© Скаммакка дель Мурго Е., 2014
* * *
Моему мужу
барону Маттео Скаммакка Дель Мурго
посвящается
Глава первая
Наследство
Лето 2001 года. Катания.
Лил сильный теплый летний дождь, а из-за того, что стоки в Катании сделаны плохо, даже незначительный дождь превращался почти в стихийное бедствие. Казалось, что потоки воды размоют все могилы и надгробные памятники уже готовы поплыть в ту страну, в которую, когда придет наш срок, и мы с вами попадем.
Клан Пинизи в полном составе, включая теток, дядек и их детей, мок под огромными черными зонтами, провожая в последний путь Дону Марию Пинизи, пережившую своего горячо любимого мужа Дона Карло всего лишь на год. После произнесенной священником молитвы, дорогой, покрытый цветами гроб опустили в семейный склеп. Близкие родственники поочередно подходили еще раз поклониться покойнице и попрощаться с ней.
На Сицилии принято во время похорон громко плакать и убиваться над гробом ушедшего человека, поэтому присутствующие здесь пожилые женщины рыдали, надрывая свои голосовые связки почти до потери жизненных сил. Но вот в один момент силы их иссякли, они все резко умолкли, и воцарилась привычная для этого места гробовая, кладбищенская тишина.
Все-таки странно устроен человек! У тебя умерла мать, которая родила тебя и вырастила, а ты не можешь из себя выжать ни слезинки! Жестоко, несправедливо, но факт! Марио стоял, склонив низко в трауре голову, смотрел себе под ноги и не плакал. В его голове пронеслись как один миг все, что связано было с его мамой. Вот он маленький и она молодая и симпатичная женщина, подает ему с пола игрушку и потрепав по волосам, тут же отходит к брату Марчелло, который сидит за столом и пытается чтото нарисовать. С ним и с Микеле она могла проводить время часами, разговаривать, целовать их и восхищаться их маленькими успехами во всем. Ему же, Косте и Джованни всего этого материнского внимания не досталось уже с детства, что и сказалось на их дальнейшей взрослой судьбе: они выросли неуверенными в себе мужчинами со слабой волей и неспособными принимать за себя решения. Почему же так несправедливо устроен мир?
Разве мать, родившая нескольких детей, не обязана любить их одинаково? Давать им свое тепло, свою любовь, дарить им минуты счастья?! А если она на это по сути своей человеческой не способна, тогда зачем ей многодетная семья? Чтобы быть честной перед Богом? Или все же есть некое лукавство в этом поступке – может, нужно всеми доступными способами удержать рядом с собой не очень верного муженька? Увы, если именно так рассуждала Дона Мария, производя на свет своих мальчиков, то, как показала ее супружеская жизнь, это мало что изменило в поведении ее Карло. Разбогатев, он не пропускал ни одной молодой юбки. И даже не очень-то и скрывал это от своей жены. Взамен он позволял ей полностью руководить домом и всем, что было с этим связано, командовать женами их сыновей и даже вмешиваться в некоторые финансовые вопросы. Несмотря на такое прохладное отношение со стороны родителей, Марио в детстве и уже взрослого всегда тянуло к ней, и особенно – к отцу, но мать была занята своими делами, а отец долгими годами создавал свою строительную империю и на глупые, по его глубокому убеждению, ненужные сантименты у него не было времени. Но эти чувства уже далеко в прошлом, а в настоящем он так и не смог простить своей матери, что она категорически была против его женитьбы на Валерии, мечтая при этом, чтобы он соединил свою судьбу с какой-нибудь зажиточной сицилийкой. Ее козни против его любимой жены. Ее полное безразличие к их пока еще единственному ребенку – сыну Андреа. И ее совсем непонятное хорошее отношение к жене Микеле, Розарии, – полной идиотке, невежественной и невоспитанной сицилийке. Конечно, было очень обидно от всего этого, и душа ныла при этих неприятных воспоминаниях, но сейчас, когда ее уже не стало, все-таки любящий сын почти простил свою мать и пытался помнить о ней только хорошее. Ему вспомнилось, как подростком заболел ангиной, перешедшей в гнойный тонзиллит, и она ночью, сама за рулем, их отца как обычно в критические моменты жизни не было дома, повезла его в больницу, где ему откачали гной из воспалившихся миндалин. Как не спала всю ночь у его больничной койки, пока он не отошел от наркоза и она не была уверена, что он вне опасности. А потом, когда он вернулся домой, все стало, как прежде, – она сама по себе, он сам по себе. Такой была его мать. Но все же сыновний долг – принимать своих родителей такими, какие они есть!
