Обыкновенное чудо

Давненько хотел замахнуться я на Шварца нашего, Евгения Львовича, понимаешь, да всё как-то что-то другое отвлекало, а пьесы у него ведь сильнейшие, про такие пьесы писать – не переписать. И вот, вчера, по моему писательскому календарю-подборке, которую я веду, выходит, что у Шварца был самый настоящий день рождения, если бы он был карпатским мольфаром, как один из героев этой пьесы, то ему бы стукнуло уже 124 года. Люди столько не живут, а вот для книг возраст далеко не самый преклонный, хотя, для разных книг время идет по разному, и есть тьма пьес, повестей и даже романов, написанных в том же 1956 году, которые уже давно умерли и их никто не помнит, а «Обыкновенное чудо» живет и не стареет, и нет никаких сомнений, что в таком же состоянии отметит через 60 лет свое 124-летие.Это последняя из «больших» сказок Шварца, и, как мне кажется, самая сильная из них. Хотя, возможно, мне так только кажется, потому что я на днях перечитал «Обыкновенное чудо», а когда перечитаю «Дракона», то изменю своё мнение, а потом «Тень»… Нет, Шварц глубок и неисчерпаем, и я ловлю себя на том, что его пьесы очень благотворно сказываются на моем настроении, давно подметил эту их особенность, если взять в руки томик Шварца, да что я говорю, в моей личной библиотеке это огромный черный томище из «Библиотеки мировой литературы», так вот, если уединиться с ним, то у него оказывается такое освежающее действие, что снимается любая усталость, а тонкий юмор, гротеск и ирония добавляют положительных импульсов и позволяют увидеть заурядные бытовые проблемы в ином свете, и появляется желание жить, делать что-то хорошее, и ждать от жизни чего-то необыкновенного. Такие чувства естественны в юности, а тут, вроде уже и не по чину, но вот «хочется делать глупости», что говорит о том, что пьесы Шварца имеют подтвержденный стабильный омолаживающий эффект.И «Обыкновенное чудо» заряжено этим эффектом в самой большей мере. Во-первых, потому что это – о любви. Конечно, это уже банальность, но то, что любовь – чудо, люди подозревают уже давно, несмотря на её частое присутствие в нашей жизни, ведь почти каждый считает, что любовь была в его жизни. Правда, многие ошибаются, принимая за любовь кто страсть, кто восторженность, кто зависимость, кто увлеченность, кто похоть…А настоящая любовь, которая предполагает великую ответственность, безвременную верность и осознанную жертвенность, в обыкновенной жизни встретишь не так уж и часто, поэтому название «Обыкновенное чудо» могло бы звучать и как «Необыкновенное чудо», но тогда все было бы слишком прямолинейно, а Шварц – известный любитель парадоксов.В пьесе не одна любовная пара, да, принцесса и Медведь – центральная из них и самая очевидная, именно эта пара демонстрирует истинную жертвенность. Но есть пара хозяина и хозяйки, в которой присутствует не меньшее чувство, а, возможно, и намного более глубокое, и главный мотив этого чувства – ответственность. А есть еще пара Эмиля и Эмилии, и это история о верности любимому человеку, пронесенной через всю жизнь.Но, кроме силы любви Шварц исследует в пьесе еще и природу чуда. Причем, как и подобает Шварцу, делается это в парадоксальной манере – хозяин-волшебник – карпатский мольфар – подается читателю как нечто обычное, и его способность творить чудеса выглядит вполне заурядным явлением. Настоящие чудеса начинают происходить тогда, когда «чудо» выходит из-под контроля своего демиурга. Первым звоночком прозвучали четырехлапые утята, а кульминацией – поцелуй, после которого юноша не превратился в медведя.Но, кажется, волшебник и ожидал чего-то подобного, ведь Медведь сдавал экзамен – настоящего человека создал волшебник или нет, если бы юноша превратился в животное, то эксперимент по превращению в человека был неудачный, а если не превратился, значит, он стал настоящим человеком. Но в том-то и дело, что настоящего человека из него сделал не колдун, а он сам. Помните, в начале пьесы, когда хозяйка узнает, что раньше он был медведем, жалеет его и говорит, что человеком быть не просто.