Анна – королева морской разведки

© Владимир Шигин

© Обложка Алёна Кузнецова

* * *

Если даже сегодня спросить любого историка Первой мировой войны, в каком морском бою с русскими погибло больше всего германских кораблей, то мы вряд ли услышим правильный ответ. И это, разумеется, не случайно, ведь в том печальном для Германии событии и боя-то как такового не было. А потери немцев, тем не менее, были очень существенны. За одну только ночь кайзер потерял седьмую часть всех эсминцев, погибших за долгих четыре года войны.

Еще курсантом военно-морского училища я прочитал роман Валентина Пикуля «Моонзунд». Помню, как поразила меня история русской разведчицы из этого романа. Писатель описывал, как ловко она подсунула германскому офицеру карты минных полей Ирбенского пролива. Немцы поверили в эту фальшивку, и в Финский залив была послана в набеговую операцию целая флотилия эсминцев, которая там и осталась навсегда. Роман есть роман, и что в нем правда, а что авторский вымысел я, как и все другие читатели, не знал. Безусловным вымыслом автора, к примеру, была любовная линия книги – роман русской разведчицы и главного героя – офицера Балтийского флота. Но что было в реальности? Существовала ли на самом деле реальная разведчица и если существовала, то, как ее тогда звали? Что на самом деле совершила она в своей жизни, и какова была ее дальнейшая судьба?

Забытая легенда

В историю великой войны она вошла под именем Анны Ревельской. В Либаве, занятой немцами, ее знали под именем Клары Изельгоф. Стоит заметить, что Валентин Пикуль в работе над «Моонзундом» широко использовал германоязычные источники, включая мемуары руководителей кайзеровской и австро-венгерской спецслужб Вальтера Николаи и Макса Ронге. Писатель не придумал свою героиню и ее судьбу, он лишь украсил некоторыми живописными подробностями реальные события.

Сегодня ни у кого не вызывает сомнений, что в годы Первой мировой войны в штате разведки Балтийского флота, возглавляемой капитаном 1 ранга Непениным действительно была некая «Анна Ревельская», которая являлась агентом-нелегалом. Одним из мест ее деятельности, по крайней мере, в 1916 году была Либава (ныне Лиепая). Оговоримся сразу, что «Анна Ревельская» – это, разумеется, не настоящее имя и фамилия разведчицы, а всего лишь один из ее служебных псевдонимов. Как на самом деле звали Анну Ревельскую, мы не знаем. Есть информация еще об одном ее имени и фамилии в справке германской контрразведки, но насколько они настоящие, мы тоже не знаем. Раскрыть до конца тайну имени Анны Ревельской нам вряд ли когда-либо удастся. Дело в том, что все документы агентурной разведки, дела агентов-нелегалов в период революционного безвластия были уничтожены во избежание их захвата германской разведкой или другими многочисленными недругами России.

Русский вице-адмирал, последний командующий Императорским Балтийским флотом Андриан Иванович Непенин

Что еще можно почерпнуть из различных публикаций об Анне? Все авторы единодушно пишут, что она происходила из обеспеченной русской семьи, владевшей землями в Прибалтике, окончила гимназию и знала несколько языков, включая немецкий. Ее описывают как грациозную и привлекательную женщину, буквально пышущую здоровьем. Последнее сомнений не вызывает. Одним из главных оружий женщин-разведчиц во все времена были красота и обаяние, на которые всегда реагировали мужчины, вне зависимости от их национальности, профессии и интеллекта. Как мы увидим дальше, свои внешние данные весьма эффективно использовала для работы и Анна. Мы ничего не знаем о начале разведывательной деятельности Анны Ревельской. Однако известно, что она с самого начала специализировалась на добыче информации о германском военно-морском флоте. Судя по всему, ее деятельность была довольно успешна, так как уже к 1914 году за ней вовсю охотилась германская военная контрразведка.

О накале борьбы европейских разведок в преддверии Первой мировой войны по добыче материалов о военно-морских базах предполагаемого противника написал в свое время профессиональный разведчик генерал (в то время еще полковник) Д.И.Гурко: «…Человек предлагал морские планы балтийских портов с глубинами. О последнем запросил Морской Генеральный штаб, нужны ли они и по какой цене. Цена оказалась ниже той, которую указал Морской штаб. Я тотчас по приезде в Берн начал переписку об их доставке. Для пробы взял две карты в морском штабе.

Предлагаемые планы признали настоящими, подписи и печати – тоже. Через три месяца они были доставлены, скопированы светочувствительной

бумаге и с курьером отосланы в Петербург. Морской штаб был этим приобретением очень доволен. Я же все сомневался и просил Морской штаб проверить, в каждом плане одну из перлинговых линий, что было легко сделать во время весеннего плавания. Это было сделано, и оказалось, что обе карты нарочно навраны. Подписи и печати при проверке оказались настоящими, из чего я заключил, что они были сфабрикованы в немецком Морском Генеральном штабе.