«Как же мне стыдно! Не могу выдавить из себя ни слезинки. Даже жена моя плачет по свекрови, которая ее терпеть не могла. Правда, русские, они более сентиментальные. – Марио поцеловал крышку гроба, положив на него красную розу. – Ничего не могу поделать с собой, прости, мама, не получается! Пусть земля тебе будет пухом. Я уверен, что ты уже в царстве небесном, в которое так верила и в которое так хотела попасть».
Он вышел из усыпальницы, и они с женой направились к выходу, а за их спинами еще слышались громкие рыдания Марчелло и Микеле, их жен и детей. Оглянувшись на прощание, он увидел в толпе многочисленных сицилийских родственников одетого во все черное одиноко стоявшего молодого человека лет 20–25. Он тихо всхлипывал, и по выражению его лица понималось, что он знает здесь многих.
– Марио, смотри, опять этот молодой человек! Помнишь, он приходил год назад на похороны твоего отца. А кто же он такой? Почему вы у него не спросите? Судя потому, что к нему никто не подходит, никто из наших с ним не знаком. Но при этом у меня такое ощущение, что он в курсе, кто мы такие! – обратила его внимание Валерия.
– Да, я уже про него думал. Что-то тут не так. Сейчас пойду и спрошу у него, кто он такой и почему он преследует нашу семью. – Марио решительно обернулся в сторону незнакомца и, заметно хромая, сделал несколько шагов в его направлении, но юноша куда-то внезапно исчез. Он внимательно посмотрел по сторонам, и увидел, как молодой человек удаляется по кладбищенской аллее, разговаривая с каким-то мужчиной.
– Слушай, брат! – к ним подошел Костантино, который тоже был очень встревожен присутствием этого незнакомца. – Меня вдруг осенило! А не по нашу ли душу этот тип? Может, это клан, узнав, что ты вернулся, к тебе его приставил? Может, долги прошлого, так сказать, хотят вернуть? По-моему, тебе опасно находиться так долго в городе!
– Да не паникуй ты! Если бы у них были ко мне претензии, то уже после смерти отца в прошлом году они бы ко мне пожаловали без приглашения. Нет, я уверен, что этот не от них. – Но Марио все же серьезно призадумался над словами Косты.
– Ты как, дорогой? – спросила Лера, заботливо неся над мужем большой черный зонт.
– Я в порядке. Давай поедем домой к сыну. Не хочу ехать на родительскую виллу. О завещании можно будет переговорить с братьями и позже. Нам все равно, Лерочка, придется некоторое время задержаться на Сицилии.
Год назад из жизни ушел Дон Карло Пинизи, ушел внезапно и, если это только можно применить это определение к самому слову «смерть», вовремя. В противном случае сидеть бы ему за преднамеренное убийство в тюрьме до глубокой старости. Пинизи-старший был более чем уверен, что за давностью лет никто и никогда не станет искать причин той авиакатастрофы с грузовым самолетом, которая «так удачно» произошла именно на земельных плантациях самого Дона Карло. Да нет, подвело предсмертное раскаяние непосредственного исполнителя той трагедии авиамеханика Паоло Камарата. И это еще не все: если бы прокуратура вскрыла все финансовые махинации Пинизи, про которые даже его сыновья ничего не знали, то тогда грозила бы и конфискация имущества по полной программе. Остались бы наследнички без семейного бизнеса и остального имущества. После смерти своего обожаемого мужа Дона Мария сделала только вид примирения всех братьев и их жен. И явно лицемерила, что, дескать, перед смертью отец простил Марио, Косту и Джованни. Это было полной ложью, и тому ярко свидетельствовало завещание, которое вступило в полную силу только лишь после смерти Марии. На то его была, и здесь хитрая, воля: после моей смерти все отходит к моей супруге, и пусть она решает, что и кому дать, а вот после ее ухода все должно произойти согласно второму варианту завещания, где уже конкретно прописано, кому и сколько достанется.
