Глава 1
Андрей
– Андрей, это не обсуждается: ты женишься на Софии – и точка, – заявил мой отец безапелляционным тоном. Интересно, когда я успел так мощно нагрешить, за что мне жизнь такую свинью подложила? Меня выворачивало от одной мысли о браке с этой девицей. – Сын, вот только не надо делать такое лицо, как будто я тебе невесть что предлагаю. К твоему сведенью, это юная привлекательная особа из хорошей семьи, и в придачу, со слов ее деда, давно в тебя влюблена.
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – откровенно засмеялся я. – Единственное, что верно из перечисленного: она малолетка, и в данном случае это не плюс, а минус. Кого ты обманываешь? Видел я эту соплячку, когда ей было лет тринадцать. Белобрысая жертва концлагеря, без слез не взглянешь, да к тому же еще и проныра.
Отлично помню, как познакомился с этим тощим недоразумением по имени София. Если, конечно, это можно назвать знакомством. Она смотрела на мой голый зад, а я – на ее пылающие щеки. Эта мелкая зараза гостила вместе с дедом у нас в доме на выходных и забрела в мою комнату в самый пикантный момент. Я всеми правдами и неправдами заманил туда женушку одного из отцовских компаньонов и успел даже снять с нее платье… София, сволочь прыщавая, удрала, сверкая пятками, а за ней упорхнула и моя мадам.
– Видел он ее в тринадцать лет! С тех пор ее внешность заметно изменилась, – фыркнул мой родитель и красноречивым жестом изобразил огромные «буфера». – Поверь, когда ты с ней встретишься, тебя ждет сюрприз.
– Слушай, если она вся такая распрекрасная, может, лучше ты сам на ней женишься? – сказал я, хоть и подозревал, после моих слов разразится буря.
И не ошибся.
Мой папик побагровел и из сытого кота в домашнем халате и удобных тапочках, надетых на полосатые носки, превратился в Исаева Виктора Борисовича, мужика, который, сметая на своем пути конкурентов, поднял бизнес с нуля и с каждым днем, несмотря на песок, сыплющийся из одного места, расширял свое дело.
– Не вздумай ляпнуть при матери что-нибудь подобное! Ты меня понял? Шкуру спущу! – зло зашипел Виктор Борисович, но, взяв со стола фотографию, на которой были запечатлены они с мамой, смягчился. – Верочке скажем, что ты женишься, потому что влюбился.
Каждый раз удивляюсь отцу. Он прожил в браке с моей мамой тридцать лет и до сих пор пылинки с нее сдувает.
– Бред! Как только мама увидит эту пигалицу, она сразу же нас раскусит. Мама ни за что не поверит, что мне могла понравиться такая девица. Лично я отказываюсь лгать и тебе не советую. Проще сказать все как есть.
Виктор Борисович тяжело вздохнул, мегааккуратно поставил фотографию на место и возмущенно взмахнул рукой перед моим лицом.
– Что ты имеешь против Софии? Зачем на девочку наговариваешь? Или ты знаешь о ней что-то такое, чего не знаю я?
– Ты прикидываешься или и вправду ничего не понимаешь? – бросил я. – Ты мне хочешь втюхивать в жены внучку Ладонского. Да я без особой надобности и близко не подойду к человеку, в котором хоть одна капля его крови плавает, а тут не капля, а целое ведро. Это не ты, а я последний договор с этим хитрым дедулей курировал, это я у него из глотки потом деньги по контракту вырывал. Удивляюсь, как я при этом не сдох…
– Не преувеличивай, сын. Не так уж Ладонский и плох. Мы вместе с этим хитрым лисом дело открыли. Это потом наши дороги разошлись, а теперь их снова надо соединить.
– Да кому надо-то? Мне и так живется…
– Тебе надо, вот кому, детям твоим, внукам… Не дорос еще отца учить, как делами управлять. Как я сказал, так и будет. Я в тридцать лет тоже думал, что все знаю и умею. А если тебя что-то не устраивает, дорога открыта, вали на все четыре стороны.
