© Тоня Третьякова, 2019
ISBN 978-5-4474-1866-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Они приближались. Трое оскалившихся улыбкой хищников, уверенных, что я не смогу избежать встречи. Изо всех сил натягиваю на скулы маску: «мне очень-очень некогда», «я занимаюсь чрезвычайно важным делом», «идите, пожалуйста, лесом».
Шаги стали мягче. Монстры обменялись взглядами. Я затаила дыхание: еще несколько метров, еще три шага… Заподозрившие неладное фигуры встрепенулись, но я уже заложила крутой вираж и рванула на неприметную тропинку, ведущую в глубину парка.
Фу-у-ух, можно выдохнуть. Поправить сумку, висящую на ручке детской коляски, заглянуть в невозмутимо сопящую мордашку пассажира. Расслабить сведенные челюсти.
Меня постоянно спрашивали, отчего я не знакомлюсь с коллегами по бэби-буму, а предпочитаю бродить по аллеям только в компании новорожденной дочки. Но я упорствовала в своем одиночестве. Скорее всего из чистой вредности. Словоохотливые монстры подстерегали меня на главных дорожках, зачастую целыми стаями, но пока мне удавалось улизнуть. Иногда это требовало оперативности и сноровки, вот как сейчас.
Я замужем. У меня есть трехмесячная дочь, двухкомнатная квартира-хрущевка и отсутствие ипотеки. Жить бы да радоваться. Но счастливой я себя не чувствую, потому что… А черт его знает почему? Что-то тянет душу, хочется не то большой и чистой любви, не то поросенка с хреном. Впрочем, можно дорулить до магазина и прикупить буженины. Да и муж у меня хороший. Это к вопросу о любви.
Выходила я не по большой страсти, а скорее подчиняясь чувству коллективизма и неумению держать удар: жених был настойчив, а долгое сидение в осаде совсем не в моем характере. Тем не менее Леше коллеги завидуют, вот, говорят, как выгодно парень женился: жена – умница-красавица с собственной квартирой и теща за 3000 километров.
И все же, и все же… Не считать же несчастьем переезд в чужой, незнакомый город. Между прочим, подмосковный. Так что это тоже можно считать плюсом. Переезд из провинции в, как сейчас принято говорить, столичный регион. Будь он неладен!
Я открыла бутылку воды и сделала пару жадных глотков. В старой части парка было немного сумрачно и почти безлюдно. Неутомимые старики в пестрых шортах, барражировавшие у дальнего газона, не представляли опасности, равно как и специальный человек в оранжевой робе, лениво тыкающий палкой с гвоздем на конце в грязные бумажки.
Неторопливо развернувшись, я едва не наехала на синюю коляску, притулившуюся у скамейки. Темноволосая девушка подняла голову и улыбнулась.
Потом Марина с пеной у рта утверждала, что в тот момент она была рыжей и где-то даже блондинкой, но нам, летописцам, виднее.
Шелест страниц. Нагретые солнцем июньские доски и веселые искорки в чужих (не может быть, чтобы в чужих!) глазах. Я решительно объехала рытвину и плюхнулась рядом. В конце концов, уехав за 3000 километров «в замуж», любой нормальный человек начнет испытывать ностальгию. Все вокруг другое, а духовно близкие люди находятся не ближе чем за сутки езды поездом. Ведь не считать же духовно близким человеком мужа! Муж был близко. А «свои» – далеко. Все, кроме темноволосой девушки на другой стороне скамейки. Я сорвала равнодушную маску и храбро шмыгнула носом:
– Доброе утро. То есть вечер. Тьфу, добрый день, вот как!
Вообще-то я всегда считала, что знакомиться с людьми на улице неприлично. Речь не идет о работе. Как любому журналисту мне часто приходилось выходить «в поле» и приставать к невинным людям с идиотскими вопросами. И мне даже отвечали. А некоторые несчастные жертвы теряли голову до такой степени, что соглашались сфотографироваться. Но, как вы понимаете, работа – совсем другое дело.