Ох уж это сладкое слово «наследство»! Ведь согласитесь, что приятно получить то, что не досталось тяжелым каждодневным трудом, а свалилось тебе на голову только лишь потому, что ты – сын такого-то или племянник какой-нибудь бездетной тетушки. Наследство, по итальянским законам, должно равными долями причитаться каждому из законнорожденных детей. Но вот беда: у каждого материального блага своя себестоимость и по этой прозаичной причине всегда находятся недовольные, Типа одному – машину «Волгу», а другому квартиру в центре Москвы. Не совсем правильно, верно?
Помимо самого главного куска наследства – акций строительной компании «Пинизи и сыновья» – у родителей имелось довольно много недвижимости в городе, некоторые коммерческие помещения, сдаваемые под магазины, офисы и даже склады. Детей пятеро, и надо было делить ровно на пять. Вообще делить – не умножать: всегда неприятно и не хочется.
– Послушай, Микеле, имей совесть! – Марио нервно ходил взад и вперед по большой гостиной в отцовском доме. – Ты же получил год назад наследство от тетушки Кончеты – сестры нашего отца. Почему тебе должна отойти и эта элитная пятикомнатная квартира в центре города?!
– Да потому что это наследство моего отца, а я тоже его сын, между прочим! С какой стати я буду отказываться от своей законной доли? Тебя просто зависть берет, Марио, да и вас остальных тоже, что мне отец и тетушка столько всего завещали. А объяснение этому простое – нужно было жениться не на иностранках, а на своей сицилийке, и вам тоже много чего перепало бы. И жить и работать здесь, на родной земле, понятно?! А не разъезжать по всему миру! Смотри на них: породнились с пол-Европой, даже из дикой России один редкий по своей хитрости и проворности экземпляр завезли! Про Китай вообще не говорю! Все. Вопрос закрыт. Если хотите, можете затевать судебную тяжбу, но не советую, все равно я ее выиграю, – он жестким взглядом окинул всех присутствующих и решительно вышел из дома.
– Вот мерзавец! Он мне еще ответит за Леру! Его Розария хоть и своя, да уж слишком низкого социального уровня, я прекрасно помню, как первые годы их замужества даже отцу было стыдно признаться, что она его невестка, только матери и нравилась. Ну все, проехали!
– У кого есть еще претензии по поводу наследства? – в отсутствие Микеле Марчелло сразу начинал себя чувствовать главою семьи, и в его голосе появлялись командные нотки. – Джованни, Коста? Вы что отмалчиваетесь? Вы всем довольны, вас все устраивает?
– На безрыбье и рак – рыба, – грустно ответил Джованни, которому достались самые дешевые квартиры. Видать, родители перед смертью так и не простили его женитьбу на китаянке.
– Послушай, Марчелло, мы должны вернуться в Америку как можно быстрее, потому что у нас с Марио заканчивается отпуск. Так что давай все оформим, как положено, и каждый пойдет своей дорогой. – Коста внимательно посмотрел в глаза старшему брату. – Но учтите: вы с Микеле обязаны присылать нам все финансовые отчеты, без нашего письменного согласия не начинать никакие новые проекты и обо всех трудностях нам докладывать. Не забывайте – мы тоже являемся акционерами семейной фирмы.
– Ко-не-ч-но! Мы это все отлично помним и будем безукоризненно все сказанное тобой исполнять, – несколько с издевкой ответил тот.
– Да что с ним разговаривать! Как всегда держит нас за кретинов! Так было и так всегда будет! Поехали, ребята, отсюда! – махнул на Марчелло рукой Коста.
– Подождите, подождите. Минуточку, а кому все же достается эта огромная родительская вилла? Что-то я про это пока ничего не знаю? – Марио вопросительно посмотрел на всех присутствующих.
