© Шрайфер Крис, текст
© Катико, иллюстрация на обложке
© Lanawaay, иллюстрации.
© Адель Кучкарова, иллюстрация на форзаце
Дизайн обложки Елены Лазаревой
В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com
* * *
Для тех, кто не может найти себе место в жизни, кто чувствует себя лишним кусочком пазла в этом многогранном мире. Все мы – капли одного большого Океана…
Мы встретимся, и я узнаю: это ты.
И сбудутся мои надежды и мечты.
Пройду вперед без сожалений и обмана.
Что будет дальше?
Дорогой читатель!
Перевернув эту страницу, ты отправишься в плавание по ледовитому океану. Название книги говорит само за себя: здесь бьются стекла, зеркала, посуда и надежды героев. Будет больно. Автор персонажей не жалеет, как и они – друг друга.
Но не стоит воспринимать происходящее всерьез. Данная история пестрит символизмом. Автор ни к чему не призывает и ничего не пропагандирует, а просто рассказывает о конфликте двух противоположностей, играя с контрастами.
В процессе чтения ты будешь находить осколки, из которых к концу книги соберешь свой хрустальный пазл.
А пока советую заварить ромашковый или лавандовый чай. Тебя ждет увлекательная драма в пышных черно-золотых декорациях.
Крис
Глава 1
Грязный
Эниан
Он очнулся на берегу, укрытый пушистыми крыльями, как белоснежным покрывалом. Горячий песок обжигал босые пятки.
Открыв глаза, небесный юноша резко закашлялся. Неужто воздух отравлен? Хлопковая рубашка до щиколоток успела прилипнуть к телу. Хотелось скинуть ее скорее и забыться в прохладе кристально чистых вод. Зной угнетал, да и во рту пересохло.
Белоснежные пески и камни окружали черные воды. Черные, словно ночное небо, лишенное серебристого светила и мерцания звезд. Но жажда не жалела юношу, изнуряла.
Он неуклюже приподнялся с раскаленной земли. Ладонь уперлась в гладкий камень, и внезапно под рукой раздался хруст. Мысли закружились вокруг скорлупы – диковинный же остров. Но стоило присмотреться к треснувшему яйцу, как небожитель, вскрикнув, отшатнулся. Находка оказалась зловещим черепом, отдаленно похожим на человеческий, только с острыми, как у зверя, клыками. Нелюди? Твари из Нижних миров?
Кошмар оживал перед глазами: причудливые камни обернулись останками существ разной формы и величины, а светлый песок оказался не чем иным, как прахом. И с каплями пота по спине пробежали ледяные мурашки.
Внезапно раздались дикие вопли. То сами души усопших пытались достучаться до юноши:
– Чистая душа, Эниан, помоги нам!
– Чистая душа, Эниан, спаси нас!
– Эни, тот самый Эни, вся надежда на тебя!
Но Эни не знал, как помочь, кроме как помолиться за их покой. Он глубоко вдохнул и сложил ладони на груди. Губы зашептали знакомые слова. Он прикрыл глаза и позволил молитве слиться с плачем темных душ.
Воображение рисовало кровью образы некогда обитавших здесь тварей: их кривые оскалы и янтарного цвета глаза. Длинные когтистые руки со скрежетом волочились по раскаленной земле. Пробирающие до костей неразборчивые голоса сливались с шарканьем ног. Жизнь бурлила кипящим котлом, пока черные сердца не перестали биться. Смерть забрала всех без исключения в свои крепкие объятия. Был ли это случайный катаклизм или спланированный акт уничтожения существ Нижних миров? Кто же создал некий остров Мертвых, Эни не знал. Теперь сушей из костей и черепов правила тишина. Никто не вечен, даже если ты способен прожить несколько тысяч лет.
Внезапные мольбы о помощи со стороны озера заставили Эни вздрогнуть. Он прислушался: то кричало живое существо. Образы клыкастых тварей расплылись. Эни прервал молитву и открыл глаза. Он поднялся и оглянулся: из черной глади тянулась вверх человеческая рука.
