О мире пара, дирижаблей и далеком будущем
(вместо пролога)
Эти рассказы, речь о которых пойдет ниже и которые также можно прочесть в этом сборнике, довольно необычны. И история их написания тоже.
Все началось с того, что я захотел написать стимпанковский роман со всей должной атрибутикой от паровых двигателей и дирижаблей до морских чудовищ и безумных ученых. Вот только сразу столкнулся с загвоздкой, едва успев за него сесть. Сам сюжет и даже необходимые для жанра элементы мне казались (и не без оснований) просто преступно вторичными. Но, казавшаяся безвыходной ситуация, легко разрешилась буквально в одно мгновение, когда я задал себе вопрос, который любой писатель-фантаст должен задавать себе ежечасно – А что, если…?
Действительно, а что если действие моего романа (а тогда я хотел именно роман) будет происходить не в прошлом и не в условном прошлом в виде его альтернативных ответвлений, а напротив – в далеком и даже очень далеком будущем? И так родился мир Крыльев и волн.
Смотреть с высоты веков на прошлую историю мира бессмысленно. Прошли сотни и сотни лет, с тех пор как Солнце увеличилось в объемах, поглотив Меркурий, расплавив Венеру и сделав совершенно непригодной жизнь на Земле, ставшей стеклянным шариком на орбите огромного и очень яркого светила. Основательно подготовиться к этому события человечество не успело, но кое-что сделало для своего спасения, перебравшись частично на ставшие более теплыми луны Юпитера, которые теперь не называли иначе как просто Планетой. Бегство оказалось не слишком подготовленным и потому не настолько удачным, каким могло бы быть. На трех спутниках-океанах уже сотни лет живут остатки человечества, давно утратившие технологии космических полетов, чему способствовало не только то, что многие знания не удалось сохранить должным образом, но и скудность ресурсов новых миров.
И все же люди не впали в дикость, приспособившись к новой среде и используя то, что оказалось им доступно на потеплевших, но все еще не слишком гостеприимных мирах: бескрайний океан, воды которого куда глубже земных, небольшие острова, силу пара, ветра и атмосферного электричества. За темными веками выживания последовала эпоха возрождения технологий, вернувшая людям заводы, радио, механизмы и летающие города-дирижабли.
Но за кажущимся спокойствием новой жизни кроются и пока невидимые опасности. Ведь продолжающие общаться сквозь космос осколки человечества заперты на своих мирках и имеющихся ресурсов и знаний вряд ли хватит для того, чтобы это исправить. А Солнце, хоть и временно замедлив свой рост, не перестает угрожать остаткам своей системы.
В этом мире, собственно, и должны были жить мои герои. Расследовать жуткие преступления и копаться в тайнах древности, бороздить как море, так и небо, сталкиваться с вещами неподвластными здравому смыслу. Но работа над романом шла медленно, а вот с рассказами дело обстояло совершенно иначе.
Изначально они должны были стать частью единого текста и показать этот маленький, но опасный мир (Европа – одна из лун Юпитера и название тут очень символично для жанра) со всех сторон и во всех красках. Для такого подхода я даже разработал особую структуру: главы четные должны были стать частью одного детектива, а нечетные – отдельными рассказами. Но чем дальше шла работа над романом, тем больше я замечал, что идея эта никуда не годится. Текст превращался в пестрое лоскутное одеяло и терял свою целостность и стройность. Да и, кроме того, рассказы постепенно заинтересовали альманахи и журналы и разошлись по ним как отдельные истории. А потому я подумал, что не место им в стимпанковском романе-детективе. Пусть они живут своей жизнью, в том числе и в этом сборнике, который немного познакомит читателя с миром Крыльев и волн, прежде чем будет готов и выйдет в свет основной текст.
Собранные тут рассказы разные по жанру, но общие по настроению. Тут нет некоторых элементов романа: укутанных паром и рельсами городов, борьбы странных религий этого мира, включая «Солнечный храм» и жуткую «Механическую церковь Ангстрема», интриг ученых города Жерло, пытающихся монополизировать прогресс, «сошедших с шестеренок» автоматонов и книг-убийц – все это осталось в романе.