– А что тут непонятного?! Конечно же, она отходит нам с Микеле! Мы только одни и тянем этот неподъемный груз! Работаем день и ночь, чтобы обеспечивать вам и вашим семьям ежемесячные дивиденды! Мы с братом поделим дом на две части, сделаем отдельные входы и выходы и будем жить в нем. Мы все же управляющие фирмы, и нам по статусу положен солидный дом. Также мы можем сделать из него дом для приемов и будем сюда приезжать только на выходные. Вариантов много. И все, заметь, правильные.
– Ты что там, Марчелло, про дивиденды сказал? Эти крохи, что вы нам присылаете, вы называете процентами от прибыли?! Ну и наглые же вы! Все давно уже догадались, что вы не делите на пять равных частей годовую прибыль, а большую долю берете себе, а нам присылаете минимум, чтобы только мы не возникали. Но учти, если так и дальше пойдет дело, мы все трое будем настаивать на продаже фирмы. Тогда уж точно вам придется всю выручку за нее поделить на пять равных частей. – Марио подошел к столику и налил себе из хрустального кувшина стакан воды и залпом выпил его. – Надоело, баста! Не желаю с тобой больше дискутировать! Подавитесь вы всем этим! – больше не в силах сдерживать свой гнев крикнул ему Марио. – Поехали отсюда, ребята. Надеюсь, увидимся нескоро!
– Отчего же! Мы всегда ждем вас в гости! Поздравления с Рождеством всем вам обязательно пришлем от имени фирмы! – и Марчелло хрипло рассмеялся.
– Паяччо! – только и произнес в ответ Марио, захлопывая за собой дверь.
В машине три брата Пинизи, нахмурившись, сидели молча.
Прервал затянувшееся молчание Коста.
– Да ладно вам огорчаться! В конце концов мы все решили, что нам не нравиться жить на Сицилии. И мы все женаты на иностранках, как с ехидством подметил Микеле, хотя у Марчелло жена немка, но им же, старшим, все дозволено, они же всегда были любимчиками родителей. И что самое главное – мы просто не совместимы с нашими старшими братьями и не хотим с ними вместе работать. Поэтому так и получилось, что родители сделали ставку на них, а не на нас, оставив им более привлекательную долю наследства. Давайте лучше подумаем, как все это повыгоднее продать и деньги перевести отсюда в Америку.
– Разумно. Но все же обидно, ведь мы все – их дети! – как маленький, с горечью в голосе произнес Джованни. Ему, самому младшему, меньше всего досталось любви и внимания родителей, потому что, когда он родился, матери уже было под сорок.
– Я думаю, что в Америку деньги пока не стоит переводить, – высказал свое предположение Марио. – Мне перед отъездом Кладио как-то странно дал понять, что с банками в Нью-Йорке что-то странное творится, нехорошее. Я думаю, лучше подумать о Швейцарии. Там наверняка будет надежнее.
_ Ну что, Швейцария – тоже неплохо. Давай съездим туда, заодно и страну посмотрим. Говорят, красивая! – как обычно с оптимизмом согласился с братом Коста.
Они выехали на автостраду и поехали по направлению к Катании. Самый большой в Европе вулкан Этна становился все дальше и меньше, и от этого почему-то на душе у Марио стало сразу же легче. Он почувствовал себя более свободным, как будто тяжелые, надетые много лет назад, кандалы, вдруг резко и с тяжелым звоном упали с него.
«Все же бывают у человека такие ощущения, которые нереально объяснить, – размышлял он сам с собой, ведя автомобиль. – Я чувствовал эту энергетическую зависимость все это время, даже живя в Америке, она оставалась, даже когда отца не стало, а вот сейчас, со смертью матери, все исчезло, и навсегда. На душе свободно и легко. Значит, все-таки верно, что родители для детей, как написано в умных книжках, являются энергетическими вампирами. То есть не то что они у нас кровь пьют, а просто держат своей энергетикой, притягивая нас к себе, даже на расстоянии, влияя при этом на наше настроение и жизнь. Недаром говорят в народе – зов родной крови. Наверное, в этом есть своя доля правды».
Марио ехал по направлению дома, где его ждали жена и сын.