Ненасытная смерть потянула свои острые когти к новой жертве. Но Эни не собирался лицезреть очередную трагедию и мигом бросился спасать утопающего. Не погибать же невинному?
Он спрятал крылья за спину и уверенно нырнул в озеро. Вместе с водой в нос ударила вонь гниющей тины, и тугой ком подкатил к горлу. Но Эни продолжил плыть к тонущему человеку.
Бездыханное тело медленно опускалось на дно озера, но небожитель успел подплыть к утопающему со спины. То был мужчина, крепкий, в отличие от худощавого Эни. Он схватил незнакомца и с усилием вытолкнул себя вместе с ним на поверхность. Удерживая пострадавшего одной рукой, Эни, гребя другой, стремительно плыл в сторону берега.
Достигнув песчаной суши, Эни осторожно положил спасенного на спину и охнул, увидев до боли знакомые черты. Потемневшие от грязи красные пряди волос прилипли к бледному лицу. Черные одежды превратились в лохмотья. Дэвиан лежал перед ним неподвижно, как кукла.
– Брат! – закричал Эни и потянулся проверить пульс. Тонкие дрожащие пальцы коснулись шеи Дэвиана. Тот открыл фиалковые, с голубым отливом глаза и скривился. Наклонился и стал выкашливать грязную воду.
Освободив от мутной жидкости легкие, спасенный брат-близнец Эни медленно приходил в себя.
– Вот дерьмо! – проворчал Дэвиан и тут же оказался в теплых объятиях Эни.
Близнец нахмурился и пнул разбросанные на берегу останки тварей. Бледные кости с грохотом покатились к озеру.
– Брат, – прижался к нему Эни, едва сдерживая слезы. – Как ты оказался там? Что произошло? Я так испугался! Если я потеряю тебя, то…
– Да здесь я! Не раскисай! – перебил Дэвиан.
Эни улыбнулся. Пальцы потянулись к волосам брата, чтобы вытащить запутавшиеся в них пучки водорослей.
Дэвиан удивленно оглядел брата.
– Эни, ты не должен здесь находиться, – предостерегающе произнес он. – Это место… Эни, твои волосы почернели!
Эни оглядел свои длинные локоны и вздрогнул: серебристые пряди незаметно окрасились в цвет ночи, Тьмы. К горлу подкатила тошнота. Эни судорожно зажал рот рукой и глубоко задышал носом, надеясь успокоиться. Но это не помогло. А после его обильно вырвало черной жижей.
– Эни, ну е-мое! На хрена ты воды столько проглотил! – тряс за плечи близнеца Дэвиан. Напуганный Эни молчал. Он впервые так сильно отравился.
Каждый приступ рвоты отбирал у Эни силы. Тело юноши постепенно усыхало, теряя остатки живительной влаги.
И тогда Дэвиан нежно взял в ладони худое лицо близнеца и строго посмотрел ему в глаза:
– Эни, признай Тьму, присоединяйся ко мне! Так ты выживешь!
– Нет! – мотал головой Эни.
– Давай! Просто скажи эти гребаные слова!
– Нет!
– Упрямый придурок! Ты же так умрешь!
– Нет!
Гнев Дэвиана постепенно угасал. В глазах блестело отчаяние. Но Эни уже смирился с неизбежным. Его силы иссякли, и он мысленно прощался с любимым близнецом.
– Брат, я люблю тебя, – прошептал Эни.
Впалые щеки намокли от слез, как и губы от черной воды. Эни неспешно ловил ртом горячий воздух. Последний вдох… и в глазах потемнело. Крепкие руки брата все еще сжимали его, а уши разрывались от рева:
– Эни! Нет! Не-е-ет!
Но Эни уже не слышал его. Он собирался с улыбкой уйти в Вечную обитель[1]. Эни снова мерещились голоса тварей, но те уже не молили о спасении, как раньше. Они плакали о нем, провожая в бесконечный путь к Творцу всех миров.
