Игры в чужой песочнице

Игра первая

За мутным стеклом иллюминатора одна за другой проплывали нескончаемые гряды песчаных дюн. Их сонное размеренное колыхание вызывало в уме какие-то странные ассоциации. Иногда вдруг представлялось, что это ветер треплет огромное желтое полотнище, или что это вздымается и опадает исполинская женская грудь. Вверх, вниз, вдох, выдох. И так до бесконечности. Все вокруг, насколько хватало глаз, было желтым, желтым и снова желтым.

Впрочем, человека в аккуратном, хотя и знававшем лучшие времена, светлом костюме, сидевшего в кресле у окна, подобные фрейдистские фантазии занимали мало. Он просто использовал по прямому назначению несколько выдавшихся свободных минут. То есть спал.

Невысокий, худощавый, с заросшим недельной черной щетиной круглым лицом, на котором застыло легкое удивление, словно он даже во сне недоумевал, каким боком его забросило в такую даль. Сползшие на самый кончик носа очки без оправы довершали образ типичного клерка, засланного в дальнюю командировку.

Здесь, посреди бескрайней мохаррской пустыни, он выглядел явно чужеродным явлением, хотя, похоже, уже привык к такому положению вещей, и подобные вылазки в провинциальную глушь были ему не в диковинку. Несмотря на то, что незнакомец являлся единственны пассажиром в вертолете, он дремал, предусмотрительно просунув левую руку под лямки расположившейся на соседнем сидении большой дорожной сумки.

Вертолет заложил вираж, прицеливаясь во внезапно открывшуюся посреди песков посадочную площадку. Взметнув в воздух огромный желтый пылевой цветок, он завис и начал осторожно снижаться. Покачивающийся под напором ветра техник, чье лицо до самых глаз скрывалось за полосатым платком, вскинул руки, когда опоры коснулись земли, и вой турбин стих. Остался только свист рассекаемого лопастями воздуха.

– Прибыли! – пилот развернулся в своем кресле, – эй! Уважаемые пассажиры, наша авиакомпания прощается с вами. Экипаж желает Вам всего наилучшего, и надеется, что эта встреча – не последняя! Э-эй! Подъем!

Человек в очках вздрогнул, проснувшись, и захлопал глазами, озираясь по сторонам.

– Что? Уже?

– «Изумрудные холмы», как и заказывали.

– О! Отлично! – подхватив свою сумку, пассажир поправил сползшие очки и поднялся на ноги, осыпая с костюма тоненькие ручейки песка, – благодарю за доставку, – он протянул пилоту сложенную вдвое купюру, – с Вами приятно работать!

– С Вами тоже! – помятая бумажка мгновенно исчезла в кармане пилотской жилетки, – погодите минутку!

Достав из другого кармана визитку своей компании, летчик выдернул огрызок карандаша из гущи воткнутых в щель приборной панели календариков, пестрящих различными частями обнаженных женских тел, и что-то нацарапал на ее обороте.

– Вот, возьмите, – он протянул визитку, – если что понадобится, можете звонить прямо мне, договоримся.

– Хорошо, буду иметь в виду. Еще раз спасибо! – вскинув сумку на плечо, человек толкнул дверцу, распахнувшуюся с жалобным скрипом, и спрыгнул на песок.

В лицо дохнуло сухим раскаленным воздухом. Прищурившись от яркого света и прикрывая глаза ладонью от поднятой вертолетом пыли, мужчина в светлом костюме зашагал к поджидающему его технику.

За спиной громыхнула захлопнувшаяся дверца. Потом еще раз. И еще. С четвертой попытки она, наконец, закрылась. Снова взвыли турбины, вертолет взмыл в небо, лихо развернулся и, быстро набирая скорость, скрылся за песчаным гребнем.

– Добро пожаловать в «Холмы»! – техник сделал широкий жест рукой, и, словно повинуясь ему, из оседающих облаков пыли выступил скособоченный сарайчик, на крыше которого, под провисшими проводами антенн, красовался фанерный щит с облупившимися буквами «Из.р. днь. е хо…», – Вам у нас обязательно понравится!

