Это случилось в июне. Лето во Франции в тот год было необычайно жарким и сухим. Целыми днями ослепительное белое солнце сияло посреди высокого безоблачного неба, и не было от него спасения…
Дорога петляла среди живописных холмов и полей французской глубинки. Казалось, что этой неширокой асфальтовой ленте ну просто не лежалось ровно и прямо – поворот налево, поворот направо, вверх на горку, вниз с холма… Иногда, правда, попадались небольшие прямолинейные участки в виде тенистых аллей с величественными деревьями по обеим сторонам, но это было, скорее, приятным исключением, чем правилом.
…Мари-Анж сидела за рулём своей малолитражки и, ничуть не заботясь об ограничениях скорости, увлечённо следовала прихотливым изгибам дороги, заставляя меня всякий раз замирать и вжиматься в сиденье в ожидании, что мы всё-таки не впишемся в очередной поворот и окажемся, в лучшем случае, в кювете…
Идея поехать не по платной автостраде, а по сельской дороге была целиком моей, и Мари-Анж отнеслась к ней сначала немного скептически – поездка заняла бы несколько дополнительных часов, и к тёте мы добрались бы только к вечеру. Однако мне удалось достаточно легко её заинтересовать: масса маленьких уютных городков и деревушек, старинные церкви и замки, живописные ландшафты – всё это превратило бы поездку в увлекательное путешествие.
– Что ж, это будет, действительно, интересно, – согласилась Мари-Анж, – А то я каждый год туда езжу, а кроме автотрассы ничего и не видела.
Для меня это была первая поездка к тёте – Мари-Анж уже давно хотела нас познакомить; тем более, что осенью мы должны были пожениться, и тётя сгорала от любопытства по поводу выбора, сделанного её племянницей.
– Не беспокойся, – говорила мне Мари-Анж, – Я уверена, что ты ей понравишься.
И мы поехали… Ранним утром безо всяких приключений мы выбрались из Парижа и с большим энтузиазмом начали нашу увлекательную экскурсию по французской глубинке. Это было и в самом деле удивительно, как много исторических памятников сохранилось в маленьких городках и деревушках. Практически везде можно было отыскать (правда, в чрезвычайно разнообразных состояниях) старинные дома, замки и укрепления, добравшиеся до наших времён прямиком из седого Средневековья. Замкам мы уделяли особое внимание. Иногда это были музеи, иногда – частные владения, ну а чаще всего – просто руины или едва сохранившиеся фрагменты стен. После примерно десятка таких провинциальных городков мы уже несколько пресытились впечатлениями, и наш энтузиазм по поводу старинных замков и церквей немного поубавился. Мы уже не выскакивали всякий раз из машины, чтобы прочитать на табличке историю замка, на каких римских руинах он был воздвигнут, и когда его можно осмотреть. В лучшем случае мы объезжали вокруг замка или руин (если там, конечно, была окружная дорога) и, не теряя времени, продолжали движение в сторону следующей деревни или городка…
…Время было давно уже обеденное, и Мари-Анж решила, что в следующем городке мы обязательно поищем какое-нибудь заведение, чтобы пообедать.
– Нет, – сказала она, – наедаться до отвала мы, конечно, не будем (тётя, наверняка, устроит нам роскошный ужин), но чуть-чуть перекусить не помешает…
Я согласился, хотя, признаюсь, из-за жары особого голода я не чувствовал. Меня интересовала другая проблема, и я поделился с Мари-Анж:
– Интересно, – сказал я, – а если мне предложат работу в таком вот провинциальном захолустье? Соглашаться или нет? Ты бы поехала со мной в такую дыру?
– Какую работу для биохимика они могут тут тебе предложить? – засмеялась Мари-Анж, – Удобрения смешивать? Не беспокойся, найдётся для тебя работа в Париже, надо просто не сдаваться и продолжать искать.
– Легко сказать, – вздохнул я, – Уже больше года не сдаюсь, но как-то всё безрезультатно… Даже и не думал, что будет так трудно найти работу после университета.
– Ну, ничего страшного, – Мари-Анж повернулась ко мне и улыбнулась, – С тех пор как эта акула капитализма купила моё бюро, наше финансовое положение значительно улучшилось – так что не беспокойся – голодать мы не будем, а когда поженимся, то купим квартиру где-нибудь в тринадцатом округе… Я, кажется, даже видела объявление, что на улице Паскаля…
– До осени ту квартиру точно уже продадут, – ответил я, не дождавшись конца фразы.
– Появятся другие, – махнула рукой Мари-Анж, – С моей нынешней зарплатой любой банк не задумываясь даст нам кредит.
