© Шторм М., 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Пролог
Это здание при свете дня кажется пустым и заброшенным особняком, чьи хозяева покинули его давным-давно. Лавка гробовщика – не самое приятное соседство, и случайный прохожий, забредший в Медный переулок, не обратит внимания на зияющие пустотой оконные рамы. Дом удовольствий госпожи Палетты обслуживает не всех. А только тех, кто способен разглядеть истинный облик здания сквозь искусно наведенную иллюзию.
Можно подумать, будто заведение находится вне закона, однако это не так. Нетривиальные гости требуют особого обслуживания, и на традиционные услуги здесь не размениваются. Зачем искушать простаков, неспособных открыть портал в Бездну, заглянуть в Пустые Зеркала или войти в Купель Познания? Госпожа Палетта исправно платит налоги в городскую казну, а откат – лично начальнику сыскной конторы.
Госпожа Палетта не нарушает закон. Но о некоторых ее клиентах ходят самые отвратительные слухи.
Впрочем, ночному гостю Медного переулка было плевать и на слухи, и на лавку гробовщика, и на темные провалы окон.
Джим Беккет пришел сюда с определенной целью, и ничто не могло сбить его с толку.
«Она выходит за полчаса до рассвета, – у бледного, словно мел, зависимого тряслись руки, но говорил он четко. – Идет до конца Медного переулка, сворачивает на Книжную улицу и исчезает в молочной лавке. Вскоре появляется Клайд Безгрешный. В его руках белый свет, он разливает его по улице, заставляя глаза слепнуть, а потом тоже скрывается у молочника. Они покидают лавку бок о бок ровно в полдень, чтобы на следующее утро встретиться вновь».
Вспомнив эту чепуху, Беккет скривил губы. Но, к сожалению, кроме несчастного наркомана, уже теряющего остатки разума, никто больше не знал, как найти Нору Синклер.
Подняв глаза к небу, Джим усмехнулся. Рассвет уже скоро, и, если зависимый прав, вот-вот из якобы заброшенного особняка выйдет женщина. Проститутка. Она зайдет в лавку молочника, подождет там одного из самых ревностных служителей Истинного Бога, и они исчезнут до полудня. Информация, которая достойна платы, что Беккету пришлось выложить тому парню.
Но выбирать не приходится. Джим покинул город много лет назад и сейчас вынужден налаживать знакомства заново. Сегодня у него нет ничего, кроме денег и желания докопаться до истины.
Отмыть имя своего отца. И пусть истина не вернет мертвого в мир живых, он сможет покоиться с миром. Истина не вернет Диану… но она тоже сможет обрести покой. И обеспечить его своему старшему брату.
Шестилетняя девчушка в голубом платьице. Она все время таскала с собой тряпичную куклу по имени Лили. Она не любила модные тогда заводные игрушки, из-за чего остальные дети над ней смеялись. Маленькая девочка вышла на несколько минут за порог дома и исчезла.
Через двадцать дней на окраине города нашли тело, вынесенное на берег реки. Платье было голубым, да и кукла, засунутая за шиворот, была похожа на Лили. Девочка была задушена, после чего ее труп бросили в воду. Опознать ребенка было почти невозможно. И Джим отказывался верить, что его сестра мертва. Глупый наивный паренек… он еще не знал, что его ждет.
В кармане платьица мертвой девочки обнаружили гребень и прядь волос.
Волосы принадлежали отцу Джима. Это явилось достаточной причиной для ареста.
И казни. Имя Беккетов смешали с грязью, мать, не выдержав позора, свела счеты с жизнью, а Джим…
Джим остался. Будучи уже самостоятельным, он смог продать дом по дешевке и уехать из Оршена.
Тогда ему казалось, что он покидает город навсегда.
Он ошибался.
Прошло десять лет, и он снова здесь. И в этот раз не отступит. Кое-что показалось ему странным еще тогда, но никто не слушал молодого студиозуса, не окончившего школу.
Но тот сопляк вырос. Стал мужчиной. Окончил не только школу, но и столичный университет, став одним из шести стипендиатов, обучавшихся там бесплатно.
Джим Беккет вернулся в родной город.