Оставляя хрупкое тело позади, Эни разгадал имя создателя острова Мертвых. Его имя – Время, великий разрушитель миров[2]. Нерожденный и вечный, он несет гибель всему живому.
Белые кости преданного Свету небожителя станут недостающим фрагментом пазла, собранного на берегу острова Мертвых, и поведают правду о бренности тел заплутавшим странникам.
И теперь чистая освобожденная душа, сияя как солнце, радостно покидала неизведанный мир Тьмы и скорби. Началось долгожданное путешествие домой…
– Эниан! Эниан! – кричали его имя. – Эниан, проснитесь!
Чьи-то руки лихорадочно трясли его за плечи.
– А? – медленно открыл глаза Эни и сонно осмотрелся вокруг. – Я уже в Вечной обители?
– Если продолжишь спать на лекции мудреца, то никогда ее не достигнешь! – пробормотал рядом сидящий небожитель и толкнул Эни локтем в плечо.
– Как непочтительно! – возмущался рядом второй.
– Получил высокую должность и ведет себя как вздумается! – критиковал за спиной третий. – Никакого уважения к старшим!
– Кхе-кхе, – негромко откашлялся старец в желто-оранжевых одеждах, привлекая к себе внимание учеников. На высоком лбу красовались нарисованные белой глиной две прямые линии, пересекающиеся у переносицы, образуя острый угол – печать мудрецов. Его Светлая Милость Рави сидел в позе лотоса и терпеливо ждал, когда ученики прекратят шуметь.
Эни понадобилось несколько минут, чтобы окончательно проснуться. Он сидел на мягкой траве, как и все присутствующие, у священного водопада перед достопочтенным Рави в Мире мудрецов.
Свежий горный воздух бодрил и помогал сосредоточиться на получении сокровенных знаний из уст всеведающих старцев, а пение разноцветных птиц услаждало слух. Сами же птицы умиляли своей миниатюрностью: даже втроем они свободно умещались на ладони.
Солнце укрывало золотистыми лучами вершины величественных гор и макушки вечнозеленых деревьев, и каждый звук Мира мудрецов, будь то шелест листвы или шум водопада, гармонично переплетался в единый слог священной мантры, который мудрецы повторяли в течение всего дня.
Только не всякому небожителю позволяли прикоснуться к источнику мудрости и девственной природе. То был закрытый мир. Но Светлый Владыка – Ансиэль, заведующий всеми четырьмя уровнями Небес, договорился с достопочтенным Рави, и тот впустил юных небесных слуг вкусить древнейший плод знаний – Историю миров.
Получить знания из уст великого старца слыло большой удачей, но Эни, уснув на лекции мудреца, проявил неуважение. Угораздило ж именно сейчас! Какой позор!
Эни тяжело вздохнул, стыдливо опустив глаза на свой пустой лист бумаги. За всю лекцию горе-ученик не вывел серебряной тушью ни буквы.
Следовало бы извиниться за неподобающее поведение, и Эни растерянно склонил голову перед почтенным Рави:
– О лучший из мудрецов! Прошу простить меня за нанесенные оскорбления. Я настолько невнимателен и глуп, что недостоин вкушать нектар ваших слов.
– Довольно, – поднял правую ладонь Рави. – Ответьте, Эниан, какой из основных законов неоспорим для всех миров? Что связывает все Мироздание?
– Закон равновесия, он же – баланс, – уверенно начал отвечать Эни.
– В чем он заключается? Скорее поведай нам.
– Каждые миры были созданы для определенных существ. Верхние – для богов, мудрецов и нас – крылатых небесных духов, Средние – для людей и животных, Нижние – для созданий Тьмы. Никто не имеет права вторгаться в чужой мир и устанавливать свои порядки без полученного от Светлого и Темного Владык разрешения. Самые уязвимые из всех – люди и животные. Они смертны и не могут постоять за себя, в отличие от нас – бессмертных. Мы не стареем и не умираем от болезней, как они. Поэтому и был создан Орден хранителей, чтобы защищать человечество от незваных гостей из Нижних миров, – договорил Эни.
