Прыжок над звёздами

Светит луна.

Ровная серебристая дорожка бежит по ленивой глади моря к высокому скалистому мысу. Там, среди каменных глыб и черных сосен, притаился старый разрушенный город. Пустуют многоэтажные дома с темными провалами окон, ветер гуляет по пыльным дорогам и тротуарам, давно заросшим плющом и сорняками. В парках и садах – твердая, потрескавшаяся земля, повалены скульптуры, не работают заброшенные фонтаны, не крутятся ржавые карусели, давно погасли фонари на пустых набережных.

На краю мыса высится полукругом дом, издалека похожий на диадему: тринадцать острых высоких башен, соединенных перемычками стен.

На самой высокой из них можно разглядеть неподвижную белую фигуру, одетую в холодный лунный свет, – то ли птица это, то ли дракон, то ли крылатый человек. Белая фигура просидит неподвижно еще несколько часов, пока не посветлеет небо на горизонте. А затем, словно очнувшись от долгого тревожного сна, взмахнет огромными крыльями и улетит прочь, медленно лавируя меж домов призрачного города.

Тим

Нас родила

Непонятная звезда.

В нас оставил след

Холодный свет.

Ночью – Луна.

Потаенная война.

Запрещенная мечта.

Рок-группа «Агата Кристи»

Никогда Тим не бегал так быстро.

Его дыхание давно сбилось, пот застилал глаза, но парень не останавливался. Проклятая луна светила прямо в лицо и не давала забыть о надвигающейся опасности.

Хищные тени фонарей быстро сменяли друг друга, неслась навстречу широкая тротуарная полоса. Еще миг – и покажется с левой стороны долгожданный поворот. Дальше – тупик, стена из неровно выложенного кирпича, за которой спасение.

Но почему его преследователи не устают? Тим ощущал позади их четкий, размеренный бег – расстояние стремительно сокращалось.

Нет, он больше не выдержит! Остановиться?.. Встретить погоню лицом к лицу – и не такое бывало в уличных потасовках. Возможно, одного он успеет уложить. Но Тим знал, что обманывает сам себя: эти трое не были обычными хулиганами, случайно забредшими чужаками из других районов.

Парень сипло выдохнул и, рванувшись из последних сил, ускорил бег. Сердце бухало в груди, неровными толчками подгоняя непослушное тело. И казалось, что не будет конца этой нелепой, безумной погоне.

Вот зачем, зачем он полез через ограду? Проклятое любопытство! И сейчас бегут за ним охранники из этого большого и красивого дома – огромного, из красного кирпича, с крутыми изгибами барельефов и бортиков, украшенных молочными в темноте скульптурами и коваными решетками балконов.

Дома, которого раньше Тим почему-то не замечал, – сколько ни ходил по знакомым с детства дорогам… Возможно, его отгрохал за год какой-нибудь приезжий богач – вон сколько строек ведется вокруг. А этот дом и стоял как-то особняком, с самого края их улицы. И чернел на фоне звезд, словно причудливая каменная громадина старинного замка – пугающая, притягивающая взгляд темная обитель. Парень всего-то и хотел – глянуть вблизи на диковинный фасад, прогуляться по извилистым переплетениям дорожек…

Но как только Тим, ухватившись за гладкий кругляш оградного столбика, аккуратно перемахнул через полутораметровый забор, увенчанный острыми шипами, – мгновенно сиганул обратно.

В первый миг ему показалось, что эти трое поджидали его: словно птицы, взлетели в высоком прыжке над забором три черные фигуры и бросились за ним в погоню.

Резкий уход влево – и вот он, спасительный провал тупика. Три летящих прыжка, и Тим завис на стене. Надо всего лишь подтянуться на руках, перемахнуть через барьер, туда, к родному дому номер двадцать по улице Солнечной. Влезть по гулкой водосточной трубе, перейти на узкий каменный бортик, подтянуться к балкону, вскочить на карниз «пятачка» и все – останется лишь запрыгнуть с разбегу в родное окно, которое никогда не закрыто…

Острая тонкая боль в затылке догнала Тима ровно на самом верху стены; он замер, будто передумал лезть дальше, и сполз на землю. Впрочем, его тут же подняли, повернули лицом к кирпичной стене.