И сейчас, когда в его кармане лежит бумага, гласящая, что ее владелец является представителем не кого-нибудь, а самого верховного судьи Соединенных Земель Малиры, его услышат.
Но для начала он накопит доказательств. И первым пунктом в его списке целей является Нора Синклер.
Бывшая воспитательница дома призрения леди Грейв, а ныне – проститутка, работающая в борделе, скрытом от глаз простых людей.
Продажная женщина, обслуживающая хранителей порталов, Смотрящих в Пустые Зеркала, оракулов Купели Познания и прочую магическую шушеру, живущую в этом городе.
Скоро рассвет.
И Беккет дождется того момента, когда двери якобы заброшенного дома откроются, выпуская на улицу невысокую темноволосую женщину в скрывающем откровенный наряд аляповатом плаще и яркой шляпе.
Он будет идти за ней до самой лавки молочника. Он пойдет за ней, но обнаружит, что та давно пустует. Комнаты на втором этаже – тоже.
На вековом слое пыли он не найдет никаких следов, кроме своих собственных, и уйдет ни с чем.
Чтобы на следующее утро проследить за Норой снова.
И снова.
Он не сразу сможет понять, почему не пытается просто задержать проститутку, явно занимающуюся запрещенной магией.
И он убедится, что бред наркомана, рассказавшего ему о Норе Синклер, является правдой.
Вслед за ней в заброшенную лавку всегда заходит священник. Клайд Безгрешный.
А в полдень эти двое покидают стылое здание.
В его руках нет света.
На ее руках иногда алеет кровь.
И тайна этих двоих захватит Беккета настолько, что он почти забудет о том, зачем вернулся в Оршен.
Глава 1. Амнистия
Сон уходил медленно и тяжело, нехотя разжимая свои мягкие объятия. Джим чувствовал себя лодкой на волнах небытия. С пробоиной в днище и без весел. Он то погружался в пучину грез, то выплывал обратно, и тогда чувствовал жесткую подушку, запах свежей выпечки и бьющие в замызганное окно лучи осеннего солнца.
Именно они в итоге и разбудили его окончательно. Сквозь липкую паутину сна Джим осознал, что не видел солнца очень давно и уже почти забыл, как оно выглядит.
И проснулся.
Гостиница «Старый очаг» была маленькой, ветхой и очень дешевой. Он выбрал ее по совету Ника, который напомнил о важности сохранения инкогнито. Никто не подумает, что молодой помощник верховного судьи Соединенных Земель Малиры живет в этом клоповнике. Старый Ник, его друг, наставник и по совместительству тот самый верховный судья, лорд Николас Элви, предупредил Джима, что раскрывать себя следует, только если не останется выбора.
Будучи пришедшим из ниоткуда «инициативным болваном», он сможет избежать нежелательного внимания со стороны властей Оршена. А в том, что подставил его отца кто-то очень влиятельный, сомневаться не приходилось. Громкое дело об убийстве дочки прокурора, обвинение и казнь того, кто был не последним человеком в этом городе, – такие вещи проворачивают с определенной целью.
И Джим докопается до правды.
Не просто узнает, кто убил его сестру и отца, но и уничтожит этого мерзавца.
Запах выпечки щекотал ноздри, и Джим решил, что будет неплохой идеей позавтракать. А потом он пойдет на Книжную улицу, дождется полудня и наконец поговорит с Норой Синклер.
Через две недели бесплодных попыток выяснить, чем занимаются Нора и Клайд Безгрешный, Джим сдался. Он и сам не до конца понимал, почему медлит. Пусть священника он достать не может: служители Истинного Бога стояли выше людских законов, – однако с продажной женщиной можно не церемониться. Да, придется раскрыть свое инкогнито, но это того стоит. К сожалению, пока что Нора – его единственная зацепка.
В период исчезновения Дианы она была молоденькой воспитательницей в доме призрения леди Грейв.
А в день, когда нашли тело сестры Джима, приют сгорел. Пламя пожрало здание вместе со всеми обитателями.
Как выжила Нора?
Джим не знал. Но очень хотел это выяснить.
