Реаниматолог. Записки оптимиста

Доходяги

Поздно ночью меня вызвали в приемное отделение…

Спускаюсь, нет пациента, у сестры спросил:

– А где?

– В машине.

– Странно.

Вышел коллега-скоропомощник, поздоровался. Мы на одном курсе учились.

– Ты это, глянь, будешь забирать – выгрузим, не будешь, увезем в терапию.

Обычно так не делается, хотел было поворчать, что де холодно, но промолчал. Залезаю в машину, а там мужчина, назвать его худым нельзя, он не просто худой, его выпирающие кости были обтянуты желтой пергаментной кожей. На мой осмотр мужчина открыл глаза и попытался что-то сказать, но это у него не получилось.

– Он еще и инсульт перенес, сейчас разговаривать не может, – пояснил коллега, – пневмония у него, я левое легкое не слышу.

Посмотрел, послушал, дыхание ослаблено, но проводится, одышки запредельной нет, давление держит, в сознании.

– А пульсоксиметр (аппарат для определения кислорода в крови) есть?

– Да ну, ты че, они сейчас тока у реанимационных бригад.

– Мда, реанимация заполнена, пока везите в терапию, – отказал в госпитализации я.

– Ну ты запиши в карте.

– Хорошо.

Начал заполнять карту. Но сомнения внутри все же закрались.

– Ему бы рентген сделать, – пробормотал я.

– Надо бы, да в терапии вроде нет аппарата. Мож, заберешь, а то сейчас антибиотики начнут вводить, завалит же давление.

Я снова посмотрел на доходягу: «Стопудово завалит, да и еще ночью», – подумал я.

– Ладно, давай у нас рентген сделаем, там видно будет.

Через полчаса я спустился в приемное отделение. Практически все легкое утонуло, достал датчик пульсоксиметра, кислорода ему явно не хватает.

Забрал к себе.

Пришла молодая терапевт.

– О, а я же там работаю, как фамилия?

– Воскобойников.

– Что-то не помню я такого, – наморщила она лоб.

Как оказалось, основная специальность ее – психиатрия, а диплом терапевта использует для дополнительного заработка (три года назад она работала по этой специальности).

– Доходяжные они у вас все.

– Да, не хватает санитарок, шестьсот пациентов в нашей больнице, кто то может себя обслужить, кому-то нужен уход, сестер, санитарок гоняем, но за всем не уследишь.

– Ни фига се – шестьсот?

– Да.

– Это же целый поселок.

– Работы очень много.

– И буйные есть?

– Всякие.

– Тяжело, видать.

– Тяжко, – вздохнула она, – не ценят наш труд, нам даже категорию с неохотой дают в академии.

Вот так и живут.

Мужчина в ответ на антибактериальную терапию действительно уронил давление, поддержали, подкапали, к утру его запавшие глаза стали более осмысленно смотреть на мир.

Смотря на такого, невольно вспоминаешь Рубена Гальего, вся эта наша система психиатрической помощи срочно нуждается в помощи. Ведь такому пациенту нужен не просто уход, нему нужна чуть ли не отдельная сиделка. Мы-то, скорее всего, пневмонию его вылечим, а дальше? Ну кому такие нужны в нашем мире, где все создано только для здоровых и сильных людей…

Параллельная реальность

Поступила к нам неизвестная пожилая женщина в коме.

А нашла ее пьяной, грязной и без сознания на улице семья алкашей. Кинули на диван. На следующий день она не проснулась и через день не проснулась, как, собственно, и через двое суток. Видимо, этот факт население ночлежки не смутил. Что они с ней делали, также сложно сказать. Смущают потертости промежности. Вот так она почти неделю и жила.

Уже потом кто-то очнувшийся из запойного угара вдруг обнаружил, что, кажись померла. И даже вызвали «Скорую помощь». Но нет, жива, чуть жива. Привезли к нам. Сказать, что от женщины дурно пахло, ничего не сказать. Худое, изможденное тело источало зловоние. Ее сразу перевели на искусственную вентиляцию легких. Давление поддерживаем введением стимуляторов. Гемоглобин низкий, подозреваем рак матки.

Вот так и живет пока у нас женщина под именем Неизвестная.

На сутках

Вчера с девяти утра до семи вечера я провел у станка…

У станка, в смысле, у операционного стола. Правда, с перерывом на обед, но все же работы много было. У парня сняли металлоконструкцию под внутривенной анестезией, а другого избавили от варикоцеле. В целом мелочи, но они заняли все утро.

