Глава 1
Я с трудом разлепил глаза и застонал – ужасно болела рука, тело чесалось и зудело. В глазах мелькали тучи «мошек», кружащихся так, что меня начинало тошнить.
Я повернулся на бок и вытошнил остатками шашлыка и колы. Вид содержимого желудка привёл меня в ещё большее тошнотное состояние и рвотные спазмы последовали один за другим, пока уже нечего стало извергать, кроме желчи и желудочного сока.
Голова немного очистилась, и я стал осознавать, что со мной что-то не так: где речушка, возле которой мы разместились выехав всем офисом на майские посиделки?! Первое мая, дело святое! Как не выехать на природу и не напороться всем офисом во славу будущих продаж комплектующих! А также, параллельно, не потискать свою соседку по офису Аньку – её стол стоит рядом, всего в метре от меня.
Она так-то вполне благосклонно посматривала на меня – хотя может это мне и казалось? Я не отличаюсь особым «мачизмом» – рыхловатый, не очень высокий, под 180 (а точнее, увы, 175) ростом, парень 25 лет от роду, ста килограммов весом (из них, как минимум, двадцать, на жирок и пивной животик), подслеповатые глаза, мне даже справку на машину не выдали, сволочи – как, мол, с таким зрением водить машину?
За четверть века моей спокойной и скучной жизни, у меня была всего одна женщина – и та менеджер с нашей работы, на десять лет старше меня, с неистребимым запахом табака изо рта. Которой после развода требовалось хоть какого-то мужика, даже такого дрябленького и лоховитого, как я.
Как я дошёл до такой жизни? А как все доходят? Спокойная семья, где отец инженер, а мама инспектор в собесе, школа, потом институт – физмат, пристроился менеджером по продаже в крупную фирму, торгующую компьютерным железом – зарплата недурная, думать особенно не заставляют, по тихому можно поболтать по аське с друзьями, после работы пивка хряпнуть и в ролевик погонять – тут я уже просто зверь – фулл золотые доспехи, рву всех, в консте состою, ну а личная жизнь… А что личная жизнь? Или мечты, или тридцатипятилетняя баба с запахом табака и небритостями, или вообще порносайт – что ещё может позволить себе небогатый бесперспективный парень из приличной семьи? (Ой! – какая-то здоровенная крылатая сука ужалила меня в шею. Что за хрень? Где я?)
Мы набрали пива, водяры, и все двадцать человек загрузились в пять легковых автомобилей. Через два часа, пробившись через потоки «леммингов», двигавшихся на дачу, уже мчались по трассе, уносившей нас к светлому будущему – шашлыку, солнцу, речушке Глязьме, тихо несущей свои слегка опоганенные дачниками воды к своей сестре – Оке. Купаться, в якобы пьяном бессмысленном состоянии прижимать к себе упругие телеса офисных красоток, играть в дурацкий волейбол (терпеть его не могу) – вот наше счастье на ближайшие часы.
Всё развивалось так, как я и ожидал – манагеры быстренько перепились, девки визжали, потрясая обтянутыми купальниками большими и не очень сиськами, парни напрягали накачанную в спортзале мышцу, а я, стыдясь дряблых телес, бегал в резиновых шлёпках, слаксах и толстовке с капюшоном.
Не то, чтобы я был совсем уж уродом – несмотря на свою дряблость и категорическое нежелание проводить время в спортзале, я был довольно силён – отец говорил, что это я в прадеда, кузнеца в станице Добринской, что на Дону, но по сравнению со спортивными загорелыми коллегами смотрелся как плюшевый медведь с вытертым ворсом – большой, но…хмммм…плешивый, что ли. Моя старшая подруга говорила, что я слишком уж к себе придирчив и мне не хватает уверенности, не такой уж я и лох, как выгляжу, но я ничего не мог с собой поделать – ну вот такой, какой есть.
Раскрепощался я, лишь выпив пивка, литра эдак три-четыре – как ни странно, выпить я мог очень много, и даже не падал с ног, только потом блевал с похмелья и долго болел.
