В поисках Бога

В поисках

П.А.: В советские безбожные времена чего только не было. И медиумов вызывали, и в карты на каждом шагу все играли. В пионерских лагерях карты раздавали.

П.А.: Знаете, тогда классе в седьмом-восьмом все увлекались, ходили с гаданиями по руке: «Дай руку посмотреть. А вот линия жизни, а вот линия судьбы», – и так далее. Вот они у меня посмотрели, а потом говорят: «У тебя вот линия жизни прерывается примерно в возрасте 20–22 лет».

Не сказать, что его это как-то испугало или огорошило. Но про линию жизни тогда запомнил. Тем более что в 21 как раз случилось очень запоминающееся событие. 21-й день рождения Павла Астахова совпал с днем крещения сына.

П.А.: Мы пришли крестить Антона. Отец Георгий, который крестил нас в храме Илии Пророка в Черкизово, сказал мне: «Отец, а чего же ты-то некрещеный? Нехорошо – сын раньше тебя крестится».

П.А.: Все, понимаешь, крещеные: и теща, и тесть, и мама ребенка, моя жена, а я – нет. Мне реально стало стыдно, и я задумался. Отец Георгий предложил: «Ну, давай, готовься». И вот сына моего покрестили зимой, а к лету мы уже наметили, что мне тоже надо покреститься.

О том, чтобы креститься, он как-то не задумывался. Но слова священника, а потом и мамы, стали все чаще наводить на эти мысли. Хотя удивительно, что мама в те годы еще сама была некрещеной.

П.А.: До 48 лет она прожила без принятия крещения, а потом я увидел, как она стала тянуться. Моя мама вообще очень пытливый человек. Она – преподаватель, педагог, всю жизнь не только преподавала, но даже и лекции читала, выступала в обществе «Знание», тогда это было популярно, занималась политэкономией, философию очень хорошо знает.

В какой-то момент он увидел, что мама стала читать совсем другую литературу. Однажды, приехав с ней к знакомым в далекую деревню в Брянской области, Павел впервые увидел в доме церковные книги: «Жития святых», Псалтирь и Евангелие. Узнав от хозяев, что книги ничьи и можно забирать, иначе все равно выбросят, они с мамой радостно за них схватились и привезли домой. Они до сих пор хранятся у мамы.

П.А.: И вот я увидел, как мама с интересом начала рассматривать, пытаться читать их, хотя книги были не на русском, а на старославянском языке написаны. И, наверное, вот с этого момента она стала не просто задумываться, а пытаться понять, что это такое, для чего это нужно. И постепенно, все это происходило на моих глазах, я видел, как мама шла к Богу.

Вслед за мамой и отец Павла потянулся в храм. Хоть и был верующим, но в церковь заглядывал редко. Вскоре они с мамой повенчались.

П.А.: Отец был с детства крещеным, ему повезло. Он рос в деревне, у него было очень тяжелое детство, потому что ему было всего четыре года, когда умер его отец – мой дед Павел Степанович Астахов.

П.А.: В возрасте девяти лет, в июле 1941 года, моего отца угнали в Германию. Он до 13 лет прожил в немецком концлагере под Франкфуртом, но он, тем не менее, был крещен с детства. И это сложное прошлое – война, этот немецкий концлагерь, тяжелое возвращение, потом советская действительность – конечно, на него повлияли, и в храм он не ходил, но постепенно его стало тянуть туда.

Чуть позже мама Павла Астахова поступила в Православный Свято-Тихоновский университет, а еще через несколько лет приняла постриг и ушла в монахини. Сейчас она – матушка Анастасия, правда, из-за тяжелой болезни из монастыря вернулась в мир и сейчас преподает в воскресной школе.

П.А.: Она мне рассказала интересную вещь, что почаевские старцы, из Почаевского монастыря, предсказали, что через пять лет земля Украины будет гореть, и будет страшная война, и погибнут тысячи людей.

