Каждый год одно и то же. За окном моего офиса двуликий, как Янус, предпраздничный Лондон сверкает миллионами огней, стыдливо пряча темноту и грязь спальных районов от глаз впечатлительных туристов. В полупустом офисе моего родного банка свою последнюю в этом году смену отрабатывают уборщики. А я, развалившись в своем кресле, неторопливо допиваю «Эрл Грей». За стенками деловито жужжат пылесосы, медленно подбираясь к моему офису, под окном наглухо стоит Холборн, превратившийся в железную змею из сияющих фарами машин. Между ними, натыкаясь друг на друга как в немом кино, забавно снуют в запоздалом желании найти подарки забывчивые клерки.
Мой воротничок уже давно расстегнут, галстук ослаблен, праздничные свертки для родственников лежат в машине. Я медленно пью свой чай и наблюдаю за этим обманчивым городом Ее Величества. Как и год назад. И два. И три. Не разделяя приподнятого рождественского настроения, я спокойно и рассудительно подвожу итоги в своей голове и строю планы на завтрашний день и год.
На столе завибрировал и негромко запел мобильный телефон. Оторвавшись от размеренного созерцания, я поставил недопитую кружку на пол рядом с креслом и развернулся к столу. Дотянувшись до надрывающегося телефона, я мельком взглянул на экран, с которого мне улыбалась сестра и, наконец- то, принял звонок.
– Ну что, ты скоро, Джерри? – без намека на приветствие поинтересовался голос на том конце провода.
– Уже выезжаю из Сити, Дэб! – ответив вежливостью на вежливость, произнес я и поискал глазами свой пиджак. Как бы я не оттягивал это, но мне действительно пора было ехать. Пробка под моим окном не внушала оптимизма, а ведь это только Сити. Чтобы добраться в Энфилд до полуночи мне придется трансгрессировать как Дамблдор из детских сказок!
– Ага, конечно! – залив меня сарказмом, бросила Дэб и, не дав мне шанса оправдаться, тут же продолжила – Как только оторвешь свою задницу от стула и напьешься своего «Эрл Грея», заскочи куда-нибудь и купи мне две банки консервированного горошка. Две, Джерри! Запиши, а то забудешь!
– Эй, Дэб, я вообще-то не твой ребенок, чтобы воспитывать меня! – попытался остановить ее я, но сестренка была непреклонна, хоть и улыбалась на своем конце провода.
– Ну а кто же ты тогда? Приезжай скорее, Джерри. Не заставляй нас всех ждать тебя всю ночь. Роджерсы уже подъезжают, а Хелен будет у нас через час примерно. Так что уж постарайся приехать поскорее.
– Хелен? Какая еще, к черту, Хелен, Дэб? – искренне возмутился я, быстренько записывая на стикер напоминание про горох – Ты снова за свое? Сколько можно-то, а?! Я же тебя просил!
– Отстань от меня, старикан! – возразила Дэбби и зашипела на меня через трубку – Быстро собирайся и дуй сюда! Я не позволю тебе снова встречать новый год в одиночестве!
– Ох, Дэб… – бессильно выдохнул я и положил трубку. Уже несколько лет подряд она пытается свести меня с какой-нибудь из своих подруг и мне еще везет, если это не оставшаяся одна и в положении дамочка из клуба молодых мам, куда она ходит по субботам.
Надеясь, что к моему прибытию бедная Хелен сбежит от такого нерадивого кавалера в слезах, я бросил последний печальный взгляд на горящее огнями огромное окно, занимающее почти всю стену моего нового офиса, и поднялся из кресла, натягивая пиджак. Но, не сделав и шага, я тут же запнулся о стоящую на полу кружку с недопитым чаем и разлил его остатки по паркету. В полумраке кабинета прекрасный темно-янтарный напиток неслышно впитывался в волокна дерева. Оставив это на уборщиков, уже копошащихся под дверью, я быстро накинул поверх пиджака длинное пальто, намотал на шею шарф и, подхватив со стола свой рабочий портфель и липкую зеленую бумажку, выключил последнюю лампу и вышел из кабинета.
Моя милейшая секретарша Сью уже давно была дома и готовила салаты. Приветливые светлые коридоры офисной части банка были пусты. Справа от меня, в холле у лифтов, облокотившись на свои швабры и хитроумные моющие машины, негромко переговаривались уборщики в незамысловатой синей униформе. Завидев меня, они заговорщицки переглянулись, и один из них протянул другому двадцать фунтов. Усмехнувшись, я закрыл дверной замок и направился к ним, даже не сомневаясь в объекте их традиционного рождественского спора.