Зато здесь есть россыпь островов, таинственные голоса в радиоэфире, запрещенные самолеты, глубины рифов, в которые лучше не соваться, чтобы не сойти с ума и морские чудовища. Большая часть рассказов относится примерно к одному времени, в то время как рассказ «Цетус» повествует о событиях куда более ранних – временах возрождения знаний. Есть тут и небольшой отрывок из грядущего романа – рассказ «Охота на кальмара». Хоть и связанный с основными героями, тем не менее он содержит в себе абсолютно отдельную историю, перекликается с рассказами и вовсе не требует предварительного чтения романа целиком.
Отдельно нужно сказать и о рассказе «Вычислитель», вошедшем в этот сборник. Изначально он был написан в рамках этого мира и о событиях, предшествующих появлению разумных механизмов. Однако позже мне пришлось переписать его под реалии Лондона XIX века для одного литературного конкурса и в этом виде он выходил в сборниках, включая один мой. Здесь впервые публикуется в изначальном виде.
С огромной надеждой на то, что мир далекого будущего, живущий технологиями пара, понравится вам, оставляю вас с историями из маленькой, но опасной вселенной Крыльев и волн.
Радиоэфир
В мой первый день на маяке море было неспокойным. Над горизонтом полыхали в низких тучах молнии, а от раскатов грома звенели стекла в старых оконных рамах. Где-то наверху ветер стучал распахнутой ставней, врывался в окно и гудел в лестничном колодце.
Остров Западный Иль был самым маленьким на оконечности архипелага и, если бы не маяк, вовсе считался бы безлюдной ничем не примечательной скалой. В дни большого прилива, во время шторма или прохождения Волны, он и вовсе скрывался под водой почти на треть. Только сетчатые, устремленные в низкое небо антенны, стыковочная мачта и каменное здание маяка, венчавшие вершину утеса, возвышались над волнами темного колышущегося океана.
Я поежился. Маленькая печка в углу комнаты с углями за чугунной решеткой грела слабо. Казалось, что все тепло от нее вбирает раскинутый на стуле насквозь промокший плащ. Но комната была совсем небольшой, и просачивающемуся под окно промозглому ветру негде тут было разгуляться. Большую часть комнаты занимал стол у окна, заваленный старыми книгами по навигации, исписанными мелкими цифрами бумагами и пустыми банками от консервированных овощей. В центре возвышалась медная астролябия, поблескивающая в свете единственной свечи. Горячий воск капал на подоконник, стекал на пыльный деревянный пол. В маленькой нише притаилась низкая кровать, а рядом стоял, собирая под собой лужу, мой нераспакованный чемодан.
Где-то в низких тучах скрывались сигнальные огни дирижабля, доставившего меня сюда чуть меньше часа назад и теперь спешно уходящего подальше от грозового фронта.
– Обосновался уже? – хранитель маяка стоял в дверном проеме, и с его куртки стекала вода. Он подошел к печке и бросил пару поленьев, помешав угли кочергой. Сухое дерево вспыхнуло и затрещало. Янтарный свет заиграл в толстых стеклах его очков. Хранитель присел на низкий табурет, смахнул капли дождя с лица, с рыжей седеющей бороды.
– Завтра, – уклончиво сказал я.
– Устал с дороги? Сколько летел сюда?
– Двенадцать часов.
Хранитель угрюмо кивнул. Он смотрел себе под ноги. Между разошедшимися сухими досками виднелся свет с нижней лестницы. Там потрескивали тусклые электрические лампы. Единственный генератор питал их и еще огромные покачивающиеся под порывами ветра антенны.
– Как там столица?
– Было солнечно, когда улетал.
– А тут почти всегда дождь. А когда проходит Волна, еще и грозы.
Он достал трубку, посмотрел на меня, и снова спрятал ее в карман.