– А я буду жить у тебя на содержании и погашать кредит моим пособием, – грустно отозвался я.
В самом деле, отсутствие работы меня очень расстраивало, и, к тому же, я прекрасно понимал, что и найдя работу, я никогда не смогу зарабатывать столько же, сколько Мари-Анж. Ей крупно повезло. Пару лет назад Мари-Анж с подругой открыла бюро переводов – в университете её специальностью была лингвистика, и она неплохо знала китайский и японский языки. По какому-то счастливому стечению обстоятельств, одна из крупных транснациональных корпораций обратилась в их бюро за помощью в переговорах с японской фирмой. Сделка тогда была заключена на очень выгодных условиях, и бюро Мари-Анж было тут же куплено и интегрировано в корпорацию. Подруга Мари-Анж растворилась в бездонных финансовых структурах компании, а она сама попала куда-то в район совета директоров: то ли ассистентом какой-то большой шишки, то ли менеджером по каким-то там связям – я так до конца и не понял…
– Я, кстати, могу поговорить с шефом, – сказала Мари-Анж, – Может быть, у нас даже получится получить беспроцентный кредит…
– Беспроцентный? – засомневался я.
– Ну, может, и не совсем беспроцентый, но достаточно выгодный, – ответила Мари-Анж, – Я слышала, что они делали так для некоторых сотрудников…
– И твой шеф для тебя это сделает? – в моём голосе послышались нехорошие нотки, которые Мари-Анж тут же уловила.
– Ревнуешь? – сочувственно спросила она, – Уверяю, у тебя нет на это абсолютно никаких оснований. Шеф полностью поглощён работой, и у него не хватает времени даже на жену с любовницей. Куда уж там за мной ухаживать… На меня он смотрит исключительно как на функцию… Впрочем, меня это вполне устраивает.
– А у него есть любовница? – спросил я.
– Есть одна, – весело сообщила Мари-Анж, – Правда, ей особо не позавидуешь.
– Почему?
– Как почему? Даже любовницам нужно уделять время, а со временем у шефа всегда проблемы. Да и жена у него жутко ревнивая… Я тебе по секрету расскажу одну историю. Не так давно шеф был в командировке в Нью-Йорке, и где-то на Пятой авеню он увидел в магазине какое-то шикарное платье… А у его любовницы как раз намечался день рождения. Ну, вот он и купил ей платье в подарок. Вышел из магазина, а потом вернулся (видимо, совесть его замучила) и купил ещё одно такое же платье жене – всё-таки он её, по-своему, любит… Всё прошло нормально: и жена довольна, и любовница –на седьмом небе. А через некоторое время приходит счёт из «Америкэн-Экспресс», который жена из любопытства вскрыла и посмотрела. А там одна и та же сумма пробита два раза, и сумма приличная – платья недешёвые были. Жена, конечно же, поинтересовалась, что это такое. Шеф ей наплёл, что видимо произошла ошибка, и одно и то же платье посчитали два раза. Он пообещал позвонить в «Америкэн-Экспресс» и разобраться. Естественно, никуда он звонить не стал. Прошла неделя, и жена вдруг его спрашивает: чем там всё закончилось с «Америкэн-Экспресс»? Что тут скажешь? Шеф признался, что ещё не звонил, на что его благоверная ответила что-то вроде: «Ну, вот прямо сейчас при мне и позвони»…
– Интересно, – спросил я, – А откуда тебе известны такие подробности?
– Шеф рассказал… Сейчас всё узнаешь, – нетерпеливо ответила Мари-Анж.
– Ну-ну, я слушаю…
– Шеф не долго думая набрал мой служебный номер, – продолжила Мари-Анж свой рассказ, – И, как ни в чём не бывало, начал разговор, словно он, и правда, позвонил в «Америкэн-Экспресс». Я сначала офигела, так как ничего не понимала, но потом услышала, как шеф жене объясняет за кадром, что «вот, звоню в «Америкэн-Экспресс», сейчас разберёмся с этой досадной ошибкой в счёте…» . Ну, я и отвечала, что-то вроде «мы всё проверим… возможно, это всего лишь недоразумение… такое случается…» ну и всё такое. Потом его рогатая супруга тоже трубку взяла и тоже начала мне инструкции давать: «вы уж, девушка, проверьте, а то прямо безобразие какое – деньги-то не маленькие…» Ну, я ей и пообещала во всём разобраться… Шеф меня потом поблагодарил и рассказал мне всю эту историю. Вот так!
