Kilmanda – no pasaran!
Сидит кукушка на суку,
Руки-крылья потирая:
Хоть убейте – не скажу,
Где, «ку-ку», ключи от рая.
Эпизод семнадцатый
Начинается…
Она мне не понравилась сразу. Бывает так: увидел девушку и сразу проникся к ней симпатией. Если уж не с планами сделать её своей пассией, так хотя бы просто для приятного общения. А эта мне сразу как-то бр-р-р, вообще никак. Полное отторжение всеми фибрами моего молодого организма. Я говорю о девушке, которая появилась в аэропорту вместе с Мариной Юрьевной. Мы вылетали из Шереметьева. Я приехал из Питера заранее, поэтому долго без дела болтался в аэропорту. Возможно, именно этот факт стал причиной моего плохого настроения.
– Знакомьтесь: это – Фёдор, это – Виолетта.
Ну, да, Виолетта, кто же ещё? И имечко под стать моей негативной реакции. Хм! Поди ещё, Виолетта Хрякина какая-нибудь.
Виола была одета в практически белый с розовым оттенком брючный костюм, густо покрытый мелкими блестящими гламурными сердечками. Брючки доходили до щиколоток, не скрывая модные красные туфли на высоком каблуке.
– Очень приятно, – улыбнулась Виолетта ярко накрашенными губами.
Она была худой, стройной и высокой. Чуть ниже меня. Лицо, насколько можно было разглядеть под ярким макияжем, вполне симпатичное. Пожалуй, если бы я был нашим создателем, глазки бы сделал чуть пошире. А так, множество парней назвали бы её привлекательной. Но только не я.
Не удосужившись на ответную любезность, я безразлично отвернулся в сторону. Марина саркастически оглядела меня с ног до головы, выдержала большую театральную паузу и резюмировала:
– Ну, вот: главные герои в сборе. Можно идти на регистрацию.
«Главные герои»? Ни фига себе! Это и есть моя партнёрша? Фу! Впрочем, это же не на всю жизнь. Надеюсь, лирическая тема там не основная. Да уж… И желательно, чтобы в постельных сценах участвовала дублёрша. Я не смог сдержать свою антипатию:
– И где наша звезда снималась? Я что-то не припомню, чтобы она попадалась мне на глаза.
Сухарецкая сразу почувствовала мою иронию в отношении к Виоле:
– Ничего страшного, ты-то у нас тоже стартанул без послужного списка. Не боги горшки обжигают. Любую звезду надо кому-то зажечь. Этот процесс называется дебютом.
– Ну-ну, – только и проворчал я в ответ.
Меня эта новость вывела из-себя. Буквально взбесила. Взбесила неожиданно сильно. Неожиданно не только для себя, но и для Сухарецкой. Виола вмиг потеряла для меня даже те немногие достоинства молодой девушки, которые я минуту назад воспринимал вполне благосклонно. Видимо, все эти эмоции отразились на моей физиономии. Марина Юрьевна даже остановилась:
– Ты чего, Фёдор? С тобой всё в порядке?
Я попытался взять себя в руки:
– Вполне.
– Нездоровится?
– Всё в порядке. Я здоров. Мне кажется, что я самый здоровый в нашем дурдоме, который называется российским кинематографом.
– Ты о чём? – острые иголки сурового взгляда Сухарецкой пробежали по моему лицу.
– Ни о чём, Марина Юрьевна. Так просто. Ни о чём.
– Нет, Солнце моё, раз уж сказал «а» говори и «б». Чем ты так недоволен?
– Всё нормально, всё нормально, – я развёл руками и слегка улыбнулся.
Но видимо в улыбке моей было больше сарказма и язвы, нежели примирения и доброты. Виола сверкнула глазами и поджала губки. Она почувствовала и поняла, что моё недовольство – камень в её огород. Ладно, хоть не дура. И то хорошо.
– Своё плохое настроение нужно оставлять дома. Это закон для всей съёмочной группы. Иначе никак! И уж тем более: не порть нам настроение перед полётом. Впрочем, выскажись лучше сейчас, а не в воздухе.
