Дом, который будет ждать. Книга 2

Пролог

Дом оживал. Он ощущал себя, словно безнадёжно больной, которому вдруг каким-то чудесным образом досталась доза спасительного препарата. Она прогнала уже распахнувшее вечно голодную пасть небытие, робко и неуверенно предлагая принять мысль о том, что жизнь продолжается. Ему, уже стоявшему на пороге, за которым начинается жуткое ледяное «ничто», дали ещё один шанс. И он готов был абсолютно на всё, зубами и когтями вцепившись в возможность выжить. Он верил: ошибки можно исправить, прощение можно вымолить – нужно лишь захотеть.

Дом оживал. Он снова, после трёхсот лет мрачного одиночества и постепенного ожидания смерти, был не один, и от одной мысли об этом его пронзал трепет непередаваемого блаженства. Она вернулась, она поняла свою ошибку и снова пришла: она осознала, что причинила ему страшную боль, но он никогда ни словом, ни взглядом не упрекнёт её за это! Он чувствовал исходящее от неё живительное тепло, невидимыми нитями проникающее в каждый его уголок, мгновенно впитываемое досками пола и стен. Ему хотелось пить эту жизнь большими жадными глотками, задыхаясь и всхлипывая от невыносимого наслаждения, но он сдерживал себя из страха хоть чем-то навредить той, которая дала ему шанс вернуться.

Дом оживал. Старые раны, скрытые сейчас искусной иллюзией, уже начали затягиваться, значит, пройдёт совсем немного времени, не больше года, и он сможет сбросить маскировку и предстать перед ней во всей своей мощи и красоте. И она полюбит его, полюбит с той же страстью и нежностью, которые он испытывает к ней. Он обязательно увидит в глазах цвета весеннего неба любовь, понимание и прощение. Осталось совсем немного, ведь каждая минута, проведённая с ней, возвращает ему былые силы, мощь и величие.

Дом оживал. И уже знал, какой подарок он сделает ей в честь своего окончательного возрождения. Он подарит ей Франгай, весь, полностью. Он бросит к её ногам всё могущество самого древнего места силы, возведёт её на трон, одарит властью, равной которой не знал никто. Все императоры подлунного мира, эти ничтожные человечишки, в которых если и есть что-то ценное, то это их сладкая горячая кровь, склонятся перед ней, перед его Королевой.

Дом оживал. Будоражащие древнюю магию фантазии проносились перед ним, соблазняя, маня и рисуя восхитительные картины. Если ей нужно, чтобы рядом с ней было его человеческое воплощение, он не станет противиться. Он окружит её собой, закутает в себя, в свою любовь, и ей не будет одиноко. Любой её каприз, любое желание – закон для него. Он знал, что для скорейшего восстановления ему мало её живительной силы: ему нужна кровь, много, очень много крови. Но этот смешной мальчишка, которого нельзя было убивать, сделал так, что кровь будет. За это ему можно оставить его совершенно никчемную жизнь.

Дом оживал. Мрачные, восхитительные в своей грандиозности планы рождались в его чёрном тысячелетнем сердце. И он знал, что никогда больше не останется один, потому что не позволит ей повторить ошибку: он уже однажды умирал, и ему не понравилось. Поэтому она никогда больше не покинет его, ведь он сделает всё, чтобы она была счастлива. Он уничтожит любого, кто посмеет вмешаться в её жизнь. Она вернулась навсегда. Его Лиз. Только здесь. Только с ним. Навечно.

Дом оживал.

Глава 1

Лиз

Я сидела на террасе и молча смотрела на то, как очередной порыв внезапно поднявшегося ветра старается согнуть хотя бы вершины вековых елей, окружающих территорию, которая теперь стала моим единственным домом на совершенно неопределённый срок. Ветер выл и стонал, ели сопротивлялись и злобно хлестали его могучими ветвями, после чего он на мгновение затихал, чтобы тут же наброситься на колючих великанов с другой стороны. Это противостояние было бесконечным: и ветер, и ели знали, что победителя не будет, но продолжали войну, завораживающую своей абсурдностью.