– Идем. Дам сухой плащ и сапоги, а то эти ближайшие три дня не высохнут, – он поднялся и протянул мне сухую руку без мизинца. – Гор. Меня так зовут. Впрочем, можешь не запоминать. Завтра сдам дела, и мое имя только в отчетах останется.
Прозвучало невесело.
– А давно вы тут?
– Десять лет.
В маяке не так много помещений – радиорубка, жилая комната, где теперь обосновался я, и кладовая внизу. Все остальное место занимал лестничный колодец с высокими ступенями и протянутые вдоль стен толстые кабели.
В рубке горел электрический свет. Большая оранжевая лампа под медной сеткой освещала щиток с рубильниками, радиопередатчик и деревянную раскладушку в углу. Из черных динамиков раздавалось шипение. Гор кинул мне прорезиненный плащ и теперь задумчиво вертел в руках один сапог, озираясь по раскрытым ящикам вдоль стены. На маленькой печке в углу лениво кипел чайник.
– Что мне нужно знать? – я деловито покрутил ручку настройки, и шипение усилилось. Тусклые лампы на пульте замерцали.
Гор смотрел на меня и молчал. Затем подошел и аккуратно вернул ручку в исходное положение.
– Десять лет! – я присел на край раскладушки, натягивая сапоги. – Я думал, что на всех маяках двухгодичные смены, а вы как-то задержались.
– Задержался.
Гор запахнул плащ и раскрыл дверь. В проем влетел ветер и потоки дождя. Угли в печке радостно вспыхнули, а труба протяжно заныла. Гор накинул на голову капюшон и шагнул под ливень, прикрыв за собой дверь.
Два года. Мне предстояло провести в этих стенах именно столько. Наблюдать за эфиром, смотреть по утрам на тёмные волны океана, встречать и провожать редкие дирижабль, включать старый фонарь на вершине маяка, помнящий ещё капитанов северного флота, в далёкие времена достигшего дальних островов архипелага. А потом я смогу вернуться в столицу, подтвердить аттестат и стать рулевым пограничной летающей крепости. Не худший вариант. Оставалось надеяться, что годы одиночества и заполнения журналов не заставят меня забыть и то немногое, что осталось в моей голове после Академии.
В таких местах как маяк реальность мира за каменными стенами растворяется и превращается в образы давно ушедших веков – кораблей исследователя Лагранжа, скользящих между острыми рифами, древних карт с белыми пятнами и рассказов о морских чудовищах. Возможно, в те времена маяк уже стоял на утесе, но еще без огромных радиоантенн.
Радио по-прежнему шипело. Откуда-то из глубины эфира доносились далёкие, едва различимые голоса. Я присел на стул, постучал пальцем по решётке динамика. Говорят, всякое можно услышать долгими ночами прослушивая эфир. Кто рассказывал о странных повторяющиеся цифрах, кто о голосе маленькой девочки, начитывающей непонятный текст на неизвестном языке. Её звали Призрачная Лиза, и голос повторялся уже полсотни лет, и все ещё был тихим голосом маленькой девочки. Я поежился. Услышать такое сидя ночью перед приёмником на одиноком маяке среди бескрайнего океана – удовольствие сомнительное. Невольно представляешь, как чувствовали себя древние капитаны, впервые услышавшие крики Кита, которого больше никто никогда не встречал.
Внезапно радио взвизгнуло, треск наполнил маленькую руку и, прежде чем затихнуть, кто-то отчётливо произнёс имя и координаты.
– Было? – Гор стоял в дверях, с его плаща и волос лилась вода. Ветер яростно хлопал хлипкой дверью.
– Голос?
– Да.
Он подбежал к пульту, отодвинул меня в сторону и принялся яростно крутить ручку настройки, прислушиваясь к треску. Крупные капли падали на стол, на раскрытый журнал, оставляя пятна на жёлтой бумаге. Ливень вырвался в распахнутую дверь и потоки воды текли к моим ногам.
–Идём!
Я торопливо накинул плащ. Гор исчез за дверью, едва я успел запрыгнуть в сапоги.