Не могу не вспомнить о чудесном фильме Марка Захарова, которому удалось бережно сохранить особенности шварцевской пьесы, а за счет гениальной игры актеров и завораживающей музыки Гладкова, привнести в неё настоящее ощущение чуда. Позвольте мне вспомнить замечательные актёрские работы, украсившие этот фильм, сыграли на самом высшем уровне практически все: и Абдулов, и Симонова, и Купченко, и Соломин, и Васильева, и Ларионов, но я хочу особенно отметить три самые сильные, на мой взгляд, роли, в которых актерам удалось сохранить сущность героев Шварца и внести в них свою неповторимую индивидуальность.Евгений Леонов – до безумия харизматичный король-деспот, отягощенный дурной наследственностью, но имеющий тонкую и ранимую душу.То ли музыки и цветов хочется, то ли зарезать кого-нибудь.Плаху, палача и рюмку водки. Водку – мне, остальное – ему. Андрей Миронов – наглый, самоуверенный и неотразимый министр-администратор с лёгким привкусом недавно сыгранного Остапа Бендера.Вы привлекательны, я чертовски привлекателен. Чего зря время терять? То, что вы называете любовью, – это немного неприлично, довольно смешно и очень приятно. Олег Янковский – из небольшой по сути роли ему удалось создать образ невероятной философской глубины, привнеся в него значимую долю трагичности, которая не очевидно просматривается в пьесе.Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придёт конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто бы они бессмертны..

Какая грустная, какая прекрасная. Прошла почти неделя, а я всё ещё думаю об этой пьесе. Заведомо знал, что влюблюсь без памяти, как когда-то влюбился в советскую экранизацию, а всё равно такое чувство, будто никогда прежде не читал ничего красивее. Как обворожительна бывает наивность, когда она в руках у волшебника. Господин Шварц не может быть просто писателем, не поверю. С седых времён античности существуют пьесы, а мы так и не научились их читать, но берёшь в руки «Обыкновенное чудо» и пропадаешь в нём с головой. Обыкновенное чудо необыкновенного писателя. Великолепнее всех, на мой взгляд, в этом сплетении любовных сюжетов история нерассказанная, история волшебника и его жены. Это единственная действительно трагичная любовь, печальный конец которой, хоть до него ещё и далеко, мы видим сквозь время так ясно, что тяжело было бы в полной мере обрадоваться даже самому счастливому концу. И ведь вся безысходность этой любви, вся горечь и драма заключены всего в нескольких оброненных волшебником фразах: Она идёт! Она! Она! Её шаги… Пятнадцать лет я женат, а влюблен до сих пор в жену свою, как мальчик, честное слово так! Идёт! Она! Таким уж я на свет уродился. Не могу не затевать, дорогая моя, милая моя. Мне захотелось поговорить с тобой о любви. Но я волшебник. И я взял и собрал людей и перетасовал их, и все они стали жить так, чтобы ты смеялась и плакала. Спи, родная моя, и пусть себе. Я, на свою беду, бессмертен. Мне предстоит пережить тебя и затосковать навеки. А пока – ты со мной, и я с тобой.Вечная любовь, у которой нет счастливого конца. Разве можно добавить что-то помимо сказанного самим писателем? О такой любви, мне кажется, совсем не говорят, о ней молчат, о ней думают, ей восторгаются. Возможно, поэтому и в пьесе она лишь на втором плане, хоть именно из-за неё всё и началось. А всё-таки даже с минутами светлой грусти сказка остаётся сказкой. И после прочтения чувствуешь себя именно так, как описал король: «Со мною происходит нечто ужасное… Доброе что-то – такой страх! – что-то доброе проснулось в моей душе». В «Обыкновенном чуде» хранится безумно красивая, тёплая атмосфера, которой тяжело не поддаться. Здесь вместе с магией и очарованием переплетается сатира, но они ни в коей мере не мешают друг другу и не нарушают гармонию пьесы. Стоило бы убрать хоть что-то – и «Обыкновенное чудо» потеряло бы часть своей неповторимой души. Не могу не сказать пару слов и об экранизации, так как это один из тех редких случаев, когда у меня язык не повернётся сказать плохое слово в адрес фильма. «Обыкновенное чудо» прекрасно во всех видах. Поэтому, если вы (о, сейчас я скажу кощунственную вещь, которую и сам от себя не ожидал) считаете, что всё же ещё не готовы к пьесам, посмотрите хотя бы его. Всё равно при чтении пьесы вам никуда не деться от образов Янковского, Абдулова, Миронова и прочих, потому что, если и существовали идеальные прототипы в реальной жизни, то Марк Захаров нашёл их все.