– Особо не о чем высказываться.
– И всё же?
– Можете не обращать на меня внимание. Вы же знаете, что у меня теперь металлическая пластина в голове. Видимо она начинает давить на мозг по мере приближения металлоискателя. Что так смотрите на меня? В аэропортах теперь нет металлодетекторов?
– Солнце моё, я тебя знаю, как облупленного. Не юли.
– Ладно, проехали. Впрочем, хотите правду? Она проста! Мне всегда было интересно, как такие красавицы, как Виола, попадают в «фабрику грёз»? Да ещё на главные роли. Бух! Раз! И ты звезда. Где этот лифт находится?
Сухарецкая только ухмыльнулась:
– У-у-у, Федя! Да ты дурак, оказывается. Чужими лифтами интересуешься, а свой ломаешь. Ну, всё, надоел. Успокоился?
Далее она ввела нас в курс ближайших планов. Летели мы в Казахстан. А точнее на полуостров Мангышлак. Там нас ждала съёмочная группа во главе с Валерием Сергеевичем. В жаркой казахской пустыне должны были пройти натурные съёмки нового фантастического блокбастера с рабочим названием «Затерявшиеся в Млечном пути». Сюжет ленты особо ничем не выделялся среди подобной голливудской продукции. Звездолёт-разведчик, странствующий по вселенной в поисках внеземных цивилизаций, терпит кораблекрушение на обитаемой планете. В результате столкновения с чуждым неизведанным миром, гибнет практически весь экипаж. Выживают только двое: он и она. Вы, несомненно, догадались кому эти роли были уготованы. Продюсером фильма выступал уроженец Мангышлака. Главным условием он выдвинул съёмки натуры в Западном Казахстане, многие каменные долины которого напоминают марсианские пейзажи.
– Так, друзья мои, засуньте свои амбиции куда подальше и займитесь, в конце концов, работой, – Сухарецкая протянула каждому из нас по красной кожаной папке. – Здесь сценарий и все необходимые документы, с которыми вам надо ознакомиться.
Виола взвесила в руке пухлую папку и надула губки:
– Мы в Совке живём? Файлом это никак нельзя было мне перекинуть?
– Нельзя, радость моя. И папку эту не потеряй и не показывай никому.
– Это почему? – «звезда» округлила свои не очень большие глазки.
– Кругом шпионы и пираты. Я отвечаю за конфиденциальность процесса и мне лишние проблему не нужны. Понятно? – Марина в конце речи резко повысила свой голос.
Девушка слегка скривила губы, пожала плечиками и согласилась:
– Understand.
– Вот и океюшки, – в тон ей парировала администратор съёмок. – Чтобы по прибытии в Казахстан свои роли знали назубок и лишних вопросов на съёмочной площадке не задавали. Если что-то непонятно, спрашивайте сейчас.
Из Москвы мы вылетели в 10 часов вечера на Суперджет 100. Виола опять умудрилась высказать своё «фи», помноженное на непомерный апломб:
– Дикость какая! Это какой болван заказывал нам билеты?
– «Болван» ¬– это я, – Сухарецкая, как всегда, была неподражаема в своём спокойствии. – А что тебе, Солнце моё, не нравится?
Но будущую «звездищу» российского экрана двусмысленность ситуации нисколечко не смутила:
– Ужас! Мы исполнители главных ролей. А вы, насколько я понимаю, тоже не последний человек в иерархии кинопроизводства. А летим, как обычное быдло, в эконом-классе. Да ещё и на этом жутком рашковском самолёте, которым пугают на всех форумах. Неужели нельзя было по¬-другому?
– У нас все так летают. Мы не депутаты, не олигархи и не ВИП-менеджеры. И даже не их жёны, дети или любовницы. Мы рабочие лошадки российского кино. И этим всё сказано. Садись, моя девочка, к окну, – Марина Юрьевна указала на ряд, состоящий из трёх кресел.
– Предупреждать надо, – недовольно буркнула Виола.
– А то что? Не полетела бы?