Как ни странно, моя визави не стала крутить пальцем у виска и вообще сомневаться в моей умственной полноценности. Видимо, потому, что она оказалась психологом и такого насмотрелась, что на общем фоне я выглядела образцом адекватности. Через какое-то, не поддающееся исчислению моей памяти время дети мирно сопели, беседа текла весело и легко.
Вдруг из кустов вырулил очередной монстр. Он нагло держался за розовую коляску с рюшечками:
– Как поживает Олег? – радостно оскалился монстр. – Ты купала его в череде, как я советовала?
Сразу стало ясно: розовый – дебильный цвет. Ненавижу.
– Благодарю, мы спим неплохо, – светски кивнула Марина и поправила сумочку.
Вот сейчас она встанет и уйдет, а я ничего не смогу сделать. Что мне, бежать за ними с воплями: «Стойте, мы еще не договорили! Хотите, я вам анекдот расскажу?» Монстр косился на меня, но я сидела как скала и отвечала ему твердым взглядом альфа-самки, защищающей личную территорию.
– А вы в череде купаете?
– Нет, – рявкнула я, – аллергия у нас. На все аллергия!
– Наверно, наследственность плохая.
Я почувствовала, что еще немного, и мое внутреннее рычание выйдет из берегов. Но тут Марина очень-очень вежливо сказала: «До свидания!», и капитулировавший монстр скрылся в кустах.
Марина по знаку зодиака и натуре Лев. Она привыкла сама делать выбор и налаживать контакты. Так что мой неожиданный ход поразил ее в самое сердце. И, как потом она призналась, она сразу почувствовала общение совершенно другого уровня. Я скромно молчала: кто я такая, чтобы спорить с очень профессиональным клиническим психологом, который говорит, что я особенная интересная личность?
Моя бабушка – военный врач, обладатель медалей, а также неимоверных запасов терпения и самоотверженности – любила повторять, что в своей жизни совершила только два Поступка, то есть пошла наперекор накатанной колее, мнению близких и ожиданиям социума. Во-первых, ушла на фронт, во-вторых, вышла замуж за дедушку. И ни об одном из этих решений она не пожалела, хотя бывало всякое.
Недавно я поймала себя на мысли, что воспринимаю мое знакомство с Мариной как Поступок. Может, потому, что эта встреча многое изменила в моей жизни? Или из-за того, что мы обе демонстрировали не свойственное нам поведение? Или я просто интуитивно чувствую в этом моменте некую «точку невозврата», после которой моя жизнь повернула в другую сторону?
Рина не просто какой-то узкий специалист, окончивший сомнительные курсы, – она преподавала в московской академии, работала с трудными подростками, создала кучу авторских курсов по работе с созависимыми, личностному росту и семейному взаимопониманию. Число людей, выведенных ею за руку из состояния краха и отчаяния, просто не поддается исчислению, а перечень проведенных тренингов, вебинаров и мастер-классов с трудом умещается на страницах резюме.
Так или иначе, замужество, переезд в другой город, новый, абсолютно чуждый мне уклад жизни не дались бы мне без этой личности. И книги бы тоже не было, если бы не пять с лишним лет настоящей дружбы, позволяющей то и дело взмывать над бытом, отталкиваясь от повседневной суеты всеми конечностями, на глазах обретающими форму крыльев.
Ощущение одиночества – очень новое чувство. Для меня, с детства имевшей запас друзей, родственников, даже остаться одной в квартире и то было странно. Дело в том, что у меня перекомплект родителей: мама, папа, мачеха и отчим. В юности, рассказывая о своем семейном положении, я обычно добивала собеседника фразой: «а живу я с бабушкой». Сейчас это не так. Мама и папа развелись, когда мне было четыре года. У папы через несколько лет мотания по общагам образовалась новая семья, и я обзавелась сводными сестрами и братом. Мама долго встревала в разнообразные романы, то и дело получала предложения руки и сердца и даже всегда соглашалась… Но почему-то свадьбой все это не оканчивалось довольно долго. Пока наконец мой отчим Юра не увез ее в Сибирь. Я училась в университете, и мы остались в нашей трешке-распашонке вдвоем с бабушкой. А потом я тоже вышла замуж. Мы с мамой все поделили по-честному: ей – бабушку, мне – квартиру.