– Эх, – усмехнулся я и встал с кресла, – да не проблема.
– Довел все-таки, паршивец, – услышал я за спиной, и в кабинете запахло валокордином.
Я остановился.
– Виктор Борисович, не надоело один и тот же спектакль играть несколько лет подряд? Что, сердце опять прихватило?
– Как видишь…
Слишком уж сильно трясущимися руками отец налил из графина в стакан воды и теперь капал туда лекарство, а сам на меня косился, проверял, сработала его уловка или нет.
– Матери скажу, чтобы доктору позвонила, сердце – орган важный, с ним шутки плохи, – сказал я и продолжил путь к двери.
Никудышный из Виктора Борисовича актер, к тому же весь его репертуар я уже выучил. Кнут не сработал, сейчас пойдет в ход пряник.
– Сынок, подожди, – донеслось до моего слуха. – Зачем на старика обижаешься? На тебе же фирма держится. Уйдешь – развалится все к чертовой бабушке.
– Это я и без тебя знаю. Есть что-нибудь по существу?
– А как же… – протянул мой родитель. – Мы же как с Левой решили? Объединим наши фирмы, считай, одним махом и финансовые трудности решим, и конкурентов в дальний угол задвинем. Потом сами уйдем на заслуженный отдых, а наследников у руля поставим.
– Наследников? – вернувшись в кресло, переспросил я. – Это значит меня, пигалицу Софию и ее братца-алкоголика. Блеск, а не компания! Хорошо вы придумали. Ничего, что не рукоплещу?
– Нет, – замотал головой Виктор Борисович. – Ладонский женщин за людей не считает. София у него так, вместо мебели. Он, я слышал, ей в наследство деньги приберег, квартиру и так по мелочи. Главный наследник – внук, ему и фирма завещана. Левка вроде бы умный мужик, но когда речь заходит о его непутевом внуке, как будто рассудка лишается. Сергей его забулдыга забулдыгой, но Ладонский-старший твердит, что он еще образумится. Хотя куда там? Люди в тридцать пять лет привычек не меняют… Вот вы с ним вдвоем фирму и возглавите.
– А, ну тогда, конечно, совсем другое дело. Вычеркнули пигалицу, и сразу дышать легче стало, – ехидно произнес я и оперся на подлокотники, собираясь снова встать. – Все, я пошел.
– Андрей, рассуди сам: внук Ладонского – беспробудный пьяница, самому Леве жить недолго осталось. Ну ты что, алкоголика вокруг пальца не обведешь?
– Подленько как-то выходит, Виктор Борисович.
– Ну и сиди на попе ровно со своей моралью, а когда бизнес Ладонского конкуренты к рукам приберут, потом не жалуйся.
В целом отец прав. Сергей, внук Ладонского, полный придурок, у него в любом случае фирму отожмут, если не я, то кто-нибудь другой.
– Исключаем из плана женитьбу на Софии, и я в деле, – предложил я, но отец снова надулся как индюк.
– Нет. Если просочится информация о том, что наши фирмы объединяются из-за финансовых проблем, на нас тут же накинется стая стервятников и заклюет, а так ваша свадьба худо-бедно, но слияние объясняет. Соглашайся на брак с Софией, и уже завтра я официально уступлю тебе свой кабинет. По рукам?
Если я сейчас упущу свой шанс, отец просто из вредности продержит меня в заместителях до скончания века.
– Чувствую, что пожалею об этом, но ладно, согласен.
Я пожал руку Виктору Борисовичу, и тот заметно подобрел, отставил воду с лекарством и потянулся к коньяку.
– Пока Вера не видит, приму пару капель… Вот еще что, сын, – проглотив далеко не две капли коньяка, начал диктовать мне новые условия Виктор Борисович. – София, чтобы ты там ни навыдумывал, девочка домашняя, в университете учится, в свободное время картины малюет. Ты с ней повежливей, пообходительней. Она у Левы в доме хоть и на заднем плане, но родная, как-никак, он о ней по-своему заботится. Если обидишь, Ладонский тебе голову запросто оторвет.