А после обеда травматологи зарядились шить сухожилие пальца у мужчины. Он рассек его случайно ножом. Можно было бы провести проводниковую анестезию, ну то есть уколоть в шею или в руку, ввести местный анестетик, рука занемеет, и пусть оперируют. Но опыта у меня для таких видов анестезий немного, хотя это не аргумент, а самое главное – мне сказали, что оперировать будут не менее трех часов, есть определенные трудности.

Вы представляете – каково лежать в одной позе на операционном столе, и я сжалился над пациентом, собой и просто поставил трубку в трахею и всю дорогу дурил голову газообразным анестетиком.

Кстати говоря, трудности не заставили себя ждать. Долго искали нужное сухожилие, очень долго. Четыре с половиной часа оперировали. Сшили. Проснулся пациент сразу, буквально так, как будто включили внезапно кнопку в мозгу.

В конце приехали сестры за нашим пациентом. Мне хотелось побыстрее отправить больного восвояси, очень хотелось есть, сказывалась усталость, и я витал в своих мыслях.

Закатили каталку. Сестры чего-то возились. Я на секунду отвернулся. Вдруг шлепок, как будто кто-то в ладоши похлопал. Я не обратил внимания. Обернулся. Сестра:

– Владимир Владимирович, как вы можете так поступать, это неэтично хлопать мне по попе…

Я, витая в мыслях:

– Угу, – и отвернулся.

Вдруг до меня доходит смысл сказанного, обернулся:

– Что?

– Зачем вы меня шлепнули по заду?

– Чеее???

Тут обернулась вторая сестра:

– Ты чего мелешь, зачем отклячила на проходе свой зад? Это я тебя так.

– Вот так и подставляют мужиков.

Долго ржали всей командой.

ЧП

Это дежурство как-то сразу стало суетным.

Дедушка с бронхиальной астмой, несмотря на наши усилия, изменения схем лечения, по три раза на дню выдавал приступы удушья. Уже кажется, что он симулирует, ведь уже жаловался, что дома ему оставаться страшно, что страшно умирать, да и коллеги отмечали, что он ранее не желал выписываться.

И вот во время его приступа, когда в очередной раз одышка заставила несчастного принять сидячее положение и мышцы шеи с натугом пытались поднять тяжелую грудную клетку, а рот распахивается точно у пойманной рыбы, я поймал его артерию и высосал миллилитр чуть темноватой крови.

«Вену поймал», – подумал я и еще раз ткнул в артерию, но нет, ошибки в этот раз быть не могло.

А когда пришел анализ, я уже точно удостоверился, что это артериальная кровь, и понял, что дедушка далеко не симулянт, что ему действительно плохо, плохо так, хоть помирай.

Мы уже перепробовали все возможные способы и варианты лечения, я предположил, что виновник его проблемы – его мысли. И мы подключили снотворные, поскольку заметили, что во время глубокого сна, у него нет приступов и содержание кислорода в крови было на приемлемом уровне. И действительно – после назначения снотворных таблеток за сутки приступ посетил старика лишь единожды. Похоже, мы были на верном пути.

С утра сходил на плановую операцию, у парня в мошонке расширились и извились вены, тем самым нарушая отток крови из так нужного для мужчины органа. Наслал на парня бога анестезии – Морфея, он хорошо выспался, правда, вначале тормознулось в ответ на введение наркотика дыхание. Однако это в условиях современной анестезиологии совсем не беда, помог организму пережить небольшой передоз вспомогательным дыханием с помощью специального мешка господина Амбу. Вовремя уснул, вовремя проснулся.

– Ну что, Николай, как вы оцениваете качество анестезии по пятибалльной шкале?

Парень вытянул сжатую в кулак кисть и вытащил большой палец вверх. Кажись, доволен.

Наступил вечер. Написаны дневнички, пора дать организму отдых. Я уже было закинул мягкую подушку на диванчик, протянул к своему ложу удлинитель, дабы насладиться записями других авторов с разряженного телефона, залетел травматолог:

– Володя, разворачивай оборудование в операционной, четверых везут с тяжелыми огнестрельными ранениями!

В это время загрохотала каталка. Чувствуя, что одновременно с четырьмя пострадавшими я не справлюсь, вызвал заведующего и сестер.

Дедушка с бронхиальной астмой с тревогой смотрел на нашу подготовку к чему-то страшному. Запищали аппараты, загудели компрессоры, нагнетающие воздух в дыхательную аппаратуру.