И вот тогда это звучало достаточно страшно, дико, неприемлемо, невозможно, в это нельзя было поверить. Но так было сказано, и то, что произошло через пять лет, когда мы стали свидетелями именно войны, гибели людей, раскола Украины, только все подтвердило.

Крещение. Первое испытание

Чудеса – дело тонкое, деликатное, и, как говорят святые отцы, к ним нужно относиться с осторожностью, потому что они могут быть и не от Бога. Но и пренебрегать важными знаками тоже опрометчиво.

Это произошло 22 августа, ровно 30 лет назад. Накануне случилось важное – Павел Астахов наконец-то крестился. Радость совершившегося таинства решили отметить всей семьей. В гости собирался старший брат. Пока его ждали, Павел с женой решили скоротать время – проявить фотографии сына. Он тогда старался запечатлеть каждое новое движение шестимесячного Антоши.

П.А.: У отца был такой красивый дорогущий польский увеличитель Krokus. Раньше были отечественные «Смены», самые простенькие, советские. Отец с какой-то премии купил этот увеличитель за большие деньги. Он у нас отдельное место занимал в квартире, всегда стоял на шкафу, грозный такой предмет.

П.А.: Я его достал, поставил, все вооружил. А, представляете себе, ванная комната в такой классической московской девятиэтажке – то есть розетка снаружи, все провода снаружи, повсюду тут тройники, удлинители, фонарь, таймер и сам увеличитель. Я оставил для работы деревянный стульчик со спинкой, сел на него, в ванну упираюсь, надо мной грозно стоит увеличитель, и Светлана, моя жена, рядом со мной. Она помогала проявлять и закреплять.

За закрытой дверью в квартире остались сын и мама. Все это время она порывалась сходить в магазин, но каждый раз что-то останавливало. Чтобы мама вдруг не помешала проявить пленку, Павел закрыл дверь ванной комнаты на шпингалет. И вот уже закипела работа, но тут в самый важный момент кропотливого процесса он вдруг почувствовал резкую боль и невероятную силу, от которой начало трясти.

П.А.: В какой-то миг я протягиваю руку и понимаю, что она прилипает, реально прилипает. До сих пор остались точечки на пальцах, маленькие, беленькие, – Павел Алексеевич протягивает мне руку и показывает пятнышки на ладони. – Их практически не видно. Я тогда тремя пальцами прилип, и через меня пошел ток.

П.А.: И описать это невозможно, потому что это невероятная сила, которая просто тебя вот так закручивает в трубочку. Когда я потом посмотрел, что случилось с увеличителем… Я пытался оторваться.

Представляете, металлический кронштейн, на котором держится весь этот увеличитель, просто согнулся. То есть я тянул с такой силой, что он согнулся под моим весом, но он меня не отпустил, и меня начало трясти, я получил удар током.

П.А.: А человек в таком состоянии, когда через него идет ток, он может выдержать только минуту. Первое, что надо сделать – отключить ток, обесточить приборы, потому что электрический удар не позволяет человеку дышать. При отсутствии кислорода сразу начинает умирать головной мозг, то есть наступают необратимые последствия.

Он умом все понимал, но сделать и сказать ничего не мог. Тело скрутило в бараний рог. Темнота. Духота и нечем дышать. Но супруга почувствовала, что с мужем происходит что-то неладное, и схватила за руку. И в этот же самый момент вскрикнула, затряслась и тоже прилипла. Это было страшное зрелище, не для слабонервных. Они оба уже прощались с жизнью. Но в эти самые секунды, когда они были практически на пороге смерти, на помощь пришел Ангел Хранитель в лице мамы.

П.А.: И мама не то чтобы услышала, как она говорит, а почувствовала, что что-то не то происходит. Она подбежала и снаружи выдернула провода. Опять же, это все доли секунды, понимаете?

П.А.: Я ее потом спрашивал, почему она не стала дергать дверь, стучать, интересоваться, что там у нас происходит, как человек обычно делает, реагируя на вскрик… Когда она выдернула провода, мы с женой свалились на пол. И когда открыли этот шпингалет, то я буквально на четвереньках выполз из ванной, потому что уже полторы минуты, наверное, был без кислорода, без дыхания, жизнь во мне теплилась еле-еле.