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – так и не уловив в приветствии даже намека на сарказм, человек обречено покачал головой и побрел следом за техником.

Сарай этот, по всей видимости, совмещал в себе диспетчерский пост, регистратуру, зал ожидания и много чего еще, являясь, таким образом, центральным аэропортом затерянного в песках поселка, единственными «воротами», через которые осуществлялась связь с большим миром.

Внутри домик выглядел, пожалуй, еще более удручающе, нежели снаружи. Помещение разделялось примерно пополам стойкой регистрации, разглядеть которую, тем не менее, оказалось довольно непросто. Главным предметом меблировки являлся хлам, копившийся здесь, наверное, со времен отцов-основателей. Пустые бутылки, банки, коробки, грязные промасленные тряпки вперемежку со ржавыми деталями вертолетов и мотками колючей проволоки громоздились буквально повсюду. Узенькая относительно свободная от мусора тропинка вела от двери к продавленному почти до самого пола креслу. В противоположном углу, на трех сложенных друг на друга автомобильных колесах стоял телевизор, издающий булькающее шипение и демонстрирующий размытые шевелящиеся пятна, которые, в зависимости от настроения и фантазии, допускали самыми разнообразные трактовки.

Нырнув за стойку, погребенную под штабелями пустых пивных банок, техник размотал платок, обнажив молодое, почти детское лицо, рябое и тощее настолько, что оно казалось слегка вогнутым. Его длинные засаленные волосы стягивались на затылке резинкой в неопределенного цвета хвост, делая голову похожей на проросшую и уже успевшую завять луковицу.

– Документики, пожалуйста, – вновь прибывший вложил в протянутую руку пластиковую карточку паспорта, – цель визита?

– Дела.

– Оружие, наркотики, запрещенную литературу не провозите? – задавая вопросы, техник одновременно лихорадочно шарил в грудах барахла, скопившегося на своем столе, что-то разыскивая. Паспорт он держал в отставленной в сторону руке, словно боялся его испачкать.

Черные брови гостя удивленно приподнялись.

– Увы, нет. Не сегодня.

– Жаль.

– А что, у вас здесь еще один таможенный досмотр надо проходить?

– Да нет, это я просто так, от скуки… черт!

Потревоженная баррикада из мусора, постепенно ускоряясь, начала сползать со стола. На пол, рождая какофонию лязга и дребезга, посыпались пустые одноразовые стаканчики, тарелки и старые мужские журналы, страницы которых от беспрестанного перелистывания пожелтели и закручивались, напоминая грязные вафельные трубочки.

– Ага! Вот он! – удовлетворенно воскликнул рябой, дождавшись окончания схода лавины, и, сбросив вниз еще пару журналов, выволок на свет божий покрытый пылью регистратор, – прошу прощения…

Визитер еле успел отскочить в сторону, когда техник, набрав полную грудь воздуха, что было сил, дунул на коробочку. Густое облако пыли, взвившись в воздух, плавно проплыло через всю комнату и разбилось об входную дверь.

– Ну-с, посмотрим, посмотрим, – парень щелкнул тумблером и, немного подождав, приложил паспорт к регистратору.

Компьютер издал недовольное «бе-е-е-е», чем привел техника в легкое замешательство. Тот еще пару раз повторил эксперимент с тем же результатом и озадаченно уставился на пластиковый прямоугольник.

– А у Вас паспорт, часом, не поддельный? – он подозрительно покосился на человека в костюме.

– Самый что ни на есть настоящий! Попробуйте еще раз.

Рябой перевел взгляд на регистратор и, взяв его в руки, провел с ним сеанс воспитательной работы, состоявшей из тряски, колочения об стол и повторного сдувания пыли. Проделав перечисленные манипуляции, он поставил коробочку обратно и осторожно, почти нежно, провел по ней паспортом.

На сей раз прозвучало удовлетворенное «бип», и техник, облегченно вздохнув, отдал паспорт его владельцу и повернулся к монитору.

