Богомолье

Долго же я откладывала знакомство с Шмелёвым на потом. Биография автора, статьи о его творчестве и аннотации его произведений, всё говорило о том, что это не мой автор. Не люблю я сочинения на тему «Россия, которую мы потеряли» и воспевание православия как национальной идеи. И вот совершенно неожиданно для себя решила прочитать Шмелёва, да не что-нибудь, а «Богомолье». То есть вещь со мной не совместимую абсолютно. И совершенно неожиданно для себя получила бездну удовольствия.Да, в книге есть всё, что меня обычно раздражает. Постоянное «Господь помог», «преподобный привёл», все герои постоянно крестятся, молятся, просят прощения друг у друга и плачут от умиления. Но странное дело, в «Богомолье» это меня не то что не раздражало, а даже умиляло по своему. Настолько тепло и искренне автор описывает свои детские воспоминания о паломничестве в Троице-Сергиеву Лавру ( а повесть, если верить всезнающей wiki, автобиографична), так ярко и сочно описывает увиденное в дороге, что хочется всё бросить и пешком отправится в Сергиев Посад. Вот так же летом, собирая по дороге только поспевшую землянику, попивая чаи с пирогами в трактирах и неспешно общаясь с другими такими же богомольцами.А какой чудесный русский язык у Шмелёва. Написанное таким языком произведение, можно читать не сильно обращая внимание на сюжет, просто получая удовольствие от чтения самого по себе.В общем, признаюсь – была не права, считая , что со Шмелёвым мне не по пути. Скорее всего он пополнит список моих любимых авторов.

Жизнеутверждающая, а в трудные и унылые периоды лечащая книга. Это воспоминание себя самого в детстве: мальчонки-москвича, который сначала долго просился, чтобы взяли богомольником, потом, будучи отпущенным отцом, шел пешком вместе с воспитателем, соседями и работниками, а потом сподобился и помолиться в Троице-Сергиевой Лавре. История источает счастье, и не осознанное взрослое, а детское, которое заключается в безмятежном существовании среди людей, в родной и нужной зависимости от них, в необъятности времени впереди, в простоте, в кровной вере. Такое бывает только в детстве и проглядывает в великом множестве детских же наблюдений – все расписано до крошечных деталей и мелодично. «Сено гуще каши», «пьем чай на траве, в цветах. Пчелки валятся в кипяток – столько их! От сарая длиннее тень», «занавеска пузырится на окне»… Можно цитатами всю книгу переписать, да и то мало будет, потому что снаружи, как это бывает со всеми хорошими вещами, книга меньше, чем изнутри.Много-много запахов, вкусов, чудных названий, вкрапленных историй, и все это с уменьшительными суффиксами, которые в таком количестве где угодно смотрелись бы назойливо, но только не в этой книге. Тут гармония. Никакого зла. Но это и никакой и не елей, как кто-то может подумать, тут есть и страхи, и трудности – все, что в жизни, то и здесь. Характеров тоже много: одно описание недовольного человека каково! И дьякона, и отцов квасника и хлебника, и попутчиков-паломников, и игрушечника, и монахов, и старца, и отца, и «осман-паши» и особенно Горкина. Механизмы возникновения разных слухов так шкодно нарисованы, что без улыбки не обойтись. Читала «Богомолье» в автобусе и проехала мимо своей остановки. Настолько заразительно это счастье видеть жизнь детскими глазами, что его никак нельзя было отложить.

"Богомолье", пожалуй, не настолько известное произведение Ивана Сергеевича Шмелева, как «Лето Господне». Написаны книги были, когда писатель жил в эмиграции, во Франции. У Шмелева был племянник . Именно ему писатель пытался рассказать , что такое церковные праздники, как они отмечались в России, показать жизнь той дореволюционной России глазами ребенка, вспоминая собственное детство. Так вышли очерки, которые изначально печатались в одной из газет, а позже отдельным изданием. Книги были хорошо приняты и высоко оценены русским зарубежьем. Так, например, у Константина Бальмонта она стала настольной, а противница Шмелева Зинаида Гиппиус, прочитав их писала ему «только Ваша душа могла это все схватить и это все вернуть.»"Богомолье" – это не продолжение, а скорее дополнение «Лето Господне». Написана она была довольно быстро, здесь Иван Сергеевич вспоминает свое паломничество в Троице-Сергиеву Лавру. Начинается книга с того, что старый плотник Горкин, который «уже не работает, а так, при доме», а по сути он был духовным наставником Вани, решает отправиться в Лавру, чтобы поклониться мощам Сергия Радонежского. С ним вместе из Москвы выходят еще несколько человек, конюх Антип, купеческий сын Федор, тайком от отца мечтающий стать монахом, а на то требуется благословение испросить у старца, банщица Домна Панферовна , «женщина богомольная и обстоятельная» и ее внучка Анюта. Вместе с Горкиным отпускает отец и Ваню, которому тогда было лет 6-7. Путь в Сергиев Посад, новые знакомства, судьбы героев об этом идет рассказ от лица ребенка. Есть в книге описание встречи со старцем Варнавой, который в 1994 году Русской православной церковью был причислен к лику святых. Ничего вроде и не сказал батюшка, ласково посмотрел, по головке погладил, все-то у него «пчелки, слезки, крестик», каждого принял, наставление дал, благословил. Несколько минут общения со старцем, а на глазах слезы и в душе радость. Мне в одном из монастырей довелось пообщаться с матушкой Софией. Вот и у нее все уменьшительно-ласкательное «иконочка, душенька, родненькие, миленькие» и никакого раздражения, а только покой в душе после такой беседы и ощущение, что тебя здесь любят. Да и вся эта книга, как и «Лето Господне» написана таким умилительным, как многие назовут приторно-слащавым, а по мне так, наикрасивейшим, кружевным, настоящим русским языком. Я не очень люблю использовать слова «вкусный» и «послевкусие» применительно к литературе, но здесь никак по-другому. И если «Лето Господне» написана так, что слюнки текут, то «Богомолье» книга духовно сытая.