Отправили мы старика в пульмонологию, тем самым освободив койку, предположив, что будет массовое поступление. Он и не сопротивлялся, понимал, что его место нужно для кого-то другого.

По информации, привезут пациентов с ранением в грудную клетку, в живот, в голову, в руку и бог знает еще куда.

Прикатили парня, бледное, в испарине лицо, корчилось в муках сильнейшей боли. Он держался за бок. Пуля прошила брюшную стенку с одного бока в другой. Сочилась алая кровь.

Я даже не стал забирать его в реанимацию, сразу завернул в операционный блок прямо в одежде, не до сантиментов, нужно срочно останавливать кровотечение. С помощью ножниц быстро раздели, подвезли к операционному столу, корчаясь в муках, парень перебрался на стол, я заметил, что он стал слабеть, появилась одышка, необходимо было как можно скорее его спасать. Пока опытная сестра-анестезиолог готовила медикаменты, системы для инфузионной терапии, я поставил катетер в кубитальную вену, потом поставили вторую вену.

– Мне плохо, мне дышать тяжело, – прохрипел парень.

– Все будет хорошо, ты слышишь меня? Мы тебя вылечим! – попытался успокоить я его.

Он кивнул и фонтаном блеванул кислой баландой, задев немного мою тапку крупицами кислой вонючей овсянки с мясом.

«Вот и хорошо, – подумал я, – желудок опорожнился сам собой».

ЧП. Продолжение

Поставили датчики, давление девяносто и сорок, пульс тарахтит, как у бегуна, только еле прощупывается, все говорит о тяжелом геморрагическом шоке.

Еще немного, и сосуды на периферии сомкнутся, оставя организму кровоток только в жизненно необходимых органах: сердце, мозге, легких. Это, с одной стороны, хорошо, это дает возможность выжить – здесь и сейчас, зато потом возникнут серьезные проблемы с другими органами – почки перестанут фильтровать мочу, кишки перестанут всасывать вещества, покроются язвами, печень перестанет инактивировать токсины. Пациент провалится в полиорганную недостаточность, которая постарается утянуть его в могилу.

Но мы остановили этот процесс, в три реки потекли растворы.

– Пожалуйста, дайте мне наркоз, господи, как же больно, – простонал парень.

Ввели наркотик, лицо парня блаженно расслабилось, добавили препарат, схожий с ядом кураре, я воткнул трубку в дыхательное горло и подключил его к аппарату искусственного дыхания.

Опытный травматолог, имеющий большой опыт хирургического стажа, не дожидаясь хирургов, широко рассек брюшную стенку, через края раны плюхнула темная кровь. Ее стали вычерпывать и высасывать электроотсосом. Больше двух литров крови! В итоге ориентировочно он потерял три литра крови. Это больше половины его внутрисосудистой жидкости!

Немедленно разморозили плазму и определили индивидуально кровь, литр того и литр того. Не раз гемодинамика стремилась к нулевым цифрам, снова и снова вливали растворы.

Приехавший из дома хирург заменил травматолога, быстро пережали во множественных участках кровоточащие сосуды.

Пуля, пролетевшая с одного бока в другой, размозжила петли кишечника. Пришлось удалить часть кишки, соединить бок в бок кишечные тонкие трубки, а толстую кишку вывели в бок.

Тут до нас дошла печальная новость – лишь одного привезли с ранением кисти, остальные пострадавшие погибли (двое рядовых и один офицер).

Три часа работали хирурги, три часа спасали они жизнь парню. Вывезли из операционной, снова подключили к ИВЛ, и снова потекли растворы плазмы, крови, солевые и коллоидные растворы. Моча весело журчала по мочевому катетеру, говоря о хорошем кровоснабжении органов.

В анализах сохраняется тяжелая анемия, кровь слишком подкислена, не давая возможности нормально протекать биохимическим процессам. К утру мы его более-менее компенсировали, днем он еще потребовал искусственную вентиляцию, трансфузию крови, плазмы и много жидкости. За эту ночь мы пролили почти ведро растворов.

Еще очень долго он будет лечиться, много проблем предстоит нам решить, но с начальной задачей мы справились вполне успешно…

В четыре утра я собирался прилечь, но сестры с пульмонологического отделения попросили помощи – у нашего дедушки случился очередной бронхоспазм.