Читал про это в сети – типа – особенности организма такие, мол, мои телеса долго сопротивляются отравлению алкоголем, не пьянею поэтому, но потом наступает возмездие…трясёт и колбасит по-полной.
Не знаете, что такое вертолёт? Тогда расскажу – это когда вы ложитесь в постель, закрываете глаза, а кровать встаёт вертикально и начинает вращаться, всё ускоряя и ускоряя движение, пока не наступает разрядка – в тазик рядом с кроватью.
Брррр…как подумаешь – так дурно делается…вот как сейчас, под этим здоровенным деревом.
Деревом? Это что за нахрен дерево?! Его высота не меньше, чем метров двести! Это на Глязьме-то? Да там выше чем осина дерева нет! А на той осине даже Иуда бы не повесился, так как она сразу бы сломалась пополам!
Я приподнялся, сел, опираясь спиной на корявый ствол дерева-гиганта, и осмотрелся – впереди зеленела гладь то ли болота, то ли пруда, с затянутой огромными зелёными листьями какого-то плавающего растения поверхностью, вокруг, в неярком зеленоватом свете, пробивавшимся через густые кроны деревьев, стояли и лежали множество красивейших ярких цветов – если бы не болела башка и не хотелось бы поблевать, я б залюбовался такой невиданной красотой.
В воздухе носилось множество насекомых – или птиц? Я не мог понять, птицы это или насекомые, потому, что размером они были с кулак и больше, сверкали всеми цветами радуги, гудели как шмели, стрекотали, как кузнечики, пищали и вопили.
Один из этих ярких, изумрудно-зелёных существ, нацелился на венчик красивейшего цветка, диаметром с крупный подсолнух, завис над ним – видимо пытаясь напиться нектара. Я протёр свои заляпанные грязью очки, потирая их об толстовку, надел, и вздрогнул – цветок неожиданно ожил и со слышным даже отсюда хлопком – как будто ребёнок хлопнул в ладошки – схватил этого любителя сладкого, и замер, сжавшись в тугой красный комок.
Оп-па! – подумал я – так это что-то вроде росянки? Я о такой пакости и не слыхивал! Здоровенный какой цветочек…похоже я где-то в джунглях – Южная Америка, или Африка?
А как же я тут оказался? Меня напоили, усадили в самолёт с Рязановым и заслали в джунгли южной Америки?
Фу! Бред какой…
А это – не бред? Вот эти хищные цветы, размером с тарелку, вот эти деревья, высотой с Эмпайр Стейт Билдинг, эти летающие светофоры – не бред?!
Похоже, что не бред… Явно, не пригородный лес…
Как я тут оказался? Итак: мы жрали, пили, скакали, визжали, потом я собрался в кустах охватить любовью девчонку – Катю Миханькову, ну, типа трахнуть её, пока она поддатенькая и благосклонная (я слышал, что в подпитии она всегда благосклонная, но никак не удосуживался проверить), и мы полезли в кусты подальше от всех.
Катька шла неохотно, приговаривая, что пока мы тут ползаем, там весь шашлык кладовщики сожрут – они парни прожорливые и бесстыжие, однако всё-таки пошла со мной. Вернее потащилась – всё-таки мои сто килограммов и энергия желания, подогретая алкоголем и двухнедельным воздержанием, делали чудеса.
Я пёр сквозь заросли крапивы и смородины как танк, остановившись лишь на небольшой полянке, покрытой слоем прошлогодней травы и новой травкой, пробивавшейся сквозь этот войлочный слой. Прижав к себе податливую, пахнущую водкой и шашлыком Катьку, я впился в её губы, не обращая внимания на попискивания: «Вот ты сильный какой, настоящий медведь! Кто бы подумал! Осторожнее! Лифчик порвёшь, зараза, он стоит столько, сколько ты ни фига не зарабатываешь! Да не рви, скотина! Я сама сниму их! Тьфу, связалась с озабоченным пацаном! Ой! Что это?! Да стой, ты, болван – глянь – шаровая молния, что ли? Да чёрт, остановись ты, отстань!»