Клочья и ленты тумана, скрывающего зловещую Франгайскую чащу, в центре которой я оказалась волей судьбы и, видимо, ещё каких-то загадочных сил, сплелись в очередной замысловатый клубок, и ветер, на секунду отвлёкшись от сражения с елями, швырнул его в сторону моего дома.

Я заворожённо следила, как туман пытался пробиться ко мне, но неизбежно натыкался на невидимую преграду, которая жалила его синими искорками, точно такого цвета, как глаза Домиана. Туманный клубок, обиженно разлохматившись, улетел куда-то в чащу, где, насколько я успела понять, шла своя, достаточно активная жизнь.

Не успела я подумать об обитателях Франгая, как тут же получила доказательство того, что жизнь там таки да – есть. Возле периметра прямо напротив террасы, на которой я сидела с выключенным светом, на той стороне непроходимого болота – вотчины Хантера – появились два оранжевых огонька, подозрительно напоминающих чьи-то глаза. Вот только находились они на высоте нескольких метров от земли, что давало определённый простор воображению: либо ночной гость ростом метра три как минимум, либо он передвигается по деревьям, либо вообще не ходит, а летает. Ни один из вариантов энтузиазма у меня не вызвал.

Я, не желая двигаться и привлекать к своей персоне нездоровое внимание, сняла скромное колечко с ярко-синим камешком и позволила своим эмоциям: опасению, беспокойству и тревоге – выплеснуться наружу. Затем колечко вернулось на своё место, так как остальные мои чувства и переживания пока только мои. Но и этого мгновения оказалось достаточно: на террасе появился встревоженный Домиан.

– Что случилось, Лиз? Кто тебя напугал? – в его голосе было столько неподдельной нежности и обеспокоенности, что я в очередной раз подумала о том, что там, в прежней жизни, никто и никогда так ко мне не относился. Может быть, заезженная фраза о том, что всё, что ни делается – к лучшему, не так уж и банальна?

– Там глаза, – негромко ответила я, хотя прекрасно понимала, что наш ночной гость вряд ли обладает настолько тонким слухом, чтобы расслышать. Но, с другой стороны, я что – много знаю об обитателях Франгая? Вот именно…

Домиан проследил за моим взглядом и хмыкнул. Судя по его реакции, никакой особой угрозы ночной наблюдатель не представлял, но я всё же решила уточнить:

– Кто это? И почему глаза так высоко – он такой большой?

– Это орбур, он не очень опасный, но ужасно любопытный. Наверняка, узнав о том, что вернулась Хозяйка, он пришёл посмотреть на тебя. Не бойся, Лиз. Во-первых, он никогда не решится побеспокоить тебя без приглашения, а во-вторых, он, скорее, разведчик, а не гость. Теперь он расскажет остальным заинтересованным лицам то, что успел рассмотреть.

– А чем он питается? – не успокаивалась я. – Мало ли, может, это он для тебя не опасный, а для меня – очень даже.

– Лиз, – с мягким упрёком проговорил Домиан, – ты уверена, что тебе нужны эти подробности? Ну хорошо… Людьми он не питается. Этого достаточно?

– Не уверена, – я по-прежнему не могла успокоиться, – знаешь, в контексте Франгайского леса «не очень опасный» звучит примерно так: сожрёт, но быстро и безболезненно. Ибо вегетарианцы, как мне кажется, здесь не выживают. Я права?

– Конечно, – улыбнулся Домиан, – хотя те, кто питается растительной пищей, разумеется, тоже есть: хищникам же нужна еда. Но повторю ещё и ещё: тебе нечего опасаться, Лиз. Франгай – твой дом.

– Нужно как-то постараться привыкнуть к этой мысли, – я задумчиво посмотрела на темнеющий за периметром лес, на оранжевые глаза, – хотя мне и не очень просто принять всё это. Но, знаешь, я не чувствую себя здесь чужой, и это очень-очень странно.