П.А.: Когда я пришел в себя, то увидел черный шрам на ноге, прямо мясо обуглилось, образовались такие дырки от электрического разряда.

Он до сих пор переосмысливает произошедшее в тот день. Это было первым и самым тяжелым испытанием после крещения, хотя и после жизнь испытывала его не единожды.

Ангел-хранитель

В лицо смерти он смотрел не раз. Особенно в «лихие» 90-е, когда его неоднократно пытались убить.

П.А.: Заказные убийства были сплошь и рядом, каждый день в Москве стреляли. Представляете, как повсюду свирепствовала мафия и что творилось в стране? В 90-е была не только экономическая нестабильная ситуация, трясло всю страну, лихорадило, и люди постоянно выясняли отношения. Сложный был период.

П.А.: Когда я выиграл одно успешное дело в Подмосковье, четверо людей с пистолетами ждали меня вечером возле гаража, а дальше развернулась случайная цепь событий, которая не позволила меня тогда похитить, убить, я не знаю, что-то плохое сделать со мной.

Его спасла счастливая случайность. Но он тогда уже был крещеным человеком и понимал, что выжил благодаря своему небесному покровителю. Убийству помешал случайный прохожий. Киллеры уехали ни с чем. А вот однажды безобидный поход в ресторан едва не обернулся кровавой трагедией.

П.А.: Мы собрались с семьей в ресторан, чтобы отметить нашу годовщину, девять лет. Машину я поставил напротив ресторана, помню, еще Светлана посетовала, что я не могу припарковаться поближе, поэтому придется через площадь идти.

П.А.: Мы перешли наискосочек площадь, идем, ворчим друг на друга. Заходим в ресторан. Ресторан на первом этаже располагался, высокие потолки под три метра, огромные окна с витражами. Нас посадили в самый дальний зал. Там была стилизованная японская беседка, большой деревянный стол, лавочки, и мы у стеночки, в самом углу дальнем, сели. Рядом – открытая кухня, теппан, где на огне готовят еду.

П.А.: К нам подошла официантка, мы что-то заказали, она принесла нам салфеточки и воду поставила. Тут малыш наш, Антон, попросился в туалет. Я взял его за руку и пошел.

П.А.: Возвращаемся назад, как раз даже остановились возле открытого огня, где готовил повар, посмотрели немного, как он ловко орудует ножом, прошли и сели за стол.

А сразу вслед за этим произошло невообразимое. Буквально через три секунды то место, где готовил повар, просто взлетело на воздух. Как потом выяснилось, взорвался баллон с газом. Астахов с семьей оказался практически в эпицентре взрыва.

П.А.: Что интересно, мы взрыва не слышали, потому что он был настолько громким, что наши барабанные перепонки не сработали – это как бы самозащита организма. Ты не слышишь звука, но ты чувствуешь ударную волну, потому что тебя бьет этой волной, и видишь только яркую вспышку.

П.А.: Я человек, в прошлом военный, среагировал сразу. Светлана сидела рядом со мной, а Антон – напротив. Я не мог до него дотянуться, естественно. И, видя эту вспышку, упал на Светлану и потащил ее под стол, как в армии нас тренировали. Антон, видя, как мы падаем, тоже нырнул под стол.

П.А.: И вот мы уже под столом сидим. Сыплется штукатурка, какие-то искрят провода, непонятно, откуда взявшиеся. Моментально все заволокло дымом. Я выглядываю из-под стола – ничего не видно.

П.А.: Вдруг из дыма выбегает человек, метрдотель, который нас встречал. У него разорван ворот, кровь стекает по щеке, по виску. «Выходите! Выбегайте!» – кричит. Я спрашиваю: «Куда выбегать?» Мы же в дальнем зале. Мы ведь пошли через три зала в самый дальний. Он: «На улицу! На улицу!»

В ответ на его крик Павел повернулся к окнам и вдруг увидел, что их нет. Огромные трехметровые витражи ударной волной вынесло на противоположную сторону улицы. Настолько мощной силы был взрыв.

Почему это случилось? И почему именно с его семьей? Он мог бы задать Богу такие вопросы, но вместо них выбрал другой. То, что все остались живы, – неужели не чудо? Взрывная волна прошла мимо, почти никого не задев. Их стол в самом дальнем углу оказался самым безопасным местом в ресторане. И факт того, что они сели с сыном за стол за секунду до взрыва – все это не может быть простой случайностью! Так думал он, еще больше укрепляясь в вере.

Спас Нерукотворный

Его рабочий кабинет больше похож на домашний, весь в иконах – подаренных, найденных, спасенных.

П.А.: Спас Нерукотворный мне подарили очень много лет назад. Икона достаточно старая. Сперва на ней был другой лик нарисован, тоже Спас Нерукотворный, но другой. Когда мне его дарили, друг сказал: «Здесь нарисован сверху лик, как говорит эксперт, датируется XVIII веком примерно. Но дело в том, что сама доска гораздо старше». И когда ее посмотрели специалисты, то сказали, что совершенно очевидно, что под верхним слоем краски скрывается другая икона. Предложили смыть верхний слой.

Он долго не решался смыть лик – слишком серьезный шаг. Отнес икону к реставратору-священнику, получил благословение. А после реставрации увидел совершенно новую икону.

П.А.: После реставрации открылся другой лик, который относится примерно к XVI веку, и это, очевидно, икона северного письма.

Разбираться в стилях и окладах икон он стал, когда окончил курс иконописи. Технически мог бы справиться с любым письмом, но не рискует.

П.А.: Я, как только прошел курс иконописи, понял, что мне нельзя этим заниматься. Почему? Я же абсолютно светский человек. Икона – это образная молитва, можно так сказать. То есть когда человек пишет икону, то и образ жизни ведет соответствующий. Очень многие иконописцы, например, архимандрит Зинон, из современных, они становились монахами, уходили в монашество, потому что подразумевается, что ты только тогда можешь написать правильную икону. А просто нарисовать… Я написал несколько икон, они, даже освященные, у мамы моей где-то дома стоят, но это просто пример наработки какого-то навыка, техники.

Этим надо заниматься, этим надо жить, это должно быть вот именно образной молитвой.

Есть у него икона именная, Петра и Павла, одна из первых в его жизни. Есть и незаметная, скромная, от мамы, Феодоровская Божья Матерь.

П.А.: Когда моя мама была там, в Почаевском монастыре, к ней пришла одна жительница и рассказала об этой иконе – их просто раздавали, как благословение царское во время визита царя Николая Александровича Романова в Почаев.

П.А.: Икона вообще была черная вся, ржавенькая, старенькая-старенькая, и вдруг у нее просияла коронка и два лика. Та женщина и говорит: «Матушка, я вам дарю». Так мама обрела ту икону, а потом привезла ее мне, подарила.

Мама научила к чудесам относиться с осторожностью, но к семье страстотерпцев у обоих почтительное отношение. Мама приняла постриг в честь Анастасии Романовой, а к сыну Николай II приходил во сне.

П.А.: Мне приснился сон, действительно такой очень необычный. Во-первых, я увидел свет, начал смотреть во сне, знаете, даже жмурюсь, чувствую физически свет на своем лице.

П.А.: И увидел – огромный царь-страстотерпец Николай сидит на простом стуле, обитом дерматином, с грубыми деревянными ножками, знаете, такой канцелярский стул, но большой. И вот я возле его сапог стою. Сам он в военной форме, я стою подле него, и внезапно он мне протянул свою руку. Я проснулся, удивился, думаю, что за сон такой?

Сон не оставлял, Павел Астахов начал глубже изучать историю, жизнь царской семьи и самого Николая II. Добрался даже до следственного дела Соколова, занимавшегося расследованием убийства царской семьи. Это было в 1995–1996 годах, когда Астахов как адвокат начал ездить по работе в Испанию. Там-то и произошло знаменательное событие. Однажды его знакомый, торгпред России в Испании, позвал Павла Алексеевича в гости к Романовым.

П.А.: «Павел, Светлана, мы идем к Романовым». Я спрашиваю: «К каким Романовым?» – «А здесь живет Леонида Георгиевна Романова, вдова Владимира Кирилловича Романова, ее дочь, Мария Владимировна, и внук, соответственно, Георгий». Так вот мы тогда познакомились. С 1995 года и вплоть до 2010-го, когда она уже умерла, мы всегда тесно общались.

Вот так – неожиданно – был получен ответ на его сон с Николаем II.

Простые чудеса

«По-разному люди приходят к Богу. Да и Господь посещает каждого человека особенно. Иные даже не замечают, что сам Иисус был с ними рядом и протягивал руку». С этих слов начинается одна из книг, написанных Павлом Астаховым. Она о знакомых ему людях, историях преображения после встречи с Богом, о чудесах, о падениях, потерях.

Боль от ухода одного из них до сих пор бередит его сердце. Дмитрий Хворостовский был очень близким другом.

П.А.: Умирал, но все время был в борьбе, в поиске. Сам осознанно пришел креститься, потом отошел от Церкви. Опять подошел, опять отошел, то так, то эдак его качало. Умирает от тяжелой болезни, кричит: «Господи, за что мне это все? Господи, я покаюсь». Через секунду кричит: «Да я сам Бог».

П.А.: То были страшные искушения, я это все видел своими глазами. Хворостовский потом лежал уже фактически без памяти несколько дней, умирая. И мне один батюшка сказал: «Ну, ты же не знаешь, что он в последний момент видел, что он переживал, что с ним происходило, с его душой. Вот он был крещен, его отпели. А дальше – это не твое дело. Он один на один остался с Господом, остался с теми, кто его там судил, вел и так далее. Все».

Дальше нам неведомо. Поэтому это очень важно, что человек, вот именно пока жив, в последнюю секунду может раскаяться.

Он потерял много хороших друзей и часто задавался вопросом: «Почему Господь забирает лучших?»

П.А.: Я никак не мог понять, вот что это? Как же так? Почему таких хороших людей Господь забирает? И мне батюшка говорит: «Павел, Господь не забирает этих людей – их время пришло, это их жизненный путь окончен, понимаешь? Но Он тебе показывает – тебя Я пока не забираю. Ты должен это правильно понимать».

П.А.: Я первый раз тогда как-то по-другому немножко взглянул на этот вопрос и подумал: «Господи, спасибо, что живой».

Пасха и северный полюс

Свой путь к Северному полюсу Павел Астахов начал пять лет назад, работая тогда детским омбудсменом. В полярной экспедиции приняли участие семеро ребят из интернатов и детских домов России.

Молодежная экспедиция прошла тогда 180 километров сложнейшего пути в экстремальных условиях Арктики, но никто не сдался.

П.А.: Представляете, никто, а температура воздуха была минус 30 градусов по Цельсию!

Если я занимаюсь вот такими мальчишками и девчонками, то я должен быть с ними. А как иначе? Это мой долг, вот и все: и человеческий, и по должности. Можно быть героем, можно пойти на полюс свой характер проверить, а не идти воровать или грабить.

Лыжная экспедиция длилась 12 суток. До точки Северного полюса добрались ровно к Пасхе, и это было настоящее чудо. Все это время дома переживала любимая жена Светлана. После возвращения в первое же воскресенье всей семьей пришли в любимый храм.

В прошлом году исполнилось 30 лет, как он принял крещение. Он не сразу пришел в храм и не сразу воцерковился, но, однажды встав на этот путь, путь поиска Бога, он больше ни разу с него не свернул.

Человек же всю жизнь ищет Бога. Мы Его не можем познать, но мы чувствуем Его любовь. Иногда нам кажется, что Он нас бросил, оставил, а на самом деле, буквально через какой-то момент времени, Он нас начинает утешать и к Себе подводить.