Ливень обрушился на мою голову и плечи, а ветер едва не сбил с ног. Мощный свет фонаря выхватывал из темноты колышущуюся пелену дождя. Под порывами ветра яростно раскачивались высокие антенны. Гор держал трос и рывками натягивал его на себя, но каждый порыв ветра дёргал огромную конструкцию, и сапоги Гора скользили по мокрому камню.
– Я сейчас!
Вряд ли он меня слышал. Шум дождя и рев ветра тонули в мощном гуле, доносящемся из-за близкого горизонта. Там, продолжая свой вечный путь по экватору, катилась большая Волна. Высоко за облаками восходил и стремительно катился по небу близкий Ганимед, увлекающий воды океана за собой. В часы, когда его притяжение сливалось с притяжение далёкой Планеты, Волна становилась особенно яростной. Но путь её проходил в стороне от Западного Иля, хотя отголоски стихии могли докатиться и досюда, захлестнув скалистые берега острова.
Я вцепился в трос и уперевшись ногами в уступ скалы потянул на себя. Гор быстро перехватил его и намотал на предплечье. Антенна забилась под порывами ветра, но медленно начала разворачиваться.
– Крюк! – Гор старался перекричать бурю.
– Сейчас!
Но я понятия не имел, что такое крюк и где он может находиться. Под ногами валялись катушки и обрывки канатов. Дождь хлестал прямо в лицо и все сливалось в сплошную пелену.
– Держи.
Я перехватил петлю троса, она впилась в руку сквозь тонкий плащ, а сапоги заскользили по мокрой скале, но антенна больше не кренилась. Теперь она угрожающе нависла над нами. Поблескивала в свете прожектора и вспышках молний огромная и загадочная, как сам эфир. Гор подтягивал крепёж от троса, обмотанного вокруг мачты и что-то кричал мне, но рев шторма заглушал его. Перехватил конец троса, он махнул рукой в сторону рубки, дверь в которую все ещё яростно хлестал ветер. Но я стоял и смотрел как заворожённый на огромные волны, разбивающиеся о скалу. Большая часть острова уже скрылась под холодной водой, только маяк и антенны возвышались среди бушующего океана.
Гор втолкнул меня в рубку и захлопнул дверь. Он скинул насквозь мокрый плащ у входа и кинулся к радио. Треск стал громче, сквозь него пробивались далёкие голоса.
– Кракен вызывает Мост. Вы слышите нас?
Голос то становился отчетливым, то пропадал в шумах и треске от далёких молний.
– Кракен, это Маяк. Где вы?
Раздался писк, затем оглушительный скрежет. Гор навис над микрофоном и вслушивался в голос эфира. По его лицу и шее стекла вода.
– Маяк! – донеслось из эфира. – Вы слышите нас?
– Хорошо слышу. Где вы?
– Мыс Азимут. Мы на краю Вала. Даю координаты.
Гор щелкнул пальцами и ткнул пальцем в странную карту на стене, которую я принял было за древнюю гравюру. На жёлтой бумаге было выведено угольным карандашом несколько странных названий, о которых я не слышал прежде. Вот он мыс Азимут, вот сетка координат. А вот волнистая линия, пересекающая всю карту, подписанная как Вал.
– Где они?
– К юго-востоку от мыса. И тут ещё какой-то остров. Не могу разобрать названия.
Гор сорвал карту со стены и бросил её на стол, прямо на промокший журнал. Он лихорадочно вычерчивал что-то на бумаге.
– Кракен, что видите?
– Оконечность мыса. Но так быть не должно, вода отходит от скал.
Голос потонул в шуме.
Гор вычерчивал на карте линии, затем нацепил очки. Я стоял рядом и всматривался в цифры, покрывающие бумагу.
– Видишь это?
Гор ткнул пальцем в черную кляксу под оконечность мыса.
– Никакой это не мыс!
Очертания южной оконечности острова и правда походили на мыс – тот же вытянутый к югу язык, слегка загнутый в западном направлении. Часть его была заштрихована косой линией с надписью «зона прилива».
– Кракен, вы меня слышите?