Я его увидел сидящим, пытающимся губами поймать хоть немножко кислорода, идущего в маску, но у него это плохо выходило.

– Извините, Володя, но не могу, – захрипел он.

– Да ладно, ты ж не виноват.

Сестрам распорядился наладить ингаляции и внутривенно ввести препарат, расслабляющий мускулатуру бронхов.

Через пять минут старик вдохнул полной грудью.

– Ну я пошел?

Пациент протянул мне кисть, я в ответ протянул свою руку, он с жаром пожал.

– Спасибо, доктор.

– Давай поправляйся.

Я потопал к себе в ординаторскую. Устал, глаза на ходу смыкались. Чуть меньше часа я урвал для сна с этого дежурства, этого хватило, чтобы восстановить силы.

Загадочный парень

Я когда пришел на дежурство, было пятеро пациентов.

Сразу перевел старушку в терапию с полной поперечной блокадой проводящих путей сердца. Чуть полноватая женщина не очень-то хотела от нас уходить. Еще побаивалась, что сердце перестанет слушаться и начнет нагнетать кровь медленно, так медленно, что мозгу не хватит кислорода.

– Да все у вас в порядке, смотрите – ваше сердце восстановило ритм.

Бабушка оглянулась назад, где на мониторе кривая линия ритмично пульсировала с частотой в семьдесят пять ударов.

– Это хорошо, – успокоилась она.

– Да и соседи ваши, они же молчаливые, вам же скучно – кивнул я на соседку справа, у которой ОНМК, и соседа слева, у которого ОНМК, оба в коме.

– И то верно, ладно, уговорили, тока мне одеться надо, нагишом я не хочу перед соседями показываться.

Вскоре бабушка на каталке покатилась в терапию.

В изоляторе лежит мужчина, у него туберкулезные бактерии сожрали полностью одно легкое. Оно бы, может, и ничего, даже к этому временно привыкают, да к его беде присоединилось желудочное кровотечение. И вот он у нас. Изможденный, скелет, обтянутый бледно-желтой кожей, на которой расписан весь зоновский фольклор. Видимо, когда-то был авторитетом, но сейчас он не может не то что перо поднять, но даже ложку ко рту поднести. Я когда заступил, он тяжело дышал, точно загнанная лошадь. Ему прокапали плазму и кровь, кровотечение остановили, но уставшее сердце его от трудовых криминальных будней не способно было эффективно прокачивать кровь, мы подключили стимуляторы сердечной деятельности.

Через некоторое время я перевел его на управляемую вентиляцию легких. Удивительные силы организма – сердце в ответ стало стучать эффективно и без препаратов. Мы подобным образом уже троих бесперспективных туберкулезников вылечили или продлили им жизнь. У одного вообще был туберкулезный менингит. По одному отправляем их в областной тубдиспансер.

А в соседней палате лежит молодой парень. У него непростая диагностическая судьба.

Он вначале поступил в терапию с неопределенными болями в животе с фамилией Шемякин (допустим). Потом у него появились симптомы аппендицита. Хирурги залезли в живот через аппендикулярный правосторонний разрез, а там спокойный розовый червячок, тихо себе сидит и не болит. Вверху желчный выпот, разрезали посередине живот – лопнула двенадцатиперстная кишка. А ведь молчал, что получил травму. Это я уже его раскрутил на разговор. По пьяни подрался с тремя, а может, и четырьмя парнями, получил по животу. А потом сознался, что паспорт в его кармане вообще его другана, и не Шемякин он вовсе, Пупкин же.

Вот такой вот пациент. В целом он не доставлял нам неудобств, и утром его, возможно, уже перевели в хирургическое отделение.

Вечером еще одна женщина поступила с нарушением мозгового кровообращения. На фоне гипертонического криза временно отказали мозги. Ей в этот раз повезло, к утру она очнулась.

А в четыре утра в приемное отделение поступил мужчина. Половину лица он не чуял. Ему за семьдесят, а выглядит на пятьдесят – максимум. Работает. Крепкий мужичок. Давление, правда, стало скакать, принял гипотензивное средство и уронил давление. Можно было бы сказать, что передоз, но совместно с отеком лица у него анафилактический шок. Я его даже в реанимацию не пустил, он был относительно стабильным, врачи «Скорой» постарались, мы в приемнике еще покапали, стабилизировали, и через час он поступил в терапию. А потом потопал домой, отказался от лечения – супруга у него лежит, инсульт обездвижил женщину, да и работа…