– Ничего странного, – мягко улыбнулся Домиан, – ты здесь выросла, прожила много лет. Как же это место может казаться тебе чужим? И Лиз… я хотел тебя спросить…

Неуверенность в голосе Домиана и насторожила, и заинтриговала: до этой минуты он никогда ни о чём серьёзном меня не спрашивал. Я с готовностью кивнула и устроилась в кресле поудобнее.

– Скажи… там, за Гранью, остался кто-нибудь, кто тебе дорог? Друг, любимый… муж? – на последнем слове голос Домиана дрогнул. – Или, может быть, ребёнок?

Я внимательно посмотрела на него и поняла, что это не праздное любопытство: для Домиана действительно важен мой ответ. Сердце привычно отозвалось застарелой болью, но я настолько привыкла к ней за эти годы, что почти не обратила внимания.

– Нет, у меня там никого не осталось, – я невидящим взглядом смотрела в лес, но перед глазами были не огромные деревья и не туманные спирали, а искажённое презрительной гримасой лицо единственного мужчины, которого я любила. Этот миг, когда врач элитного перинатального центра сообщила нам, что мы не сможем иметь детей из-за обнаруженного у меня редкого заболевания, останется в моей памяти навсегда, даже если мне суждены тысячелетия. Мужу был нужен наследник, которого я никогда не смогла бы ему дать, поэтому после оглашения медицинского приговора меня в рекордно короткие сроки выставили и из дома, и из жизни. Это было больше десяти лет назад, и с тех пор я поумнела, ещё раз сходила замуж, набралась жизненного опыта и поняла, что на расставании с человеком, даже любимым, ничего не заканчивается. Но мужчин старалась в свою жизнь больше не впускать, опасаясь снова пережить то, что пережить почти невозможно.

Сил пересказывать всё это не было, поэтому я молча сняла кольцо и ненадолго впустила Домиана в свою память, словно прокручивая перед ним фильм о своей не слишком счастливой прошлой жизни. Потом, сморгнув всё же выступившие слёзы, надела кольцо, отсекая своего синеглазого няня от той жизни, в которую я вряд ли когда-нибудь вернусь.

Домиан молчал и только в синих глазах ярко сверкали нездешние искры. Через пару минут он встряхнулся и, повернувшись ко мне, совершено серьёзно спросил:

– Хочешь, я приму его облик? А ты меня убьёшь? Мне ты вреда не причинишь, но, может быть, это заберёт часть твоей боли?

– В каком смысле – «убьёшь»? – оторопела я, пытаясь осмыслить такое, мягко говоря, нетривиальное предложение.

– В самом обычном, – пожал плечами Домиан, – можешь ножом, можешь отравить, можешь застрелить – я найду для тебя любое оружие… Поверь мне: когда твой враг умирает, с ним исчезает и почти вся боль, которую он тебе причинил. Я не могу убить его сам – он слишком далеко, к сожалению. Но я, ни на секунду не задумываясь, стёр бы его с поверхности вашего мира.

– За что? – я всплеснула руками. – Тебе же он ничего не сделал!

– Мне – нет, – глаза Домиана вспыхнули и тут же погасли, – но он причинил боль тебе. Этого вполне достаточно для того, чтобы он перестал существовать.

– Как ты можешь так легко говорить о смерти, об убийстве? – я искренне не понимала. – Это же ужасно…

– Что ужасного в том, чтобы уничтожить того, в чьём существовании нет смысла? – с таким же недоумением спросил Домиан. – Он посмел обидеть тебя, значит, ему нет места среди живых. Так всегда было, и так всегда будет. Любой, кто обидит тебя, умрёт.

Я вспомнила девушку-призрака, с опаской покосилась на Домиана, но благоразумно воздержалась от вопросов, так как не была уверена, что готова услышать любой ответ.

Что-то подсказывало мне, что нужно быть очень осторожной и тщательно просчитывать и взвешивать каждый шаг, иначе мои… мужчины… могут решить, что домашний арест – это прекрасный способ обезопасить меня от мира, а мир – от меня.