Хотел понять, как этой женщине удалось заставить Виктора Беккета потерять голову до такой степени, что он продолжал ходить к ней на свидания даже в то время, когда исчезла его дочь.
Десять лет назад, когда Джим был еще наивным школьником, он думал, что отец ищет утешения, глядя на других детей.
Но причина была намного прозаичнее.
И ниже.
Может, поэтому Джим медлит сейчас? Который день он просто ходит кругами, наблюдая за этой женщиной и ее спутником, не смея приблизиться и сделать то, что давно решил?
А может, он просто боится правды?
Потому что в глубине души понимает: молоденькая девушка без связей и титула вряд ли могла противостоять напору влиятельного прокурора, воспылавшего к ней внезапной страстью…
Шлепая босыми ногами по холодным доскам пола, Джим подошел к окну и прищурился, глядя на залитую солнцем Серую улицу. Рядом с гостиницей располагалась гончарная мастерская, лавка скорняка и представительство гильдии ткачей.
Сегодня Беккет впервые видел Серую улицу при свете солнца, и, надо сказать, ничего не изменилось. Даже яркие лучи не смогли дать этому месту хоть каплю цвета.
Почесав щеку, Джим понял, что неплохо бы и побриться: светлая щетина смотрелась неуместно, придавая его облику чрезмерное добродушие. В детстве Джима называли ангелом: уродившись в прабабку со стороны матери, он мог похвастаться безупречной платиновой шевелюрой, пушистыми ресницами и яркими голубыми глазами. Повзрослев, на ангела он походить перестал, не избавившись, впрочем, ни от прозрачности взгляда, ни от прозвища, данного матерью. Диане нравилось, что он такой. А еще она жутко ему завидовала. Сестренка пошла в отца, взяв от него и холодную сталь серых глаз, и черные кудри.
Также она мечтала последовать его примеру и стать прокурором, не желая слышать о том, что женщинам это не позволено.
Она была очень умной. Талантливой. Самой лучшей сестрой в мире.
А потом ее задушили и кинули тело в воду.
И все потому, что ее отец перешел дорогу кому-то влиятельному.
Иногда Джим думал, что им с Дианой не повезло быть детьми такого человека.
Потому что власть имущие в своих играх не жалеют никого. Даже маленьких девочек, единственной виной которых является то, что они попались на глаза какому-то выродку.
Накинув теплый халат, Джим подошел к прикроватной тумбочке и позвонил в колокольчик, вызывая служанку. В «Старый очаг» до сих пор не провели водопровод, но, несмотря на некоторые неудобства, это было Джиму на руку. В столице Беккет вдоволь насмотрелся на хлыщей, которые не могли даже исподнее надеть без слуг, а ведь большинство из них занимали высокие должности.
Может, поэтому Старый Ник выбрал его, когда искал себе помощника? Джим был молод, амбициозен, прилежен в учении, а еще умел драться. Только потом наставник узнал, почему Джим стал таким. Но выбором, очевидно, был доволен. И даже отпустил его в Оршен, снабдив сопроводительным письмом, если у Джима возникнут проблемы.
Прошло несколько минут, прежде чем в дверь постучали, и в номер заглянула молоденькая девушка лет восемнадцати.
– Вам что-то угодно, господин Беккет? – пропищала она, испуганно глядя на него.
Ну вот. Опять начинается.
– Принеси мне воду для умывания, – распорядился Джим, снова почесав небритую щеку.
Может, он преувеличивает и щетина не придает ему никакого добродушия? За две с половиной недели, что он находится здесь, еще ни одна служанка не смогла посмотреть на него иначе. Все его страшатся.
Впрочем, дело не в щетине. Старый Ник говорил, что у Джима очень тяжелый взгляд. Колючий и пронизывающий, вкупе с голубыми глазами производящий неизгладимое впечатление. Что поделать, от мальчишки с ангельским лицом ничего не осталось. У него все отобрали. Выжгли душу до основания. А ведь говорят, что глаза – ее зеркало.
– Может… может, вам завтрак подать? – тоненько спросила служанка.
Ее милое лицо напомнило Джиму про Нору Синклер.
– Нет. Только воду. И побыстрей, – отрезал он и отвернулся к окну.