Эфир ответил лёгким шипением.
Гор раскурил трубку и протянул мне. Сизый дымок заструился в свете тусклых ламп.
– Слушай эфир.
Он выбежал из рубки, едва я успел ответить.
Минуты тянулись бесконечно долго. За окном раскачивалась антенна. В вспышках молний я видел Гора, под порывами ветра пытающегося развернуть ее в нужном направлении, но ветер был сильнее.
– Маяк! – взорвался эфир хриплым голосом.
Я замер, сжимая потухшую трубку в ладонях. За окном Гор все еще боролся с ветром.
– Маяк, вы слышите нас?
Я подошел к микрофону, склонился над медной решеткой.
– Маяк на связи.
– Вода продолжает уходить, нас относит на скалы.
Я глубоко вздохнул, сжал и разжал вспотевшие ладони.
– Кракен, слушайте меня. Это не Мыс Азимут, вы южнее. Отходите на север и северо-запад.
– Маяк…, – голос тонул в шуме.
– Кракен, вы сбились с пути. Это оконечность острова, не мыс Азимут. Следуйте курсом…, – я пробежал глазами по странной карте и назвал точку пересечения линий координат в стороне от Вала.
Не знаю, слышали они меня или мой голос потонул в неспокойном эфире. Я смотрел в окно. Гор отчаянно сражался с ураганом, а где-то в бесконечном океане шел по краю гибели затерянный корабль. Чем бы не был тот Вал, вряд ли он лучше Волны.
Бушующий океан бросал все новые волны на неприступную скалу, а над ним колыхалось грозовое небо. А еще выше сияли звезды, огромный полосатый серп Планеты раскинулся там на половину неба, все такой же величественный и безмолвный. Он помнил еще те времена, когда солнце было яркой звездой, а не красным гигантом, поглотившим родину всех людей, теснящихся сейчас на трех его холодных лунах. Говорят, что на старой Земле тоже были океаны. Не такие глубокие, как на Европе, но не менее опасные. И капитаны бесстрашно вели суда среди их волн, а маяки указывали им путь. Кто, впрочем, знает, как там все было. Секреты полетов в космическом вакууме утрачены тысячи лет назад, а старая Земля – не более чем уголек в атмосфере Солнца, да красивая картинка в пыльных томах университетских библиотек.
– Маяк!
Я бросился к микрофону.
– Видим мыс, Маяк. Вал в стороне.
***
Гор сидел на краю скалы и выливал воду из сапог прямо в клочья морской пены, клубящейся далеко внизу. В низких облаках уже виднелись просветы. Восходило солнце, а грозовые тучи бурлили далеко на горизонте. Я подошел, поставил на камни горячий чайник и две кружки. Гор посмотрел на меня, кивнул и подвинулся.
– Ушли от Вала?
– Вовремя ушли.
– Хорошо.
Он скинул мокрый плащ и разлил по кружкам горячую заварку. Кипяток обжигал горло, но разливался внутри приятным теплом.
Море все еще неспокойно покачивалось, швыряло на скалу низкие волны, шипело в маленькой бухте далеко внизу.
– Наверное уже ушли от грозы, – сказал я, оглядывая горизонт.
Гор непонимающе посмотрел на меня, затем улыбнулся в бороду.
– Смотри не туда, смотри выше. Там у них я, наверное, что-то вроде радио-призрака. Возможно, и легенды уже сложили. Как-никак – десять лет.
– Десять лет, повторил я. Странная карта, странные координаты, Вал.
– Вы составили карту чужого океана по голосам из эфира?
Гор промолчал и сделал еще глоток кипятка.
– Идем, у нас еще много работы.
Я кивнул и подхватив кружки пошел к высокому неприступному маяку. В разрыве облаков за мной медленно опускался к горизонту далекий Ганимед.