Она пихнула меня в грудь кулаками, тяжело дышащего и стоящего уже со спущенными штанами и с удивлением и испугом вперилась во что-то за моей спиной.
Я с досадой натянул на чресла слаксы и с неудовольствием повернулся, чтобы рассмотреть эту погань, которая помещала воссоединению разнополых манагеров великой фирмы «АРРО». Было желание просто разорвать эту помеху – видимо, спермотоксикоз, вкупе с алкоголем сделали из меня берсерка – но рвать оказалось некого. Более того – объект, который появился, совсем не вызывал желания находиться с ним рядом.
Я не понимал, что это было – на шаровую молнию точно не похоже, ну, как их описывают в литературе и рисуют на картинках. Впрочем – я ещё ни одной не видал за свою жизнь, так что сказать ничего по их реальному виду не могу. В общем – это был шар с зеркальной поверхностью, в которой отражались наши искажённые и глупые лица. Он переливался радугой, сверкал, и был настолько чужд и по виду, и по атмосфере чего-то неуловимо неземного, что становилось ясно – эта штука совсем не с Земли, не из этого мира.
Потом я долго думал – что же это такое было? Спрашивал учёных, мудрецов, никто так и не смог дать мне ответа, дать определение – что это такое могло быть. После многолетних размышлений, я пришёл к выводу, что два мира, наш, и Машрум, каким-то образом соприкоснулись, как будто произошёл сбой (В чём сбой? Да кто же знает! Я же компьютерщик, так что могу только размышлять как манагер по продаже «железа» – сбой, и всё тут!).
В общем – образовался пространственный пузырь, дырка, и в тот самый момент, когда я уже был близок к великой цели этого дня – сексу с Катькой.
Следующим шагом моим стал героический подвиг – типа, спасение прекрасной дамы. Если быть честным – эта «дама» стояла на пути моего спасения, в противоположной стороне от этого хренова пузыря полутора метров в диаметре, который не так уж и медленно двигался в нашу сторону с явно недобрыми намерениями, и чтобы спастись, мне надо было в первую очередь преодолеть барьер из стоящей как истукан с открытым ртом Катьки, прижавшей скомканный лифчик к голой груди. Я задержался на долю секунды, толкнул Катьку вперёд, послав её вперед по ходу движения как мяч для регби (вроде он называется дыня?). Этой доли секунды и хватило, чтобы сфера коснулась моей спины.
Меня завертело, закружило, как кровать-вертолёт после попойки, и я потерял сознание.
В общем – похоже, что я сейчас совсем не в Южной Америке, и не в Африке, а… даже боюсь себе сознаться, где я мог оказаться.
Конечно, я прочитал множество книг про попаданцев, про великих магов и воинов, каковыми становились, по определению, все земляне, попадавшие в параллельные миры, но что-то как-то не чувствовал в себе великих магических сил. Всё, что сейчас чувствовал – это то, что какая-то тварь ползёт мне по ноге, что в шею впивается кусок коры дерева-великана, а в руку…АЙ!
Тварь мерзкая! Я раздавил на руке здоровенного комара, величиной с фалангу пальца, раздувшегося от моей крови. Кровь брызнула, залила мне запястье, и на него с жужжанием, похожим на звук вентилятора бросилось ещё несколько этих тварей, привлечённых запахом крови. Я яростно замахал руками, разгоняя кровососов, сбил в полёте нескольких гадов и увернувшись от жука величиной с мой кулак, тоже собиравшегося полакомиться моей сладкой, вскормленной на коле и бутербродах кровью, с наслаждением впечатал его в ствол дерева-гиганта.
Видя, что дармоедов-кровососов становится всё больше, я вскочил на ноги и помчался прочь от этого места, стараясь выбирать дорогу посуше. Вскочил и побежал – сказано громко, я с трудом поднялся, хромая и накренясь помчался, как подбитый истребитель времён второй мировой войны.