Мы с Домианом продолжали коситься друг на друга, обдумывая аргументы, когда на террасе появился Хантер. Я удивилась, так как он обычно старался не покидать территории сада и болота, а значит, произошло что-то, в чём задействована и я, иначе он просто передал бы мысли Домиану. Ну или как там оно у них происходит – я даже пытаться понять не буду, всё равно не смогу.

– Лиз, там пришли сфаргиры, ты можешь с ними поговорить? – Хантер тепло улыбнулся, и я не смогла сдержать ответной улыбки. – Что им сказать? Или ты устала? Они могут прийти завтра.

– А кто такие сфаргиры? – тихонько спросила я, глядя на Домиана и Хантера. – Не забывайте, я совершенно не разбираюсь в местной флоре и особенно в фауне. Это животные? Или кто? В моём мире существ с таким названием нет.

– Это не фауна, – усмехнулся Хантер, явно позабавленный моей неосведомлённостью, – и уж тем более не флора. Сфаргиры – существа, которые следят за жизнью Франгая, это его, если хочешь, счетоводы и летописцы. Именно они знают, сколько, например, на сегодняшний день в лесу шиил, сколько детёнышей появилось в гнёздах сарисс, есть ли безумцы, надеющиеся незамеченными проскользнуть к центру чащи в поисках редких артефактов. Всё это сфаргиры наговаривают на кристаллы, которые хранятся веками.

– И что, их, эти кристаллы, можно посмотреть… в смысле – прочитать? – у меня дух захватило от возможности прикоснуться к прошлому этого таинственного места, ставшего моим домом, и даже, может быть, узнать что-нибудь о своём пребывании здесь. – Это реально?!

– Наверное, – Хантер и Домиан переглянулись, – если, конечно, ты договоришься со сфаргирами. У нас над ними власти нет. Ну так что мне им ответить?

– Конечно, я поговорю с ними, – я бодро выбралась из кресла, – не зря же они шли. Если я откажу, это будет невежливо, ведь правда?

– Им по большому счёту всё равно, – пожал плечами Домиан, – такие человеческие категории, как вежливость, обида или благодарность им абсолютно чужды. Как, впрочем, и большинству обитателей Франгая. Они беспристрастны во всём. А к тебе пришли так быстро просто потому, что твоё появление открывает новую страницу в жизни великого Франгайского леса, и сфаргирам хочется получить стартовую информацию, так сказать, из первых рук.

– Но я же сама ничего не знаю, – огорчённо опустилась я обратно в кресло, – я не то что поделиться информацией не смогу, я даже близко не представляю, что могу рассказать из того, что может показаться им интересным. Вы же со мной будете? – я с надеждой взглянула на Домиана, и тот успокаивающе кивнул.

Я глубоко вздохнула, поднялась и вышла на крыльцо, спиной ощущая молчаливую поддержку Домиана и Хантера. Сначала я никого не увидела и хотела уже спросить, не ушли ли загадочные сфаргиры, не дождавшись, как вдруг от болота, черневшего возле линии периметра, отделились три невысоких фигурки. Я пыталась рассмотреть их, но они как-то странно расплывались, и я даже украдкой потёрла глаза, стараясь сфокусировать зрение.

Они плавно проплыли над землёй, едва касаясь травы, и остановились напротив крыльца, не приближаясь, однако, к нему. Откуда-то пришло понимание, что я должна подойти к ним, пройдя свою половину пути. Этакое дипломатическое расшаркивание в отдельно взятом дворе посреди векового жуткого леса. Я в очередной раз вздохнула и отправилась на свои первые переговоры в роли новой Хозяйки Дома. Почему-то я знала, что в сознании местных жителей он звучит именно так – Дом, с большой буквы.

Раз-два-три-четыре… привычно отсчитали ступеньки, и я снова вспомнила девушку-призрака, решив в обязательном порядке внимательнейшим образом изучить все фотографии на стенах вдоль лестницы. Но это – завтра.