– Знала бы – не полетела. Или хотя бы у папы самолёт попросила.
– А кто у нас папик? – на всякий случай поинтересовался я.
– Кто надо. Не твоё дело, – девушка плюхнулась в кресло и отвернулась к окну.
В самолёте Сухарецкая усадила меня рядом с Виолой, а сама заняла место у прохода, как будто боялась, что мы сбежим по дороге. Но, скорее всего, это было сделано для того, чтобы мы поближе познакомились друг с другом и лучше подготовились к съёмкам. Да, уж! У Марины Юрьевны всё всегда продумано на сто шагов вперёд. Эпохальная женщина.
Я положил папку со сценарием на колени, но не стал её открывать до набора высоты. Самолёт заканчивал рулёжку перед взлётной полосой, когда я обратил внимание на бледный вид Виолы. Она вжалась в кресло и судорожно вцепилась руками в подлокотники. Всё ясно – стандартная аэрофобия. Я примиряюще попробовал пошутить, пытаясь отвлечь девушку от тягостных ожиданий взлёта:
– Я знаю отличный многократно проверенный рецепт, чтобы не бояться летать.
Но она не переспросила: какой. Тогда я продолжил:
– Надо прочитать три раза молитву «Еси на небеси». После первого прочтения необходимо три раза перекреститься. После второго – принять три таблетки валидола. После третьего – залпом выпить три стакана вискаря. И страх как рукой снимет.
Она пренебрежительно поморщилась:
– Примитивный юмор гопников и туристов из Рашки, для которых предел мечтаний бесплатный вискарь в отелях «All inclusive».
Меня зацепило:
– О! Мне выпала честь сидеть в кресле рядом с особой голубых кровей. Ты в шёлковой рубашке родилась? Твои какашки с детства напоминали манну небесную, благоухающую одновременно «Golden delicious», «Royale dream» и «Clive Christian»?
– Отвали…
– Почему же ты, аристократочка, летишь в отечественном гопниковозе в эконом-классе, да ещё в самую что ни на есть казахскую дыру?
– Ты можешь заткнуться?
– Как скажешь. Если тебе в тишине трястись от страха легче – я безмолвен.
Но через какое-то время она сама не выдержала:
– Сам поди трусишь, а туда же.
– Ничуть. Чему быть, того не миновать. Я даже люблю летать, если моё место у окна. Просто сидишь и смотришь в иллюминатор. Это здорово – на какое-то время обо всём забываешь. Ты ни от кого не зависишь. Ты просто летишь. Порхаешь в облаках и нет никаких проблем: нет повседневности, нет работы, долгов, необязательных знакомств, зависимости от других.
– А, ну да, ты же у нас типа воздушный ас из «Мёртвой петли».
– Может быть.
Она тягостно вздохнула, слегка обозначив улыбку, предназначенную мне:
– Бокал сухого вина сейчас бы точно не помешал.
– Коньячку. И только коньячку.
– Мечты. Неисполнимые мечты пассажиров эконом-класса.
– Сейчас организуем, – я остановил стюардессу и обратился к ней: – Извините за нестандартную просьбу, будьте любезны, принесите два снифтера самого дорогого коньяка.
Она опешила, но всё же переспросила:
– Снифтера?
– Да, это коньячные бокалы так называются.
– Продажа алкогольных напитков будет производиться после взлёта, – сухо ответила стюардесса и хотела двигаться дальше по проходу.
– Тогда один. Вот для этой милой девушки. Она первый раз летит на самолёте, поэтому от страха готова отдать богу душу ещё до взлёта. Пожалуйста, – я просил предельно вкрадчиво и деликатно. – Не сомневаюсь, ангелы «Аэрофлота» могут всё. Плачу наличными.
Вид у неё был вовсе не ангельский, но всё же она нагнулась и прошептала:
– Хорошо, но принесу в разовом стаканчике, чтобы эта просьба вирусно не распространилась по всему салону.