В ответ Его Светлая Милость кивнул и сомкнул тяжелые веки. Будучи с рождения слепыми, мудрецы могли видеть прошлое, настоящее и будущее. И это настораживало Эни, ведь от Рави ему ничего не удастся скрыть, даже крошечная мысль не ускользнет!
От напряжения затрещала голова, словно вот-вот прогремит гром.
Эни нервно сглотнул, ожидая ответа Рави.
– Все верно. А можете ли вы, Эниан, привести примеры нарушения Закона равновесия?
– В-в-война, – еле выдавил Эни. – Нападение и истребление смертных и бессмертных. Забирать чужую невинную жизнь – большой грех.
Эни не хотел поднимать тему насилия: только от упомянутого им слова перед глазами расплывались кровавые пятна.
– Кто бы говорил! – ранил слух осуждающий голос соседа. Ученики обернулись на хмурого крылатого коллегу. – У самого брат – убийца! Говорят, он признал Тьму в самом Департаменте! Тьфу! Разве может небожитель с чистым сердцем признать Тьму?
– Пожалуйста, не надо, не обсуждайте Дэйви, – тихо взмолился Эни, но остальные ученики не прислушались к нему, а, напротив, поддержали болезненную тему.
– Нет, это невозможно! – подтвердил другой ученик. – Если сердце чистое, Тьма не проникнет в него.
– Значит, он родился таким! Грязным! – высказал догадку третий. От его слов Эни стало дурно. – А они близнецы. Значит, Эниан тоже грязный!
– Грязный! Грязный! Грязный! – хором пропели небесные слуги.
– Ты недостоин находиться среди нас!
Вот она, буря! Всеобщее презрение и ненависть. Эни ощущал, как земля уходит из-под ног и он проваливается в пропасть. Чувство стыда душило его серебряной рукой, перекрыв кислород, а душевная боль коварным врагом затаилась в тени и нанесла удар в чувствительное сердце.
Эни ничем не отличался от остальных крылатых духов: такой же платиновый блондин в светлых одеждах. Но в направленных на него взглядах читалось лишь одно: «Чужой!».
Сами мудрецы пророчили его с Дэвианом явление:
«И придут они, как отражение в воде похожие. Отличат их лишь помыслы. Один надежду принесет, другой – погибель…»
Они пришли. Только Эни ничего не помнил, кроме собственного плача, а Дэвиан не издавал ни звука. Их нашли завернутыми в простыню у Золотых врат Первого уровня в солнечное затмение, когда Тьма торжествовала. Ухмыляясь, она закрыла медовое светило и лишила малышей благословения и мудрости, наслав проклятие. Их ждало вечное одиночество и истощение… Но удача в лице добросердечного небожителя им все же улыбнулась. Главнокомандующий крылатым войском Като возвращался со службы из Мира людей и не смог пройти мимо подкидышей. Он забрал их к себе и воспитал как собственных сыновей.
Попав под надежное крыло Като, Эни рос любознательным и великодушным. Он проявлял сострадание ко всем живым существам и, как опекун, стремился защищать людей от сил Тьмы. Но не видел он себя храбрым воином, ведь сил хватало лишь на утешение и молитвы. И сострадательный юноша выбрал путь милосердия. Он хотел заботиться о людях и стать их лучшим другом.
Когда Эни подрос, то вовсе перестал походить на Дэвиана. Черты лица смягчились, из-за чего юношу не раз принимали за небожительницу. Только радости ему такое сходство вовсе не приносило, а, напротив, лишало покоя.
Первое появление Эни в Академии Небес наделало немало шума. Введенный в замешательство стражник решил, что перед ним стоит юная студентка, и отказался пропускать в здание, где учились только юноши.
– Не пристало милой сестрице затмевать свет знания братьям небесным! – остановил он небожителя.
Эни засмущался и тихо протянул:
– Я-я-я не девица.
– Да как же не девица! По лицу видно!
– Но я…
– Не пущу!