– Так ты видел наш дом, парень?

Глухой и вкрадчивый голос заставил его содрогнуться: хотелось уйти в сторону, убежать, скрыться, но тело Тима словно держали в невидимых тисках – он не мог даже повернуть голову.

– Ты видел дом, парень? – жестче повторил человек.

Тим решил не отпираться.

– Да…

– Каким ты его видел? Опиши. – Второй голос, казалось, принадлежал человеку постарше, звучал спокойно и уверенно.

– Большой… Необычный.

Тима била мелкая дрожь; он не понимал, зачем этим странным людям понадобилось гнаться за ним, а после задавать нелепые вопросы. Ему вдруг вспомнилась страшная сцена из старого военного фильма. Там, возле скалящейся осколками кирпичей стены, стоял пленный… стоял, приговоренный к расстрелу, готовый молча принять судьбу. Тим тоже был повернут лицом к стене – его ладони царапала острая кирпичная крошка – и чувствовал себя так же скверно, как и герой фильма.

– Зачем ты приходил? Как оказался в том месте? – Вкрадчивость бесследно исчезла, тон голоса сменился на приказной. – Что забыл там, малец?

– Да ничего! – В голосе Тима полыхнуло отчаяние. – Я просто люблю прогуляться ночью… Сам.

– Под луной или под звездами? – Кажется, это вмешался третий из преследователей. Его голос прозвучал иронично, насмешливо.

Парень не ответил, справедливо полагая, что над ним просто издеваются.

– Я не собирался делать ничего плохого, – твердо произнес он. – Просто решил взглянуть поближе…

– Похоже, он не врет, – задумчиво протянул насмешливый голос. – Что будем делать? Отпустим?

– Чтобы он рассказал про наш… дом всей округе? А что, если парень двулик?

– Это вряд ли…

– Почему? Он быстро бегает, прыгает. Все задатки какого- нибудь астра.

– Не думаю… Похоже, малец просто неплохой акробат, и только.

– Может, пусть главный разберется?

– Стоит ли беспокоить его из-за такого пустяка?

– Тогда избавимся… Быстро, без шума. И не будет неприятностей.

– Нет. Повернись-ка, малец.

Тим, не посмевший ослушаться приказа, медленно развернулся.

По глазам хлестнула яркая оранжево-зеленая вспышка – будто его накрыло, упав с самой высоты зенита, огромное слепящее солнце. Парень закричал. Стены домов узкого проулка мгновенно отразили болезненный вопль, превратив его в хриплое, стонущее эхо. Казалось, будто под веки проник огненный жар, и его частицы разбежались по телу, вспухая тысячами мелких, пульсирующих точек боли…

И вдруг все прекратилось. Тим осел на землю, прислонился спиной к кирпичу. Его тело мелко и часто дрожало, напоминая о пережитом потрясении.

– Парень безлик, – донеслось до Тима будто сквозь шум водопада. – Но вот что странно: свет луны быстро покинул его… Похоже, этот пацан невосприимчив к лунному влиянию. Но видит наш дом. Дом лунатов. Любопытный экземпляр.

– Короче, внуши ему, что надо, и уходим. – В этом голосе слышалось нетерпение. – И так потеряли много времени! Вряд ли кто заметил пацана, пусть живет. А если он тебя заинтересовал, так возьми под наблюдение. Город маленький, разыщем в два счета.

– Ладно, подумаем…

* * *

Утренний сон разорвал звонок. Будильник отца – проклятый китайский экземпляр. Тим ненавидел это изобретение человечества всеми фибрами души да и вообще предпочитал вставать сам – на рассвете.

Он нехотя приоткрыл глаза, уловил привычные очертания окна за прозрачно-зеленоватой, сильно помятой шторкой и вдруг замер – вспомнил.

Что это было? Кошмарный сон, дикая полуявь, бредовая галлюцинация?

Тим осторожно ощупал веки: все нормально, никаких повреждений, зрение тоже в норме.