Старый Ник всегда говорил, что женщины – это зло. Их души – это обитель порока и грязи. Даже самая невинная на вид девушка может таить в себе опасность.
«Они будут мило улыбаться, гладить тебя по голове и сочувственно вздыхать. Но это не помешает им вырезать твое сердце, – говорил судья. – Опасайся женщин. Именно в них заключены все грехи этого мира».
Джим не разделял этих взглядов полностью, но считал, что здравое зерно в рассуждениях присутствовало. Отца Джима погубило ложное обвинение. И он мог бы дать отпор своим недоброжелателям, если бы не потерял голову от молоденькой Норы Синклер.
Старый Ник называл злом во плоти всех дам. Джим считал, что есть исключения. Например, его мать была очень доброй женщиной, ни разу не сказавшей вслух ни одного плохого слова. Всегда спокойная, она излучала благородство и всепрощение. А Диана? Маленькая девочка, любящая свою тряпичную куклу и боготворившая отца… она не могла быть сосудом греха и порока.
Дверь открылась, и все та же служанка принесла ему таз с теплой водой. Зачем-то поклонилась, хотя Джим не представлялся лордом. Ее светло-русые волосы выбились из косынки, отчего ее личико казалось еще симпатичней. Оглядев девушку с ног до головы, он зачем-то спросил:
– Как тебя зовут?
– Нелли, господин, – потупившись, прошептала она.
Джим медленно подошел к платяному шкафу, вытащил оттуда плащ и протянул ей.
Вчера Оршен попал во власть сильного дождя, отчего город чище не стал.
– Сможешь почистить? – спросил Беккет.
Нелли кивнула.
– Сколько?
– Я верну ваш плащ в течение часа, господин.
Беккет усмехнулся. В его тяжелом взгляде есть свои преимущества.
– Сколько я буду тебе за это должен? – уточнил он.
– Н-н-нисколько! – Девушка схватила плащ и прижала его к груди в защитном жесте.
– Понятно, – хмыкнул Джим. – Свободна.
Еще свалится в обморок от испуга прямо здесь. Доказывай потом, что ничего не делал.
Нелли торопливо кивнула и торопливо покинула комнату.
Достав из кошелька несколько медных грошей, Джим положил монеты на прикроватную тумбочку и приступил к ритуалу бритья.
Как бы странно это ни звучало, но каждый раз, проводя по щекам и шее острым лезвием, он испытывал чувство, больше всего похожее на покой. Может, поэтому внушал себе, будто щетина придает ему глупый и добродушный вид?
Удовлетворившись результатами бритья, Джим оделся и натянул сапоги. Отругав себя за то, что не сообразил вручить служанке еще и их, он спустился на первый этаж, где его ждал завтрак в компании свежей газеты. Если Нелли не глупа, то поймет, что монеты на тумбочке для нее и ему необязательно торчать в комнате, пока она не закончит работу. Тем более когда по гостинице разносится одуряющий запах свежей выпечки.
До полудня оставалось полтора часа. Джим как раз успеет подкрепиться, ознакомиться со свежими новостями и дойти до Книжной улицы.
Сегодня он не будет заниматься ерундой. Он дождется, когда Нора Синклер и Клайд Безгрешный расстанутся на перекрестке Книжной и Сердитой улиц, и заведет с проституткой невинную беседу. Приведет ее сюда, защелкнет на ее запястьях наручники и заставит говорить правду. И если она будет вести себя хорошо, то потом даже отпустит восвояси. Пусть живет.
Но его планам не суждено было сбыться. Потому что, когда он развернул газету, заголовок второй полосы заставил его подавиться чаем.
«Правосудие уходит на покой. В столице Соединенных Земель скончался верховный судья Николас Элви».
Выпустив газету из рук, Джим растерянно посмотрел в окно. Эмоций не было. А единственной мыслью, оставшейся в голове, было то, что бумага в его кармане более не имеет никакой силы.
Никто не прикроет его спину, если он натворит глупостей. Не у кого попросить помощи в случае надобности.
Он опять остался один.