Когда коньяк принесли, Виола немного брезгливо взяла пластмассовый стаканчик и осторожно заглянула внутрь. Удостоверившись, что внутри качественный на вид алкоголь, а не жидкость для розжига, она резко опрокинула содержимое стаканчика в рот, после чего сделала губы трубочкой и протяжно выдохнула:
– Фу-у-у…
– О, как! Оказывается «ай пью» повышен не только у гопоты, но и у некоторых представителей аристократических кругов, – сразу же подколол я.
– Ну ты и заноза, Лемешев. Никогда не думала, что ты такая вонючка.
Эпизод восемнадцатый
На дне ущелья
Самолёт приземлился в Актау уже под утро, но было ещё темно. Сплошные чёрные тучи не позволяли рассвету озарить в назначенный природой час обычно чистое казахское небо. В зале ожидания мы увидели свои фамилии на табличке, которую держал в руках круглолицый парень. Он улыбался так, как могут улыбаться только восточные люди – во всю ширь своего лица. По его луноликой улыбающейся физиономии трудно было определить точный возраст. Но в любом случае ему не было и тридцати. Он очень чисто говорил по-русски. Хотя, своеобразное построение речи и обилие встречных вопросов всё же выдавали в нём восточного человека.
– Жандар, – представился он. – «Джон», в переводе с иранского – душа. А окончание имени в переводе с казахского языка – дар. Имя означает – дарю душу всем людям. Что я и делаю в свободное от работы время.
– «Дар» и по-русски означает «дар», – удивилась Виола.
– Ай-яй-яй, конечно, мы же не только соседи, но и родственники. Казахи —предки не только казаков, но и русских.
– Чего только в жизни не узнаешь, – улыбнулась Сухарецкая.
Через пять минут мы уже стояли возле много повидавшего на своём веку японского джипа.
– Что дальше, Жандар? – поинтересовалась Марина Юрьевна.
– Вообще-то родители назвали меня Жандарбеком. Но вы для простоты общения можете звать меня созвучным русским именем. Догадались каким? Правильно: Сашкой. Так запросто и обращайтесь: Саня, отвези нас туда-то. Давайте! – всё это он тараторил, укладывая наши вещи в багажник. – Ну, Марина Юрьевна, спрашивайте: «Куда повезёшь нас, Саня?»
– Куда-ты нас, Саня, хочешь отвезти?
– О, распрекрасная женщина! Я хочу отвезти вас в самое замечательное место на земле.
– Куда это? – озадаченно переспросила Сухарецкая.
– В казахские степи.
– Куда?
Мы уже сидели в джипе: Марина впереди, я и Виола сзади.
– В степи. Туда, где табуны лошадей вытаскивают из-за горизонта широколицее казахское солнце, – Жандар надавил педаль акселератора до полика, и мы рванули с места, подпалив при этом авторезину. – Туда, где в жаркий солнечный день путнику видятся тысячи озёр. Но ничего этого нет – мираж. Туда, где мечтает родиться и умереть каждый житель этой планеты.
– Саня, отвези-ка ты нас лучше в гостиницу, – Марина устало устроилась на сидении.
– Вау! Как говорят молдаване: «Фэйсом об тейбл», что переводится: «Вы меня поставили в тупик». Так нельзя! Ехать надо!
– Мы всю ночь не спали. Выспимся и после обеда спокойно поедем знакомиться с главной достопримечательностью Казахстана.
– Ай-яй-яй! Вы чего? Я же утром уже того, в отпуске. В субботу женюсь! Вот!
Он вытащил смартфон и, не особо отвлекаясь на дорогу, сунул его сначала Сухарецкой, а затем, развернувшись назад – нам. На экране светилась улыбкой симпатичная казашка.
– Солнце моё, – Марина Юрьевна похлопала водителя по плечу и тот в ответ уставился на неё, – веди машину, не отвлекайся.
– Ай! – он продолжал смотреть не на дорогу, а на пассажирку. – Не бойтесь так. Друзья зовут меня Шумахером.
– Вот это-то и страшно, – парировала Сухарецкая, отвернув ладонью его лицо в сторону дороги. – Вези нас в гостиницу, Шумахер.
