По ту сторону тоже есть ты…
По ту сторону тоже есть ты…
Даже если с закрытыми шторами,
В старом доме среди темноты,
Увлекаясь немыми повторами,
Можно долго на стены ворчать
И оправдывать слабые промахи.
На пустое пространство рычать,
Издавая нелепые шорохи.
По ту строну тоже есть ты…
Ну не бойся! Поверь ненароком —
Там туман и полно пустоты
И нет места привычным порокам.
Там есть окна и утренний свет,
Свежий воздух и небо высокое.
Нужно только нарушить запрет
И оставить твое кособокое —
Там, где старые трубы шумят,
Под ногами скрипят половицы,
Где потухший от времени взгляд
Может только листать страницы…
По ту сторону тоже есть ты,
Нужно лишь распахнуть двери.
И от долгой твоей скукоты
Прокричать одно слово: «Верю!»
Бердяеву…
Ты думал, что придет война —
Тьму, слабоумие и скупость
Сотрет метлою, как чума…
Увы, и ты сморозил глупость…
Твой божий дар – свободной мысли
Лишь малый звук у ее врат.
Славянофилы, шовинисты
В России все еще царят.
Как мать в истоптанных сандалиях
Ведет двух сыновей с собой.
Вся грудь увешана в медалях
За короткость, верность, страх и боль…
Главой покорно перед силой
Колосса сникла и бредет,
В руках ее стальные вилы,
Но только чтоб убрать помет —
Переложив из права в лево.
Вопрос – зачем? Уже решен,
Как долг гласит – во имя дела!
Ведь мыслью ум не искушен.
Ее сыны толкают дыбу,
Рожденные в немой тиши,
Один безумен, скалит «лыбу»,
Другой без признаков души.
И эта троица без слова,
Лишь лозунг бремени – неси.
Как Змей Горыныч безголовый,
Являет лик святой Руси.
Достоевскому…
Ошарашена твоим гением,
Проступившим, как лакмус, в сравнении.
Под болезненно колким зрением
Твой язык создает единение…
Ты прости, что не сразу услышала,
Помешала моя близорукость —
Среди шепота догм возвышенных
Сформирована мысли скупость.
Не помог и прием «отстранения»,
Чтобы свергнуть мычащего кайзера…
Просто случай, встревоживший раннее,
Свел с тобой за столом у Драйзера.
На короткой ноге с идеей
Быть – едва уловимое счастье.
Сносит мозг от твоей затеи —
Беспредельного сопричастия…
Юнгу
В дикой стае, где я не правлю,
Снова стычка, обычное дело.
Двум волчицам устроили травлю.
Кто дойдет из них до предела?
Одна – черная смоль земная,
Пасть звериную нервно скалит,
А вторая хвост поджимая,
Робким взглядом врага ласкает.
А на чьей стороне я буду?
Там, где тьма и отчаянье правят?
Или там, где любовь с надеждой
Обещают, что все исправят?
Что за выбор?! За мной не станет —
Я брожу по протертым тропам,
Пока сердце мое не устанет,
Буду кости бросать порокам.
О сюрпризах судьбы не надо,
Что назначу, то и прибудет.
Та волчица, что накормлю я,
Победителем точно будет.
В моей стае, где я не правлю,
Снова стычка, которых много,
Снова кто-то устроил травлю,
А я кость несу на подмогу…
Навеяно И. Бродским
Пусть идет носом кровь,
Крови нужно сочиться.
Кровь содержит в себе живое
Для того, чтобы вновь
Мы смогли бы родиться,
И тем самым ее удвоив,
Эту красную жидкость.
Под потливой футболкой
Мы настаиваем годами,
И, отбросив всю прыткость,
Мы хотим, чтоб потомки
Это пили большими глотками.
Кровь ничья – это воля,
Просто красная воля,
Неостывшая воля к жизни.
Мы храним ее, стоя,
Но, устав от покоя,
Она ходом привычным брызнет.
Окропит собой тело
Нескончаемой мысли,
Тяготеющей лишь к продолженью.
Это вечное дело
С не постигнутым смыслом
Производит ее движение.
Роден
Ну как? Ведь ты же этого хотела.
Не так? Не там? И не совсем о том?
Ну не грусти, что юность пролетела,
И главным встал вопрос – а что потом?
Быть может, это ветер шаловливо
Навеял сожаления в груди.
И взгляд с печальной ноткой прозорливой
Забыл, что счастье будет впереди.
Ты знаешь, жил Роден на этом свете
И создавал красивые тела,
Где молодость в бушующем рассвете
Навеки в бронзы твердь заключена.
Но если присмотреться, то под массой
Тяжелого и темного литья
Живет в своем раздумьи прекрасном
Та самая – задумчивость твоя.
Растет в тебе и крепнет год от года,
Оттачивая нежности черты,
Под сенью переменчивого свода
Подмешивая чувствам густоты.
Да, может быть, с судьбою не согласна,
Другим путем хотела, без потерь.
Но только он создал тебя – прекрасной,
Такой, какою стала ты теперь.
Меж влечением и желанием…
Там, где есть следы твоих ног,
Там нет трепета искренней мысли.
Океаны струятся меж строк,
Заливая поверхностным смыслы…
Как обычно, наткнувшись на хлыст,
Молча тонешь средь волн, зовущих…
И опять преследуешь лист,
Неисписанный, белым влекущий.
Бирюзовая вод пелена
Не накроет реального берег.
И зажатая в пальцах стрела
Не пронзает твоих истерик…
Ты преследуешь зов воды,
Предавая свое желание,
Оставляя на пене следы,
Ради прошлого – в оправдание…