Кровососы вроде как отстали, а сердце моё норовило выпрыгнуть из груди, когда я, неожиданно, наткнулся на тех, кто, собственно, и владел этим миром – передо мной стояли три человека – выше меня ростом, черноволосые, похожие то ли на тайцев, то ли на японцев, то ли на индейцев майя. Они ошеломлённо смотрели на меня, как бы не веря своим глазам. Это и понятно – я бы тоже не поверил своему зрению, если бы возле речки Глязьмы встретил человека в набедренной повязке, шлеме, в панцире и с копьём в руках.
Я остановился, тяжело дыша, и в голове мелькнула дурацкая мысль – а может они сейчас брякнутся на колени, с криками: «Кетцалькоатль! Кетцалькоатль!» Вот было бы здорово! И решило много, очень много проблем.
Однако, я всегда был неудачлив – когда шёл в школу и меня обдавал грязью проезжающий автомобиль, и когда разбивал папину вазу «За ударный труд», и когда вместо Катькиной тёплой вагины получал болезненный портал между мирами. В общем, один из типов отдал резкий отрывистый приказ и второй, тот, который с копьём, врезал оным мне прямиком по тому месту, которое ранее вроде как прельщало любительницу пьяного секса Катьку.
Я выругался матом и свалился на землю, задыхаясь от боли и скорчившись, как зародыш в животе матери. Эти придурки засмеялись, один из них сказал что-то, видимо очень весёлое, в мой адрес, после чего они засмеялись ещё громче. Затем, тот, у которого на поясе я заметил что-то вроде длинного ножа, или меча, подошёл ко мне, схватил за волосы и оттянув голову назад приложил к шее лезвие своего мачете или как его там называют – с очевидной целью лишить меня любимого вместилища разума.
Так бы оно и случилось, если бы их командир не прикрикнул на него, остановив глумление, и не подошёл ко мне поближе. Он осмотрел моё многострадальное тело, пнул его в бок и что-то сказал. Я ничего не понял. Тогда второй опять схватил меня за волосы и потащил вверх, после чего я волей-неволей вынужден был подняться на колени, а потом на ноги.
Со стороны, наверное, это выглядело комично – этакий микро Пьер Безухов стоял на цыпочках перед возвышающимся как гора смуглым худым дикарём, держащим его за хвостик длинных волос.
Надо сказать, волосы свои я отрастил довольно-таки большой длины, так, что они легко складывались в хвостик – такой же, как у пленивших меня солдафонов (А кто же ещё они были, если обвешаны оружием и ведут себя как солдафоны?).
Предводитель что-то с презрением сказал, и держащий меня солдат взмахнул своим мечом. Ну, тут я решил – мне конец! Однако, конец наступил только моему длинному хвосту из волос, полетевшему в грязную лужу. Мои волосы рассыпались, и некоторое время я ничего не видел…до тех пор, пока не лишился остатков волос, срезанных почти под корень злобным «парикмахером». Процедура стрижки завершилась минут через пять – я не видел себя в зеркале, однако справедливо предположил, что зрелище это было жалкое и отвратительное…
Меня ткнули в спину древком копья, и я зашагал вперёд, сопровождаемый смехом и болтовней мучителей. Прислушиваясь к разговорам, пытался понять – что за язык, есть ли какие-то знакомые выражения или фразы – ведь я много читал о том, что параллельные миры время от времени сообщаются между собой, так что может и здешние народы как-то роднятся с теми, что были и есть на Земле. Я знал английский язык, ещё изучал немецкий и испанский – так, по приколу, чтобы материть противника в ролевой игре на их родном языке, вот теперь подсознательно и искал знакомые слова в речи пленителей. Но увы – язык был совершенно мне незнаком.
Через полчаса ходьбы по еле заметной тропинке, мы вышли к опушке леса, за которой был виден лагерь, наподобие концентрационного, или же просто зоны, каких много на севере. Эдакий ГУЛАГ – присутствовало всё – вышки, солдаты на них, ворота, высокие заборы и толпы заключённых.