Глубоко вздохнув, Беккет закрыл глаза. Запах выпечки больше не казался ему манящим, а к горлу подкатил горький комок тошноты.
Сейчас, когда Джим в Оршене, место Ника займет кто-то из бывших подчиненных. Джим далеко, и он не сможет претендовать на роль помощника нового судьи.
А это значит, что он не просто остался один. Он лишился должности. В его распоряжении только те средства, что он взял с собой. Потом он либо будет вынужден вернуться в столицу ни с чем, либо останется здесь.
Диплом у него с собой, но поможет ли он? В прошлый раз его не тронули потому, что не посчитали опасным. Джим был мальчишкой, еще не окончившим школу. Мелкий камешек в жернове, не стоящий особого внимания.
Размолоть и забыть.
Вот только камешек оказался алмазом. Слишком твердым, чтобы расколоться. И пусть сейчас Джим остался один, это ничего не меняет.
Он сможет оплакать учителя позже. Когда найдет убийцу сестры и отмоет имя отца.
Нужно действовать. Он и так потерял кучу времени, пытаясь понять, что связывает проститутку и священника. Как зачарованный, он наблюдал за ними и ничего не делал.
Пора это прекратить.
Одним глотком Беккет выпил крепкий чай, грязно выругался, когда язык обожгло болью от кипятка, и поднялся на ноги.
– Не хотите ли пару пирожков с капустой? – к Беккету подошел хозяин гостиницы, Ирф Рагнер.
– Мне нужна Нелли, – холодно сообщил Джим. – Она должна сейчас чистить мой плащ.
Полноватый мужчина с заплывшими рыбьими глазами и огромной бородавкой на носу скривил губы.
– Это стоит три медных гроша… господин, – процедил он.
Привыкший иметь дело с чернью, Рагнер не доверял людям. Джим не сомневался, что каждый второй постоялец «Старого очага» норовит съехать, не заплатив.
– Возьмет на тумбочке. Мне нужен плащ. Прямо сейчас, – отчеканил Беккет.
Он опаздывает. Известие о смерти наставника вынудило его это понять? Или это просто эмоции, которые он задвигает на край сознания, чтобы оставить разум холодным? В любом случае ему надо идти прямо сейчас.
– Нелли! – громогласно рыкнул Рагнер на всю гостиницу. – Господин Беккет требует свой плащ!
Джим снова глянул в окно. Солнце скрылось за тучами, и на улице опять было серее серого. К вечеру пойдет дождь.
Служанка выбежала из подсобки. На ней лица не было, а еще бедняжка спотыкалась на каждом шагу. Неужели она считает его до такой степени страшным? Впрочем, сейчас Джиму было все равно.
– Гроши возьмешь на тумбочке, – процедил он, беря чистый плащ и накидывая его на плечи. – И хватит смотреть на меня как на гадюку.
– Вам не следует так разговаривать с моими девочками, господин Беккет. – Хозяин гостиницы задвинул служанку за спину, буравя Джима неодобрительным взглядом. – Многие отказываются заходить к вам. Боятся.
– Чего? – вызверился Джим. – Я в принципе стараюсь не разговаривать с вашими «девочками», Рагнер. Не предлагаю им ничего неприличного. Не требую ничего лишнего. Так что именно, позвольте спросить, их так пугает?
Ирф кивнул Нелли, и та ретировалась в подсобку с такой скоростью, будто за ней гнался по меньшей мере бешеный волк.
– Смотрите вы страшно, господин Беккет, – тихо ответил хозяин гостиницы. – Пустые глаза у вас. Будто души нет, а вместо нее – ледяная пустыня. Я-то вас не боюсь, вижу, что потеряли вы кого-то. Таких глаз у счастливых людей не бывает. И остановились вы у меня потому, что хочется вам неудобства. Чтобы тело страдало, тогда все остальное не кажется таким противным.
– У вас дешево, – напомнил Джим, даже немного смущенный словами Рагнера.
– Но вы можете позволить себе больше, – ответил Ирф. Его заплывшие глаза посмотрели в сторону. – Вам бы Истинному Богу помолиться… может, на душе станет легче и вы перестанете пугать всех подряд.