Зеркало в ванной лишь подтвердило: с лицом все в порядке. Карие глаза под выгоревшими на солнце бровями смотрели тревожно. Ежик коротко стриженных волос, как всегда, топорщился. Тим напряг мышцы так, что желваки заходили под скулами и черты лица стали жестче. Таким вот, злым, он нравился себе больше. Но все равно веселый, озорной блеск в глазах выдавал его добродушный характер.

Пожалуй, стоит завязать на время с длинными пробежками по ночам – днем ни на что сил не хватает, а теперь еще кошмары начали сниться. Хотя Тим чувствовал – не привиделось. Слишком уж отчетливо запомнились три странных голоса, кирпичный барьер и зелено-оранжевая вспышка. Да и дом этот – огромный, с башенками, словно восставший из самых глубин черной земли… Странный дом – незнакомый, чужой, как будто перенесенный из другого города… Ведь не было его там раньше? Точно не было… Надо обязательно сходить еще раз, проверить…

Нет, пока ночью из дома ни на шаг! Хватит с него: то на обычное хулиганье нарвешься, то просто зазеваешься. А однажды его чуть не сбила выскочившая из-за поворота машина – Тим еле увернулся, навсегда запомнив очертания колеса, проехавшегося почти что по лицу. В другой раз грязный полудикий бульдог, наверняка за дело выгнанный из хозяйского дома, едва не отгрыз ему ноги – хорошо, что Тим мигом перемахнул через ограду детского садика. И вот теперь – эти трое…

Но разве сможет он жить без «звездных дорог», как называл Тим свои ночные прогулки? Сможет ли без тусклого света фонарей на улицах, без мягкого шуршания шагов в тишине, без таинственных огней ночного неба? Без далеких мерцающих звезд – друзей своих путешествий…

– Тимофей, спускайся! Чай стынет! Тимофей!

Окрик отца вернул его к действительности. Тим вздрогнул, поморщился: он ненавидел, когда отец называл его полным именем, словно кота какого-то. Вот мама всегда именовала сына коротко: Тим. И никогда не стояла над душой, не нудила и ничего не навязывала, сколько он себя помнил. Наоборот, мама всегда говорила ему: будь самостоятельным, делай то, что тебе нравится, и делай это хорошо. А отец сейчас опять затянет волынку о курсах… Почему мама не взяла его с собой, когда уходила от отца? Где она сейчас, чем занимается? Не пишет, не звонит. Неужели ей совсем наплевать на них? Впрочем, это ее выбор, ее решение… Ладно, и вправду пора спускаться.

Как только Тим прожевал первый бутерброд, отец тут же спросил:

– Надеюсь, ты не забыл о собеседовании?

Тим сделал большой глоток холодного невкусного чая, выигрывая время.

– Тимофей, ты должен пойти. – Отец верно разгадал его замешательство. – Это хорошие курсы. Как раз для тебя. И на твои тренировки время останется…

– Пап, я же говорил, что не хочу быть кузнецом. – Тим посмотрел отцу в глаза. – Если мне нравится рисовать, это не значит, что я собираюсь всю жизнь делать эскизы оград и калиток.

– У меня связи в кузнечной мастерской, – продолжал гнуть свое отец. – Ты закончил девятый класс, пора подумать, как будешь деньги зарабатывать.

Тим закатил глаза, поставил кружку на стол.

– Я всего лишь закончил девятый класс. И сто раз уже говорил, что не хочу быть кузнецом. Буду тренером, может…

– Тренеры зарабатывают жалкие гроши, – процедил отец, нахмурившись. – А в кузнице тебя ждет отличный заработок… И, знаешь, сынок, пора бы прекратить эти твои ночные похождения.

– Может, хватит за меня беспокоиться? – Тим отодвинул кружку в сторону. – Хватит переживать? Я уже давно сам могу принимать решения, что и как мне делать.

– То-то весь дом на мне, – зло усмехнулся отец. – Покосить траву на газоне – это еще не все, сынок. Ты знаешь, во сколько мне обходится содержание этого чудовища? Только-только обновил забор, как начала протекать крыша… И откуда деньги брать?!