Впрочем – не сказал чтобы толпы – лагерь был огромным, но заключённых не очень много. Те, что там были – что-то перетаскивали, перекатывали, суетились – обнажённые, только лишь в набедренных повязках, смуглые…и не очень.
С удивлением я увидел там некоторое количество людей, смахивающих на меня – русоволосые, довольно высокие, с более бледной кожей, не от природы тёмной, а загоревшей на солнце.
Наша странная процессия заинтересовала всех – заключённые (Или рабы? Скорее всего рабы, какие к чёрту заключённые…) остановились и заворожено смотрели на нас. Мои сопровождающие гордо и надменно прошли мимо обнаженных работяг, подталкивая меня вперёд пинками и тычками, и остановились перед высоким смуглым мужчиной, в украшенных цветными стекляшками (или настоящими драгоценными камнями?) странных доспехах.
Он отрывисто бросил какую-то фразу – видимо спросил: «Что за чучело вы привели?» Старший ответил, начальник пренебрежительно сплюнул, кивнув на меня, старший опять в чём-то стал убеждать и подтолкнул меня к лежавшему рядом бревну, толщиной сантиметров тридцать, показывая жестами – подними мол, и на плечо! Подумав немного, я решил – лучше бревно на плечо, чем меч по шее, подошёл к бревну, поднял его, и взвалил на себя. Все вокруг радостно закричали, старший развёл руками, как дрессировщик на арене, а главный ухмыльнулся, хмыкнул, что-то сказал, кивнул головой. Похоже, что меня продали?
Старший дал мне пинка, придавая направление движения, и я потащился в центр огромного периметра – видимо там было что-то вроде рабских казарм, или бараков заключённых – я так до конца не разобрался, кто есть ху.
Казарма оказалась длинным помещением, с сотнями, а может тысячами нар, сколоченных из грубо обработанных досок. На нарах лежали тюфяки, вероятно набитые соломой. Одеял, похоже, не полагалось – да и какие одеяла в такую жару – температура приближалась к тридцати градусам, понятно теперь, почему тут все бегают голышом.
Возле входа вытянулись столбами с десяток обитателей казармы – то ли дежурных, то ли постоянных, этаких завхозов, и старший что-то приказал им, после чего двое сорвались с места и побежали вглубь помещения. Мне же, опять же, жестами, было приказано раздеться догола, что я и сделал, под заинтересованными взглядами рабов.
Всё, что я снял, тут же было реквизировано старшим воином. Так-то мне было наплевать – если забыть о том, что он забрал и очки, а без этих стёклышек я был практически беспомощен – видел вдаль не дальше десяти метров – вернее видел, но без деталей – туманные фигуры и всё.
Убежавшие в даль рабы прибежали, держа в руках какие-то тряпки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся набедренной повязкой, такой как и у них, только ещё более затрёпанной. Впрочем – повязку скорее всего хоть плохонько, но стирали – по крайней мере она вроде как не воняла.
Я стал прилаживать к себе эту повязку, но долго не мог понять – как же она крепится и как её наматывать, потом сообразил – это просто два болтающихся спереди и сзади куска ткани, никак не скрепляющихся между собой, и соединённых верёвочкой, завязываемой на поясе. Почему-то я думал, что эти куски ещё и снизу, между ног крепятся или завязываются, чтобы любой ветерок не мог обнажить то, что нравилось моей подруге. Однако, нет – просто тряпочки на бёдрах, и больше ничего.
Старший хмыкнул, глядя на мои потуги одеться и вышел из казармы. Я остался один, если не считать десятка туземцев, дружелюбно и не очень взирающих на меня со всех сторон. Один из них, видимо казарменный старшина, махнул мне рукой – следуй за мной – и пошёл вдоль барака.
Скоро я узнал, что моё место, не так чтобы уж совсем у параши, но и не очень-то далеко от оной…в общем, фигурально, мне сразу указали, что моё место в этом мире очень, очень низко, ниже первой ступени в социальной лестнице.