Фиалковые глаза грозно засверкали, как и обнаженный клинок.
«А что мне делать? Не раздеваться же перед ним! – растерялся Эни, схватившись за голову. – Ох, какой позор!»
Но вскоре подоспевший Като не дал опуститься воспитаннику до оголения и сам решил конфликт со стражем.
На следующий же день перешептывания лишь усилились, Эни ловил на себе косые взгляды. Юноши смущались женоподобного сокурсника, а руководство не раз предлагало Эни перевестись в корпус для девушек. Но Като сумел поставить на место и самого директора Академии.
Эни ощущал себя одиноким, лишним, неправильным. С ним не общались, его сторонились. И единственным собеседником Эни был Дэвиан, который все время спал и не просыпался с тех самых пор, как Като их нашел.
Брат подрос, но его глаза так и оставались плотно закрытыми, а худощавое тело лежало в кровати неподвижно уже сотню лет. Только тихое дыхание и замедленный пульс говорили о том, что близнец жив. Никакие молитвы и целительные снадобья не могли поднять Дэвиана на ноги. Эликсиры также не оказывали целительного действия. Потому все свободное от лекций время Эни проводил в библиотеке Академии в надежде отыскать сведения о снах и проклятиях, но, к сожалению, долгие часы в царстве древних книг и свитков желаемого не принесли.
Дома Эни садился у мраморной койки Дэвиана, не переставая повторять все известные молитвы. Заканчивая шептать священные слоги, Эни всегда пристально смотрел на кукольное лицо неподвижно лежащего близнеца и плакал:
– Теплый, живой, но почему? Почему я не могу услышать твой голос? Я так хочу услышать твой голос! Братик, проснись, пожалуйста! Пожалуйста!
Из груди вырывался немой крик, а глаза слезились. Эни осторожно дотрагивался до длинных серебристых волос Дэвиана, постепенно успокаивался и ложился рядом с братом.
– Ты ведь проснешься, да? Скажи, что да! Ты же мой лучший друг, хоть и молчишь. Я люблю тебя, – шептал Эни и нежно целовал близнеца в макушку. Затем обнимал его и закрывал глаза в надежде, что завтра услышит долгожданный голос.
Но дни сменяли друг друга, затмевая лучи оставшейся надежды.
Непринятие окружающих и собственное горе рвали душу Эни на части.
Завидев как-то раз по пути к дому веселящихся в саду ровесников, он решил подойти к ним, пообщаться. Отвлечься от гнетущих мыслей о недуге брата. До боли не хватало друга, даже одного-единственного. Он мягко улыбнулся, сделал шаг навстречу, поприветствовал таких же юношей, как он. Но те лишь нахохлились:
– Не подходи к нам, ты странный.
– Мы не знаем, как к тебе обращаться. Ты парень, но почему выглядишь как девчонка? – осведомился небожитель, листая на скамье потрепанную временем книгу.
– Может, он украл чужое лицо?
Слова третьего мальчика ранили до слез. Эни не выдержал и закричал, будто накопившаяся за годы боль решила разом заявить о себе:
– Ничего я не крал! Я не выбирал родиться таким! Я ненавижу свое лицо! Ненавижу!
Одной ночью Эни решил добавить своей внешности недостающей мужественности. Он притворился спящим и стал ждать, когда Като спустится в Мир людей. И стоило опекуну оставить юношу одного, тот успел прокрасться в отчую комнату и достать из тайника спрятанное оружие. Эни вынул из ножен золотой клинок Солнца и дрожащей рукой приставил острие к лицу.
Рука, держащая клинок, предательски затряслась. Холодное лезвие неуклюже прошлось по щекам, оставив порезы. Кровь обагрила лицо, смешалась со слезами. И стало до тошноты тоскливо, одиноко. Боль не торопясь расползалась по венам, поглощая остатки душевного света. Насытившись сполна, она оставила отчаянного юношу, опустошила, вывернула наизнанку. Хотелось умереть, но жил ли он?
– Эни! Эни, что ты делаешь! – раздался крик Като за спиной.