– Думаете, я молюсь кому-то другому? – Разговор начал сворачивать куда-то не в ту сторону, и Джим сам не понимал, что его останавливает, чтобы закончить этот бред и уйти.
Он опаздывает. Сильно опаздывает!
Ирф Рагнер грустно улыбнулся.
– Истинный Бог один. Но люди склонны находить новых богов. Ложных, неверных… и магия – один из таких неправильных богов. Просто подумайте, что она нам дает? В Купель Познания могут войти лишь оракулы, но что они там видят? Порталы в Бездну… кто-нибудь их лицезрел или это просто уловки, чтобы заставить нас платить налог на охрану? Пустые Зеркала… чепуха, придуманная небожителями. Вы знаете, что такое Пустые Зеркала?
Джим качнул головой. Магия его никогда не интересовала. Он всегда был слишком далек от нее и тех, кто ее использует.
– Вот и я не знаю, – заключил Ирф. – И сомневаюсь, что они вообще существуют.
Пустые Зеркала… мифическое параллельное измерение, где все происходит так, как ты хочешь. Место, где возможно все. Оно исполняет все твои желания, а потом убивает. Лишь Смотрящие способны видеть истину Пустых Зеркал. Лишь они сдерживают холод, идущий с той стороны.
Так говорят сборщики налогов на магическую охрану.
Джим мотнул головой, отгоняя наваждение. В глубине души он был согласен с Ирфом. Вот только Старый Ник говорил, что Пустые Зеркала существуют. И Джим верил своему учителю.
– Я приду вечером. Пусть ваши пугливые служанки приберутся в моей комнате, – бросил он и, развернувшись, пошел к выходу из гостиницы.
Торопливо ступая по булыжной мостовой, Джим оказался на Книжной улице намного раньше полудня. Что он так сильно боялся пропустить? Заброшенная лавка молочника хмуро смотрела на мир темными провалами окон, а подойдя к ней поближе, Беккет почувствовал, как по его спине бегут мурашки.
Потому что он действительно едва не опоздал.
Сегодня Нора Синклер и Клайд Безгрешный никуда не исчезали. Вместо этого они сидели на пыльном полу возле разрушенного прилавка, и священник, прислонившись к нему спиной, зажимал кровавую рану на животе. Нора быстро и ловко отрывала от подола своего плаща полосы ткани, явно собираясь вскоре начать перевязку, и что-то сердито втолковывала Клайду, будто он был в чем-то виноват. Седовласый мужчина, еще крепкий, но носящий на лице первые признаки надвигающейся старости, криво улыбался и покорно кивал.
Понимая, что мимо такого он пройти точно не сможет, Джим перестал пялиться в окно и смело открыл дверь.
– …туда руку! – услышал он голос Норы, немного хриплый, но мелодичный. – Спигелы просто защищались, скажи спасибо, что тебя всего лишь царапнули, а ведь могли и напасть.
– Нора… – прохрипел Клайд. – Мы не одни.
– Что?
Женщина обернулась и уставилась на Джима, продолжая сжимать в руках свой изуродованный плащ.
Беккет открыл было рот, но слова застряли в горле. Совсем не так он представлял их первый разговор. В его воображении проститутка была одна и совершенно беззащитна. Она и сейчас беззащитна, однако Джим не сможет воспользоваться этим. Потому что иначе придется оставить Клайда умирать среди пыли заброшенной лавки. А в том, что священник не сможет добраться до места, где ему помогут, самостоятельно, Беккет не сомневался.
– Ты кто такой? – процедила Нора сквозь зубы.
Плащ выпал у нее из рук, и Джим с изумлением обнаружил на ее поясе кобуру с пистолетом. Она потянулась за оружием, но Беккет не дал ей вытащить его. Метнувшись вперед, он быстрым движением заломил руку ей за спину, заставив выгнуться.
– Спокойно, – наконец смог выдавить он, глядя на священника, который и не пытался что-то сделать. Заметив кровь во рту у Клайда, Беккет шумно вздохнул и прошипел сквозь зубы: – Я могу помочь. Донести его.