Моя лежанка была на третьем ярусе, где довольно жарко и душно – казармы вентилировались воздухом из дверных проёмов, и естественно – горячий спертый воздух поднимался вверх. Само собой, скорее всего все верхние места занимали самые слабые и униженные в социальном отношении типы, к коим сразу причислили и такого увальня, как я.
Я горько усмехнулся – придётся пробиваться с самых низов, раз сюда попал. И первое, с чего надо будет начать – язык. Без языка нет информации, а без информации – гибель. Что-что, а это я понимал, как никто другой – всё-таки компьютерщик, как-никак. Жаль только, что не спецназовец, и не боксёр, и не…
Да мало ли ещё кто «НЕ» – надо использовать то, что даровала мне природа, а именно – силу. Я совсем не был слабаком, хотя и испытывал отвращение к физкультуре, крепкий костяк достался мне от прадеда-кузнеца, в юности даже уговаривали идти в борьбу, классическую или вольную, но я отказывался. Лень было…
Лёжа на своей убогой лежанке на третьем ярусе, под самой крышей, я размышлял обо всём, что со мной произошло, и пока не находил в своих действиях ошибки – пока что всё было сделано правильно – я жив, здоров, ну а дальше уже посмотрим как жить.
Кое-что мне казалось странным: я очень легко залез на своё место на полке, а эта демонстрация с бревном, которое я поднял – как-то я очень легко его поднял, даже для моей недюжинной силы. Мозг напряжённо поработал, и выдал результат – сила тяжести на этой планете была минимум на сорок процентов меньше, чем на Земле! Потому я двигался тут быстрее, и был гораздо сильнее аборигенов!
Кстати – я не видел у них ни одного толстого человека – или генотип у них был такой, или условия жизни, но что есть, то есть – толстых совсем не было. То-то они с отвращением взирали на мои телеса – с их точки зрения я был совершеннейшим уродом…с моей точки зрения – тоже. Никогда не считал себя красавцем…
Итак: по меркам туземцев я силён как медведь, и являюсь очень выгодным приобретением. Есть ли шанс у меня выбраться из этих казарм, стать свободным, подняться наверх по социальной лестнице общества? Да кто знает…может они как-то выкупают сами себя, или же отрабатывают, да мало ли какие существуют у них законы – узнаю язык, сам всё точно выясню.
Незаметно уснул, и когда услышал сквозь сон звонкие удары – будто кто-то бил в тамтам, или во что-то подобное, то решил, что слышу передачу из телевизора. Затем опомнился – какой телевизор? Жёсткие нары, колючий, видимо, наполненный соломой тюфяк, духота под потолком – я в чёртовом чужом мире!
Меня кто-то дёрнул за ногу – спускайся, мол! Я спрыгнул вниз, едва не подвернув ногу (чёртова манагерская неуклюжесть!) – и увидел, что в казарму втягиваются толпы узников – разного возраста, разной комплекции, с зубами и без зубов, со шрамами и без, чёрные и русые, седые и рыжие – кого только тут не было…
Не было только такого придурка, как я – это было сразу видно по тому, как воззрились на меня большинство из вошедших. Впрочем – скорее всего мне показалось. Большинству, основной массе пришедших с работы насмерть усталых рабов было глубоко наплевать, что в бараке добавился какой-то толстый белый коротышка.
Однако как оказалось, части народа хотелось зрелищ и развлечений, и они их получили.
Обступив меня, мужчины хохотали, что-то бормотали, щипали, трогали, дёргали за остатки волос, хватали за нос, пока я не разозлился и не прикрикнул:
– Пошли вон отсюда, уроды!
Это ещё больше развеселило окружающих, и они начали веселиться еще более глумливо – один задрал мне повязку сзади и погладил мой зад с ужимками и ухмылкой, открыто отображая свои гнусные намерения. Этого я уж не выдержал, схватил ублюдка и оттолкнул его от себя. Он пролетел по воздуху метров пять, и ударился головой о столб, поддерживающий крышу барака, где и остался лежать, изображая грязную кучу тряпья.