Эни выронил клинок и разрыдался снова, прикрыв окровавленное лицо руками. Лезвие ударилось о мраморную плитку с таким грохотом, что заставило сердце подпрыгнуть.
Ожидая наказания, Эни съежился и задрожал. Но Като обнял его, вернув утраченный свет разума, будто отчаявшийся воспитанник не успел провиниться.
– Я здесь. Я рядом. Все хорошо, мой мальчик, мой сын, – успокаивал он.
Эни не хватало исцеляющих душу слов. Он хотел бы слышать их каждый солнечный день. Такие простые и бесценные: «Я здесь. Я рядом…»
В теплых отцовских объятиях Эни ощущал себя нужным, живым. Хотелось дышать, летать и в тысячный раз пытаться разбудить Дэвиана.
– Чем так провинилось твое лицо? За что ты так с собой? – задал вопрос Като.
– Я… Я не такой, как они. Почему я не такой? Творец ошибся со мной? – ответил Эни, глотая слезы.
– Эни… – вздохнул Като, осторожно отстраняясь. – Творец никогда не ошибается.
– Тогда почему я такой? – поднял заплаканные глаза воспитанник. – Почему никто не хочет играть со мной, общаться? Я как уродец какой-то!
– Эни, у тебя мягкое сердце, поэтому ты и на лицо такой нежный. Тебя лепили с любовью.
Хотелось рассмеяться, но Эни не умел.
– Не слушай никого, кроме меня и своего сердца. Зачем тебе быть как все эти крылатые себялюбцы? Они глупцы, Эни, раз не могут разглядеть такую же душу в другом теле! Мы все – одно целое. Капли одного большого Океана, понимаешь?
Эни попытался сделать вид, что понимает.
– И небесные слуги, и боги, и смертные, и творения Тьмы – мы все одно. У каждого из нас есть душа. Она как искра.
– Как искра, – повторил Эни, шмыгнув носом.
– Но у каждой искры есть свой цвет и свой путь. Мы – небесные слуги. Мы направляем смертных к Свету, оберегаем их от Тьмы. А у темных свои задачи. И у богов тоже полно забот. Но все мы – искры, и у нас есть общий дом. Вечная обитель.
– А как попасть в этот общий дом, Вечную обитель? Что это за место? – поинтересовался он.
– Говорят, это Царство Знания и Блаженства – дом изначального Творца всего живого и создателя всех миров. Но чтобы оказаться там, каждому следует выполнять свой долг и жить по совести. Сохранять чистоту души, тела, мыслей и речи на протяжении всей жизни. Не сомневаюсь, что ты попадешь туда, мой мальчик. Ты чист и благословлен, – улыбнувшись, ответил Като.
– Тогда я хочу вернуться домой! И чтобы мы трое попали в Вечную обитель! – воскликнул Эни.
– Обязательно попадем. Но пообещай мне, Эни, дорогой мой, что больше не будешь причинять себе боль! Наши небесные тела не так просто получить! Это редкость и большая удача. Цени свое тело, свою жизнь и не давай трудностям сломать тебя, никому не позволяй погасить свет твоей души. И не сходи с пути Света.
– Я никогда не сойду с него! Обещаю!
На лице Като заиграла одобряющая улыбка.
– Знаю, Эни. А теперь пойдем к Его Целительству Аскле. Ты же не будешь ходить со шрамами до конца времен?
– Нет! Не хочу ходить со шрамами…
– И волосы твои подстрижем, хочешь?
– Да!
Эни очнулся от мучительных воспоминаний. Он давно окончил Академию Небес, став небесным слугой, как и хотел. Даже Дэвиана удалось привести в чувства, исцелить! Он жив. Старания уже оставившего тело полубога иллюзии и забвения – Ниро пробудили Дэвиана. Божественный друг помог, исполнил мечту всей жизни Эни, но успел предать его, трусливо сбежав в Ад. Тот день Эни бы сам стер из памяти. И повернул последующие годы вспять, будь на то его воля.