– Снова вы самый последний, мистер Астерс! – явно довольный собой, бросил мне кудрявый парень, принявший от коллеги деньги – Настоящий энтузиаст своего дела!
– Да, господа – не оборачиваясь к ним, ответил я, с радостью заходя в раскрывшиеся створки лифта – А вам бы не помешало чему-нибудь у меня поучиться. Удачной смены!
Бросив проигравшему ключи от кабинета, я издевательски улыбнулся и занялся брелоком сигнализации своего автомобиля. Металлические двери бесшумно закрылись, оградив меня от наливающихся злобой взглядов уборщиков, и кабина медленно поползла вниз. Как бы я не старался быть дружелюбным, под новый год я всегда превращался в зеленого и злобного Гринча, которого раздражала эта предпраздничная суета.
На подземной парковке было так же пустынно, как и в офисах наверху. Быстрым шагом добравшись до своего джипа, блестящего черным лаком как рояль, я забросил портфель на заднее сиденье и уселся за руль. Под тихий шелест шин медленно подкатившись к шлагбауму и будке глуховатого старика Кларксона, я приветливо махнул ему на прощание. Но он, как и в любой другой будний день, смотрел сводки с финансовых бирж на своем маленьком телевизоре и лишь на секунду оторвал от экрана свою седеющую под форменной фуражкой голову, чтобы махнуть мне в ответ и пробурчать дежурные поздравления. Автоматический шлагбаум вальяжно поднялся вверх, согнув свои механические локти в двух местах, и я крадучись выполз на Холборн.
Колоссальная пробка, в которую я к недовольству владельцев малолитражек, бесцеремонно втиснулся, гудела и рычала нетерпением. Мне же она не доставляла неудобств, наоборот. Я развалился в кресле, включил BBC Radio 1 и неспешно прокручивал в голове список подарков для своих родственников и гостей, которые соберутся в доме Дэб. Мой рассеянный уставший взгляд скользил по витринам расположившихся у дороги магазинов, внутри которых раздражительные продавцы пытались помочь взмыленным менеджерам среднего звена найти подарки для своих жен, детей и тещ. Я невольно восхитился собой: каким бы я ни был занудой и противником всей этой праздничной мишуры, я заблаговременно купил новогодние подарки еще месяц назад и с тех пор они катались в моей машине в неприметных бумажных пакетах.
Пробка потихоньку двигалась вперед, и не успели ди-джеи на Radio 1 начать новогоднюю викторину на старте нового музыкального часа, как я уже выбрался на А10 и быстро сменил радио на музыку из своих запасов. Скоростное шоссе, ведущее на север, сначала невероятно радовало возможность разогнаться до 110 миль в час, но уже через пол часа размеренной быстрой езды завяло и застопорилось очередной пробкой перед поворотом на Излингтон. Стянув с шеи шарф, я сбавил скорость и уперся в очередной безликий немецкий универсал. Справа и слева тянулись молчаливые ряды машин.
За окном быстро темнело. Новомодные светодиодные фары ползущего впереди универсала начали резче бить по глазам, и я начал смотреть по сторонам. Слева от меня в экологическом гибриде, вторя своей магнитоле, распевался молодой парень в очках и цветном платке на шее. Заметив мою снисходительную улыбку, парень улыбнулся в ответ и подмигнул мне одним глазом. С нескромной поспешностью я отвернулся от левого ряда и пристально начал изучать правый, ругая про себя сера Элтона Джона и его милого мужа за излишнюю толерантность общества.
Правый ряд по всемирному закону подлости медленно, но верно двигался вперед. Мимо меня неспешно проезжали безликие черные и серебристые, темно-синие и болотно-зеленые седаны, кроссоверы и универсалы с такими же безликими людьми в салонах. И ни одна эта серая личность даже и не думала пустить меня в свой ползущий поток. Поморгав «поворотником» с полминуты, я оставил это дело и чуть ближе прижался к застывшему впереди универсалу, провожая черно-серый соседний ряд долгим невидящим взглядом. Под старую песню из динамиков в голову пришла короткая колючая мысль. Из всех моих знакомых и друзей, живущих в Лондоне, я знал только одного человека, чья машина была непростительно красной. Точнее, я знал одну.