Авиаторы
Обычно люди сюда не заходят, только такие ненормальные как я, да и то изредка. Воздушный порт Гаусса никогда не отличался хорошей репутацией и большинство воздушных судов прокладывали путь сторонясь этого места, предпочитая более спокойные и богатые гавани Архипелага. Помимо всякого сброда, военных патрулей, дешевой выпивки и дорогих цен на топливо, порт Гаусса отличало еще кое-что. Кроме привычных стыковочных мачт для дирижаблей и радиоантенн навигации, низкое строения аэропорта украшали две пыльные взлетные полосы, протянувшиеся на восток и юго-восток от строений вокзала, диспетчерской и ангаров.
Я приоткрыл дверь с табличкой «Аэроклуб», немного помялся на пороге, не готовый к предстоящей беседе с человеком, имя которого предусмотрительно записал в блокнот. Его звали Рауль Алистер, и он называл себя пилотом. Пилот. Это слово – пока еще не прижилось в словарях и звучало как что-то непривычное и даже оскорбительное.
Еще полгода назад я ничего не знал о такой штуке, как авиация и вот теперь стоял в самом ее сердце, а на меня настороженно, но без любопытства глазели семеро в летных куртках с полупустыми стаканами в руках. Убедившись, что я не из патруля, они потеряли ко мне всякий интерес и вернулись к вялотекущей беседе.
– Рауль Алистер? – спросил я пилота, пытающегося покинуть клуб. Тот только криво усмехнулся и отодвинул меня с дороги. Направляясь к двери, он насвистывал «Гранж Эланж», немного фальшивя.
Бармен пододвинул ко мне стакан и вопросительно кивнул. За его спиной желтела огромная карта – все северное полушарие от Архипелага до полярной шапки. Жирным пунктиром были обозначены основные воздушные маршруты.
– Воды со льдом, – попросил я.
Бармен кивнул и заметил:
– Ты не из клуба.
– Верно. Ищу кое-кого.
Бармен покачал головой.
– Повезло, что сейчас не вечер. Тут не любят тех, кто пьет воду разыскивает кого-то. Четыре пятьдесят.
Вода была еле прохладной и отдавала горелым маслом. В стакане плавал одинокий мелкий кубик льда.
– Мне бы отыскать пилота Алистера?
Бармен пожал плечами.
– Все они на одно лицо. Скорее всего вон тот в углу, возле стенда.
Я обернулся. Стенд сразу бросался в глаза. На нем красовались всевозможных цветов и форм кубки за многочисленные, но малоизвестные соревнования, модели планеров, летные очки с подписями их владельцев. Человек в плетеном кресле под стендом не внушал доверия. На нем был тяжелый грязный плащ, пропахший керосином, а на лице крайне озадаченное выражение. Он вертел в руках модель аэроплана и пожевывал давно потухшую сигарету.
– Вы пилот Рауль…, – начал было я, но он прижал палец к губам и показал на свободное место рядом.
– Вот, что тут не так? Посмотришь – вроде вылитый одномоторный «Гарпун С-6» с алюминиевым каркасом. Вот даже место для пулемета под брюхом, хотя самого пулемета нет. Так?
– Так, – неуверенно согласился я. В самолетах мои познания стремительно приближались к нулю.
– А вот и брехня! Тут фонарь прозрачный, а у С-6 затемненный сзади, чтобы патрульные подонки мой затылок не видели.
Я уклончиво кивнул. Спорить о моделях аэропланов сейчас я был не готов. Собеседник швырнул игрушку на стенд и уставился на меня. Сигарета в его зубах окончательно размокла.
– Вы пилот Рауль Алистер?
– Все зависит от того нанимаешь ты меня или нет.
Он был достаточно пьян, чтобы полет с ним на аэроплане считать гарантированным самоубийством.
– Да, мне нужен пилот.
Пилот прищурился и попытался разжечь сигарету бензиновой зажигалкой. Та только пыхтела и потрескивала.
– Бензин, любезный, родственник керосина, без которого мы куча жалких оборванцев. Ты думаешь это мне дорого? – он выплеснул содержимое стакана на пол. – Керосин! Вот кровь пилота. Там в небе ты увидишь, что такое полет. Там, над самыми облаками.