Тим неслышно вздохнул. Он любил дом, хоть и понимал, что такая громадина им сейчас не по карману. Дом остался от матери и записан был на нее. Все, что было в доме от отца, – это красивый кованый забор с листьями плюща и пиками. Когда мать ушла, отцу пришлось самому вести хозяйство, и это его очень злило – весь заработок уходил на быт.

– Ладно, – резко произнес Тим, вставая, – я пойду на эти художественные курсы, ясно? Но если меня не примут – не обессудь. А тренировки и ночные прогулки не брошу…

– Только захвати свои лучшие рисунки. – Голос отца сразу же подобрел. – Например, тот хорош, где узор из виноградных листьев и этих… звезд, такой любопытный орнамент. И несколько своих карт старинных… Собеседование назначено на два часа, не опоздай.

Тим не ответил, лишь кивнул. Машинально потер левый локоть – дурацкая привычка – и вдруг ощутил под пальцами шероховатый рубец. Вчера этой раны не было… Пригляделся – короткая толстая полоса запекшейся крови. Видать, хорошо так прошелся по кирпичу. Вспомнил оранжево-зеленую вспышку и теперь окончательно ощутил – правда. Была погоня, странный допрос и жуткая боль.

– Ладно, пойду на собеседование, а после – в зал, – пробурчал Тим, заметив, что отец внимательно следит за переменами в его лице. – Пока.

Селестина

Я же своей рукою

Сердце твое прикрою.

Можешь лететь

И не бояться больше ничего:

Сердце твое двулико.

Сверху оно набито

Мягкой травой.

А снизу каменное, каменное дно…

Рок-группа «Агата Кристи»

Тихо. Лишь ночь и серебро.

Тает вдали сияющее покрывало Звездного Моста; скользят по небу тонкие иглы призрачного света, льдистые осколки блуждающих искр. Безликие, равнодушные огоньки – чужие для людей миры, холодные, недружелюбные звезды.

Но не для всех. Не для Селестины.

Плавно взмахивая тяжелыми крыльями, гигантские совы облетают самую высокую башню полуразрушенного замка. Ее тонкий шпиль отчетливо виден в нежном сиянии звезд, усеявших небесную ткань. Хоровод из сов то разлетается в стороны, то вновь сжимает черное кольцо, но движение по кругу неумолимо продолжается, словно бег стрелок на циферблате старинных часов, отсчитывающих в холле родового гнезда третью сотню лет.

Собрание началось.

Но Селестина не спешила. Завидев сов, она приземлилась на верхушку сосны, росшей невдалеке от старого замка. Покачалась на ветвях, полюбовалась звездами. Мелькнула шальная мысль не ходить на семейное собрание. Но нельзя – накажут. Закроют в комнате, запретят ночные прогулки…

Вздохнув, девчонка резко взмахнула руками, свечой взмывая в небо, перекувырнулась и, войдя в пике, в самый последний момент уцепилась за одну из нижних ветвей. Спружинила, побалансировала немного, аккуратно сползла по стволу и тут же сорвалась с места – перешла на легкий бег, устремляясь по направлению к семейной обители.

За разрушенной наполовину угловой башней зияла темная дыра: узкая лесенка вела в подвальное помещение. Там, внизу, стояла кабина переходного лифта, ведущего в главную резиденцию астров.

Этот лифт ласково называли «Старый Томас»: если верить семейному преданию, ему было порядка девяноста лет, а может, и больше. Лифт доставлял гостей во все важные дома астров, находившиеся в самых разных городах и долинах двуликого мира. С его помощью можно было посетить практически любой город на Земле, но Селестине нравилось гулять здесь, в горах, да и в безлюдные места ее охотнее отпускали одну.

Она вставила длинный железный ключ в скважину, открывая первые стеклянные двери. Терпеливо подождала, пока Старый Томас медленно поднимется из лабиринта переходов. Железные двери лифта с треском и скрежетом раскрылись сами.

Она вошла – вспыхнул белый свет, и двери медленно-медленно закрылись.

Селестина набрала нужную комбинацию цифр. Старый Томас лениво вздрогнул и начал неспешный подъем.

Высокие и узкие проемы окон отбрасывают длинные отсветы на мозаичный пол: третий росчерк слева – место для Селестины.