– Так-так, что у нас тут, – палец с обгрызенным ногтем заскользил по экрану, оставляя за собой свободные от пыли полосы, – Юрий Содос, 34 года, зарегистрирован на Серене-2. О! Модное местечко, да?

– Да, неплохое.

– Что же Вы потеряли в нашей забытой Богом дыре?

Вместо ответа Содос протянул ему визитку.

– «Автотехтрейд», поставки сельскохозяйственной и строительной техники» – вслух прочитал парень, напряженно морща лоб, – Вы что, смеетесь!?

– А что не так?

– Да Вы здесь даже ручную тележку не продадите! Вы же видите, в каком мы… в какой… в общем, нет у нас денег на новую технику. Да и не было никогда. На Вашем месте, господин Содос, я бы не терял времени и вернул бы назад тот вертолет, пока он еще недалеко улетел, и отправился искать счастья в более благополучные места.

– Хм, печально, но, как говорится, человек предполагает, а фирма располагает, – Содос пожал плечами, – в любом случае, я должен встретиться с местным руководством и, если у него я тоже получу от ворот поворот, то только тогда я могу со спокойной совестью и чувством выполненного долга отправляться восвояси.

– Как хотите, но я Вас предупредил.

– Благодарю, – убрав бумажник во внутренний карман, он подхватил сумку, – а теперь, если не возражаете, я хотел бы попасть в поселок. Машина есть?

– О’кей, – рябая физиономия расплылась в недоброй ухмылке, – пойдемте, посмотрим на наш автопарк.

Весь так называемый «автопарк» уместился на пятачке за сараем и насчитывал ровно четыре экспоната. Содос регулярно интересовался последними новостями с автомобильного рынка, и хорошо знал модельные ряды ведущих автопроизводителей, включая машины, снятые с конвейера уже пару десятилетий назад. Но на сей раз его обширная эрудиция дала осечку.

Вообще, опознать в облупившихся и покрытых пятнами ржавчины грудах металла транспортные средства удалось не с первой попытки. Разверстые пасти с обломками гнилых зубов радиаторных решеток и пустые глазницы фар вызывали в памяти образы, увиденные когда-то давно в палеонтологическом музее. Мысль о том, что это еще может самостоятельно передвигаться, казалась чистым безумием.

И для того имелись веские основания. Более внимательный осмотр выявил, что у первой машины отсутствуют два колеса, а у второй под приоткрытым капотом вместо аккумуляторов обнаружился лишь толстый слой нанесенного ветром песка.

– Мы хотели собрать из того, что есть, хотя бы одну более-менее рабочую тачку, – техник указал на третий образчик местного автомобильного дизайна, – в ней где-то постоянно контакт пропадает, надо пнуть пару раз – и порядок.

Покрытая засохшей грязью вмятина на правом борту подсказывала, куда именно нужно целиться ботинком для достижения лучшего результата.

– А… – Содос указал на последнюю в ряду машину.

– Это моя, – поспешно отозвался парень, чуть сместившись вбок, словно пытаясь загородить свою собственность от нескромных взглядов, – да Вы не беспокойтесь, машинка вполне исправная, еще сто лет проездит, только заряжайте почаще. Как до города доедете, так прямо у бара и поставьте ее под зарядку.

– М-да, ну ладно, и сколько будет стоить это удовольствие?

– С мэром договаривайтесь, это все его хозяйство, – техник развернулся и направился обратно в свой сарай.

– Эй! А ключи?

– Какие еще ключи?! Там кнопка под рулем и все, – по недоуменному взгляду Содоса рябой понял, что требуются дополнительные разъяснения, и тяжел вздохнул, – здесь в радиусе сотни километров Вы не найдете ни одного ключа и ни одного замка. Здесь ничего никуда не пропадает и ничего из ниоткуда не появляется. Тот, кто здесь родился, тот здесь и умрет. Добро пожаловать на Мохарру!

