bannerbannerbanner
Название книги:

Топливо твоих кошмаров

Автор:
Герман Михайлович Шендеров
Топливо твоих кошмаров

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Дом Уродов


Мелкий дождь противно накрапывал, скапливаясь за воротником. Капли сползали за шиворот, заставляя меня ежиться. Кому пришло в голову строить эту гребаную хибару на таком отшибе? Грязно-серая девятиэтажка насмешливо вздымалась над пустырем. Бесконечно далекая, она медленно вырастала из-за куч мусора и беспорядочно разбросанных пучков ковыля, не приближаясь ни на метр. Один из бумажных пакетов с рекламными материалами размок, и я просто бросил конверт в очередную кучу мусора – расползшаяся бумага вывалилась и накрыла собой остов панцирной кровати, став новым соседом советскому, облупившемуся под солнцем пупсу с оторванными ногами. Наушники странным образом затихли – похоже, я где-то переломил провод, и теперь вместо музыки слышалась какая-то какофония и шуршание. Покрутив джек в порте, я добился полной и абсолютной тишины. Ну здорово, а мне еще отсюда возвращаться. Полтора часа на электричке без музыки, в сопровождении бормотания давно спятивших старух, капризных детей и примитивных разговоров пригородного быдла – вечер понедельника обещал быть отвратительным. А ведь это только начало рабочей недели.



Продолжая пробираться через какие-то канавы, забитые строительным мусором и лужи размером с добрый пруд, я начинал понимать, почему интернет в этот дом так и не провели – даже тропинки никакой протоптанной не было. Как они на работу-то оттуда ходят? На машине тут не проехать – поймаешь арматуру в днище, как пить дать. О чем думало начальство, посылая меня в такие дебри? Наверняка в доме одни пенсионеры – еще придется объяснять, что такое интернет и пить чай, воняющий половой тряпкой из коричневых от налета кружек.

Под ногами хрустело битое стекло и трещали высохшие стебли борщевика. Вот из-за полосы скрюченного кустарника показалась когда-то покрашенная в желтый, а теперь бесцветная и облезлая «паутинка». Упавшим волчком скребла землю карусель, приземлившись единственным сохранившимся сиденьем в прибитую дождем пыль. Такой же заброшенный и потасканный вид имел и грибок, венчавший наполненную фантиками и бутылками – даже валялась пара наполненных мусором пакетов – песочницу.

Похожая на покинутый улей, девятиэтажка тоскливо взирала на пустырь темными окнами, закрытыми решетками до самого чердака, с единственной «пробоиной» где-то на втором или третьем, напоминая не то тюрьму, не то дом скорби. Дом выглядел точь-в-точь как «свечка», в которой я провел свое детство.

Подъезд без домофона, словно темная раззявленная пасть, дышал зловонием – запах давно сгнивших отходов в мусоропроводе, моча – кошачья и человеческая – и еще какой-то трудноуловимый, почти безликий смрад людского присутствия – эта странная смесь из годами готовившихся блюд, застарелого пота и дешевого алкоголя. Мне пришлось натянуть промокший воротник водолазки на лицо, чтобы зайти. В темноте что-то шмыгнуло под лестницу – крыса, наверное. За обшарпанными решетками первого этажа во двор слепо пялились темные окна, пыльные настолько, что было еле видно грязные, задернутые наглухо занавески. Все это походило на какое-то изощренное издевательство от начальства – отправить меня в эту глухомань, в этот мерзкий паноптикум, наверняка забитый опустившимся быдлом и маразматичными стариками.

В подъезде почтовые ящики висели наискось, некоторые дверцы были вырваны с корнем, а иные настолько погнуты, что не закрывались. Под ними валялась горка рекламных флаеров. В некоторых из них я узнал листовки фирмы, в которой работаю сам. Трехгодичной давности. Серьезно? И в этом доме они увидели перспективу? Как же, целых сорок пять квартир без интернета, сорок пять потенциальных клиентов! Опять они забывают, что вообще-то абонент еще должен платить, а платежеспособность жителей этого дома вызывала у меня серьезные сомнения.

Так, зажимая нос, я поднялся на лестничную клетку первого этажа и постучался в дверь квартиры номер один – вместо дверного звонка из стены свисала пара оголенных проводов. За исцарапанной фанерой царила тишина. Я постучал еще раз, и настойчивее.

– Хто там? – так неожиданно раздалось у самой двери, что я почти подпрыгнул. Голос был высокий и дребезжащий. Шагов я не слышал – неужели стоит возле двери целый день?

– Добрый день, компания «Антей-Телеком», я к вам по поводу подключения. Если позволите пройти – я с удовольствием проведу для вас презентацию и расчет, – автоматически выдал я заученный и навязший на зубах кусок скрипта для «продажников».