И вот с квартирой и мужем я почувствовала, что такое одиночество. Большой секрет для маленькой компании открывался просто: «Было б только с кем поговорить». Но с Лешей поговорить было совершенно невозможно. То есть мы с ним, конечно, разговаривали. Много. Но все о неважном – о политической ситуации в стране, особенностях трактовки Бахтина, о моей аспирантуре, родственниках и цвете обоев. Но вот о самом сущностном поговорить было не с кем. Ежедневные звонки подружкам и маме, во-первых, основательно подрывали семейный бюджет, а во-вторых, даже если мама – подружка, то она все равно немножко мама. Кроме того, когда ты замужем, все должно быть иначе. Не так как в девичестве.
День такой-то
– А как вы планируете отмечать юбилей семейной жизни? Все-таки пять лет – дата! – с жадным интересом спросила свекровь.
Я замялась. Честно говоря, хотелось обсудить эту тему с мужем, прежде чем выносить на общественно-семейные слушания. Клавдия Анатольевна – преподаватель со стажем, поэтому ей хочется четких, методически выстроенных планов жизни. Но жизнь, как и студенты, обычно сопротивляется. Про сына она говорит: «какая сволочь!», подразумевая, что ее кровиночка – лучший в мире зайчик.
– Думаю, отметим очень экономно, сходим вдвоем куда-нибудь, – промямлила я.
– Да я вообще об этом не думал, – брякнул муж, входя в кухню. – Не такой уж и юбилей.
– Пять лет – не юбилей? – мы со свекровью хором схватились за сердце.
Все-таки женщины гораздо лучше разбираются в памятных датах. Вот как можно целые пять лет брака считать пустяком, не достойным хотя бы мемориальной доски? Очень хотелось немножко обидеться, но я вспомнила советы Марины и проявила свои лучшие положительные качества: поинтересовалась желанием собеседника.
– А как бы ты хотел отметить? – лирическим голосом спросила я.
Хотела спросить сексуальным, но вовремя вспомнила про свекровь. Она до сих пор считает, что ее сын не очень-то интересуется сексом, а наш ребенок – результат непорочного зачатия.
– Э-э-э… – ответил муж, допивая молоко. – Может, вы с Мариной в кафешке посидите?
Меня такой вариант очень устраивал, но все-таки, мне кажется, не очень правильно праздновать юбилей семейной жизни без половины участников этой самой семьи. С другой стороны, моя счастливая семейная жизнь во многом профессиональная заслуга Марины. Правда, когда я ей об этом сообщаю, она очень сердится: «Нет-нет, не профессиональная! Я с тобой не специалист, а просто человек!» Так что, наверно, не стоит говорить ей о том, что мы будем отмечать юбилей. Просто обычная, рядовая встреча. Поговорим про космос и будущее, создадим пару миров – и домой. Решено!
Я ретировалась с кухни под предлогом одевания Майки. Это не такое уж простое дело. Дочь больше всего любит с визгами носиться по квартире и вырываться, не давая надевать что-либо правильно. Это у нее называется «игра в одевание». Сегодня мне повезло: я ловко поймала дочь за руку и с воплем «чур, не игра, чур не игра!» зажала между колен. Пока пойманный ребенок возился в свитере, я скроила самую страшную рожу и проскрипела:
– Кто тут мешает Бабе-яге одеваться?
Майя мгновенно всунула руки в рукава и, подтянув колготки, заявила:
– Я – Баба-яга, я!