Бросив сумку на заднее сиденье, Содос забрался в кабину сам, и некоторое время только хватал ртом раскаленный и пропахший маслом воздух. Ткнув пальцем в примотанную изолентой к рулевой колонке красную кнопку, он пробудил к жизни несколько мутных лампочек на приборной панели. Перебрав другие кнопки он, наконец нашел ту, что включала вентилятор… Чихая и кашляя от заполнившей кабину желтой пыли, он поспешно выключил его и, закрыв глаза и задержав дыхание, на некоторое время отдался на волю обстоятельств.

Если в голове Содоса и оставалась зыбкая надежда что-то здесь продать, то теперь она улетучилась окончательно. Он и не предполагал, что в мире еще остались такие глухие и нищие захолустья. Его будто бы отбросило назад во времени лет на пятьдесят, а то и больше. Казалось невероятным, что в соседней звездной системе, всего в часе лета, виллы на побережье стоимостью в несколько миллионов, сметались как горячие пирожки. Да, в рекламных роликах все выглядело иначе. Совсем иначе.

Как бы то ни было, но ночевать в машине он все равно не собирался, а потому открыл глаза и, протерев очки, водрузил их обратно на нос и выехал со стоянки.

Скрипя и дребезжа, казалось, каждой своей деталью, колымага перевалила через песчаную гряду и покатилась вниз, в плавно загибающуюся вправо лощину между двумя огромными старыми дюнами.

Весь ярко освещенный южный склон густо покрывали панели солнечных батарей, жадно впитывающих обжигающие дневные лучи. Выше, на гребне, выстроилась шеренга ветряков, лениво перебирающих в воздухе своими лопастями. Содос обратил внимание, что в рабочем состоянии пребывала от силы половина машин. На остальных кое-где не хватало лопастей, а некоторые мачты вообще стояли пустыми. Снятые с них неисправные и последовательно потрошимые на запчасти генераторы валялись то тут, то там, наполовину зарывшись в песок.

Подъехав чуть ближе, он увидел, что и с солнечными батареями дело обстояло ничуть не лучше. Когда-то, видимо очень давно, система сервоприводов поворачивала квадратные кремниевые подсолнухи вслед ползущему по небу светилу, но неумолимое время и коварный песок вывели из строя уже почти все моторы. Теперь большинство панелей навечно застыло в тех положениях, где их застигла смерть, хаотически разбрасывая по окрестностям ослепительные солнечные блики. Содос даже был вынужден прикрыть глаза рукой, чтобы защититься от их блеска.

Под одной из установок он заметил группу людей, прячущихся в ее тени от зноя. Валяющиеся рядом лопаты и щетки свидетельствовали о том, что они, по-видимому, упражнялись в подражании Сизифу, очищая панели от песка. Когда машина проезжала мимо, одна из голов в широкополой шляпе оторвалась от земли и, приподнявшись на локте, проследила за ней сонным взглядом, после чего пожала плечами и, надвинув шляпу на глаза, снова завалилась спать.

Дорога опять начала карабкаться вверх. Мотор заскулил, жалуясь на тяжелую жизнь и почти разряженный аккумулятор. На приборном щитке уже нервно замигала пара красных лампочек, когда подъем, наконец, кончился.

Содос остановил машину и, скрипнув дверью, выбрался из нее, щурясь от яркого солнечного света. Раскинувшаяся перед ним панорама стоила того, чтобы немного задержаться и рассмотреть ее получше.

В широкой, обрамленной рябью песчаных волн долине, раскинулся ярко-зеленый ковер оазиса, чуть мерцающий в поднимающемся от раскаленной земли горячем мареве. Его зелень, столь яркая и сочная, после нескольких часов сплошной желтизны буквально резала глаз. Деревья, кусты, лианы – все это торжество растительного мира, словно насмехаясь над окружающей пустыней, покрывало, казалось, каждый квадратный сантиметр отвоеванной у песка территории. Даже Человеку, и то, только с огромным трудом, удалось выцарапать у леса лишь узкую полоску вдоль опушки, шотландкой полей и огородов втиснувшуюся между песками и зеленой стеной.