За это время мы купили еще две карты, которые оказались тоже неверными. Итак, планы ничего не стоили, но впоследствии оказали нам большую услугу, раскрыв немецкую контору в Цюрихе. Я предложил продолжать интересоваться ими, покупая из того же источника как можно меньше и дешевле, чтобы заставить немцев думать, что мы их считаем настоящими. Хотя и неохотно, но со мной согласились.

…Как-то в 1912 году ко мне явился знакомый человек, однажды продавший планы Балтийского моря с предложением купить планы глубин Балтийских портов. Я знал, что документы его фальшивые. Торгуясь с ним для вида о покупке двух планов, я вдруг подумал: не представляет ли он пресловутую контору, за которой и мы, и французы три года безрезультатно охотимся. Почерка его у меня не было. Все агенты писали мне па пишущей машинке и давали свою подпись, также отпечатанную на машинке. Мне необходимо было получить его почерк, но как это сделать? Я думал об этом и одновременно записывал данные о планах, которые он мне предлагал. И тут мне в голову пришла блестящая мысль, которую я тотчас исполнил. Я сломал свой карандаш и стал его точить, при этом нарочно сильно поранил палец на правой руке, вскрикнул, перевязал рану платком и передал свою записную книжку агенту, прося его самому записать в ней данные, которые он собирался мне дать. Он это сделал. Таким образом, исписал целую страницу. Окончив с ним разговаривать и сойдясь в цене, я сказал ему, что денег у меня сейчас нет, и заплачу я ему в понедельник или вторник. Предложил ему зайти ко мне во вторник.

Я знал, что Дюпон (офицер французской разведки – В.Ш.) в субботу всегда уходит домой в три часа. Наскоро проводив агента, я бросился к телефону и срочно соединился с Парижем, с полковником Дюпоном. Я сказал ему, что, кажется, напал па одного из типов интересующей пас конторы, имею образчик его почерка и прошу его к утру вторника выслать мне лучшего слежчика, который находится в его распоряжении, с образцом. Он согласился. Слежчик определил идентичность почерков. Он дежурил у моих ворот до визита агента, затем выследил его и определил, что агент имеет контору в Цюрихе и что она называется банк «Мейер и Мюллер».

Я донес об этом в Петербург. Оттуда пришел приказ разоблачить эту контору и заставить ее закрыть. Я считал, что надо ее оставить в покое, притвориться, что мы ничего не знаем, и ежегодно через наших военных агентов покупать часть се фальшивых документов и постараться ввести своего человека в этот банк. Дюпон придерживался моего мнения. Мы три года работали, чтобы раскрыть контору «Мейер и Мюллер». Если мы заставим се закрыться, она откроется в другом месте, и мы опять потратим три года, чтобы найти, где и под каким именем она открылась. Мы с Дюпоном убедили наши канцелярии в правильности нашего мнения.

Дюпону удалось ввести своего человека в банк. Он там был до Великой войны, и через него мы узнавали все, что там делается. Во время Великой войны он исчез. Вероятно, немцы раскрыли его и сами убили.

Через год (в 1913 году) мне удалось убедить англичан, что купленные за баснословную сумму карты всех портов Балтийского побережья Северного моря – фальшивые. Вот как это произошло: ко мне пришел продавец фальшивых планов Балтийских портов и предложил два новых плана.

Я с ним по обыкновению стал торговаться. Во время торга он казал:

– А англичане щедрее вас, я им продаю все карты, разновременно купленные вами, и карты Северного моря за 30.000 фунтов.

Я тотчас поехал к английскому посланнику и сообщил ему, что он собирается покупать фальшивые карты за 30.000 фунтов…»

В этом страшном водовороте вращалась и Анна. Чем именно занималась Анна с начала Первой мировой войн до весны 1915 года мы тоже не знаем, но думается, что без дела не сидела. Такие специалисты как она были во время войны на вес золота. А затем началась подготовка к грандиозной операции в Либаве, которая и принесла Анне всемирную известность.