Я был моложе. Мой карьерный рост набирал обороты, меня отправляли на выставки и конференции. Так же, как и она, я был прекрасным банковским служащим, и начальство ценило это. Мы отправились во Францию, представить доклад о кредитных операциях, а заодно понежиться на теплом солнце Лазурного берега. Наш и без того уже закрутившийся роман получил новый толчок развития и, прогуливаясь однажды после рабочего дня по вечерней набережной, мы не сговариваясь остановились у ярко-красного итальянского спайдера. Его хитрый прищур фар, складывающийся мягкий верх и бескомпромиссные спортивные сиденья в количестве всего двух штук заставили нас отказаться от обратных билетов на самолет и спустить все наши премиальные деньги на точно такую же машину.
Но, вернувшись с золотых пляжей Средиземноморья в промозглый туманный Лондон, мы все чаще и чаще стали поднимать мягкую крышу над головами. А вместе с поднятой крышей между нами каждый раз поднималось непонимание, наши взгляды на жизнь разделялись и жили отдельно друг от друга, как удобные спортивные сиденья итальянского спорткара. И однажды я купил себе черный джип, а она забрала свои вещи, ключи от спайдера и бесподобную шляпу и уехала на поиски яркой жизни.
Универсал впереди, наконец-то, тронулся и я с удовольствием отпустил тормоз. Правый ряд беспощадно двигался вперед с приличной скоростью, по-прежнему никого к себе не подпуская. Но моя наглость не позволяла мне больше это терпеть, и я попытался вклиниться в поток. Однако мне пришлось резко ударить по тормозам, потому что в зеркале заднего вида, стремительно увеличиваясь, неслось ярко-красное приземистое пятно, не собирающееся пропускать меня вперед. Проскочив мимо, словно молния из прошлого, небольшой спорткар с мягким верхом скользнул правее и скрылся за эстакадой. Проводив его как приведение, я долго вглядывался в проглотивший машину поворот и сдвинулся с места только когда услышал позади пронзительный гудок клаксона старого фургончика. Оставив попытки перестроиться, я сделал погромче музыку и продолжил плестись за практичным немецким автомобилем. Большие скорости с Лазурных берегов быстро утонули в глубине памяти под монотонный ритм пробки, оставив мои мысли в покое.
***
Через пару миль автострада наконец-то вздохнула свободно, и неспешный поток машин быстро разбежался по четырем широким полосам, устраивая догонялки и чехарду, как вырвавшиеся на перемену школьники. Снаружи совсем стемнело, но бездумно поглощая асфальт, я нисколько не сомневался в том, что успею в Энфилд до полуночи. Ну, или, по крайней мере, я не сильно опоздаю. Завидев в полумиле впереди яркие огни заправки с супермаркетом, я вовремя вспомнил о консервированном горошке и перестроился.
Придорожный магазинчик не блистал ассортиментом, но найти нужные продукты и любимые сигареты не составило труда. Терпеливо выстояв очередь в кассу и дождавшись, пока угрюмый заправщик зальет в мой бак резко пахнущий дизель, я забросил пакет с жестяными банками на заднее сиденье и, немного отъехав от бензоколонок, остановился покурить.
Выбравшись на улицу, я отточенным движением распечатал пачку сигарет и подкурил одну. Воздух наполнился сладковатым дымом. Медленно пропуская его сквозь легкие, я устало облокотился на огромный черный капот и лениво провожал глазами проносящиеся по автостраде машины. Взгляд бесцельно блуждал по темному горизонту, мысли неспешно утекали от бесконечных столбцов цифр из годовых отчетов в сторону Шотландии и беззаботных выходных до конца недели. В голове всплыла схема поля для гольфа, которое в этом году мы с моим приятелем собирались опробовать. Я практически растворился в свисте клюшек и хрусте пружинящего газона под ногами, когда глаза резко уцепились за яркое желтое свечение на самой кромке горизонта.
Вглядевшись повнимательнее, я мысленно определил расположение сторон света и подозрительно взглянул на часы. Само собой, половина одиннадцатого вечера, развеяла все мои подозрения – таинственное свечение на востоке никак не могло быть запоздалым закатом. Затянувшись сигаретой, я еще раз внимательно просверлил взглядом светящуюся точку на горизонте и, не выдержав, нашел спутниковые снимки близлежащей местности с помощью своего смартфона. Если я ничего не перепутал, то источником загадочного сияния являлась большая стеклянная теплица или оранжерея, где выращивались розы для половины лондонских цветочных магазинов. Сделав несколько снимков этого удивительного вечернего феномена, я торопливо затушил сигарету о фонарный столб в двух шагах от машины и, наконец-то, снова вернулся на дорогу.