Мозгу потребовалось несколько долгих секунд, чтобы соотнести размеры плантаций, дорог между ними и ползущего в облаке пыли крохотного трактора с высотой некоторых деревьев. Спохватившись, Содос захлопнул рот, при этом на зубах мерзко скрипнули уже успевшие залететь в него шальные песчинки.

Темно-зеленые, с легким фиолетовым отливом вершины вздымались вверх более чем на сотню метров, раскидываясь там огромными изумрудными шапками. Чуть ниже листва заканчивалась, обнажая рыжие колонны мощных стволов. То, что поначалу он принял за густой подлесок, оказалось кронами остальных деревьев, которые переплетались так плотно, что в итоге сплошной ковер листвы напоминал бархатную подушечку для иголок, в которую кто-то воткнул пару дюжин исполинских зонтиков для коктейлей.

С трудом оторвавшись от любования зеленым торжеством Жизни, Содос, рассеянно почесывая щеку, перевел взгляд на поселок, раскинувшийся у подножия дюны, на которой он стоял. На фоне древесных гигантов, его разбросанные по песку домики, бледные и еле различимые на фоне окружающих дюн, казались лилипутскими игрушками, позабытыми в песочнице детскими кубиками. И кому только пришло в голову назвать это пыльное захолустье «Изумрудные холмы»?

Уже предвкушая удовольствие от знакомства с «комфортом» местной гостиницы, он крякнул с досады и, забравшись в кабину, отпустил тормоз и неторопливо покатился под уклон.

Вот ведь ирония! Когда в конце прошлого века один из исследовательских зондов впервые обнаружил в грунте другой планеты примитивные бактерии, шум стоял такой, что аж барабанные перепонки рвались. В движение пришло все и вся – от самых глубинных пластов научного сообщества и исследовательских лабораторий Министерства Обороны до религиозных сект и туристических компаний. Ажиотаж полыхал страшный!

За бактериями последовали одноклеточные водоросли, затем лишайники, а потом новые открытия слились в один сплошной поток, в котором уже сложно стало различать отдельные знаменательные вехи. Сенсации превратились в будничную рутину, интересную только узким специалистам. Человек вообще, удивительно быстро начинает воспринимать как нечто обыденное то, что еще вчера вызывало у него шок. Инопланетная растительность, а вскоре и живность превратились всего лишь в еще один завлекающий абзац в туристических буклетах. Ксенопарки с чужеземными животными, за билетом в которые пару десятилетий назад выстраивались многочасовые очереди, сегодня находились на грани разорения. А в супермаркетах появились отделы, предлагающие разнообразные средства для борьбы с завезенными извне паразитами.

Для ученых каждый новый мир представлял собой неисчерпаемый кладезь новых открытий и тем для диссертаций. Но, по мере того, как человечество расползалось по Галактике, количество неисследованного материала начало все более ускоряющимися темпами опережать возможности (как финансовые, так и просто физические) желающих его изучить. Все чаще дело ограничивалось занесением новой планеты в каталог под непроизносимым цифро-буквенным индексом, и отправлялось на полку до лучших времен.

Место ученых на передовой космической экспансии человека заняли колонисты, в которых-то как раз недостатка не было. Во многих мирах, задыхающихся от перенаселенности, действовали специальные программы по стимулированию миграции на новые планеты.

Но переселиться мало, надо еще и научиться зарабатывать себе на жизнь. В такой ситуации преимущество оказывалось на стороне тех миров, которые могли предложить другим что-то необычное, что-то эксклюзивное, чего нигде больше не сыщешь.

И вот тут Мохарре здорово повезло. Здесь обнаружились Оазисы. При взгляде с орбиты, поверхность планеты напоминала сыр «Рокфор» – бескрайняя светло-желтая пустыня с вкраплениями изумрудно-зеленой плесени. До подробного объяснения столь причудливого поведения местной флоры у ученых, как водится, еще не дошли руки, а колонисты, тем временем, уже вовсю осваивали попавшее им в руки богатство.