Я подошла к неподвижно замершим фигуркам, которые оказались ростом мне примерно по пояс, и вежливо произнесла:

– Здравствуйте, уважаемые…

И лишь потом подумала, что вряд ли они говорят по-русски, так что вся надежда на то, что здешняя магия (ух, как легко я стала кидаться такими словами) поможет нам преодолеть межмировой языковой барьер.

– Тёмной ночи, Хозяйка, – внезапно прошелестело у меня в голове, и я от неожиданности подпрыгнула и спиной уткнулась в Домиана, – ты совсем не изменилась.

Вспомнив то, что говорил о наших ночных гостях Домиан, я поняла, что это не комплимент, а просто констатация факта, ещё раз подтверждающая, что я действительно жила здесь. Попробую это принять. Нет, не понять – а именно просто принять как данность, не анализируя и не объясняя.

– И вам тёмной ночи, уважаемые, – негромко ответила я, не понимая до конца, как именно нужно разговаривать с загадочными сфаргирами: вслух, про себя или ещё каким-то замысловатым способом, – я благодарна вам за визит. Чем могу служить хранителям истории Франгая?

Слова сами ложились на язык, как будто кто-то живущий внутри меня прекрасно знал и помнил, что и как нужно делать, а я лишь повторяла. Это было странно, но человек – существо психологически гибкое, ко всему может привыкнуть. К тому же я всей спиной чувствовала поддержку и тепло Домиана и Хантера и, пожалуй, впервые в жизни поняла, как это здорово, когда есть надёжный тыл.

– Ты вернулась, Хозяйка, – прошептал сфаргир, стоявший немного впереди, видимо, главный, – и мы хотели узнать, что нового принесёт Франгаю твоё возвращение?

– Да я даже не знаю, – я растерянно оглянулась на Домиана, – я пока мало что вспомнила, поэтому плохо ориентируюсь в местных реалиях.

– Хозяйка примет всех, кто придёт засвидетельствовать своё почтение и уважение, – негромко, но как-то очень внушительно проговорил вдруг Хантер, – можете передать всем.

– А те, кто не придёт? – прошелестел сфаргир. – Что будет с ними?

– Они не смогут рассчитывать на лояльность Хозяйки и Дома, – жёстко и холодно ответил Хантер, – их существование будет только их делом. Мы не станем ни мешать, ни помогать.

– Мы услышали, – тень кивнула глубоким капюшоном, – а что будет с теми, кто нарушит границы Франгая?

– Если он доберётся до периметра и сможет пересечь его, – вступил в разговор Домиан, – то он станет гостем Хозяйки и сможет переночевать под крышей Дома. Его дальнейшую судьбу может определить только она.

– Вижу, ты хочешь о чём-то спросить, Хозяйка? – обратился ко мне другой сфаргир. – Говори…

– Я хотела узнать, – неуверенно начала я, но, видя спокойствие своих защитников и невозмутимость сфаргиров, осмелела, – я многое забыла за время своего отсутствия. Возможно ли увидеть записи кристаллов памяти за те годы, когда я жила здесь?

– Можно, – кивнула тень, но слова восторга замерли на моих губах, когда сфаргир продолжил, – но всё имеет свою цену, Хозяйка.

– И какой же будет ваша цена? – чуть более холодно, чем раньше, осведомилась я, но сфаргир совершенно не отреагировал на изменение моего тона – прав был Домиан, судя по всему, им чужды привычные для нас эмоции.

– Мы скажем, когда придёт время, – сфаргир снова замерцал и слегка отдалился, – тёмной ночи, Хозяйка, мы услышали тебя.

С этими словами три мерцающих существа неуловимо переместились к болоту и словно растворились в ночном мраке: как их и не было… Я повернулась к Домиану и Хантеру и успела заметить их быстрое переглядывание. Вот интересно: по идее, они – одно существо, следовательно, могут обмениваться мыслями без слов. Зачем им тогда эти переглядывания – для меня, что ли? Или человеческий облик, который они принимают по моей просьбе, как-то влияет и на поведение? Нет, об этом я подумаю когда-нибудь потом, сейчас и без этого есть, о чём беспокоиться.