– «Нихт ферштейн», – как говорят папуасы. Что в переводе на узбекский звучит так: «Моя твоя не понимайн». Зачем в гостиницу? Я вас отвезу на место. Там уже всё готово к вашему приезду: хороший ужин, мягкая кровать. Что ещё нужно, чтобы быть счастливым?
– А сколько туда ехать? – поинтересовалась Виола.
– Ай! Ерунда! Полчаса.
– Так мало? – удивилась девушка. – Тогда я согласна.
– Это на вертолёте, – Жандар был доволен, что его шутка прошла, – а по дороге три часа езды. Но вы не беспокойтесь: я вас доставлю за два.
– Нет, вот этого не надо. Ты нас угробишь, – в голосе Марины появились строгие нотки. – В гостиницу, я сказала.
Водитель тормознул у обочины и вновь уставился на Сухарецкую, цокая языком и слегка покачивая головой:
– Да не беспокойтесь вы так. Я никогда не нарушаю правила. Знаете, какие у нас гаишники? Это «шайтан орда» – голыми оставят, если что. Я буду ехать, как положено. Просто срежу путь. Я здесь все верблюжьи тропки с детства знаю.
– В гостиницу.
– Ну вот, что заладила: в гостиницу, в гостиницу. Можешь войти в моё положение? – Саня незаметно для самого себя перешёл на «ты». – Один раз женюсь. По любви. У нас свадьба – это не просто маленький сабантуйчик. Казахская свадьба – это общенародное торжество. Я сейчас уже не сплю. А в ближайшую неделю вообще спать не буду. Надо всех родственников пригласить, всё приготовить. Гостей будет почти тысяча. Одних баранов уйдёт целое стадо. Помоги мне. Я не могу терять ещё один день.
– Свадьба дело хорошее. Но мы по темноте в степь не поедем, – упёрлась Сухарецкая.
Но и водитель не отступал:
– Уже рассвет скоро. Через два часа, когда я вас довезу, совсем светло станет. Марина Юрьевна, помогать молодожёнам – эта святая обязанность всех. Семья – ячейка общества. А вы тоже часть этого общества. Ну люблю я её, можете вы понять?
– Люби, мне то что?
– Ай! Зачем так говоришь? Обидеть хочешь? – ухватившись руками за баранку, жених потыкался в неё лбом: – Вот почему мне так не везёт?
Сухарецкая наконец сжалилась:
– Ладно, вези, только при одном условии…
Жандар сразу оживился:
– Хоть при десяти!
– Едешь по правилам и вообще в нашу сторону не отвлекаешься.
– Это два условия. Но я согласен! – он засиял и воздел руки в сторону строгой пассажирки.
– Я сказала: смотри на дорогу.
Водитель всплеснул руками, отвернулся от пассажирки, включил весёлую казахскую музыку, и мы двинулись в путь. Через пару минут я отключился, бессонная ночь взяла своё…
… Разбудила меня жуткая тряска. Напряжённая Виола испуганно вертела головой:
– Это что?
– Очевидно, водитель срезает путь по гладкой казахской степи, – пожал я плечами.
Светало медленно – небо по-прежнему было затянуто тучами.
Саня услышал, что мы проснулись:
– Это секретный путь. Про него мало кто знает. Мне отец его ещё в детстве показал.
Через полчаса безумной тряски машина остановилась.
– Как говорят эскимосы: «Кильманда – но пасаран». Что с их тарабарского переводится: «Конец дороги». А попросту – тупик. В казахском языке таких слов нет. В степях не бывает ни конца дороги, ни тупиков. Это единственный, – Жандар внимательно вглядывался в лобовое стекло. – Здесь вам надо выйти – опасное место.
Голова, забитая гулом авиаперелёта и прерванным сном, отказывала соображать. Какое «опасное место»? Кругом степь, слегка освещаемая рассветом. О чём он?
Увидев, что я кручу головой, Жандар пояснил:
– Мы стоим на краю обрыва. Я тихонечко проеду каньон, и вы снова сядете на место. Это быстро. Ну, выходите!