Мы с дочерью очень любим ролевые игры. Майя вообще играет во всех подряд. Особой популярностью пользуется «сибирская бабушка» (моя мама) и кто-нибудь страшный (эти персонажи меняются в зависимости от прочитанных книг и просмотренных мультфильмов) – Волк, Баба-яга, Чудовище.
Для дочери в «ролевушке», видимо, важно наличие диалога. Речевые характеристики, например, особо не меняются. Ребенку нравится наблюдать яркую эмоциональную реакцию, которая в «разговоре по ролям» проявляется особенно отчетливо. Я зрелищно пугаюсь Волка и Чудовища, а с Бабой-ягой пытаюсь вести душеспасительные беседы на тему «Давай будем дружить и добреть». «Сибирская бабушка» – персонаж в высшей степени загадочный. Он предполагает реквизит – мобильный телефон в руке, но рисунок роли неясен. Так что когда Майка заявляет о том, что она «баба Оля», я тут же пытаюсь под эту лавочку разрешить дисциплинарные вопросы типа «бабушка не плюется на пол, она умеет пользоваться платочком», «бабушка Оля всегда отлично сама надевает колготки».
Мама рассказывала, что в детстве я тоже обожала играть в каких-нибудь конкретных людей. Особой любовью пользовались у меня почему-то Окуджава и Высоцкий. Причем мама всегда была Окуджавой, а я Высоцким – видимо, этот бард казался мне более весомой фигурой. Мама тоже беззастенчиво пользовалась детским воображением. Частенько можно было услышать следующие диалоги:
– Владимир Семенович, давайте мыть ручки, кушать и на горшок.
– Ага, Булат Шалвович, – и я послушно шла в ванную.
Помнится, мама рассказывала, как чуть не поссорилась из-за этих «ролевушек» с двоюродной тетей. Глядя, как я что-то бормочу в углу, держа в каждой руке по кукле, тетя Аля заметила: «Моя знакомая девочка Настя в свои шесть лет уже всем игрушкам по три платья сшила, а Лена все только играет». На что моя мама с достоинством ответила: «Что ж, Настя станет портнихой, а Лена – режиссером». Надо честно признаться: режиссера из меня так и не вышло. Тем не менее по вопросам понимания ближнего со мной советуются муж, друзья и некоторые коллеги.
Кстати, о коллегах. Надо не забыть купить цветы на похороны бывшего редактора. Я, правда, ее уже не застала, но не оставаться же в стороне, когда вся редакция собирает поминальный букет.
– Майя-а-а, где моя любимая внучка?
Клавдия Анатольевна очень семейный человек. Она обожает внучку и всегда относится к ней как к равной: они любят наряжаться, вместе ходят на шопинг и совершенно одинаково обижаются друг на друга. А вот с мужем – Семеном Филипповичем – свекровь общается совершенно не на равных. Может быть, дело в том, что тот бывший музейщик и живет немножко в прошлом. А Клавдия Анатольевна, как учитель молодежи, – в будущем. И они не совпадают по времени.
Мы с Майей вышли из дома и остановились у цветочной палатки. Майя лоббировала пурпурные розы, но мой кошелек был решительно против, и я взяла две гвоздики.
– Две – это потому что на похороны, – объяснила я дочери.
– Ясно, – кивнула она. – Если человеку дарят два цветка – значит, он умер, а если три, то значит, не умер.
– А если четыре? – не сдержалась я.
– Наверное, еще немножко жив.
В садике было как-то пустовато. То ли все решили хором заболеть, то ли у меня опять стали отставать часы, и мы серьезно опаздываем. Дверь в садике тяжелая, видимо, чтобы малыши не могли справиться с ней даже всей группой.