– Я летал на дирижабле, – заметил я, но собеседник только фыркнул и уткнулся носом в рукав.
– На дирижабле! Вы слышали?
Позади стоял и слушал нас только бармен. На нем были летные очки и шлем. Он задумчиво разглядывал лужу на полу, видимо размышляя не ткнуть ли в нее носом перебравшего пилота.
На входе послышались приглушенные голоса. Что-то стукнуло в стену, входная дверь дернулась, но не открылась.
– Кит, твой выход, – сказал бармен и кивнул мне, приглашая следовать за ним.
Мой недавний собеседник улыбнулся, достал новую сигарету и пересел лицом к двери. Мне показалось, что он в гораздо лучшей форме, чем я решил поначалу.
– За мной! – крикнул бармен, обращаясь ко мне. Еще трое прошмыгнули за барную стойку и скрылись под ней.
– А как же он? – я указал на пилота.
– Он справится.
Под стойкой я заметил маленькую дверь, не больше метра в высоту. Уже ныряя в нее, я видел, как распахнулась входная дверь в клуб, пропуская внутрь двоих в песочной форме. Пилот у стенда громко выругался и отшвырнул от себя стол. В одной руке он держал дешевый кубок за соревнования, взятый со стенда, а другой поднимал на ножку тяжелый стул.
Я проследовал по узкому коридору, видя в полумраке только широкую спину бармена. Скоро из раскрытого люка хлынул солнечный свет, и мы оказались на поле. Тут и там стояли непривычные крылатые машины. Бармен махнул мне рукой, развернулся и зашагал по полю, застегивая по пути летный шлем.
– Постойте, я так и не нашел Рауля Алистера, – я бежал за ним, едва успевая.
– Я Рауль Алистер. Значит ты не из патрульных, если меня не знаешь. Что нужно?
– Нанять вас для одного дела.
– У меня уже есть дело. Не заинтересован.
Я схватил его за рукав летной куртки и, прежде чем он успел развернуться, выхватил из кармана тугой конверт и сунул ему под нос.
– Тут двадцать тысяч. Еще столько же как вернемся.
Рауль взвесил в руке конверт и не считая сунул за пазуху.
– Летал?
– Разве что во сне.
Он сунул мне в руки шлем и запасную куртку, извлеченную из кабины его самолета.
– Патруль опомнится через пару минут. Подробности расскажешь в небе.
***
Было ли мне страшно? Самого вида самолета и момента при взлете я боялся до ужаса. Когда аэроплан начал набирать скорость, поднимая клубы пыли на пустынной взлетной полосе, я вцепился в свое кресло до боли в пальцах. Ветер бил мне в лицо, смешанный с пылью и солеными брызгами близкого океана, и я невольно жмурился, хотя летные очки закрывали почти половину моего лица. Но вот мы набрали высоту, остров остался внизу, окруженный кольцом взбудораженной морским приливом пены. Отсюда он выглядел таким же, каковым и был по сути – пустынное желтое пятно среди темного океана. Стыковочная мачта раскачивалась над портом далеко внизу. Я видел, как разлетаются во всех направлениях аэропланы. Кто скользит над водой, а кто-то скрывается в низких облаках.
Рауль зашел на второй круг, ведя машину над пыльным островом.
– Нас же увидят! – крикнул я.
Рауль сидел передо мной, и я видел только его затылок в потертом коричневом шлеме и широкую спину.
– Это не твои проблемы. В чем суть работы?
– Но те патрульные внизу, разве они не охотятся за вами?
– Не совсем так, – он слегка поворачивал голову, чтобы я лучше слышал его сквозь рев ветра. – Острова к югу принадлежат Конкордии, которой совсем не нравятся полеты в воздушном пространстве южнее Гаусса. Если дирижабли следуют заранее проложенному курсу и расписанию, то планеры неуловимы и абсолютно свободны. К тому же, преследовать нас – огромная проблема для береговой охраны.
В подтверждение своих слов Рауль потянул штурвал и планер начал стремительно набирать высоту. У меня заложило уши.