Словно отыгрываясь за мертвую раскаленную пустыню вокруг, растительность в оазисах буквально рвалась из земли, будто сегодня ее последний день. Первые же попытки вырастить здесь что-нибудь из традиционных культур привели к ошеломляющим результатам. Томаты, например, вырастали из брошенного в грядку семени до зрелых, налитых соком плодов всего за два месяца. Апельсины получалось собирать просто непрерывно, круглый год. Да и со всеми прочими посадками творились подобные чудеса.

Более того, помимо ускоренного созревания, все выращенные на мохаррских полях овощи и фрукты отличались удивительно ярким и насыщенным вкусом, недостижимым в прочих условиях. Посему, продукция местных ферм стала желанным гостем на столах самых дорогих и престижных ресторанов, получив шутливое прозвище «Зеленое золото». Очень быстро цены на нее достигли поистине заоблачных высот, превратив, к примеру, обычный, выросший в мохаррском оазисе, огурец, в элитный деликатес.

И кто, скажите на милость, мог подумать, что поселенцы, выращивающие эти мечты гурмана, сами, оказывается, едва сводят концы с концами.

Миновав несколько гаражей и ангаров, рядом с которыми громоздились останки тракторов, косилок и прочей техники, постепенно погружающейся в песок, дорога уткнулась в такое же облупленное, как и все прочие, здание, отличающееся от них лишь наличием выцветшей надписи «Отель» над дверями. Машина в последний раз жалобно пискнула и умолкла. Оставалось только надеяться, что не навсегда.

Мысленно оценив свои перспективы, сулящие пешую прогулку по раскаленной пыльной улице с тяжелой сумкой на плече, Содос благоразумно решил, что если он немного передохнет в данном заведении, пока аккумулятор будет заряжаться, то ничего страшного не случится. У него вообще сложилось впечатление, что в здешних краях уже давно ничего примечательного не случалось.

Выйдя из машины, он снял с ближайшей колонки обмотанный грязной обтрепавшейся веревкой зарядный кабель, и воткнул его в разъем рядом с капотом. Подобрав с заднего сиденья свою сумку, Содос поднялся на крыльцо и, толкнув дверь, шагнул в блаженно прохладный полумрак.

Некоторое время он просто стоял, ожидая пока перед глазами перестанут плясать солнечные зайчики, после чего огляделся по сторонам. Контраста не получилось. Внутренний вид заведения полностью соответствовал его виду внешнему.

Дощатый пол, покрытый многочисленными фанерными и жестяными заплатами, был хаотично заставлен столиками и табуретками. На некоторых из них сидели люди, поглядывающие на незнакомца с любопытством коров, которые смотрят на Вас просто потому, что смотреть им больше не на что. Вы будете интересны им ровно до тех пор, пока не придет время наклониться за очередной порцией жвачки.

Чуть левее, ближе к стене, стоял бильярдный стол, на некогда зеленом сукне которого раскинулась, пожалуй, подробная история всего поселка. Моря и континенты пятен от пролитого пива с городами, прожженными оброненными окурками – эта карта могла порассказать о многом, если Вы любите такие истории, конечно.

Прямо по курсу, тускло поблескивая латунью и потрескавшейся кожей, отполированной тысячами спин и животов, располагалась барная стойка. За стойкой высился грузный, уже начинающий лысеть бармен в одной майке.

На пути от входных дверей до стойки неожиданно обнаруживалось свободный от столиков пятачок, причина возникновения которого становилась ясна, если поднять глаза к потолку. Над этим местом висел одинокий вентилятор, потерявший в результате неведомых катаклизмов одну из своих лопастей, так, что теперь оставшаяся конструкция выписывала в воздухе довольно замысловатые пируэты.

Никто не горел желанием оказаться рядом, когда эта вихляющаяся и поскрипывающая железяка, устав от своего вальса, оторвется и рухнет вниз, но и выключать единственный источник движения затхлого воздуха в помещении также не хотелось. В сидении под вентилятором, как и в жизни на вулкане, имелись как определенные плюсы, так и вполне очевидные минусы. Судя по всему, минусы перевешивали.

Содос подошел к стойке и присел на круглый лоснящийся табурет.