– О какой плате говорил сфаргир? – спросила я у Домиана. – У меня вроде как ничего и нет. А мои юридические и экономические знания вряд ли могут служить эквивалентом денег в лесу, верно?

– Верно, – усмехнулся Домиан, – во Франгае действует одна-единственная валюта: чья-то жизнь, ну или хотя бы кровь. А лучше всего – и то, и другое. Лиз, пойми: отношение Франгая к тебе обусловлено тем, что ты Хозяйка, он это почувствовал, как только ты появилась. Поэтому ты так спокойно прошла по тропинке, нашла нору и смогла спрятаться от гехрума…

Ага, значит, тот монстр, который принюхивался к цветочкам, росшим на нашей с корнегрызом чудесной норе, – это некий гехрум. Вот это «хрум» в названии навевает какие-то не слишком приятные ассоциации. Тут я вспомнила изломанную высокую фигуру, которую разглядела тогда в сумраке, и поняла – таки да, хрум, как есть хрум.

– То есть за знания о своём прошлом я должна буду заплатить чьей-то кровью или жизнью? – уточнила я, глядя на Домиана. – Мне кажется, я не готова и вряд ли когда-нибудь смогу это сделать.

– Значит, тебе придётся обойтись этих без знаний, – философски пожал плечами Хантер, – сфаргиры не меняют своих решений. Но не расстраивайся, Лиз, среди тех, кто будет просить у тебя убежища, наверняка найдутся существа, которых тебе будет не жалко. И тогда сфаргиры дадут тебе кристаллы.

– Наверное, я когда-нибудь смогу привыкнуть к тому, с какой лёгкостью здесь все относятся к чужой жизни, но пока я не готова расплатиться за знания чьей-то кровью. Брр… даже произносить жутко.

Домиан с Хантером посмотрели на меня, как на маленькую капризную девочку, но ничего не сказали (спасибо им большое!), и лишь змей похлопал меня по плечу. Как трактовать этот жест, я так и не поняла, если честно, но решила не усугублять и так непростую для меня ситуацию.

Глава 2

Каспер

В марево портального окна мы с Максимилианом шагнули молча, да и во время пути возможности поговорить у нас просто не было: один из сторожей Кристины – или Лиз, как они все её называли, – перекинувшийся в огромную змею, неотлучно сопровождал нас. Точнее – конвоировал, так будет более правильно: у нас просто не было возможности ни переброситься словом, ни шагнуть в сторону. При малейшей попытке сбиться с шага или открыть рот этот монстр злобно шипел, демонстрируя немаленькие такие клыки, на кончиках которых поблёскивали капельки яда. Полагаю – смертельного. Экспериментировать с попытками использовать традиционную магию в этом гиблом месте я даже не думал: себе дороже будет.

Максимилиан шёл, глядя куда-то перед собой и практически не обращая внимания на происходящее вокруг, не слушая раздающихся из кустов тяжёлых вздохов, полных сожаления, мол, так много еды – и вся мимо. Но, видимо, наш конвоир пользовался в этом чокнутом лесу немалым авторитетом, так как дальше сопения, клацанья зубами и пристальных голодных взглядов в спину дело не зашло. Нам позволили добраться до портальной колонны и практически пинком отправили восвояси.

Выйдя из портала в императорском кабинете, показавшемся после зловещего Франгая просто центром умиротворения и покоя, я посмотрел на Максимилиана, ожидая его распоряжений. А в том, что они последуют немедленно, я практически не сомневался.

– Отложи все свои дела, – император развернулся ко мне, и его глаза опасно вспыхнули багровыми искрами, – сейчас для тебя нет ничего важнее, чем этот вопрос, ты меня понял, Каспер? Ничего! Ты полностью сосредоточишься на этом деле, так как, во-первых, я не хочу никого больше посвящать в историю внезапного появления у меня сестрицы, а во-вторых, ты там уже был и эти существа к тебе худо-бедно привыкли, да и… Лиз… тебя знает. Нет, это немыслимо!

Император от души пнул ногой ни в чём не повинное кресло, и крылья чёрной тенью мелькнули у него за спиной, показывая всю степень гнева.