– Быть пилотом – не преступление. Летать над островом тоже. Но не в правилах нашего клуба соблюдать правила.
Он засмеялся и ему в ответ зарычал мотор.
– Ты появился на острове и притащил за собой патрульных. Очевидно же, что ты прибыл чтобы нанять пилота, а значит заставить его покинуть остров. Или вы хотите прогулку над островом за двадцать тысяч?
– Мне нужно добраться до одного места.
– Не вижу причин, почему этого нельзя сделать на дирижабле, – отозвался Рауль.
– Это Матинель Таун.
Рауль замолк. Наш самолет покачивало восходящими потоками ветра, под крыльями колыхалось безбрежное море. К отказу я был тоже готов – во внутреннем кармане моего пиджака прятался еще более увесистый конверт, чем два предыдущих. Но Рауль просто молчал, держа курс на юго-восток.
– Город так город, – наконец сказал он, – но должен предупредить – путешествие будет не из легких. Если это просто любопытство или ты странствующий художник в поисках новых пейзажей, советую передумать прямо сейчас.
– Не то ни другое, – заверил я.
Больше вопросов не возникало. Рауль вел самолет в сторону солнца, занимавшего почти весь горизонт. В его красном свете море казалось кровавым. Однажды такой же пейзаж я видел с борта рейсового дирижабля, но должен признаться, что мой нетрезвый собеседник в клубе авиаторов был прав – под крыльями аэроплана все иначе, совсем не так, как из окон зарытой гондолы рейсового воздушного корабля.
Впервые я услышал о клубе авиаторов около полугода назад, когда отчаялся найти рейс воздушного судна, хотя бы близко проходящего мимо объекта, известного как Матинель Таун. В небольшой статье обычной утренней газеты упоминалось о необычных машинах и клубе их владельцев, расположенном на небольшом острове у границ Конкордии. Разумеется, статья носила очень негативное содержание, описывая во всех красках ненадежность и непрактичность нового типа летательных аппаратов. Иначе и быть не могло – Общество воздушных перевозок значилось основным спонсором издания.
– Ты не первый, кто просит отвезти в Город. Как вы его там называете, Матинель Таун? До тебя тут человека три было. В двух случаях успешно добрались.
– А в третьем? – мгновенно уточнил я.
– Форс мажоры. Это я называю так береговую охрану Конкордии. Держитесь крепче, нас встречают!
Три черные точки под облаками, которые я поначалу принял за крупных птиц, стремительно приближались. А потом оглушительный свист раздался совсем рядом. Я не сразу понял, что это, но потом пришло осознание того, что в нас стреляют и вполне могут попасть. Я вжался в кресло насколько мог, словно фанера и алюминий могли спасти от пуль, но голова все равно торчала на ветру.
Рауль вдавил штурвал и наш аэроплан полетел вниз, в развороте ложась на правое крыло. Мне на мгновение показалось что мы падаем. Но вот две тени скользнули над нами и скрылись в низких облаках.
– Ты там не выпал? Держись крепче!
Я не понимал, за что мне следует держаться. Тем временем самолеты противника разворачивались. Один вынырнул из облаков и выпустил по нам пулеметную очередь. Я видел, как пули оставляют пенный след на близкой поверхности океана, затем передо мной оказалось солнце, и я ослеп.
Каждое мгновение я ждал, что следующая очередь прошьет меня насквозь и я, вместе с планером, полечу вниз, в холодные воды океана. Дорога к Матинель Тауну в стенах моего кабинета казалась менее авантюрным и куда более безопасным мероприятием.
– Просто пугают, – крикнул Рауль через плечо. – Хотят вынудить нас вернуться на остров. Только у нас другие планы.
Наш планер начал подниматься по спирали вверх и вдруг меня окутало плотное облако тумана. Далеко внизу я слышал рев двигателей преследующих нас планеров. А мы набирали скорость.
Облако не было холодным и липким, как я представлял, но очень плотным. Я почти не видел своих рук. Как Рауль ведет самолет в этом тумане, я тоже не понимал.