Однако Нора Синклер оказалась полна сюрпризов. Вместо того чтобы забиться в его руках, она резко вскинула голову, угодив Джиму затылком в нос. От неожиданности он ослабил хватку, и она воспользовалась этим, чтобы освободиться. В следующий момент Беккет обнаружил себя сидящим на полу, а к его лбу прижималось холодное дуло пистолета Норы Синклер.
– Ты кто такой? – повторила она вопрос.
– Нора… – Голос Клайда стал совсем слабым. – Выслушай его.
– Кто. Ты. Такой? – повторила она свой вопрос в третий раз.
Джим сглотнул горькую слюну, во все глаза разглядывая женщину. Жрицы любви так точно не умеют. А еще у них не водится оружия. По крайней мере, такого. В руках Норы Синклер сейчас был один из самых дорогих пистолетов. Не каждый может себе такое позволить.
– Меня зовут Джим Беккет, – понимая, что врать бесполезно, ответил он. – Я… я хочу поговорить.
– Говори. – Дуло прижалось сильнее, заставив его слегка откинуть голову назад.
Сейчас она больше всего была похожа на наемную убийцу, но никак не на элитную проститутку.
– Может, мы сначала твоему другу поможем? – осторожно поинтересовался Джим. – Мне кажется, долго он не протянет.
– Он мне не друг, – отрезала Нора. – Дальше. О чем ты хотел говорить?
Не друг? Тогда кто? На возлюбленного не похож, а в том, что этих двоих связывают давние отношения, было видно невооруженным глазом.
Надо было ответить. Но что?
– О твоем прошлом, Нора Синклер.
Она внезапно отшатнулась от него, бросила на Клайда беспомощный взгляд и, когда он ответил ей едва уловимым кивком, сунула пистолет в кобуру и протянула Джиму руку.
– Тебе повезло, что он еще в уме, – сообщила она, мотнув головой в сторону истекающего кровью священника. – Поможешь мне – и я поговорю с тобой о прошлом.
Проигнорировав протянутую руку, Джим поднялся на ноги самостоятельно и, настороженно переводя взгляд с Норы на Клайда, осторожно спросил:
– Вы кто такие, черти вас разорви? И что за спигелы, которые просто защищались?
Нора криво ухмыльнулась. А потом подошла к начинающему терять сознание священнику и принялась быстро перетягивать его рану.
– Поможешь дотащить этого безумного до моей квартиры, расскажу. Только не обещаю, что ты во все поверишь. И что поймешь хоть что-то из моих объяснений…
* * *
Джим не был в Оршене много лет, а прибыв сюда, ошивался в основном на окраине, где время от времени явственно пахло свежей кровью. Впрочем, в столице Соединенных Земель Малиры – Циране – творилось почти то же самое: дивный аромат порталов в Бездну, которые плодятся, словно грибы, и «лишь хранители способны удержать мир от падения». Так говорили сборщики налогов, и об этом же время от времени кричали заголовки газет.
Как бы то ни было, но Джим избегал центральных улиц Оршена. Может, все дело было в банальном страхе увидеть родные места и потерять голову от горьких воспоминаний?
Он нарочно медлил. Ему нужно было свыкнуться с тем, что Оршен и его жители давно уже забыли про громкое дело о похищении прокурорской дочери, виновником которого объявили самого прокурора, слывшего самым неподкупным из всей своей братии.
Тогда газеты писали об этом каждый день, расковыривая рану и заставляя сходить мать Джима с ума. Газетчики подняли всю подноготную их семьи, включая то, что его прабабка по отцовской линии некогда подозревалась в убийстве своей горничной. Откопали бы они это дело, если бы у них не было доступа к сыскным архивам?
Именно тогда он понял, что имеет дело с кем-то весьма влиятельным. С кем-то, кому очень мешала жизнь его отца.
Он стал все реже посещать школу, где его везде встречали сочувственные, подозрительные или злорадные взгляды, пытаясь проводить как можно больше времени с матерью, которой с каждым днем становилось все хуже.
Однажды он пришел с занятий и обнаружил маму в постели. Сначала даже не понял, что произошло. Подумал, она просто спит. А потом обнаружил на прикроватной тумбочке пять пустых пузырьков из-под морфия и все осознал. К сожалению, он опоздал: мать уже не дышала.