«Что-то я не рассчитал – хлипковаты они тут!» – запоздало подумал я – «А ведь все выше меня, на голову! Сила тяжести, да, что же ещё. По ходу дела – я попал…».
Толпа взирала на меня с неодобрением и угрозой, придвигаясь всё ближе и ближе – может я какого-то их авторитета зашиб? Так я-то откуда знаю, авторитет он или не авторитет? Нехрена было меня за задницу хватать, что я им, баба, что ли?
Поднялся крик, и на меня бросились сразу трое – один ударил в лицо, другие повисли на спине, пытаясь завалить на пол.
Да хренушки вам, доходяги! Я заревел аки медведь из берлоги, схватил одного из повисших и метнул его следом за угасшим первым придурком, потом второго.
Третий, который бил меня в лицо, тоже неосмотрительно оказался в пределах досягаемости моих загребущих манагерских рук и за что и поплатился: любишь бить в лицо? На! Я зажал его голову в подмышку и долбал кулаком в нос, в глаз, в губы – в общем, куда попало – пока тот не залился кровью и не обмяк у меня в руках неподвижным кулем.
С удовлетворением отметил, что кровь у них тоже красная. Почему-то, подсознательно я ожидал, что кровь окажется голубой или зелёной – ну, инопланетяне же.
Вот теперь мне пришлось совсем туго – толпа, человек двадцать, взревев бросилась на меня, видимо горя желанием отомстить за поругание местных авторитетов, а может, всего лишь боясь их гнева за то, что стояли и смотрели как их безнаказанно избивают. В общем, меня просто задавили телами и теперь я ворочался под грудой организмов, придушенный и пытающийся уберечь свои правильные нордические формы лица от пинков, укусов и царапаний. Паре человек я точно сломал руки и ноги, в ярости пытаясь продать свою никчёмную жизнь как можно дороже, раз так уж мерзко случилось.
Это буйство плоти прервал наряд охранников, обходящий казармы – послышались тонкие пронзительные свистки дудок, набежала куча солдат и палками, древками копий и мечами, которыми били плоской стороной разогнали толпу.
На полу остались только покалеченные мной агрессоры, да я, залитый кровью, ободранный, искусанный и побитый. Сознания я не потерял, а после лёгкого самоосмотра обнаружил, что повреждения, нанесённые моему телу не очень велики – не больше, чем в обычной мальчишеской земной драке.
Усмехнулся – всё-таки, как классический попаданец, имею преимущество перед аборигенами – ну не маг я, да, и не спецназер, но силы и крепости плоти мне не занимать!
Заметив мою ухмылку, старший наряда со всей дури врезал мне палкой по спине так, что я сразу забыл про своё великое преимущество цивилизатора над диким народом и завопил диким голосом – АААА! Честно скажу, это было ужасно больно!
Старший, не обращая внимания на мои вопли, стал расспрашивать дежурных барака, что здесь произошло, потом осмотрел лежащих – первый, зашибленный мной охальник, так и лежал с открытыми глазами возле столба – похоже он свернул себе шею при ударе о столб. Старший отдал распоряжения – раненых подхватили и понесли из барака, а меня пинками погнали вперёд, через всё поле лагеря, опять – к командному пункту.
Недовольный начальник лагеря вышел из своего помещения, жуя на ходу кусок мяса – похоже я оторвал его от обеда, и это совсем не добавляло ему хорошего настроения. Он выслушал объяснения, угрожающе взглянул на меня, прищурился и что-то коротко выкрикнул, тут же повернувшись и забыв о моём существовании. Если сравнить бифштекс и толстого белого увальня по степени важности – конечно, приоритет за бифштексом, в соотношении один к пяти миллионам.
Меня повели к помосту, возле которого были разложены совсем неприятные на вид предметы – кнуты, плётки, палки. Я понял – сейчас будет очень больно и несправедливо – я же не нападал на этих уродов! Я не приставал к ним, не издевался, почему я должен получить наказание? Этот тип сломал себе шею – и что? Это же случайность!
Но нет в мире справедливости – это подтвердил один из охранников, разведя руками и произнеся длинную фразу – видимо, что-то вроде – мы тут ни при чём, это начальник велел!