– Ты уверен, что она – твоя сестра? – осторожно спросил я, понимая, что ступаю по хрупкому льду. Ничто не может помешать Максимилиану прийти к выводу, что даже один свидетель – это многовато. А с другой стороны – ему нужен кто-то, кто будет поддерживать связь с неожиданно обретённой родственницей.

– В том-то и дело, что уверен, – Максимилиан внезапно успокоился и сел в кресло, сделав мне знак, что я тоже могу опустить свою тушку на что-нибудь удобное, – я почувствовал в ней нашу кровь, да и мой демон её не просто признал, а, можно сказать, взял над ней шефство, как бы дико это ни звучало. Поэтому примем как данность, что эта странная женщина – моя сестра Лиз. Но это совершенно не значит, что мы можем позволить этой… хмм… родственнице вести свою игру. Её сюда никто не звал, и я, как ты понимаешь, без неё жил гораздо спокойнее. Не мне тебе рассказывать, что стоит некоторым узнать о том, что появился второй представитель императорской семьи, да ещё такой, которым легко управлять, как тут же начнутся плестись такие интриги, которых нам вовек не распутать. Мне это точно не надо. Поэтому пусть сидит в своём лесу, а мы будем ненавязчиво её контролировать.

– Скажи, что ты почувствовал, когда увидел этих мужчин? Домиана, Освальда и Хантера? Что они такое? Я могу предположить, но ты гораздо лучше меня разбираешься в подобных сущностях, – я решил, что немного лести никогда ещё никому не вредило, особенно императору.

– Это энергетические сущности, – видно было, что Максимилиан благосклонно воспринял мой дипломатических ход, – это материальное воплощение духа Дома. Они приняли такой вид, чтобы Лиз было проще с ними общаться.

– Что они могут? Мне показалось, что они достаточно сильны, – я поморщился, вспомнив презрительный синий взгляд и пренебрежительное «колдун», – или это сила Франгая? Как ты считаешь?

– Они очень, очень могущественны, – задумчиво постукивая кончиками пальцев по подлокотнику, проговорил Максимилиан, – и это не сила леса: они были там задолго до того, как птицы принесли туда первое еловое семечко. Они – самая древняя на данный момент сила в нашем мире, и это меня беспокоит. Думаю, ты понимаешь – почему.

– Догадываюсь, – осторожно сказал я, понимая, что не стоит озвучивать все свои соображения, ибо слишком умные долго не живут, – они не на нашей стороне… пока.

– За что я ценю тебя, Каспер, – улыбнулся одними губами император, изучающе глядя на меня холодными глазами, – так это за умение вовремя остановиться и не умничать. Сейчас ты отправишься в тюрьму…

Я замер и почти перестал дышать: значит, всё-таки где-то просчитался, не промолчал или, наоборот, не высказался. Досадно, демоны всё побери!

– Отправишься в тюрьму, – с удовольствием глядя на мои попытки удержать лицо, повторил император, – и выберешь несколько человек. Да выдохни уже, Касси, ты так забавно пугаешься, что я не удержался… Так вот, ты выберешь несколько мужчин разного возраста. Критериев должно быть три: он должен быть хорош собой, должен быть сильным и неглупым, и его должно быть не жалко.

– Объяснишь? – коротко уточнил я, понимая, что император задумал какую-то игру. – Или работать «втёмную»?

– Нам нужен свой человек возле Лиз, который будет наблюдать за ней и передавать сведения нам. Тебя туда не отправить, – тут я перевёл дух, так как похоронить себя в лесу мне не улыбалось совершенно, – тебя почему-то невзлюбил Дом. Но он согласился принимать тех, кто будет нуждаться в помощи.

– Верно ли я понимаю, что должен найти среди тех, кому уже не повезло оказаться в тюрьме, того, кто сможет добраться от портала до дома и при этом не пойти на корм местному зверинцу? – я прикидывал возможные варианты и с восхищением понимал, что Максимилиан не зря уже столько лет удерживает власть, предугадывая ходы Совета и вовремя устраняя потенциальную угрозу. Найдя подходящего человека, мы попробуем внедрить его в окружение Лиз, обеспечив себя постоянным источником достоверной информации. А как её, эту информацию, передавать и получать – это уже вопрос исключительно технический.