– Да уж, – сказал я, – Не скучно твоему шефу живётся. Только жена не может быть рогатой.
– Почему? – удивилась Мари-Анж.
– Потому, что рога у мужей вырастают, – с улыбкой объяснил я.
– А у жён что вырастает?
– Не знаю, хвост, наверное…
Мари-Анж фыркнула и тут же кивнула на дорожный указатель:
– Вот в этом городке и пообедаем.
Честно говоря, я не успел прочитать название населённого пункта, в который мы въехали. Это был типичный провинциальный городок – узкие пыльные улицы, невысокие старинные дома, чистые и опрятные белые заборы между домами, редкие и неторопливые прохожие, которые, стараясь придерживаться теневой стороны улицы направлялись куда-то по своим провинциальным делам. Малолитражка Мари-Анж осторожно пробиралась по настолько узким и извилистым улочкам, что разминуться со встречной машиной тут было бы делом весьма затруднительным, если не совсем безнадёжным. К счастью, других машин нам не повстречалось, и через пару минут мы выкатились на достаточно просторную плошадь, лежащую, судя по всему, в самом центре этого городка. Вокруг площади стояло несколько двухэтажных домов очень стариного вида, небольшая серая каменная церковь, явно очень древняя и давно не реставрированная, и напротив церкви возвышалось здание чуть посовременнее, с лениво висящим на жаре и при полном безветрии флагом французской республики – «Жандармерия», гласила надпись на доме. Возле входа, прямо под флагом, молодой жандарм в униформе что-то весело рассказывал стройной женщине, держащей за руку девочку лет десяти. Девочка прижимала к себе завёрнутый в бумагу свежий багет, а её мама не переставая смеяться, и в шутку погрозив жандарму пальцем, быстро поцеловала служителя закона в губы, прихлопнув ладонью по его фуражке. Потом мама с дочкой, весело помахав жандарму на прощанье, пошли в сторону ближайщего переулка, а тот с довольной улыбкой скрылся за дверью…
В самом центре площади стояло четыре-пять припаркованных машин – видимо в этом городке, из-за узости улочек, площадь была одним из немногих пригодных для парковки мест. Мари-Анж неспеша объехала площадь, описав правильный полукруг, а потом припарковалась рядом с другими машинами посреди площади. Возле одного из домов недалеко от церкви стояли несколько столиков – там было что-то вроде кафе, и одинокая старушка сидела с чашечкой кофе в руке и с интересом разглядывала какой-то журнал…
– Вот там мы чем-нибудь и перекусим, – сказала Мари-Анж выключая мотор и кивая в сторону кафе.
Мы вышли из машины и огляделись. Было очень жарко. Ослепительное солнце сияло где-то высоко над нашими головами посреди безоблачного светло-голубого неба. На Мари-Анж была лёгкая длинная бело-голубая юбка и белая блузка без рукавов. Одета она была вполне по погоде. Мне же приходилось таскать с собой мой жёлтый пиджак – не то, чтобы в нём была какая-то необходимость, но просто потому, что там в карманах лежали мои бумажник, документы, ключи и мобильный телефон… Сейчас зажатый в руке пиджак был для меня чем-то вроде той маленькой сумочки, которую Мари-Анж беззаботно закинула за плечо, захлопнув и заперев дверцу машины.
– Пошли, – сказала Мари-Анж, и мы направились в сторону кафе.
Высокая и узкая дверь церкви была открыта. Тень и прохлада веявшие оттуда, казалось, ощущались даже здесь, в двух десятках шагов, посреди залитой солнцем раскалённой площади. Не сговариваясь, мы с Мари-Анж остановились и переглянулись.
– Давай зайдём посмотрим, – сказала Мари-Анж.