– Обижу? – усмехнулся я. – Да я с ней даже разговаривать не собираюсь, мне это неинтересно. Учится София для галочки, ей по статусу положено корочку о высшем образовании иметь, а насчет картин – песня известная. Сейчас многие девицы, которые ничего собой не представляют и нигде не работают, выдают желаемое за действительное. Если внешность более-менее подходящая, значит, модель. Если хоть раз в рекламном ролике засветилась – актриса. Купила в мебельном магазине шкаф со стульями – считай, уже дизайнер. А если вообще ни черта не делает, а только по вечеринкам шастает – светская львица. Мне, похоже, еще повезло, моя хоть и убогонькая, но кисточку в руках держать научилась.
– Да ладно тебе, – хмыкнул Виктор Борисович и, бросив взгляд на дверь, украдкой (на случай, если мама неожиданно зайдет в кабинет) плеснул себе под столом еще коньячка. – Никто не заставляет тебя любить Софию и жить с ней до гробовой доски. Я даже уважать ее не прошу. Просто один год соблюдай видимость нормальных отношений – и все.
– Да-а-а, – задрав голову и уставившись в потолок, протянул я. – Чувствую, это будет тот еще годик.
Глава 2
София
В дверь моей комнаты постучали, и я, перед тем как открыть, завесила холст тканью. Не люблю, когда домашние смотрят на мои картины. Дедушка твердит, что мне пора повзрослеть и бросить это баловство, а брат, наоборот, дифирамбы поет, как по мне – незаслуженные. Я даже на курсы живописи не ходила и пишу довольно посредственно, но для души, на публику свои «шедевры» не выставляю.
– Сережа, ты что, опять навеселе? Еще и двух часов дня нет, – уловив запах алкоголя, упрекнула я брата.
– Софка, ну хоть ты не начинай, а! – Брат, пошатываясь, вошел в комнату. – Это чучело старое орало на меня два часа, и ты туда же. Что вам всем от меня надо? Живу как хочу. – Сережа улегся в обуви на кровать и, достав из кармана миниатюрную бутылочку наподобие тех, что стоят в гостиницах в мини-баре, опустошил ее. – А-а-а… хорошо…
– Ты бы хоть закусывал.
Я отвела взгляд. Жаль мне Сережу до слез, сам себя губит и не понимает этого.
– А ты бы хоть брату сообщила, что замуж выходишь. Правду это чучело сказало или у него уже старческий маразм начался?
– Правда. Только «замуж» – громко сказано. Так, ни к чему не обязывающая фикция на один год. Штамп в паспорте, пара свадебных фотографий для прессы – и все.
– Ты хоть не продешевила? Как следует чучело потрясла, монетки посыпались?
– Сережа, прекрати дедушку чучелом обзывать! Ты же знаешь, я этого не люблю, – прикрикнула я на брата. – И обувь сними, я, между прочим, тут сплю.
– Сестренка, не скупись на инфу. Что ты у старого вымутила? – пьяно пробормотал брат.
– Ничего. Я многим ему обязана, он меня вырастил. Между прочим, и тебя тоже.
– Ну ты и дурында! Хоть бы тачку попросила. Чучело бы покочевряжилось, но купило. Насколько я понял, ему страсть как надо с Исаевыми бизнес свой поганый объединить.
– У меня уже есть машина, да и у дедушки не то финансовое положение, чтобы автомобили налево и направо раздавать. Ты знаешь, что его фирма на грани банкротства? И ты приложил к этому руку. Ни у кого не хватит денег постоянно оплачивать твои долги.
– Бла-бла-бла, – передразнил меня Сережа. – Наивная. Чучело врет, у него с финансами лишь мелкие неурядицы, а он тебе это преподносит как полный кабздец. Дедуля лапищу свою жадную хочет к Исаевым в огород запустить и там хорошенько поживиться. Говорю тебе: пока не поздно, тряси чучело как грушу, путь раскошеливается.