Собрание встречает появление девчонки неодобрительным гулом: никто не любит опоздавших.

В самом центре залы на тускло мерцающем позолотой троне- кресле с подлокотниками сидит, вольготно развалившись, Старый Йозеф – вот уже двести пятьдесят лет глава семьи. Он окидывает Селестину цепким, внимательным взглядом. Рядом с ним, по левую руку, стоит отец – задумчив, неподвижен, даже не смотрит на дочь. Неужели обижается? Или просто недоволен?

Подумаешь, опять опоздала… Разве им объяснишь, что в такую звездную ночь лучше полазить по деревьям, попрыгать с камня на камень, искупаться в теплом ночном озере, чем выслушивать нудные речи на поднадоевших семейных сборах.

Селестина встала на очерченный для нее луч звезды, поклонилась, опустилась на колени, скрестив ладони, как положено по уставу, и замерла, ожидая худшего, но все же надеясь, что пронесет и на этот раз.

Напрасно.

– Подойди ко мне, Селест.

Девчонка неслышно вздохнула. Неужели час опоздания – такое уж преступление? Медленно поднявшись, Селест прошла по лучу звезды и остановилась в самом центре залы.

Йозеф окинул ее тяжелым, внимательным взглядом.

– Мне надоели твои фокусы, девочка, – четко проговаривая каждое слово, произнес глава семьи. – Ты становишься неуправляемой… Как и твой отец.

– И чем же отец опять провинился? – напряженно произнесла Селест, глядя Йозефу прямо в глаза. – Разве он плохо выполняет свою работу?

Она всегда делала так: отвечала ударом на удар. Вряд ли кто в этой зале не знал, что ее отец, Тимур Святов, – лучший разведчик астров, доверенное лицо старого хитреца.

Йозеф, конечно, даже не ответил. Некоторое время он размышлял. И вдруг лениво взмахнул рукой.

Повинуясь его жесту, из-за трона вышел человек. Он был напуган, но изо всех сил старался не показывать этого. Селест окинула его внимательным взглядом: невысокий, с выпуклым, немного отвисшим животом, уродующим контуры его длинного черного с желтым одеяния; на короткой шее – слишком маленькая голова. Черные зрачки прищуренных глазок словно бы пульсируют желтым, подтверждая догадку – лунат.

– У этого человека пропала ценная вещь, – сказал Йозеф, – и он указывает на тебя.

Сердце девчонки застучало с удвоенной силой, на один миг она перестала дышать… Раскрасневшиеся после полета щеки побледнели – она узнала этого двуликого.

Две недели назад Селест вместе с отцом посещала дом толстяка луната – декана известного Двуликого Университета в Болонье. Ей отказали в поступлении: толстяк высокомерным тоном пояснил, что учеба в стенах престижного учебного заведения только для самых талантливых абитуриентов.

Втайне Селест обрадовалась, что ее не примут в университет, а значит, разлука с отцом откладывается на некоторое время. Но ведь пришлось выслушать долгую и нудную речь о том, что абитуриентка Святова абсолютно бездарна, хотя она сама была уверена, что успешно написала тесты.

Конечно, ей хотелось учиться в ДУБе, постигать премудрости двуликой мистики. Но для нее, как для астры, вход в самый престижный Университет двуликих был заказан. Пока лунаты правят этим миром, ни один астр не сможет свободно постигать премудрости высшей двуликой мистики. Лунатам не нужны умные, интеллектуально развитые астры, способные войти в элиту двуликого общества.

Селест не нуждалась в высших учебных заведениях: отец обучал ее мистике с малых лет. А отца с некоторых пор учил сам Йозеф…

У Селест была другая цель: с самого детства она мечтала стать разведчицей, как отец. Чтобы открывать втайне от лунатов новые Расколы и когда-нибудь найти заповедную долину, где берет начало Звездный Мост. Селестина не будет продавать долины лунатам. Ни одной не продаст, никогда. Даже если совсем останется без денег, даже если будет голодать…

Впрочем, сейчас лучше вернуться к более насущным вопросам. Например, что за вещь имеет в виду этот толстый и смешной лунат? И почему указывает на Селестину?