Мы повернули к церкви и осторожно вступили под её древние прохладные своды. Несколько секунд нам потребовалось, чтобы привыкнуть к полумраку после ослепительного июньского солнца. Церковь оказалась совсем небольшой. Узкий проход, сильно потёртые деревянные скамейки, неровные каменные плиты на полу… И мы сразу же услышали ровный приятный мужской голос рассказывающий что-то. Впереди, у алтаря, стояла небольшая стайка детей и несколько взрослых. Мари-Анж взяла меня за руку и мы потихоньку пошли туда. Там, у стены, над полом чуть-чуть возвышалась довольно обширная каменная плита с почти нечитаемой надписью – это явно была какая-то старая могила. Вот как раз возле этого надгробия и стояло где-то двенадцать-пятнадцать мальчишек и девчонок лет десяти, не больше; две женщины – одна молодая, другая – чуть постарше; и высокий худощавый старик с совершенно седой шевелюрой и добрым морщинистым лицом. Старик рассказывал, и голос его мягко и вкрадчиво звучал под сводами церкви…
– … И не было такого злодеяния, и не было такого преступления, перед которым бы он остановился, и после которого его мучило бы раскаяние… – говорил старик, – Сир Робер был не просто жестоким феодалом; даже на фоне далеко не гуманных нравов Средневековья репутация его была ужасна. Много раз крестьяне и монахи, рискуя навлечь на себя гнев сира Робера, отправлялись с жалобами к герцогу, сюзерену сира Робера, и просили его вмешаться и защитить их. Однако сир Робер был бесстрашным и доблестным рыцарем, и его небольшой, но опытный отряд не раз вставал под знамёна герцога в минуты опасности; поэтому герцог не хотел ссориться с сиром Робером. Пытаясь хоть немного унять жестокий нрав своего вассала, в 1195 году герцог повелел сиру Роберу жениться на достойной девушке из знатного рода… В день помолвки, находясь со своими родителями в замке сира Робера, невеста погибла при невыясненных обстоятельствах. Многие феодалы требовали от герцога суда над сиром Робером, но свидетелей не было, а сир Робер поклялся перед богом и своим сюзереном, что девушка оступилась и упала с лестницы, и что это была трагическая случайность…
Дети слушали старика затаив дыхание и испуганно прижимаясь друг к другу. Мы с Мари-Анж тоже невольно заслушались. Старик обвёл нас всех внимательным взглядом и продолжил рассказ:
– Однако жестокость сира Робера изливалась не только на его собственных крестьян. Вместе со своими рыцарями и слугами он совершал набеги на владения соседей, занимаясь грабежом и похищая девушек для своих бесконечных оргий. Когда же в 1199 году один из местных феодалов совершил ответный набег на земли сира Робера, тот в ярости собрал свой отряд и штурмом взял замок обидчика. Захваченных в плен воинов и слуг, а также и самого феодала и его семью, со связанными за спиной руками уложили на землю на внутреннем дворе замка. Потом сир Робер, переходя от пленника к пленнику, лично задушил каждого куском верёвки. «Оружием я убиваю врагов, – сказал тогда сир Робер своим рыцарям, – А для воров и разбойников сгодится и верёвка»… Сам феодал был задушен последним. Перед смертью он стал свидетелем того, как его жену и детей сбросили с крепостной башни на каменные плиты внутреннего двора замка… В ужасе от такой жестокости, крестьяне убитого феодала бежали под защиту герцога, справедливо опасаясь, что гнев сира Робера обрушится и на них. Больше терпеть злодеяний сира Робера герцог не мог и срочно вызвал его к себе в замок… А за год до этих событий, в 1198 году, Лотарио Конти, граф Сеньи, был избран римским папой. Он взял себе имя Иннокентий Третий и практически сразу же приступил к организации очередного (четвёртого) крестового похода в Святую землю с целью освобождения Гроба господня и завоевания Иерусалима.. Легат папы, посетивший герцога, уговорил того поддержать поход материально и выставить достаточное количество рыцарей для освобождения Святой земли. Когда герцог вызвал к себе сира Робера, разговор их был коротким – герцог призвал сира Робера присоединиться к крестовому походу и тем самым получить прощение своих грехов перед господом, папой и своим сюзереном. По мнению герцога, отсутствие сира Робера успокоило бы страсти по поводу недавних убийств и охладило бы жажду мести у родственников убитого феодала. Сир Робер возразил, что его отсутствие спровоцировало бы хищные инстинкты его соседей, и что он не может оставить свои владения и своих крестьян на произвол судьбы. Уговоры не помогли, и сир Робер покинул замок герцога…
Старик замолчал. Дети смотрели на него широко раскрытыми глазами ожидая продолжения рассказа. Мы с Мари-Анж и две учительницы тоже замерли в ожидании. Старик протянул руку вперёд и указал на надгробную плиту.
– Здесь, здесь покоится прах сира Робера, – сказал он, – Весной 1200 года, когда сир Робер возвращался с охоты, произошло что-то таинственное и непонятное. Поздно вечером, когда сир Робер должен был вернуться в свой замок, он пропал. С ним был его брат, его оруженосец и несколько слуг. Никто из них не появился в замке. Утром следующего дня крестьяне обнаружили труп сира Робера. Он лежал на дороге в лесу, совсем недалеко от замка. Тело сира Робера было буквально изрублено на куски. Неподалёку в кустах лежали тела слуг и оруженосца сира Робера…