Я ничего не стала на это отвечать. У нас с братом разные мнения, а переубеждать пьяного человека – то же самое, что бороться с ветряными мельницами. Я легла на кровать рядом с Сережей и положила руку ему на грудь.
– Можно тебя попросить? – улыбнувшись, спросила я.
– Валяй!
– Завтра Исаевы приедут обсуждать нашу свадьбу… Не пей, пожалуйста, будь рядом со мной, поддержи меня.
– Эх, сестренка, сестренка, ты хоть знаешь, куда голову суешь? Исаев-старший поднялся в девяностые вместе с нашим дедом. Догадываешься, на что способен этот человек? И сын недалеко от него ушел. Если ты принца себе сказочного нарисовала, то вынужден тебя разочаровать. Там такой волчара прожженный, съест и не заметит… – Брат резко замолчал, стукнул себя по лбу, словно его только что осенило, и приподнялся на локте. – Софа, а ты, случаем, выходишь замуж не потому ли, что на Исаева-младшего глаз положила? Потому и у деда ничего не просила, да?
– Да с чего ты взял?! – тоже сев на постели, возмутилась я. – Я Андрея всего один раз в жизни видела. Надеюсь, он с тех пор изменился, стал серьезней и перестал зажимать кого попало по углам. Впрочем, мне нет до него никакого дела.
– Смотри, чтобы так и было, – шутливо погрозил мне пальцем брат. – Хотя какая разница, что ты сейчас говоришь? Главное – после свадьбы голову не потерять. Понятия не имею, что в этом Исаеве бабы находят, но бегают они за ним толпами. Имей это в виду и будь осторожней.
– Сережа, ты же завтра даже не притронешься к рюмке, да?
– Лады. Но взамен ты мне тоже кое-что пообещай.
– Что например?
Брат, словно боясь, что нас подслушивают, огляделся по сторонам, а потом продолжил приглушенным голосом:
– Помоги мне с Исаевым договориться. Я хочу продать ему нашу фирму до того, как дед окочурится.
– Ты что, сдурел? – Я несильно толкнула Сергея в плечо. – Скажи ты такое при дедушке, и он выставил бы нас обоих из дома! Тебя по заслугам, а меня за компанию.
– Не ори не дослушав. Я же не дед, не обижу. Десять процентов от сделки твои. Не хмурься, Софка, не думай, что я жадничаю, это ого-го сколько. Раз в сто больше, чем чучело тебе завещало.
– В сговор против деда я ни за какие деньги не вступлю. А еще раз эту тему поднимешь, пожалуюсь. Зачем продавать корову, которая тебя кормит? И года не пройдет, как ты все растратишь. Проще выкинуть деньги, чем давать их тебе. Прогуляешь, проиграешь, а потом что?
– Скучная ты, – с притворной грустью вздохнул брат. – Давай махнем в клуб! Оторвемся по полной. Я тебе для расслабона веселую таблеточку дам. Ты начудишь. Может, тогда до тебя дойдет, что жизнь коротка и нужно наслаждаться каждым мгновением.
Сережа знал, что никуда я с ним не поеду. Да он бы меня с собой и не взял. Чтобы брат ни говорил, он первый надавал бы мне по щекам, если бы узнал, что я принимала наркотики или выпила лишнего. Сергей прощупал почву, но я отказалась играть против деда, вот он и сменил тему.
Хоть я и не особо надеялась на поддержку брата, но на следующее утро все же расстроилась. Когда до визита Исаевых оставалось три часа, я, стоя у окна с кружкой кофе, наблюдала за тем, как Антон – водитель моего брата, по совместительству охранник, а по сути – ангел-хранитель, – выволакивает еле живого и, естественно, пьяного Сергея из автомобиля. Брат, конечно, не очухается за три часа; он теперь проснется только к вечеру.