Кстати, в садик моя дочь устроилась самостоятельно. Я год пыталась что-нибудь сделать, но ответ был занудно одинаков: «Мест нет!» Если, конечно, вы не мать-одиночка с четырьмя детьми. Но я к этой категории не относилась, поэтому смирилась с подобным положением вещей и начала искать плюсы в «несадиковской» жизни. Трудно сказать, нашла ли. Например, можно поспать лишний час, так как вставать на работу и вставать на работу, а перед этим отвести ребенка в садик – две большие разницы. Еще можно совать ребенка работающим бабушке-дедушке как переходящее красное знамя. И не бояться гуляющих по ясельным группам вирусов.
Так вот, как-то раз моя дочь ехала с дедушкой в трамвае и по своему обыкновению разговорилась с соседкой. Приятная дама бальзаковского возраста несколько остановок выслушивала Майкины объяснения на тему «как ей хочется играть с ребятками».
– А ты в садик ходишь? – интересовалась дама.
– Нет. Не беруть, – разводила руками Майя. – В одном нет мест, в другом надо много денег. Но там тоже нет мест.
Собираясь выходить, дама прочувствованно сказала: «Девочка, я заведующая 37-м садиком. Приходи ко мне, я тебя возьму!» Трамвай, вероятно, с трудом удержался от аплодисментов.
А я, узнав обо всем от дедушки, дошла до садика №37 и сказала: «Здравствуйте. Я мама той девочки, с которой вы познакомились в трамвае».
Думала, надо мной посмеются. А нас взяли в старшую группу. Теперь мы ходим в детский сад и верим в чудеса. А также очень любим нашу заведующую и все время стараемся зайти в садик через главный вход, надеясь встретить ее в коридоре и раскланяться.
На работе я первым делом сунула цветы в вазу. Не одна я сделала правильный похоронный выбор: почти все цветы оказалась гвоздиками разной степени пушистости. Эльвира Валерьевна давно не работала официально. Но в свои 74 то и дело забегала «к любимым коллегам». Я при встрече с ней вежливо раскланивалась, но, впрочем, можно было особенно не стараться: взгляд старушки скользил мимо в поисках знакомых лиц. Тем не менее инсульт Эльвиры Валерьевны все восприняли близко к сердцу и всем коллективом собирались на похороны.
Как всегда, поломав голову над дилеммой, дойти ли через весь этаж до туалета, чтобы помыть чашку или и так сойдет, традиционно решила, что кофе забивает все посторонние вкусы.
Марина по телефону радостно восприняла идею отмечания «не юбилея» семейной жизни и даже предложила встретиться у нее и приготовить гигантские макароны с какими-то чернильными морепродуктами. Она очень любит всякие кулинарные эксперименты, но ее домочадцы почему-то предпочитают картошку.
– Верю, что ракушки грандиозны, но давай лучше у моей работы. Мало ли – вдруг надо будет срочно мчаться в редакцию.
– Ладно, принесу с собой пирожные с кремом из манной каши – мама пекла.
– А-а-а, если пирожные, я приду.
Несмотря на сомнительные ингредиенты, выпечка Марининой мамы была божественной.
– Все вы гады, не даете раскрыться моему кухонному гению! – опечалилась Марина. – Олег, не ешь с пола! Вот! Вместо полезного протертого супа наворачивает квашеную капусту. Олег!
Я быстро распрощалась. Удивительно: даже совсем близкие духовно люди могут быть совершенно далеки от тебя. Например, в еде. Если ты любишь пирожные, а они макароны с чернилами. Все-таки мир устроен очень сложно.
День такой-то
Моя соседка по кабинету Юля – трудоголик. Ей 35 лет, у нее нет семьи, зато есть репутация в городе. Это зубр, на которого надо равняться, и даже заместитель мэра по всякой недвижимости – фактически Бог – уважительно раскланивается с Юлей на городских планерках. Меня он особо не замечает. А когда замечает, то напоминает про обязательное согласование текстов. Можно подумать, я не согласовываю! Сам все время употребляет фразы, в которых самые понятные слова – кадастровый учет. И еще хочет всенародной любви. Как его только Юля терпит?