– Добрый день! – поприветствовал он хозяина заведения.

– Чем могу служить? – поинтересовался тот, не переставая полировать стакан.

– Я только что прибыл и еще не успел толком осмотреться, – начал, было, Содос, – Вы не подскажете мне…

– …где здесь можно остановиться, где здесь можно перекусить, где можно узнать последние новости и где подают лучшее пиво в городе? Да? – закончил за него бармен. В зале кто-то фыркнул.

– Ну, в общем и в целом, да, – пришлось согласиться Содосу.

– Так вот, все это – здесь! – стакан, с громким стуком поставленный на поднос, буквально вколотил восклицательный знак в конец этой фразы, – комната – три сотни в сутки, завтрак, обед и ужин – еще по сотне за каждый. Если снимаете комнату, – бармен демонстративно чуть наклонился в сторону и посмотрел в окно за спиной Содоса, – то машину можете заряжать бесплатно.

– Э-э-э, хм, бодренькие тут у вас расценочки!

– Есть такое слово – «мо-но-по-ли-я», – по слогам произнес бармен, – хотя Вас никто не заставляет, можете ночевать на улице. Ночи здесь теплые, кровососов нет, так что… А вот от кормежки я бы отказываться не стал, где еще Вам за такие деньги будут подавать мохаррские лакомства? Да еще три раза в день!

– Вот еще! Скажете тоже, «на улице»! Фирма платит, в конце концов, – Содос выудил из кармана бумажник, – я возьму комнату.

– С питанием?

– Разумеется.

– Деньги вперед. Наличные или «Дакти»?

– А карты не принимаете?

– Да я бы с радостью, вот только терминал, как выяснилось, не любит, когда на него пиво проливают, – бармен бросил неприязненный взгляд в сторону столиков. В зале снова кто-то фыркнул, – и нечего фыркать! Пить меньше надо было!

– А ты, Бочар, не оскорбляй благородный напиток! – отозвался его оппонент, покачивающийся на стуле у стены, забросив ноги на стол, – то, что ты тут наливаешь, это не пиво, это моча ослиная!

– Не нравится – не пей!

– Сам же сказал, монополия! – человек обречено вздохнул и крепко приложился к своей кружке, вызвав дружный смех окружающих.

– Ладно, понятно, – кивнул Содос и протянул бармену шесть бумажек, – это за сегодня.

– Ну, завтрак, положим, Вы уже пропустили, – одна купюра вернулась обратно, а остальные скрылись у Бочара в кармане, – пойдемте, посмотрим на Ваши апартаменты.

Поднявшись по узкой скрипучей лестнице на второй этаж, хозяин толкнул первую дверь по правую руку.

– Вот. Два спальных места, душ, туалет, розетка – под столом. Кондиционера, извините, нет. Девочек по вызову, увы, тоже. Но, если будет совсем уж невмоготу, то есть телевизор внизу, в зале. Холодильник и телефон – на кухне.

Содос, остановившись посередине комнаты, опустил сумку на пол и огляделся. Сей отель вряд ли мог рассчитывать на что-то большее, чем ползвездочки по стандартной классификации, но за долгие годы скитаний, Содос видал места и похуже. Здесь, по крайней мере, стояли две полноценные, аккуратно застеленные кровати, и постельное белье, которое принес Бочар, выглядело чистым.

– С водой постоянно проблемы, наша очистная установка уже третий год на последнем издыхании, так что я оставил Вам ведро. Вы наберите в него воду, пока она есть, и пусть стоит, а то заранее не угадаешь… – разъяснил он, уже выходя в коридор, – ключ от входной двери я оставил в замке.

– А рябой парень в аэропорту заверил меня, что в Ваших краях я не найду ни ключей, ни замков.

– Это верно, – кивнул Бочар, – но я сохранил несколько раритетов для спокойствия постояльцев. В моем доме у Вас все равно ничего не пропадет, не волнуйтесь.

– Хорошо, спасибо.

– Вы располагайтесь тут, а я пойду. Кстати, хоть меня уже и представили, но, тем не менее, позвольте отрекомендоваться: меня Бочаром кличут.