Мы вышли. Фары высвечивали противоположный берег пропасти, дно которой не было видно из-за кромешной тьмы. Вслед за нами выскочил водитель:
– Это наш знаменитый каньон. Не Колорадо, конечно, но вполне глубокий и красивый. Это русло древней реки. Их здесь когда-то текло множество и эти места были благодатными. Раньше здесь жило много счастливых людей, поэтому полуостров и получил название Мэнкишлак – Земля тысячи поселений. Но затем изменился климат, исчезла вода и люди покинули этот благословенный край.
– И как ты собираешься преодолеть этот каньон? – недоумённо поинтересовалась Сухарецкая. – Не по воздуху же.
– Почти по воздуху, – серьёзно ответил водитель и тут же засмеялся: – Я уже ездил здесь, правда давно и днём. Не беспокойтесь, вы в руках опытного водителя.
На свежем воздухе было прохладно – каменистые пустыни Средней Азии даже в самое жаркое время года остывают чуть ли не до заморозков.
– Возьми фонарик, – Саня ткнул меня в руку.
– Зачем?
– Когда пойдёте пешком через овраг – внизу будет темно. Можете оступиться или не увидеть змею.
– Змею? – испуганно переспросила Виола. – Там змеи?
– Ай! – неопределённо махнул рукой казах. – Какие змеи? Так, стрелки мелкие.
Он сел за руль, и автомобиль стал медленно спускаться по крутому склону.
– Кто такие «стрелки»? – спросила меня будущая звезда кино.
– Понятия не имею? – пожал я плечами и одел фонарик на голову.
Источник света был светодиодным, поэтому направленный луч бил на большое расстояние. При спуске джипа вниз я не видел ничего интересного – задняя часть автомобиля не давала реальной картинки спуска. Внизу на некоторое время машина Жандара вообще пропала из виду – там было совершенно темно и далеко от нас. Зато, когда джип стал карабкаться вверх, фонарь, наконец, стал оправдывать своё предназначение. Было хорошо видно, как, натужно воя двигателем на самой низкой передаче полного привода, машина медленно и упорно взбиралась вверх. Время от времени из-под колёс выплёскивались брызги маленьких и не очень маленьких камней.
– Красиво ползёт, – прошептала моя молодая «подруга».
– Угу, – согласно кивнула Сухарецкая. – Ужас какой-то, даже сердце замирает – такой отвесный склон. Шумахер!
В это время машина упёрлась колесом в большой камень и встала – не смогла преодолеть препону. Саня газанул раз, два, три. На четвёртый раз, выбросив из-под колёс самый большой веер камней, джип всё же взобрался на препятствие. Но тут произошло непредвиденное. Одновременно с колесом, взгромоздившимся на камне, второе переднее колесо буксануло, вырыв небольшую ямку. Этого оказалось достаточно, чтобы джип потерял равновесие. На какое-то мгновение он замер, стоя на колёсах водительской стороны, но уже в следующий момент резко повалился на бок и со страшным грохотом закувыркался по склону, ища остановку на дне ущелья.
– Господи! – Марина резко зажала руками рот.
– Это что? – испуганно вытаращила глаза Виола. – Нас уже начали снимать?
«Она всё же дура», – мелькнуло в голове. Но я ничего не сказал и бегом бросился вниз. Как джип умудрился спуститься – это для меня осталось неразрешимой загадкой. Здесь любой человек запросто мог себе голову сломать – слишком большой градус уклона. Преодолев небольшое расстояние, я услышал, что следом за мной следуют и мои попутчицы. Камни из-под их ног летели вниз, опережая меня. Я замер, заорав:
– Стойте! Стойте на месте! Вы угробите меня или разобьётесь сами!
Повернув голову назад, я увидел в свете фонаря взволнованные лица женщин. Они остановились, как вкопанные.
– Я посвечу вам снизу и скажу, когда можно будет спуститься, – прокричал я и двинулся вниз.