У Валерии же было настроение не из лучших. Сегодня, в то время как мужья-братья встречались по поводу наследства на вилле родителей, они – жены и невестки провели, так сказать, собрание по такому же поводу в доме у Микеле и Розарии. Лера заранее знала, чем это для нее закончится и очень не хотела туда ехать, но Марио убедил ее, что это просто необходимо и чтобы она набралась терпения, так как, скорее всего, она эту невоспитанную нахалку Розарию видит в последний раз в своей жизни.
По дороге, попав в длинную пробку, Валерия Петренко невольно вспомнила все те длинные и, увы, несчастливые годы своего пребывания на Сицилии в семье Пинизи, семейные скандалы, мелкие и достаточно значимые подлости, которыми не брезговала святоша – ее свекровь Дона Мария, стараясь, но, увы, безуспешно для нее, подавить волю русской девушки, подмяв ее под себя, сделать из нее безмозглую и послушную во всем домработницу для ее сына и для себя тоже. Беда была еще и в том, что у Леры так и не получилось найти подходящую работу, к тому же в этой дыре, Катании, вообще ни для кого с интеллектуальными мозгами работы нет. Свекровь, не скрывая, была довольна этим, ко всему прочему ее даже раздражало такое невинное во всех отношениях занятие Леры, как чтение книг. Видите ли, зачем молодой жене столько знать, а читать нужно исключительно кулинарные книги, в крайнем случае – местную прессу! А когда Валерия не раз подчеркивала ей, что у нее, между прочим, диплом о высшем образовании, то и на это у Доны Марии был всегда готов ответ: мол оно здесь не котируется, твое российское образование.
Валерия мысленно вернулась немного назад во времени и вспомнила еще один болезненный момент своей жизни: период подготовки к их с Марио свадьбе. Не понятно, по какой причине, но ее будущая свекровь была против, чтобы из Москвы приезжало много родственников и гостей со стороны невесты. Родителям Валерии, конечно же, было неприятно такое откровенно враждебное поведение будущих родственников, но они промолчали, чтобы не срывать самое свадьбу и не начинать совместную жизнь молодоженов с конфликта.
Обидно было еще и то, что родители Марио, сам он потом клялся, что про это ничего не знал, буквально за час до регистрации брака в мэрии подсунули Лере уже готовый брачный контракт на нескольких страницах с разделенной собственностью. У невесты просто физически не было времени ни опротестовать данный документ, ни просто обсудить его со своим будущим супругом. Ей сунули в руку ручку и, как всегда, властно сказали: подписывай!
После заключения брака свекровь, как всегда играя на публику, торжественно вручила молодой жене подарок: семейное украшение – старинное кольцо с аметистом.
Очень довольная таким подарком Лера сказала: «Ой, какое красивое, большое спасибо вам!» Но в ответ за благодарность была жестоко «опущена» перед всеми присутствующими гостями одной только фразой: не стоит благодарностей, если бы не Марио, ничего бы этого не было!
Ну кто на свадьбе такие вещи говорит?! Не одобряешь ты выбор твоего сына, запрети ему жениться, пригрозив лишить его доли наследства. Нет… я, дескать, разрешу жениться, но буду измываться над вами, пока жива. Лера во время вынужденного проживания в доме Марии и Карло Пинизи вообще потеряла самоё себя, непонятно как дала себя закомплексовать, это она, москвичка из высшего общества! Перестала краситься, следить за модой, ухаживать за собой как женщина. Но, правда, вовремя спохватилась и, закатив скандал мужу, убедила его срочно съехать оттуда. Она была уверена, что она стала кем-то вроде царевны-лягушки. Нет, она не «поехала головой», она правда так себя чувствовала – полное безразличие к себе, подавленность и депрессивность. «Расколдоваться», к счастью, получилось уже в Москве. Увидев совсем другую свою Лерочку, Ольга Андреевна силой повела ее к бабке, а та, как только вошла к ней Валерия, всплеснула руками и сказала:
– О, деточка, как же она тебя ненавидит, что такую порчу на тебя навела!» Валерия поверила знахарке, потому что знала, что на Сицилии такое очень даже практикуется.