Я поспешила на помощь. Если дед увидит любимого внука с утра в таком состоянии, всем не поздоровится – особенно Антону, за то что не уследил и позволил Сергею нажраться. У дедушки все виноваты, кроме внука. Как будто я или Антон способны удержать Сережу подальше от бутылки.
С грехом пополам мы дотащили Сергея до кровати и уложили на постель.
Дальше все пошло как по накатанной: я принесла брату стакан воды (от «сушняка»), на тумбочку положила упаковку таблеток от головной боли, открыла окно, чтобы перегаром не так сильно пахло и, присев возле бесчувственного тела, в который раз задумалась о том, как же помочь человеку, который не желает принимать помощь. Принудительно лечиться Сергея даже дед не заставит… Может, подсыпать братцу втихую какое-нибудь лекарство? Так нет такого. Все, что есть – одно шарлатанство. Сколько я специалистов оббегала, все как один твердят: без желания больного алкоголизм не победить.
От ощущения, что вот-вот случится беда, а я не в состоянии ее предотвратить, у меня загудела голова, и я пошла лечить ее привычным способом – с помощью теплого душа. Давно заметила: после водных процедур мне становится легче.
Собрав в пучок еще мокрые волосы, я надела любимую, испачканную краской кофту, широкие джинсы, шлёпки и отправилась в сад. Покопаюсь в земле, глядишь, отвлекусь. До приезда Исаевых еще два часа, успею привести себя в приличный вид.
Андрей
– Все, Виктор Борисович, отменяем поездку к Ладонским. Мне китайцы на это время встречу назначили, договор хотят подписать, – заглянув к отцу в комнату и убедившись в том, что мамы нет поблизости, не без удовольствия сообщил я.
– Какой договор? Суббота же, выходной, – отозвался отец.
– Предлагаешь из-за этого послать китайцев куда подальше? – заранее зная ответ, спросил я.
– Нет, конечно. Но как же это не вовремя! – посетовал Виктор Борисович и задумался. – Собирайся. Договорюсь с Левой, он примет нас раньше.
– Сука! – хлопнув дверью, огрызнулся я на судьбу.
Я так надеялся, что не увижу сегодня рожу Ладонского!
– Не сквернословь, когда в доме мать! – донесся из-за закрытой двери голос моего ушастого папы.
***
Дом Ладонского, как и у многих бизнесменов из его поколения, был обнесен высоким глухим забором. Не хватало только башен и пулеметчиков.
– Надеюсь, нас не пристрелят, – оглядев внушительную охрану у ворот, сказал я. – Ладонский псих. Зачем ему столько людей? Он что, к войне готовится?
– Лева пережил несколько покушений. Ему три раза бомбу в машину подкладывали. Не суди строго – у него есть причины опасаться.
– Ух ты! А его и правда не прибить. Какой живучий! Вынести все это не так просто. Интересно, сколько он в свое время человек на тот свет отправил?
– Насколько я знаю, на руках у Левы нет крови, – вступился за бывшего друга отец.
– Не сомневаюсь. Когда нанимаешь киллера, сам не пачкаешься… А у него во дворе довольно мило. – Проехав военизированный пост, я огляделся по сторонам. – Дорожки, цветочки, беседки, фонтан. Я-то ожидал увидеть крепость с решетками на окнах…
Я замолчал, неожиданно потеряв ход мысли. Мое внимание привлекла девушка. Широко расставив ноги, она сидела на перевернутом ведре и копала лопаткой землю, высунув от усердия язычок. Будь я проклят, если это не самое эротичное зрелище, которое я когда-либо видел, а мне всякое довелось повидать. Эта девушка не просто хороша, она настоящая красавица. Даже мешковатый свитер не смог скрыть ее высокую полную грудь, изящные плечи, тонкую талию, – все это отлично просматривалось.
– Ты куда, кобель, уставился? Не смей гадить там, где живет твоя будущая жена! Понял? Видал забор? Вот к нему Лева и прибьет гвоздиком твои яйца. В другом месте себе шлюху найдешь.