И сам Дэвиан избрал иной путь. Он признал Тьму и совершил преступление, о котором Эни хотел бы молчать вечность, а после сбежал. Последний раз его видели среди людей. Он скрывался от небесных и огненных стражей. Эни горячо скучал по брату, но спуститься к смертным не мог: не разрешало начальство.
Эни глубоко вздохнул и прислушался: небесные коллеги все еще перемывали его хрупкие косточки, а Рави сидел в позе лотоса и качал головой.
– Если вы продолжите и дальше обсуждать Эниана, то разделите между собой его горькую участь, – улыбнулся мудрец.
Небесные служащие резко замолчали и в страхе упали в поклоне перед Рави. В знак одобрения он поднял ладонь и сверкнул слепыми глазами.
– Вы усвоили свои уроки. Я отпускаю вас. А ты, Эниан, останься, – закончил он лекцию.
Как только крылатые служащие скрылись за пределами врат, Рави жестом подозвал Эни присесть поближе. Он коснулся указательным пальцем межбровья ученика и закрыл глаза.
– Вижу я, великая ты душа. Редкая. Войдешь в Историю миров, прославишься. Но запутался ты. Не принимаешь себя, не видишь. А гаснущее солнце не может светить другим, – молвил Рави.
Глаза Эни удивленно расширились.
– О лучший из мудрецов! Как такой неудачливый небесный слуга, как я, войдет в Историю миров? Я не брат, сражаться не умею. Это он легендарный Воин Света и Четвертый хранитель, а я… – оправдывался Эни.
– Чтобы стать великим, не обязательно размахивать клинком, – мягко прервал его Рави.
Эни хлопал глазами, ощущая себя глупцом.
– Слушай меня внимательно, Эниан! Всегда держи свой ум в узде. Не позволяй ему бежать диким конем.
Мудрец продолжал говорить загадками, но Эни старательно изображал понимающего ученика.
– Сохраняй чистоту. Чистоту тела, ума и речи.
Эни кивнул.
– Что бы ты ни увидел, ни понял, знай свое место! – продолжал наставлять Рави. – Учитель Риши оставил тебе последнюю подсказку через сон. Истолкуй правильно, что увидел. Что самое важное во сне? Вспомни все, что говорил тебе Учитель.
– Что значит «последнюю», великий Рави? – занервничал Эни.
– Наше время вышло, Эниан. Ступай.
Эни смиренно поклонился, поблагодарив мудреца за наставления. Но от слов Рави на душе остался осадок, и сама интуиция шептала о приближении беды.
Вернувшись к Золотым вратам Первого уровня Небес, Эни заметил знакомую светлую фигуру. Он подошел поближе и тут же ощутил на себе задумчивый взгляд.
– Като? – удивился Эни.
Опекун молча схватил воспитанника за запястье и спустился с ним по воздушному коридору к людям. Горный воздух бодрил, как и прежде. Розовато-золотистые лучи нежно касались величественных вершин. Безмятежность манила, зазывая остановиться и встретить рассвет, но в груди стало на редкость тревожно и холодно.
– Като, что происходит? Почему мы… – обеспокоенно взглянул Эни на опекуна.
– Я не должен тебе это показывать, но… Посмотри вперед, – сухо произнес Като.
От увиденного Эни затрясся. Он прикрыл рот дрожащей рукой, отказываясь верить в происходящее. Заметив его реакцию, Като сочувствующе обнял воспитанника.
Эни сразу узнал это место – любимую деревню у подножия Святой горы. Они с Дэвианом нередко посещали ее. Последний раз он был там два года назад, перед тем как на них с братом напали огненные охотники. А после он и не помнил ничего.
В Горной деревне располагался ашрам – обитель мудреца, великого Риши. Он единственный спустился к людям поделиться сокровенными знаниями о душе и мире. Близнецы почитали наставника Риши как второго отца. Но теперь Эни не мог взглянуть на священное и родное место без боли – прямо сейчас Горная деревня была объята пламенем устрашающего цвета. Цвета крови…