– Что ты можешь сказать в свое оправдание, девочка? – Старик произнес фразу строго, даже уголки губ не дрогнули.

И тем не менее Селест перестала бояться. Вот если бы старый хитрец улыбался – о, тогда стоило его опасаться. Как говорил отец, улыбка старика – это последнее, что можно увидеть в жизни. И непонятно было, шутит он или нет.

А тут Йозеф сидит такой весь грозный, борода клочьями топорщится, глаза гневно сузились… Нет, здесь что-то не так. Нелепое представление, сплошной фарс… Цирк.

Селест перевела взгляд на отца, но тот не ответил ей тем же, – наоборот, продолжал делать вид, что с большим интересом рассматривает ветхую узорную лепнину на старинном потолке залы, – ну да, как будто первый раз в этих стенах. Эх, папа, папа… Это что, испытание? Разве я не знаю, что отправить меня в этот Университет ты хотел, чтобы избавиться… Нет, не так, чтобы переложить заботу обо мне на другие плечи.

Конечно, у отца опасная работа – производить первую разведку новых Расколов, искать тайные двуликие долины. Благодаря его невероятному таланту семья Йозефа приобрела статус одной из самых уважаемых астросемей в мире двуликих. Лунаты исправно, пусть и не щедро, платят за открытие новых междумирных земель, хотя знают, какова тайная цель астров.

На международной Ассамблее Звезд семья Йозефа получила статус «альфа» за особые успехи в разведке. Сам Йозеф даже был награжден почетным орденом. И все благодаря своему лучшему разведчику – Тимуру Святову. Да, ее отец – великий астр. Впрочем, такая популярность имеет свои неприятные стороны – лунаты давно взяли под наблюдение ловкого разведчика. Ему предоставляют полную свободу действий, но требуют строгого отчета по каждой найденной долине.

Ну а дочь, пусть не глупая, пусть и способная, все же мешает его планам. Командировки отца становятся все более продолжительными, да это и неудивительно – двуликий мир волнуется из-за древних гороскопов; лунаты и астры возбуждены сверх меры – близится час Звездного Моста… или Лунной Дороги? Как там у лунатов… А, все равно! И раз не удалось устроить дочку в Университет, то… не под замок же они собрались ее посадить? За кражу полагается серьезное наказание… Ну уж нет, она не позволит издеваться над собой!

– Если этот человек думает, что я у него что-то взяла, это его проблемы. – Селест глянула на луната почти с ненавистью. – Я ничего не брала.

– У этого почтенного гражданина есть доказательства.

– Девчонка стащила мой веер! – вдруг пронзительно вскричал толстяк. – Редкий экземпляр, вещь особого свойства…

Селестина чуть не задохнулась от возмущения. Да зачем ей какой-то глупый веер?!

– Ты будешь наказана, Селест.

Тихо, лишь звенит, все еще кружа под потолком, эхо четырех слов.

Краем глаза девчонка покосилась на молчаливые лица: на многих застыло одобрительное выражение. Да, не любят в семье отца, хотя кому, как не ему, они обязаны своим положением, привилегиями… Люди вообще недолюбливают тех, кому обязаны. И тех, кому чаще других улыбается удача. Поэтому не любят здесь и Селестину – любимицу Йозефа, взбалмошную девчонку с именем лунной принцессы, – девчонку, которой все прощается.

Беззвучные взрывы невысказанных слов. Фейерверк недружелюбных мыслей…

Как же все это ей надоело!

Йозеф поднял руку, и зала, подернувшись фиолетовой дымкой, исчезла. Селест показалось, что она моргнула. Да, ловко старик умеет перемещать людей – практически мгновенно…

Оглянувшись, девчонка без особого удивления осознала, что находится в личном кабинете главы семьи. Она не раз бывала здесь вместе с отцом, глазела в панорамные окна, рассматривала старинные книги на полках, пока старшие беседовали. Правда, последний раз это было где-то год назад.