Часы бесцеремонно показывали одиннадцать часов, а до Энфилда оставалось еще около сорока пяти миль и пальцы нервно начали барабанить по рулю. Отслеживая дорожные знаки над автострадой, я тщательно продумывал, как бы сократить маршрут. И пусть мне не хотелось снова попадать под град атак своей сестры по поводу моего семейного положения, застывшего на отметке «все сложно», опаздывать не хотелось еще больше. В конце концов, моя пунктуальность была тем немногим, чем я еще мог по-настоящему гордиться! Поэтому, отключив бесполезный навигатор, я положился на свою интуицию и умение ориентироваться на местности и свернул в третий по счету поворот налево.
Широкая дорога автострады сменилась аккуратной проселочной двухполоской с никуда не спешащими универсалами и минивенами. Обгоняя одного за другим, я упорно продвигался вперед, прищуренным взглядом осматривая обочины в поисках нужного мне указателя на Энфилд. Но вместо знаков вдоль дороги все гуще и гуще начинала пробиваться живая изгородь и невысокие, продрогшие в редком снегу деревья. Через несколько миль лес стал еще гуще, а подозрение о собственной ошибке еще сильнее. С каждым новым незнакомым мне поворотом становилось все очевиднее, что своим знанием местных дорог я больше похвастать не могу.
– Черт возьми… – злобно прошипел я в свой кожаный салон и прижался к обочине, чтобы порыться в картах.
На самом деле маршрут до дома моей сестры был давно выучен и отточен до автоматизма, но природная любознательность и страсть к поиску нового и неизведанного, оставшаяся еще с детства, не давала мне покоя. Расстелив на пассажирском сиденье карту окрестностей, я несколько минут пытался выяснить, где нахожусь и, наконец, ткнув пальцем в нужную мне точку, другой рукой нашел Энфилд. Результат моих исследований оказался неутешительным – я очень сильно забрал на восток и сейчас двигался чуть ли не в противоположном направлении! Тихонько ругнувшись, я убрал карту и медленно разверну свой огромный джип на узкой дороге. Под навязчивое тиканье часов на передней панели я отправился в обратный путь.
Дорога беспощадно начала петлять, словно изменяясь прямо перед моим носом. Стараясь никуда лишний раз не сворачивать, я тщательно пытался вспомнить, как ехал по этой дороге в другую сторону, и была ли она такой извилистой. Однако вскоре мне пришлось оставить эти мысли и сосредоточиться на вождении, потому что в узком коридоре плотно обступивших дорогу деревьев разыгралась настоящая снежная буря! Сбавив скорость, я медленно пробивался сквозь метель, пока, наконец, не различил среди кружащегося снега и липкой темноты нужный мне указатель поворота направо. Облегченно вздохнув, я быстро завернул и позволил себе немного расслабиться. До полуночи было еще сорок минут, а до Энфилда оставалось всего пара десятков миль.
Узкая дорога была чарующе пустынна и пряма, как стрела. Не в силах удержаться, я придавил педаль газа и добавил музыке громкости. Теплый кондиционированный воздух начал меня убаюкивать, поэтому я приоткрыл окно. Мелкие снежинки, кружась, запрыгивали в машину и щекотали мой небритый подбородок. Бесчинствующая снаружи метель начала расступаться, гордо выставляя заиндевевшие голубые ели, блестящие в свете фар. Под мерное покачивание машины я быстро унесся в свои мысли. В голове снова замелькали картинки прошлых лет, яркие истории и громкие драмы. Но я улыбался каждому воспоминанию и мыслям, вытекающим из них, потому что отчетливо понимал, что именно из этих моментов и складывается настоящая жизнь. И невозможно почувствовать ее вкус, не разбив губы в кровь.
– Твою мать!
Под нервную дробь антипробуксовочной системы и мой беззвучный крик огромный черный джип послушно нырнул влево и сорвался в канаву на обочине. Обтерев раскидистые сосны зеркалом заднего вида, тут же пропавшим где-то в колючих ветвях, мой автомобиль несколько метров проскользил вперед и окончательно остановился, упершись в огромный снежный отвал. В привалившейся к соснам накрененной машине я ошарашено смотрел в одну точку.