– Подбери человек пять, не больше, – продолжил отдавать распоряжения император, – если этих не хватит, поищешь ещё: насколько я знаю, в тюрьме нет нехватки материала. И начни с камер для знати – нам вряд ли подойдёт пастух или лесоруб. Лиз, как бы это ни было неприятно, всё же императорской крови, и попавший в беду дворянин имеет больше шансов получить её расположение.

Я поклонился и, зная манеру Максимилиана проверять, как быстро и качественно выполняются его распоряжения, не откладывая, отправился в столичную тюрьму.

Это стоящее на окраине мрачное здание всегда навевало на меня какую-то совершенно иррациональную звериную тоску. Его неприступные тёмно-серые стены словно делили жизнь попавшего сюда человека на две части: «до» и «теперь». Оптимистичного варианта «после» тут не предусматривалось, ибо тот, кто оказывался здесь в качестве заключённого, никогда больше на свободу не выходил. Узники просто исчезали из жизни остального мира, как рисунок на песке, смытый волнами равнодушного моря: только что был – и вот уже и следа не осталось. По мне – лучше смерть, чем безысходное существование в этим каменном мешке в мучительном ожидании неизбежной смерти.

Медленно проходя по коридорам третьего подземного этажа, я через специальные окошечки в дверях рассматривал узников, большинство из которых оказалось в тюрьме из-за того или иного конфликта с властью, то есть – с Максимилианом, так как власть – это император, а император – это власть. Те, кто забывал об этом, очень быстро получали бессрочный вид на жительство в камерах третьего этажа.

Отобрав пять человек, я велел коменданту тюрьмы предоставить мне кабинет для разговора с каждым кандидатом. Я должен был убедиться, что эти люди мне подходят. Заключённые покорно отвечали на вопросы, но, когда комендант по моей просьбе озвучивал странное предложение, некоторые, как ни странно, выбирали подобие жизни в тюрьме, а не посещение знаменитого Франгайского леса.

В итоге я остановил свой выбор на пяти кандидатах, как и предлагал император, причём каждый из них полностью соответствовал тем требованиям, которые были мне озвучены. Осталось посмотреть, кто из них справится с поручением и, соответственно, оправдает своё избавление от медленной смерти в каменной камере без окон.

Завтра я планировал отправить первого из отобранных смертников, сына какого-то заштатного барона, который из-за собственной глупости и любви к риску ввязался в авантюру с контрабандой. Парень был хорош какой-то, на мой взгляд, излишне слащавой красотой, но женщины – странный народ, так что поклонниц у него было множество. Кроме того, он был неплохо образован, а уж историй всевозможных знал совершенно немыслимое количество. Так что если ему повезёт – Лиз гарантировано развлечение на несколько недель, это точно.

Когда отмытого и подстриженного баронета привели ко мне для инструктажа, я даже проникся к нему определённой симпатией, так как, несмотря на сиропную внешность, держался парень очень неплохо.

– Я магистр Каспер Даргеро, – сдержанно сказал я, – назови себя.

– Баронет Реджинальд фон Рествуд, – парень изящно поклонился, но без угодливости и с определённым достоинством, которое умудрился сохранить даже через несколько месяцев заключения, – это вам я обязан своим освобождением? Благодарю вас, магистр.

– Тебе объяснили задачу? – не обратив внимания на благодарность, холодно спросил я. – У тебя ещё есть возможность отказаться.

– Отказаться? – узник широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами. – Да ни за что на свете! Даже если я погибну, то как мужчина, а не как застрявшая за шкафом крыса.

– Похвально, – я кивнул, жестом предлагая ему присесть, – тем более, что вероятность погибнуть достаточно высока, не обольщайся. Франгайский лес – это не место для увеселительных прогулок, думаю, ты это знаешь не хуже меня.