Интересно, какие сейчас панорамы в окнах? В прошлый раз через южное окно просматривался весь Рим с высоты птичьего полета. В северном окне открывался вид на крыши Санкт-Петербурга, в западном – на Староместскую площадь Праги, а в восточном – на чудесную улочку Львова, освещенную рядом фонарей. Йозеф не раз говорил, что обожает с утра пролететь по одному из своих любимых городов, с каждым из которых его связывает нечто значимое…

Так и есть – панорамы не поменялись.

Селестина подошла к пражскому окну и в задумчивости уставилась на знаменитые часы Орлой. В Праге светало, на старинной площади не было ни одного человека.

Раз ее переместили в личный кабинет, может, все обойдется? Но зачем был нужен этот спектакль? Опять отец со стариком что-то задумали, а ей забыли сказать.

Девчонка уселась на низкий подоконник, оборудованный под мягкий диван. Положила в изголовье подушку и с удовольствием растянулась на подоконнике, продолжая глазеть на Староместскую площадь. Скрестила руки на груди, потом закрыла глаза.

Ее клонило ко сну, но она пыталась сосредоточиться. Интересно, что сейчас происходит в зале?

– Умирать собралась? Не спеши…

Селест вскочила, сонно оглядываясь, и тут же скорчила рожицу: Йозеф, как всегда, не мог нормально пошутить. Зато умел появляться бесшумно.

– Йозеф, что происходит? – Селестина сразу перешла в наступление. – Что за дело с этим веером? И где папа?

– Отец твой сейчас подойдет. – Йозеф кинул скучающий взгляд на дверь, которой никогда не пользовался. – Он занят разговором с лунатским толстяком. Объясняет ему, что за наказание тебя ждет. Сама понимаешь, тот должен уйти в уверенности, что ты половину своей молодой жизни проведешь в родовых подвалах, охотясь за крысами…

– Но я не крала этот веер!

Йозеф окинул девчонку насмешливым взглядом.

– Иногда, чтобы произошло какое-нибудь событие, абсолютно ничего не надо делать, оно происходит, и все, – изрек он и подошел к угловому шкафу между римским и пражским окном. Облокотился на шаткую кованую лесенку, позволяющую доставать книги с самых верхних полок, и тогда уже продолжил: – При твоих способностях, Селест, мы вправе ожидать от тебя большего понимания. Большего сотрудничества, что ли. Из всего молодого поколения общины только ты имеешь редкий дар полета. Уникальная способность для астры, не правда ли?

– Я умею летать, потому что моя мать – луната. – Девчонка равнодушно пожала плечами. – Такое бывает.

– Нечасто, – усмехнулся Йозеф. – Ты – астра, которая умеет не только прыгать, но и летать. Это редкая способность. А все необычное имеет право на самое пристальное внимание. Даже в древнем гороскопе сказано, что Луну преодолеет невозможное… А вдруг, Селест, именно ты станешь ключом, с помощью которого астры разгадают свое главное предназначение и смогут возвыситься над лунатами? Ты покроешь себя и свой род вечной славой!

– Вот только не надо подкалывать меня, дедушка. – Селест редко называла так главу семьи, хотя Йозеф и в самом деле был ее двоюродным дедом по папиной линии. – Мне эти сказки ваши вот здесь. – Она махнула у горла. – Может, я и умею летать, как лунаты, но в полнолуние бессильна и летаю только под звездами. И то не всегда. К тому же я считаю, что прыгать интереснее.

– Конечно, интереснее, – хмыкнул Йозеф, – когда в любой момент падение можно заменить полетом. Так можно и через полпланеты прыгнуть, если хватит воображения.

– Не хватит, – огрызнулась девчонка. – Сил не хватит.

– Хорошо, что хватает сил скрывать свой дар, – вдруг становясь серьезным, покачал головой Йозеф. – Люди не любят тех, кто выделяется. Особенно когда выделяются способностями, свойственными лютым врагам. Люди ненавидят лучших за лучшее. Ведь с ненавистью в душе бывает проще жить, да, девочка?

Селестина не выдержала его взгляд: конечно, дед намекал на ее маму. Вернее, на отношение дочери к ней.

– Может, хватит прикалываться? – процедила она. – Ты скажешь наконец, почему меня обвиняют в краже, которую я не совершала?