Очаровательная пьеса, этакая взрослая сказка получилась у Евгения Шварца – сказка о творческих поисках и авторских комплексах. Волшебный сюжет тут замечательно раскрывает сложные темы – краткость и неуловимость любви, злобность и красоту воображения, страх человека и отчаяние от неизбежного финала. Сюжет, наверное, все знают (а я вот не знала…). Волшебник «рассказывает» своей любимой жене историю, магия его оживляет персонажей и заставляет их делать то, что ему хочется. Ведь цель волшебника – не сделать своих героев счастливыми, а сублимировать собственный страх и донести его до жены – это страшное предчувствие быстротечности и обреченности их собственной любви (так, волшебник бессмертен, а жена его – смертна, и он заранее переживает боль предстоящей разлуки). Созданный волшебником главный герой, ранее превращенный из медведя в человека, теперь должен возвратиться в естественное свое состояние, а для этого его должна поцеловать влюбившаяся принцесса. Только вот герой уже не может быть медведем, да и принцесса не готова мириться с положением. Но воля волшебника – закон. И если персонаж отказывается повиноваться, то это – плохой персонаж. Ясно, что волшебник списан с самого сказочника Шварца. Вернее, списан с любого писателя/рассказчика, что переливает собственные переживания в разнообразные истории. Как уже было отмечено, цель рассказчика – не издевательство над героями; они могут мучиться и умирать, но рассказчик не получает от этого удовольствия. Цель истории – донести какую-то мысль до читателя/слушателя. Оттого так важно, чтобы персонажи следовали авторской воле (как кажется). Персонажи волшебника в «Обыкновенном чуде» же находятся на этапе перехода от марионеток автора («мы делаем лишь то, что он хочет, и так помогаем ему выражать себя») до самостоятельных (насколько это возможно) героев, которые могут вступать в спор с изначальным авторским замыслом. И при возникновении такого противоречия (получилось не то, что планировал) история приобретает совершенно иной смысл. Это бывает часто, особенно в хороших произведениях. Шварц, по сути, показывает разные этапы творчества: от первоначального замысла – к законченной истории. В самом начале персонажи пьесы (не считая волшебника и его жены) карикатурны. Король, его придворные, влюбленные – они соответствуют определенным стереотипам. Но постепенно у них появляются новые черты, уже не столь типичные для их образов. На смену схематичности, первым наброскам, приходит наполненность, и картина становится объемнее и жизненнее. И тогда персонажи начинают подчинять себе своего «хозяина», и он просто вынужден (вынужден, о желании тут ни слова) изменить финал истории. Именно это оказывается обыкновенным (из-за его частоты) чудом – человек оказывается не властен над своим созданием. Оттого же главной темой пьесы является быстрота и утрата любви – ведь творчество так же мимолетно, его невозможно удержать, автор пытается сохранить контроль, но все равно оказывается побежден своим замыслом. Но Шварц, как очень добрый автор, убеждает, что этой «смертью» не заканчивается любовь. Жена волшебника, которая в пьесе одновременно и символ любви, и символ расставания, и символ творческого вдохновения, – она, конечно, неизбежно умрет. Но Шварц говорит, что этого не нужно бояться. Смерть не обрывает любовь, а лишь странным образом ее дополняет. С этаким раскрытием творческого мышления «Обыкновенное чудо» выигрывает у многих книг, в которых писательское мастерство и вообще творчество исследуется, так сказать, в лоб. Впрочем, после «Дракона» приблизительно этого и ждешь от Шварца. Такие уж у него сказки – страшные и со смыслом, достаточно лишь немного копнуть в глубину. «…Таким уж я на свет уродился. Не могу не затевать, дорогая моя, милая моя. Мне захотелось поговорить с тобой о любви. Но я волшебник. И я взял и собрал людей и перетасовал их, и все они стали жить так, чтобы ты смеялась и плакала».