Я прихожу первая, потому что зубр любит поспать. А иногда полночи ездит по заданиям, чтобы до утра отписывать тексты. Меня такая перспектива приводит в ужас, поэтому я стараюсь прийти пораньше – показать, что я тоже работаю.
Светка Елграфова делает так же. Она сидит за соседней дверью и изредка – два-три раза в день – забегает ко мне посплетничать. Хрупкая блондинка 44-го размера, мать сыновей-двойняшек и роковая женщина, она постоянно пребывает в состоянии влюбленности. Меняются только объекты симпатии.
– Он меня встречал! – трагическим шепотом выдала Света прямо на пороге. – Как ты думаешь, это преступно?
Светка – порядочная, несмотря на многочисленные увлечения. Сыновья должны видеть в матери идеал женщины, иначе с невестками потом каши не сваришь.
– На машине встречал? – уточняю я, перекашиваясь назад.
Нашарить ногой туфли под столом – отличная зарядка. Развивает пространственное мышление, растяжку и чувство равновесия. Ой! Видимо, мое чувство равновесия еще не очень-то развитое.
– Да… – с надеждой кивает Светка. Она считает, что я немножко ее ум, честь и совесть.
– Значит, он просто тебе помог не опоздать. Ничего криминального, – резюмирую я.
– Ты думаешь?
– Уверена.
Главное, сделать деловой взгляд. Иначе я так и не успею просмотреть ленту новостей перед планеркой. Светка так меня натренировала, что на мой «рабочий» взгляд ведется даже финансовый директор.
– А ты знаешь, какой самый популярный запрос в Яндексе? «Что такое любовь?» – тысяча раз в день! – Светка любит использовать оружие массового поражения. Например, свою 40-сантиметровую талию или результаты работы Всемирной сети. И, главное, ей нисколько не стыдно. Хотя, казалось бы, должна подумать, что не всем повезло не любить булочки. – А говорят: «деньги, деньги!» Фиг вам!
– Что там с деньгами? – В кабинет вошла Юля, по-хозяйски швырнув на вешалку пуховик.
– Деньги тлен. Всех любовь интересует. Особенно Яндекс, – наябедничала я, многозначительно двигая бровями в сторону двери.
Светка обиженно скривилась.
– А я б от нескольких миллионов не отказалась, – мечтательно вздохнула Юля, скручивая волосы в узел и закрепляя на затылке карандашом.
– А если бы надо было выбрать – любовь или ипотека? – выпустила парфянскую стрелу Светка, выскакивая за дверь.
Все блондинки так и норовят подставить ближнего. Уверена, Ева тоже была блондинкой. И наверняка голубоглазой. Оставить меня наедине со злобным зубром!
– Пойду цветочки полью, – сладко улыбнулась я, хватая чашку.
– Правильно. От кофе они загнутся гораздо быстрее.
– А-а-а… я помою.
– Ха-ха-ха.
Почему я всегда теряюсь, если меня кто-то безосновательно не любит? Наверно, потому, что такие люди очень опасны. Кем надо быть, чтобы не любить такую прекрасную меня?
После планерки отправилась по письму читателей смотреть на страшно протекающие батареи. Садовая, 28. Очень удачное место, Маринин дом буквально в двух шагах. Мы встретидись на трамвайной остановке.
Моя подруга – маг, но стесняется в этом признаться, поэтому усиленно маскируется, раскладывая по полочкам высушенные травки. Лекарь-алхимик – профессия уважаемая. Ей дают заказы, восхищаются эффектом. И никто не знает, что все это не результат просчета вариантов и отработанной до блеска схемы, а обычная магия. Подруга боится своей силы и практически никогда не снимает щегольской мантии алхимика. Только в разговорах со мной она позволяет отглаженным складкам распахнуться, обнажая неведомое, хаотичное, страшное и прекрасное нутро.
Сегодня мы говорили, как обычно, о будущем. Это наша любимая тема. Когда проекты были набросаны широкими мазками, а воздушные замки заняли все пространство до горизонта, подошел трамвай.