Йозеф не ответил. Вместо этого он повернулся к шкафу и принялся увлеченно разглядывать толстые книги – семейные реликвии. Селест проследила за ним любопытным взглядом: ее, как и всех, очень интересовало, что за книги так тщательно хранит дедушка в этом своем кабинете, но спросить напрямую – не слишком почтительно. Наблюдая, как старый Йозеф перекладывает с места на место увесистые фолианты, она вдруг забеспокоилась, не ждет ли ее сейчас нотация длиной в несколько часов. Старый Йозеф любил поучить жизни.

Но, к большому облегчению Селест, дедушка не только не вытащил на свет книгу, чтобы зачитать оттуда какую-нибудь длиннейшую цитату, а, наоборот, извлек из шкафа нечто совершенно иное: небольшой графин тонкого черного стекла с узким горлышком. Что это – вино, бренди? Чернила, в конце концов?

– Это старинное зелье, – развеял ее догадки Йозеф, – настоянное на звездном корне.

Девчонка промолчала, не зная, как реагировать на такое заявление.

– Ты знаешь ведь, Селест, насколько редкая это вещь…

Голос старика звучал как-то тихо и вкрадчиво, непривычно. Конечно, она знает, какой ценой добывают звездный корень и в чьей крови его вымачивают… Что же ты задумал, старый пройдоха?

– Две-три капли – и ты сможешь гулять под луной, как настоящая луната, – продолжал хитрый дед. – Но берегись: если узнают, что ты астра, быстро поймут, как тебе удалось не заснуть в полнолуние. Ты же понимаешь, лунаты никому не простят напитка, который настоян на жертвенной лунатской крови. Иначе говоря, тебе в этом случае придется туго.

– С чего бы это мне гулять под луной? – процедила девчонка, следя за бликами свечей, пляшущими на тонких гранях черного стекла.

– Тебе придется ненадолго уехать, Селест.

Тимур Святов, отец Селестины, возник из пустоты почти так же мгновенно, как дед; насмешливо сдвинув брови, постучал с шутливой вежливостью в дверь и, пройдя к пражскому окну, уселся на диван рядом с дочерью.

Селестина окинула его гневным взглядом.

– Хочешь избавиться от меня? – напрямую спросила она.

– У меня будет важное дело, Селест, – мягко произнес отец. – Я должен уехать… на два-три месяца.

– На разведку? Та самая новая расселина? Большой Раскол, да? – Селест очень старалась улыбнуться, чтобы не выдать своего отчаяния, но губы все равно задрожали от обиды.

– Да, я обнаружил новый Раскол, – рассеянно кивнув, подтвердил отец. – Но не только я, к сожалению… И за мной следят. Наша семья должна добраться до новой расселины первой. Кто знает, а вдруг мы найдем тот самый Звездный Мост? – Он ободряюще усмехнулся. – Мост, который приведет не в очередную двуликую долину, оборачивающуюся тупиком… а дальше – в Астралис, истинный мир астров. Надеюсь, астры найдут дорогу в свой мир раньше, чем лунаты ее закроют…

– Согласно древнему гороскопу, – ввернул Йозеф, – заповедная земля Астралис, или, как называют ее лунаты, Селенида, покорится той из двуликих рас, что первая найдет к ней дорогу…

– Я все это знаю, – не сдержавшись, перебила Селест. – Лучше скажи, почему ты не можешь взять меня с собой?

Йозеф погладил бороду, раздумывая над ответом.

– Твой отец, Селест, нашел удивительный Раскол – проход в долину невероятных размеров. Маяк долины посылает слабый, но довольно уверенный сигнал. От результатов этой разведки будет зависеть многое… И, должен признаться, лунаты уже проведали о нашем секрете и сделают все, чтобы самим как можно скорее пробраться в долину. – Дед недовольно прищелкнул языком. – Ничего не сохранишь в тайне от этих ублюдков.

– А я буду мешать? – Глаза девчонки сузились от обиды. – Возьми меня с собой! Ты же знаешь, я умею быть осторожной…

– Рядом со мной ты будешь в опасности, – мягко остановил ее отец. – Кроме того, не скрою, в этот раз я хотел бы действовать сам.