В общем, хлебнула она в этом семействе по полной программе! Сейчас, анализируя прошлое, Валерия смело могла бы признаться самой себе, что, если бы Марио не сделал то, что он сделал, и они не уехали бы в Америку, скорее всего, она бы развелась со своим мужем и вернулась в Москву к родителям. Терпение ее давно иссякло! Не говоря уже о самой Сицилии! Ненавистной Сицилии! Лера ненавидела все на этом острове: начиная с климата, у которого практически нет сезонов, грязные улицы, отсутствие культурной жизни, парков и скверов, невыносимую летнюю жару, мафиозный менталитет местных жителей, их замкнутость и подозрительность. Не могла простить Сицилии, что она так и не смогла себя профессионально реализовать, в то время как в Америке у нее это сразу же получилось, и вообще, что провела несколько лучших лет своей жизни на этом забытом Богом острове.
Но, как говорит мудрая русская пословица: не было бы счастья да несчастье помогло! Счастье и свобода на самом деле достались этой семье дорогой ценой! Марио чуть не погиб и остался на всю жизнь хромым калекой. Но, несмотря на все пережитые трудности и невзгоды, Лере было приятно сознавать, что их любовь с каждым годом становилась все сильнее, а их брак все прочнее, назло всем врагам и завистникам.
Валерия приехала в дом Микеле и Розарии с большим опозданием. Это сразу же ей заметили: дескать, опаздывать неприлично в подобных случаях. Лера проглотила замечание и тихо села рядом с Изабель.
Предстояло поделить драгоценности свекрови, старинное столовое серебро, старинный фарфор и некоторые картины. Драчка началась еще та! Даже Изабель, которую, казалось, Лера хорошо знает, проявила себя склочницей и хапугой. Каждая хотела оторвать себе куш побольше.
– Иза, ну зачем тебе серебро и посуда?! Мы же теперь живем в Америке! Ты как все это собираешься вывозить? Учти, тебе придется все это растамаживать, заплатив американцам немалые деньги.
– Лерка, ты ничего не понимаешь! Ты русская, а значит, непрактичная! – при этой ее фразе Лера сделала вид, что обижается на нее – Да это так, не обижайся! – продолжала Иза. – Если есть возможность урвать побольше, даже если тебе это не нужно, надо брать! Шанс выпадает один раз в жизни! Я возьму, а потом решу, что со всем этим делать. Скорее всего, продам все, кроме драгоценностей. А денежки положу в банк. И тебе, Лера, очень советую не отказываться от своей доли!
– Нет, я ничего не хочу иметь у себя дома, что напоминало бы мне о свекрови! Ничего из этого в свою квартиру в Нью-Йорке не повезу! – отрезала Лера. И при этом громко для всех присутствующих заявила:
– Прошу у всех внимания! Я официально отказываюсь от причитающихся мне предметов в пользу моей снохи Изабель, от всего, кроме драгоценностей. Вот и заверенный нотариусом документ, подтверждающий это.
Все немного опешили, но сразу пришли в себя, и Розария за всех сказала:
– Ну что же, повезло тебе, Иза, практически двойное наследство получишь. – и тихо на ухо добавила жене Марчелло, немке Кристине: – Кто бы мог подумать, что эта русская так поступит, я бы с ней дружбу завела, чтобы она и в мою пользу от чего-нибудь отказалась. – И она нехорошо, очень схоже со своим мужем, рассмеялась.
А Лере вообще было противно что-либо брать после умершей свекрови, ведь вещи впитывают энергетику своих хозяев. Если бы та при жизни изменила свое совершенно необоснованное негативное отношение к ней, тогда другое дело. Но этого, увы, не произошло, да и не могло произойти. Дона Мария с самого начала была против их женитьбы с Марио. Она отказывалась объективно смотреть на свою русскую невестку, оценить ее реально по достоинству. А та понимала это и тоже не скрывала своего отрицательного отношения к свекрови. Плохого, в отличие от той, ничего не делала, просто ее избегала, и все. Лера решилась взять причитающиеся ей драгоценности свекрови лишь только потому, что была уже беременна вторым ребенком, девочкой, и сделала это ради нее, чтобы, когда та вырастет, передать ей по наследству кое-что от ее сицилийской бабушки.