Перевёрнутая на крышу машина покоилась на самом дне каньона. Мотор продолжал работать. Это мне сразу не понравилось: сильно пахло горючкой и было слышно, как, попадая на разогретый коллектор двигателя, шипела жидкость.
Я присел, высвечивая салон машины, и ужаснулся увиденному. Картинка не для слабонервных – весь салон был окрашен в красный цвет. В крови были и лохмотья лопнувшей подушки безопасности. Явно мёртвый Жандар висел на ремне. Голова его была раздроблена о камни, из виска торчал осколок стекла, по которому стекал ручеёк крови. Что делать? Надежды на его спасение не было, тем не менее, я попытался открыть водительскую дверь. Куда там! Ничего особо не соображая, я стал бегать вокруг джипа, пытаясь отворить любую другую дверь. Безрезультатно! Наконец до меня дошло, что я просто идиот: боковое стекло водительской двери отсутствовало. Очевидно, что оно совершенно разлетелось вдребезги при кувыркании автомобиля по склону. С трудом отстегнув ремень, я попытался вытащить тело Жандара через окно. Оказалось, что сделать это не так-то просто. Безжизненное тело парня показалось мне в два раза тяжелее, чем было на самом деле. Да и габариты его словно изменились. За что не потяни – он застревал в окне. Трудно объяснить почему так происходило. Вероятно, для извлечения человека из кабины автомобиля нужен опыт. Но поверьте на слово: такого опыта в жизни лучше не иметь вовсе. В это время до меня долетел голос Марины Юрьевны:
– Фёдор! Нам спускаться?
– Ни в коем случае. Стойте там. А лучше осторожно вернитесь наверх.
В тот же момент я услышал характерный хлопок вспышки бензина: загорелся двигатель. И одновременно с этим вспыхнуло всё, что меня окружало. Вспыхнуло вместе с машиной и несчастным женихом. Как я понял потом, горючее растеклось огромной лужей и под машиной, и под моими ногами. Я буквально выпрыгнул из огня и в три прыжка оказался за огромным валуном, ожидая взрыва. Но традиционного для блокбастеров мега-взрыва не произошло. Просто громко «вухнуло», и свет вспышки озарил все окрестности. Видимо, это вспыхнуло топливо в бензобаке. И тут только я заметил, что у меня горят кроссовки и нижняя часть брюк. Пришлось быстренько стянуть с себя и туфли, и штаны. Башмаки я погасил штанами, штаны потушил песком. Слава богу я не остался босиком и голым до пояса. Хотя в штанинах зияли огромные дыры – это лучше, чем красоваться в каменной пустыне в одних труселях. Как идти босиком по острым камням —тоже проблема из проблем. Правда левый ботинок сильно скукожился и пожух. Но мне в этот момент было не до него. От объятого пламенем джипа исходил нестерпимый жар. Пришлось ретироваться метров на десять в сторону. О спасении человека или наших вещей не могло быть и речи. В полной прострации я полез наверх.
Женщины с ужасом смотрели на меня, не проронив ни слова. К чему слова – сверху место трагедии просматривалось в деталях и мелочах. Они видели всё. Наконец, Сухарецкая похлопала меня по плечу:
– Ничего нельзя было сделать. Глупо всё, но такова жизнь.
Я машинально нервно дернул плечом, стряхнув её ладонь. Марина понимающе кивнула головой:
– К смерти невозможно привыкнуть, – она тягостно вздохнула и добавила: – Отсюда уходить нельзя. Будем ждать казахских спасателей и полицейских. У тебя есть телефон?
Только теперь я сообразил, что мой смартфон находился в рюкзачке, который я забыл на сидении:
– Нет. А у вас?
– Я не думала, что так произойдёт – естественно, оставила всё в машине, – Сухарецкая повернулась к Виоле. – Надеюсь, ты у нас самая предусмотрительная.
Девушка держала в руках клатч, небольшую сумочку, явно подобранную к её наряду. Много в такой аксессуар модницы не засунуть. Но телефоны девушки обычно кладут именно туда. Звезда ловко раскрыла клатч и извлекла из него дорогущий айфон последней модели:
