-под одеяла. На щиколотке, под заживляющей пленкой, темнеет маленькая надпись: «NO MORE».

– Оно не уродливое. – Неуверенно говорю я, вытягивая ногу.

– Значит, глупое, пошлое и пафосное. – Цокнув языком, с умным видом заключает Виктор.

– Разве что слегка. – Соглашаюсь я, улыбнувшись, и продолжаю разглядывать татуировку.

– Зато, когда завяжешь с выпивкой и ночными гулянками, сможешь набить рядом «wine». – Хмыкает он. – Получится «no more wine» – «никакого больше вина».

– Или «pain». – Задумываюсь я. – No more pain – больше никакой боли. Никогда. – Качаю головой. – Вот черт! Я же хотела набить напоминашку: типа больше никогда не верь никому. Никогда не чувствуй, не позволяй себе влюбляться, и тогда тебе не будет больно. Но по факту… Черт, черт! – Сокрушаюсь я, пряча ногу под одеяло. – По факту, я буду вспоминать о нем всякий раз, когда вижу эти долбанные слова! – Я смеюсь, закрыв глаза и мотая головой. – Вот дерьмо. Лучше сдохнуть, чем вот это вот все…

– Что мне в тебе нравится, так это оптимизм. – Сжав мою ладонь, говорит Виктор.

И в следующее мгновение из-за двери раздается женский голос:

– Вить?

– Мать пошла к подруге, провожу ее. – Отпустив мою руку, поднимается он. – Лежи, я сейчас вернусь.

– Спасибо тебе. За все. – Шепчу я.

Кай

Дверь открывается прежде, чем я успеваю в нее постучать. Застываю с поднятой вверх рукой:

– Здравствуйте.

Женщина хмуро оглядывает меня сверху донизу и кривит ртом. Похоже, это его мать.

– Вить, это, наверное, к тебе. – Бросает она через плечо.

И выходит из квартиры, едва я успеваю отойти в сторону, чтобы уступить ей дорогу. Я возвращаю взгляд на порог, и вижу в прихожей Сереброва. Он в домашних спортивных брюках, футболке и босиком.

Парень замирает, увидев меня. Его глаза округляются – Витек теряет самообладание. Но только на мгновение, уже через секунду он сжимает губы в тонкую бесцветную линию:

– Чего тебе?

Звуки шагов его матери удаляются вниз по лестнице.

– Привет. – Говорю я, переминаясь с ноги на ногу. – Можно мне войти?

– Не стоит.

Но я уже вхожу и закрываю за собой дверь, оставив снаружи затхлость подъезда и запах духов его мамаши.

– Что тебе здесь понадобилось? – Серебров, прихрамывая, отходит на пару шагов назад и складывает руки на груди.

Он жутко нервничает, хоть и старается не подавать вида.

– Это… я тебя так? – Решаю уточнить, разглядывая отеки и ссадины на его лице.

– Не будь у меня реакции, выглядел бы страшнее. Так какого лешего тебе здесь понадобилось?

– Обычно я не извиняюсь. – С трудом выдавливаю я. – Да и сама ситуация…

Я потираю ладонью щеку с выступившей на ней щетиной: с момента ухода Марианы у меня не получалось ни поесть, ни поспать, но усталость не чувствуется. Сердце все еще бьется, как оголтелое, разгоняет кровь по телу и не дает панике осесть на поверхности подсознания и остыть. У меня просто не получается успокоиться. Для того, чтобы это произошло, я должен найти Мариану.

– Короче, извини. – Выпаливаю я. Мне адски трудно это сделать потому, что перед глазами все еще пляшут искры воспоминаний, в которых моя девушка ерзает на коленях Сереброва, а его лапы перемещаются по ее спине: от талии и ниже. – Я знаю, зачем она это сделала. И я это заслужил.

Мне приходится стиснуть челюсти, ведь, глядя на Витька, я все еще вижу ее в его объятиях. Вижу, как она его целует, и мне снова хочется врезать другу за то, что он позволил этому случиться, за то, что не остановил ее и не остановился вовремя сам.

Легкие горят, я почти задыхаюсь, но настолько измотан и отчаялся, что уже не чувствую ничего, кроме боли в груди – там, где перепуганное и смятенное сердце с силой барабанит в рваном темпе.

– Я понимаю. – Цедит сквозь зубы Серебров и плечом наваливается на стену.

Он хмурится, и через эти морщинки на лбу рвется наружу его растущее раздражение. Виктор с трудом сдерживается, чтобы не послать меня подальше. Пару месяцев назад я не стал бы даже извиняться перед ним, но теперь все по-другому. Я – другой, у меня в голове все перемешалось, и приходится приспосабливаться к новой жизни, где во что бы то ни стало нужно вернуть Мариану, ведь без нее мне не выжить.

– Я не злюсь. – Говорю, сделав глубокий вдох, а затем выдох. – Не злюсь на тебя. Она вела себя так, потому что я был для нее дурным примером. Мариана мне хотела сделать больно, а я сорвался. На тебя.

Каждое слово дается мне через дикую боль.

– Я не девчонка. – Холодно говорит Серебров. – И не буду плакать и обижаться, передо мной не нужно извиняться. Давай, просто закроем тему. Все, проехали.

Он бросает взгляд на дверь, словно намекая, что мне пора.

– Я не знал, куда еще пойти. – Наконец, признаюсь я. – Я уже был везде – ее нигде нет.

– Кого? – Меняет позу Виктор, прикусывает нижнюю губу, рассеянно почесывает шею.

– Марианы.

– А, да. – Кивает он, хмурясь.

– Ищу ее третий день подряд, ее телефон отключен. У меня уже крыша едет! – Восклицаю я, начиная снова задыхаться. – Я потерял ее, понимаешь? Потерял!

– Успокойся. – Прочистив горло, просит Виктор.

– Я все потерял! – Обреченно выдыхаю я. – Все разом навалилось: мать, Эмилия, ребенок! А я вел себя как м…

– Ребенок? – Он не дает мне договорить.

– Заявилась моя бывшая – Эмилия. Сказала, что беременна. Это чертов бред, этого просто не может быть, понимаешь, Вить?! – Я провожу ладонями по лицу. – Но она каким-то образом связалась с Марианой и вывалила все это дерьмо на нее!

– У тебя реально будет ребенок от бывшей? – Друг выглядит пораженным.

– Нет, черт тебя подери! – Вспыхиваю я. – Говорю же, исключено! Но представь: сначала Мариана слышит, что моя мать хочет прибрать к рукам наследство Харри, затем моя бывшая оказывается беременной – якобы от меня! Представляешь, как все это выглядит? Теперь Мариана думает, что я ее использовал ради своих целей, что лгал ей, а этот… этот ребенок – он вообще… – Я бессильно взмахиваю руками, а затем бью с досады ладонью по стене.

– Звучит паршиво. – После паузы произносит Серебров.

– Согласен.

– И… – Его взгляд скользит по стенам прихожей, затем поднимается на мое лицо. – Что планируешь делать?

– Сначала мне нужно найти Мариану. Мы поговорим, затем решим. – Мое сердце колотится в груди все быстрей. – Я должен найти ее и все объяснить, все исправить. Она уходила из дома в таком состоянии… Боюсь, как бы не попала в беду.

– Ты был в универе?

– Она не пришла на занятия. Понимаешь, что это значит? Мариана никогда не прогуливает лекции.

– Может, она у Алины? Ее подружка, рыжая, помнишь?

Качаю головой:

– Клянется, что не знает, где она.

– Девчонки всегда защищают друг друга. Наверное, Алинка в курсе, но хочет уберечь ее от встреч с тобой.

– Не похоже. – Говорю я, вспоминая о нашем с Алиной разговоре. Она выглядела удивленной и встревоженной. – Нет, не думаю.

– А кто сейчас в доме Харри?

– Никого. – Пожимаю плечами. – Я возвращался туда несколько раз за это время, чтобы проверить, но от нее ни следа.

– Думаю, тебе стоит дождаться Мариану там. Ей ведь больше некуда возвращаться? Значит, в любом случае вернется – за документами, учебниками и прочим.

– И Хвостик. – Внезапно осеняет меня.

– Что?

– Наш котенок. – Объясняю я. – Я кормил его, но она в любом случае будет за него беспокоиться и вернется, чтобы удостовериться, что мать с Лео покинули дом. Все верно! Мне нужно бежать и ждать ее там! – Меня накрывает волной облегчения. – Спасибо!

– Да не за что. – Отзывается Серебров, явно с облегчением от того, что я, наконец, сваливаю.

– Ладно, бывай. – Прощаюсь взмахом руки, разворачиваюсь и толкаю дверь.

– Ага. Держи в курсе. – Слышится его голос в спину.

Я делаю шаг за порог, и вдруг меня прошибает, словно молнией. Замираю на мгновение, сглатываю и трясу башкой в нежелании верить, а затем медленно оборачиваюсь.

– Это ведь ее? – Спрашиваю, не узнавая собственный надломленный голос, и указываю Витьке, который торопился закрыть за мной дверь, на сапоги, стоящие справа. Черные, замшевые, на тонкой шпильке. – Да? – По спине пробегает лед. Я вхожу обратно и прикрываю дверь. С болью перевожу взгляд на друга. – Это ее сапоги? Она здесь?

С лица Сереброва отливает кровь. Он хоть и смотрит на меня без страха, но отвечать не спешит.

А ведь я так хотел, чтобы он сказал, что это сапоги его матери.

Нет, мать вашу, нет! Вот дерьмо…

– Где она?! – Гремит мой голос, разрывая горло. Мы почти одного роста, но я буквально возвышаюсь над ним от пульсирующего по всему телу гнева. – Где?!

Витька нехотя перемещает взгляд на комнату.

Я бросаюсь туда, с силой толкаю чертову дверь и… вижу ее.

В этот момент кто-то будто силой выбивает воздух из моих легких. Земля плывет под ногами, а сердце с размаху обрушивается вниз и ударяется об пол.

Мариана стоит на пороге комнаты, окутанная полутьмой. Она растрепана, ее волосы распущены, спутаны и в беспорядке раскиданы по плечам. Остатки косметики и туши для ресниц небрежно размазаны по ее лицу. Мариана босиком – я отмечаю это моментально. А еще она без одежды – на ней лишь тонкое одеяло, обернутое вокруг хрупкого обнаженного тела.

Нет. Нет…

Какого…

– А вот и папочка. – Со стиснутыми зубами усмехается она, наткнувшись на мой ошалелый взгляд.

На миг меня охватывает желание перевернуть всю мебель в этой квартире, разбить ее в щепки – голыми руками, смести с полок все безделушки, повалить стены.

– Ну, привет. – Лениво добавляет Мариана, ловя мой взгляд, следующий за одеялом, ненароком сползшим с ее плеча к груди.

Я поднимаю глаза в поисках ответов. Кто-то должен мне сказать, что это все неправда, и, клянусь, что пойму. Кто-то должен сделать это немедленно.

Но Мариана улыбается.

– Что… – Глупые, никчемные, неспособные хоть что-то исправить слова застывают на моих губах.

Лицо моей сводной сестры сочится болью, на ее ресницах повисли слезы, но улыбка – она дикая, анархичная. Безумная. Больше похожая на оскал раненого животного, которое готово бросить последние силы на ответный удар, если его посмеют тронуть. Это улыбка доведенного до отчаяния человека. Разбитого, сломанного. Мариана – сломана, и это я ее сломал. Я разбил ее большое и светлое сердце, потоптался на нем и окончательно уничтожил.

Все происходящее – только моя вина.

– Давно она здесь? – Я поворачиваюсь к Сереброву.

«Скажи, что я все не так понял. Что это мираж, ошибка. Это все неправда»

Но стоит отдать ему должное, он сохраняет самообладание. Мне это делать труднее. Я, кажется, только что умер и падаю в пустое, черное небытие.

– Послушай, Кай. – Его голос меняется, становится жестче.

И остатки веры в лучшее рассыпаются внутри меня, превращаясь в прах.

– Вы с ней… – Но я не успеваю договорить потому, что Мариана начинает хохотать.

Я резко поворачиваюсь:

– Одевайся!

– Что? – Издевательски тянет она.

И смеется, откинув голову назад, будто услышала какую-то нелепицу. И в этот момент во мне просыпаются все демоны, которых я так старался усмирить в последние дни.

– Одевайся, я сказал! – Гремит мой голос на всю прихожую. Я сам пугаюсь той ярости, которую обрушиваю на нее. – Собирайся! Быстро!

Мариана вздрагивает, вцепляется в одеяло и смотрит на меня с изумлением, будто не узнает. От смеха ни следа. Но уже через секунду ее взгляд проясняется: она с облегчением выдыхает, и на ее лице рождается горькая улыбка.

– Наконец-то. – Устало произносит она. – Теперь я узнаю тебя. Теперь передо мной ты – настоящий.

– Ты что, обкурилась? – Бросаюсь я на нее. – Ну-ка, посмотри на меня!

Мариана делает шаг назад, и мой взгляд падает на постель, где все происходило. При мысли об этом у меня сносит башню: в груди разгорается пожар, голову затуманивает пламя гнева.

– Когда ты так себя ведешь, мне легче. – Благодарно улыбается Мариана. – Спасибо.

– Что за чушь ты несешь?! – Злюсь я. Захлестывающие эмоции мешают мне соображать. – Одевайся, я сказал! – Хватаю ее за запястье и грубо его сжимаю. – Где твои вещи?! – Резко отталкиваю девушку, окончательно теряя контроль.

Мариана оступается и неуклюже падает на смятые простыни. Одеяло, которым она прикрывалась, слетает вниз, обнажая ее упругие округлости.

Постыдная сцена.

– Эй! – Грубо одергивает меня Серебров. – Ты что себе…

И я делаю то, что умею лучше всех, и к чему привык – бью его по лицу со всего размаху. А дальше происходит неожиданное: меня вдруг уводит в сторону потому, что Витька успевает увернуться. И не дожидаясь, пока я восстановлю равновесие, левой рукой он прихватывает меня за грудки, а правой обрушивает на мое лицо всю тяжесть своего удара.

– Еще раз тронешь ее, я тебя убью! – Выплевывает он мне в лицо, пока я пытаюсь прийти в себя, считая искры перед глазами и слушая звон в башке.

Первая мысль: дать сдачи. Вторая: бить его до тех пор, пока от Сереброва не останется жалкая лужица. И я всегда так поступаю, ведь привык любые вопросы решать в драках. Но третья мысль меня оглушает: Мариана.

Я причинил ей боль.

Теперь еще и физическую.

Я толкнул, она упала. Да что я за урод-то такой?!

– Ты понял меня?! – Витек трясет меня, точно куклу.

И я постепенно прихожу в себя. Мне стоит адских усилий удержать кулаки в узде, не дать им пересчитать все кости бывшего друга.

– Руки убери. – Рычу я, отталкивая его от себя.

Возвращаюсь в вертикальное состояние, одергиваю куртку и поворачиваюсь к Мариане. Она смотрит на меня в ужасе.

– Одевайся, или я унесу тебя отсюда прямо в одеяле. – С угрозой и по слогам произношу я.

Трогаю ладонью свою челюсть – место удара отнялось, практически ничего не чувствуется. Почти как там, где было мое ледяное сердце: она его растопила и уничтожила, его больше нет. На его месте пусто.

– Унесешь? – Будто не расслышала, повторяет Мариана. – Ты меня унесешь?

– Да. – Я бросаю на Сереброва предупреждающий взгляд: пусть только попробует мне помешать. – Что непонятного? Или ты все мозги растеряла?

– Как вещь? – Она поднимается с постели и гордо расправляет плечи. – Как свою собственность?

– Нам нужно поговорить, и мы поговорим. – Твердо говорю я. – Только не здесь.

Весь мир трясется. Поверхность земли будто пытается скинуть меня с себя.

Я теряю всякое понимание того, что происходит, мне отчаянно не хочется в это верить. Глухое отчаяние камнем врезается в мою грудь, и внутри будто вылетает какой-то клапан: я чувствую, что сдуваюсь, что могу разрыдаться, хотя, представления не имею, как это делать.

– Мне не о чем с тобой разговаривать. – Сократив расстояние между нами, выпаливает Мариана. Она бьет меня в плечо дрожащей рукой, и я ощущаю ее дыхание на своих сухих губах. – И я никуда с тобой не пойду!

– Пойдешь. – Упрямо отвечаю я, глядя прямо в ее большие глаза, захваченные слезами.

– Заставишь меня силой? Свяжешь, скрутишь, ударишь? А что дальше?! – Кричит она мне в лицо, задыхаясь. – Ты хоть раз думал, что будет дальше? Как мы будем жить с тобой?! Ты же конченный, ты всех ненавидишь: даже меня и себя! Ты хоть раз задумывался, чего хочу я? Я! Не ты. Ты хоть раз думал о желаниях других людей, Кай?!

– Хватит. – Прошу я. – Ты не в себе. Оденься, мы поедем домой и там поговорим.

Сейчас эти слова кажутся мне самыми правильными на свете. Нам всем нужно просто успокоиться, и все пройдет.