– А меня – Юрой, – Содос пожал сухую и гладкую руку, отполированную постоянным протиранием стаканов.

– Вот и познакомились! Если что, то я в баре, – бармен скрылся за дверью. Спустя несколько секунд снова жалобно заскрипела лестница.

Оставшись один, Содос прикрыл дверь и с видимым наслаждением поскреб заросшие черной щетиной щеки. С трудом оторвавшись от этого занятия, он осмотрелся повнимательнее.

Единственное мутное от пыли окно выходило на улицу. Перегнувшись через поставленный перед ним столик и прислонившись лбом к стеклу, Содос разглядел багажник своей машины и краешек козырька над подъездом. Осмотр пространства под кроватями не обнаружил ничего интересного, кроме все той же вездесущей желтой пыли.

Туалет также не мог похвастать особой роскошью. Раковину и унитаз покрывали темно-рыжие потеки от воды. Поддон под душем отличался от них странной чистотой, объяснявшейся, скорее всего, тем, что он этой самой воды отродясь не видывал. Будучи потревоженным, скрипучий кран издал угрожающее шипение разозлившейся не на шутку гадюки, потом захрипел, закашлялся и разродился тонкой струйкой мутной желтоватой жидкости.

Ожидая, когда вода очистится, Содос протер рукой небольшое окошко в запыленном зеркале и критически себя осмотрел. Не удержавшись, он снова потер щеки и, отдернув руки, спрятал их за спину, от греха подальше.

Тем временем, струйка чуть посветлела, но становиться совсем прозрачной не спешила. Решив, что большего уже не дождется, Содос подставил под нее белое пластиковое ведро. Пока оно наполнялось, он проверил свои запасы наличности. Тот факт, что карточкой здесь расплачиваться невозможно, скажем прямо, не радовал, поскольку к ближайшему банкомату пришлось бы лететь на вертолете в город. А к «ДактиПэю» он просто испытывал глубокую личную неприязнь. Впрочем, если Бочар не обманул, и не ожидалось никаких непредвиденных расходов, то имеющихся средств должно хватить на несколько дней.

Убрав бумажник во внутренний карман пиджака, Содос выключил воду и, заглянув в мутно-желтые глубины ведра, с обреченным вздохом опустил его на пол. Оставалось только надеяться, что через некоторое время взвесь осядет, и вода станет более-менее похожа на саму себя.

Выйдя в коридор, он запер за собой комнату и двинулся к лестнице, но, когда подошел к перилам, увидел по другую сторону холла выход на балкон.

Застекленная дверь, задребезжав, выпустила его наружу. На какой-то миг у Содоса перехватило дыхание, когда раскаленный полуденный воздух мягким горячим молотом ударил его в лицо. От жары даже заслезились глаза. Понадобилось несколько секунд, чтобы проморгаться и прийти в себя. Хотя сейчас Содос ощущал себя словно в печной топке, ранним утром и вечером, возможно, на этой террасе отдыхалось очень и очень неплохо. Расставленные вокруг столики и выцветшие почти до абсолютной белизны зонтики только подтверждали его догадку.

«Отель» располагался на самом краю поселка, и буквально от самых его стен начиналось распаханное поле, тянувшееся до самого леса. Панорама открывалась потрясающая. Один из тех случаев, когда лучше один раз увидеть.

Отсюда, с близкого расстояния, исполинские, почти царапающие небо деревья производили даже несколько устрашающее впечатление. Чувство расстояния и размеров опять начало давать сбои, и только пыльные султанчики, тянущиеся за ползущими по полю тракторами, позволяли привести его в порядок. Если бы ближайшее из деревьев вдруг упало, то оно вполне могло дотянуться своими ветвями до самого поселка. А какой получился бы грохот!

Вернувшись в дом, Содос спустился в главный зал. За время его отсутствия состав предающейся пивной медитации компании не претерпел изменений. Только прибавилось пустой посуды на столах. Бочар находился на своем обычном месте и предавался любимому занятию.