Длинная скамья, на которой вероятно можно было наказывать сразу по нескольку человек была покрыта засохшей кровью пахнущей сладким тленом. Лежать на ней было страшно так, что я чуть не описался, но сдержался – не пристало земному человеку проявлять слабость перед гнусными дикарями!
Эта мысль вылетела у меня с первым ударом кнута – я визжал, орал, мочился под себя, блевал, заливался кровью, пока наконец благословенная тьма не накрыла меня спасительным покровом.
Очнулся я в темноте, в неизвестном месте – первое же движение причинило мне такую боль, что в голове заплясали красные искры – что теперь было с моей спиной, я не знал, но подозревал, что ничего хорошего там не было. Хуже того – если судить по тому, что я знал о тропических странах, жить мне оставалось максимум неделю – пока бактерии, попавшие в мои открытые раны, не сделают окончательно своё гнусное дело и с большим аппетитом сожрут мой организм изнутри. В тропиках любая царапина может привести к фатальному результату, а тут – превращённая в отбивную, исполосованная до мяса спина.
Вот тебе и съездил на пикничок – горько подумал я, и слёзы сами собой закапали у меня из глаз. Прежняя моя жизнь менеджера по продажам теперь казалась мне райской, невозможно-недостижимой…
Ночь прошла страшно, мучительно, утро тоже не прибавило оптимизма и радости – я находился в небольшом бараке с закрытыми деревянными решётками окнами и дверями – похоже, это была тюремная больница, или штрафной изолятор, а может всё это вместе взятое.
В бараке находилось несколько десятков людей – и больных, и не очень. Разглядывать содержимое барака мне было некогда – надо было скорее подыхать, и этим занятием я был сосредоточенно и активно увлечён.
Меня трясло, лихорадило так, что я чуть не подпрыгивал на месте, спину дёргало, как раскаленным железом, руки и ноги сводило судорогой – осознание того, что мне конец, пришло ещё ночью, так что, не удивительно, что я равнодушно встретил приход того, кто давал здоровье больным в этом мире – как его назвать? Врач? Хммм…можно и врач. Но, скорее, шаман – если у человека в носу торчит костомаха, а уши оттягивают здоровенные чёрные каменюки, каким-то образом вставленные в мочки – как его ещё назвать? Его тело покрывали разнообразные татуировки, изображавшие непонятных зверей, и людей, в процессе охоты – то ли человека на этих зверей, то ли зверюг на человека.
Шаман внимательно осмотрел меня, слушая объяснения окружающих, потом задал мне какой-то вопрос, на который я мудро ответил:
– Пошёл нахрен, скотина, дай сдохнуть спокойно, уродина татуированная!
Видимо шаман услышал то, что хотел, удовлетворённо кивнул, и сделал знак рукой, достав из мешка за спиной кувшинчик с каким-то резко пахнущим содержимым. На меня набросились сразу четверо узников, прижимая к лежанке, а шаман приступил к намазыванию спину вонючей зелёной констистенции, похожей на слизь. Меня можно было и не держать, потому что я после первых прикосновений потерял сознание от боли, и очнулся только тогда, когда в глотку мне полилась горькая пахучая жидкость. Я захлёбывался, но глотал – деваться было некуда – нос зажали. После того, как было выпито, по моим ощущениям, не менее литра этой гадости, на меня навалилась усталость и я снова провалился в забытье – наверное, жидкость содержала что-то одурманивающее.
В таком наркотическом дурмане прошла неделя – я просыпался, мне вливали жидкость – иногда горькую, как в первый раз, иногда что-то питательное – вероятно густой бульон, или жидкую кашицу – я спал, опять спал, снова спал…в общем вёл нормальную спокойную растительную жизнь. Спина уже болела не так сильно, вероятно зажила, и я мог спать не только на животе и на боку, но и на спине.
Наконец, мне перестали вливать горкий отвар, и настал день, когда я спустил ноги с лежанки и попытался сесть.