Даже не рассмотрев толком эту девушку, мой отец определил видение со странным хвостиком на голове в разряд представительниц древнейшей профессии.
Если бы эту чушь сказал мне не отец, а кто-нибудь другой, он получил бы промеж глаз, а так приходится, стиснув зубы, сидеть и молчать. Девушка скрылась из поля зрения, и я отвернулся от бокового зеркала. Парень в форме, которая очень смахивала на военную, показал, где мне следует припарковаться.
У парадной двери, стоя по стойке «смирно», нас ожидал лысый худощавый мужик в черном костюме, белой рубашке и галстуке-бабочке.
– Видно, Ладонскому образ «братка» надоел, перестал казаться солидным. Посмотри, он своего работника как английского дворецкого разодел. Графа из себя корчит, – усмехнулся я; на лице отца тоже промелькнула улыбка.
– Мы все хотим казаться лучше, чем есть на самом деле. Лева не исключение.
Не только придомовая территория, но и дом Льва Ладонского полностью оправдал мои ожидания. Интерьер был оформлен в стиле девяностых, когда Лев Степанович был еще довольно молод, крепок и на коне. Все здесь было вычурно, пафосно, в красных тонах; мебель лакированная, с завитушками.
– Да аккуратней ты, непутевая, ты же чуть меня не угробила! – послышался скрипучий старческий голос Ладонского, а вслед за этим «нарисовался» и сам старик.
Он спускался с верхнего этажа по витой, чересчур широкой лестнице; под ручку с ним шла, как я понял, его внучка.
София оказалась такой же, как я ее себе и представлял, только цвет волос был другим. Помню, она была блондинкой, а теперь стала шатенкой; впрочем, волосы не показатель. Сегодня женщина рыженькая, а завтра – жгучая брюнетка или, если пожелает, зеленая в крапинку. В остальном София не изменилась: страшненькая, плоская, как доска, с испуганными глазами. Да и время ее не пощадило. Сколько ей сейчас? Двадцать три? А на вид все тридцать пять.
Когда общественность нос к носу столкнется с моей невестушкой, моей репутации конец. Пашка – мой единственный друг – будет ржать как конь.
Ладонский, опираясь одной рукой на трость, а другой на внучку, спустился по лестнице. Они с отцом пожали друг другу руки, а потом, как это ни удивительно, обнялись и похлопали друг друга по спинам. Когда очередь дошла до меня, я ограничился рукопожатием и, в отличие от родителя, не обошел вниманием Софию.
– Добрый день, – сопроводив слова кивком, сказал я.
Елки-палки, ну что за реакция на обычное «здравствуйте», а?
Девица (как по мне, не первой свежести) побледнела, потом покраснела, а под конец, вжав голову в плечи, пробормотала:
– Добрый…
Лев Степанович, ткнув дверь тростью, пригласил нас в свой кабинет, а когда мы вошли, предложил присесть. Я уже нацелился на кресло, стоявшее напротив стола хозяина, но тут до меня дошло, что сидячих мест явно недостаточно: их всего три, а нас четверо.
Старшее поколение однозначно не собиралось уступать даме место, и мне пришлось проявить галантность.
– Присаживайтесь, София. – Не глядя на невесту, я отодвинул для нее стул.
После этого, как по мне, вполне адекватного поступка на меня уставились все присутствующие, включая девушку. Причем смотрели так, как будто я совершил несусветную глупость, выставив себя форменным идиотом.
Если со Львом Степановичем все было понятно, для него уважение к женскому полу – это что-то из разряда фантастики, но с отцом-то моим что случилось?
Дилемму разрешил Ладонский. Замахнувшись, он со всей силы треснул тростью по столу, и сразу стало понятно, откуда на столешнице эти глубокие отметины: видимо, Лев Степанович колотит по ней тростью регулярно.
– Витя, объясни своему сыну, что это не София, а моя медсестра.