Карта Либавы

Историк военно-морской российской разведки В.А. Петров отмечает: «Еще в 1908 году возникла идея параллельного существования двух разведывательных структур. Первая из них ориентировалась на добывание сведений, имеющих более или менее долговременную ценность. Главным критерием здесь служили глубина и развернутость информации. Основным же звеном второй структуры становилась «тайная наблюдательная постовая служба»: перед ней ставилась задача оперативно сообщать о перемещении неприятельских флотов во время войны. Это входило в обязанность специально подготовленных наблюдателей, заранее поселявшихся в выбранных местах и начинающих действовать после открытия военных действий. Балтийскому театру при этом придавалось первостепенное значение. Ограниченность средств, вызванная отрицательной позицией Министерства финансов, позволила приступить к созданию службы наблюдения только в 1912 году. В законченном виде она предстала сложной многоступенчатой организацией с 13 видами агентов различного профиля. Однако к июлю 1914 года «Служба наблюдения за противником во время войны» (присвоенное ей, в коечном счете, официальное наименование) еще не была развернута. В момент наибольшего обострения политической напряженности командование Балтийского флота оказалось практически отрезанным от жизненно важной для него информации.

В те дни командующий Балтийским флотом адмирал Н.О. Эссен жаловался: «Теперь особенно нужна была (бы) агентура, а у нас ее, видимо, совсем нет».

Командующий Балтийским флотом адмирал Н.О. Эссен

Того же мнения был и его начальник оперативного отдела А.В. Колчак: «Мы совершенно лишены сведений о противнике. Разведке нашей цена 0. Она ничего путного не делает». Требовал срочного усиления работы разведки и начальник МГШ А.И. Русин.

Капитан 1 ранга А.В.Колчак

Все дело в том, что военно-морская разведка к тому времени еще не вышла на должный уровень. По плану все должно быть развернуто лишь к 1915 году. Поэтому с началом войны у руководства разведки Балтийского флота сразу же начались серьезные проблемы. Сразу же отказались от сотрудничества наблюдатели в Дании, Норвегии и Дании и ряда портов в Прибалтике. Одно дело давать информацию в мирное время, когда можно за это угодить на несколько лет в тюрьму и совсем иное в военное, когда риск получить пуля в лоб или в спину возрастает сразу многократно. Службы наблюдения курировали офицеры Балтийского флота старший лейтенант Р.А. Окерлунд, и лейтенант Н.Н. Шестаков. При этом надо признать, что наша морская разведка очень быстро прогрессировала и вскоре стала одной из сильнейших в мире, причем не только общепризнанная радиоразведка адмирала А.Н. Непенина, но и агентурная. Любопытно, что российские морские офицеры-разведчики, знакомые с постановкой морского разведывательного дела у англичан, поражались их непрофессионализму. Наиболее сильными противниками в годы Первой мировой войны были российские и германские военно-морские спецслужбы.

Историк военно-морской российской разведки В.А. Петров отмечает: «Особо следует сказать о разведывательных операциях объектами которых стали порты восточной части Балтийского моря – германский Мемель и занятые германскими войсками российские Либава и Виндава. Ими занимались, как минимум две организации, находившиеся в Риге. Первая из них работала с 1914 года под руководством г. Брандта и первоначально проявляла значительную активность. Практиковалась засылка агентов в названые порты с теми же целями, что и в Киль, Данциг и другие. Попутно агенты собирали данные о передвижениях войск, которые затем передавались армейскому командованию. Перед этой организации стояли обычные для морской разведки проблемы: слабая подготовленность имеющихся агентов и сложность вербовки новых. Тем не менее в 1915 году агенты направлялись достаточно регулярно: в сентябре того же года – семь раз, в декабре – шесть». В 1916 года работала еще и разведывательная группа мичмана В.П. Романенко, но весьма слабо….

Порт Либава

К этому времени, германская контрразведка также очень быстро наращивала темпы работы. В рапорте начальнику МГШ в ноябре 1916 года руководитель российской морской разведки капитан 1 ранга М.И. Дунин-Борковский сообщал об «усиленном наблюдении и выслеживании наших агентов органами германского контршпионажа…»

Только в Копенгагене работало 120 германских контрразведчиков, и наша агентура окружена плотным кольцом. Не меньше было их и в Стокгольме. Если говорить о Либаве и Виндаве, то эти порты были просто наводнены германскими контрразведчиками, а потому работать нашим агентам там было архисложно и архиопасно.

Поэтому уже к 1916 году М.И. Дунин-Борковский указывал на исчерпание существовавших тогда методов работы и настаивал на переустройстве всей системы работы морской разведки, увы, поздно. Россия уже входила в революцию.

Историк российской военно-морской разведки В.А. Петров говорит и еще об одной немаловажной детали: «Еще один комплекс проблем был связан со спецификой «службы наблюдения». От наблюдателей…требовалось умение четко различать типы кораблей, но именно оно давалось с наибольшим трудом. Некоторые не могли освоить коды для условных обозначений при телеграфировании…» Учитывая то, что помимо этого во время войны (как мы уже говорили) многие агенты отошли от активной работы, необходимость в высококлассном агенте в Либаве, на которую базировался германский флот Балтийского моря, было необходимо как воздух.