Тогда Джим думал, что сойдет с ума вслед за ней.
Он до сих пор не знает, что тогда заставило его держаться. Возможно, желание отмыть клеймо позора с собственной семьи.
– Как долго услуги извозчика в Оршене стоят половину серебряного луара? – спросил Джим, хмуро наблюдая за тем, как Нора Синклер промывает рану Клайда.
Она хмыкнула.
– Не помню. Цены на извоз давно подняли, несколько лет назад. Долго же тебя не было дома… Джим Беккет.
Значит, она поняла, кто он. Ну что же, это даже к лучшему. Не нужно будет объяснять, зачем он пришел.
Ее квартирка располагалась почти в центре Оршена, что поразило Джима до глубины души. Он был уверен, что Нора Синклер обитает где-нибудь в трущобах, где запах ржавчины пропитал все вокруг до основания. А убранство ее жилища говорило обо всем, кроме того, что здесь обретается блудница. Разве что туалетный столик в маленькой спальне был заставлен просто невероятным количеством косметики.
Клайд был без сознания, и Джим хотел, чтобы так и оставалось. Его дело к Норе Синклер не имеет ничего общего со служителем Истинного Бога. Он поговорит с ней и уйдет навсегда. Первоначальный план причинить этой женщине боль больше не имеет смысла. Она сможет постоять за себя. Возможно, завяжется драка, и тогда он уж точно ничего не узнает. А терять последнюю ниточку ради абсурдного желания отомстить разлучнице Джим не мог себе позволить.
Ожидая, пока она закончит заниматься раненым, Джим подошел к окну. Квартира Норы располагалась на втором этаже, и он мог разглядеть царапины на вывеске доходного дома, грязь на карнизе, а еще – неприличную надпись на обратной стороне. Очевидно, работягам, которые вешали вывеску, не очень нравился тогдашний владелец.
Солнце окончательно ушло из Оршена, и снова подул холодный ветер, несущий за собой капли надвигающегося дождя. Несмотря на то что день был в самом разгаре, сильно потемнело, а прохожих на улице с каждой минутой становилось все меньше.
– Я закончила.
Когда Джим обернулся, Нора как раз укрывала перевязанного священника одеялом. Выпрямившись, она посмотрела на Беккета, и ее губы искривились в усмешке.
– Хорошо. Значит, ты готова говорить? – тихо спросил Джим.
– Пошли на кухню. Клайду надо отдохнуть. – Нора отвернулась и шагнула к двери. А потом обернулась и снова скривила губы. – Выпьешь вина?
Джим кивнул. И когда она, шурша бархатом юбки, вышла из спальни, бросил взгляд на Клайда Безгрешного. Казалось, что тот мирно спит, а не без сознания. Может, так оно и есть?
Кухня была совсем маленькой: в ней едва умещался небольшой обеденный столик, на котором стояла корзиночка с фруктами и немытая чашка из-под кофе, плита, рядом с которой лежал мешок с углем, и столешница, заваленная всякой мелочовкой, вроде ножей, тряпок, хозяйственного парафина или банок со специями.
Стул был один, и Нора, кивнув Джиму садиться, полезла в навесной шкаф. Достав оттуда два бокала и початую бутылку красного вина, она поставила все это на стол и, махнув Беккету, чтобы он разлил сам, отвернулась к столешнице.
Выудив из груды хлама нож, обернулась к нему.
Успевший наполнить бокалы, Джим застыл, настороженно глядя на оружие в ее руках.
А потом опустил глаза на кобуру с пистолетом, висевшую на ее поясе, и расслабился. Сделал глоток кисловатого напитка, усмехнулся, подражая Норе, и сказал:
– Если ты хочешь нарезать фрукты, то это лишнее. К красному вину я предпочитаю хорошо прожаренное мясо.
Пожав плечами, она положила нож обратно и, прислонившись к столешнице, скрестила руки на груди. Джим еще раз провел взглядом по ее лицу и телу.
Платье и прическа блудницы, дорогой пистолет и колючий взгляд наемника. Не только Джим изменился за эти годы.