– Хто? Сейчас открою, погодите, не слышу ни черта, старая я стала…

Было слышно, как бабка возится с ключами по ту сторону фанеры. Глупость, конечно, несусветная – проводить презентацию сейчас перед древней старухой, но кто знает – вдруг с ней живет внук, сын, племянник или просто добрый человек на квартирку после бабки рассчитывает? Пропущу сейчас, а потом выяснится, что клиент тепленький был – и плакали все мои бонусы за этот год. Хер тебе, Андрюша, а не новый телефон. Хер тебе, а не отпуск в Египте. Ничего, бабушка, мы и к тебе подход отыщем. Ты у нас еще в Одноклассниках зависать будешь!



Дверь отворилась на несколько сантиметров, и в проем влезло сухонькое хитрое лицо старушки, как с картинки – похожее на печеное яблоко с маленькими глазками, спрятанными в складках морщин, тугим пучком седых волос на макушке и провалившимся беззубым ртом. Бабка подслеповато сощурилась на меня, оглядела с головы до ног и только после этого распахнула дверь полностью.

– А, проходи-проходи, милок. Я тебе сейчас чаю налью.

Такая книжная, почти сказочная старушка обезоруживала, моя брезгливость ко всем жителям этого дома было отступила, но хозяйка уже отправилась через темный коридор на кухню, шурша своими бесконечными юбками, за которыми не было слышно даже шагов. Квартира была однокомнатной, поэтому выбирать, куда пройти, мне не пришлось – я отправился в единственную жилую комнату. Темная, как и вся квартира, она заставляла вспомнить о склепах и каменных мешках. Влажный и затхлый воздух будто застревал в легких. Продавленный советский диван в выгоревший цветочек, пузатый телевизор, накрытый вышитой салфеткой и какие-то темно-рыжие пятна по всем поверхностям, будто кто-то здесь разбрызгал компот. Или кровь, подумалось мне невзначай.

Сев на диван, я будто провалился в какую-то яму из скрипучих пружин. Одна впилась мне прямо в задницу. Взвизгнув, я вскочил – ну вот, на моих любимых джинсах прямо посреди ягодицы осталась дырка. Сев на подлокотник, я уверенно отложил в сторону папку с предложениями по интернет-пакетам и открыл на «презентационных» страницах альбомы по цифровому телевидению и телефонии. Бедная квартирка, конечно, не производила впечатления того, что старушка может быть потенциальным клиентом, но за что меня всегда ценили на работе – я был навязчивым, как овод, и уламывал даже тех, кто меня на порог пускать не хотел. Раскладывая материалы, я почти не заметил, как старушка принесла чай – так тихо она перемещалась.

– Вот, милок, с чабрецом чаек, согрейся, погода-то на улице премерзкая. От давления с самого утра голова раскалывается.

– Так вот, я представитель компании «Антей-Телеком», хотел вам… Кстати, как вас по имени-отчеству? – начал я стандартный «развод».

– Тамара Васильевна я, – скрипнула старушка.

– Хорошо, итак, Тамара Васильевна, нам поступила информация, что в вашем доме отсутствуют любые подключения, и мы…

– Да ты пей чай-то, милок, – добродушно перебила меня хозяйка, присев напротив меня куда-то перед древним пыльным сервантом. Странно, я не видел там ни кресла, ни стула. Принесла с кухни, должно быть. Чай, как я и ожидал, отдавал половыми тряпками. Сделав из вежливости глоток горячей, но как будто сырой воды, сильно отдающей ржавчиной, я продолжил:

– Итак, мы предлагаем вам, как пенсионеру – вы же пенсионер? – подключение цифрового телевидения и телефонии на выгодных условиях. Всего лишь за восемьсот шестьдесят рублей в месяц вы получите доступ более чем к семидесяти каналам и подключение к телефонной линии. Стационарный телефон вы от нас получите в подарок, – презентовал я, самозабвенно листая рекламный альбом с дебильно-счастливыми лицами на фотографиях. Бабка с интересом слушала, попутно, похоже, думая о чем-то своем. Ну ничего, старая, и на старуху бывает рекламный агент, – Вы, например, Малахова любите? А вдруг пропустите передачу? А мы предлагаем прибор, который будет для вас записывать любимые программы – смотрите потом в любой момент. Или вот, за чаем сходить захочется, – я для убедительности приподнял треснутую кружку в цветочек со сколом по краю, – Поставите на паузу, вернетесь и будете смотреть ровно с того же момента. Или, например, родственники к вам как часто приезжают? Раз-два в месяц? А так сможете с ними созваниваться хоть каждый день, хоть ночи напролет разговаривайте!

– С кем же мне разговаривать-то, милок? Я всю родню-то схоронила. А вот про телевизор мне поподробнее расскажи. Как это оно так работает? Неужто и прямой эфир ради меня, старой, отложат? – мечтательно протянула бабка и устремила взгляд куда-то вверх – то ли на трещину в потолке, то ли на пыльную люстру с битыми плафонами.

– Разумеется. Что угодно можете и записать, и остановить. Давайте я сейчас договор сразу начну на подключение заполнять, – я хищно защелкал шариковой ручкой, – А можно свет включить, а то темновато у вас?

– Ой, а чего тут рассматривать-то? Я уж его почитай и не включаю, – ворчливо бормотала бабка, будто подтекая к выключателю на стене.

Непривычно ярко разгорелись лампочки, почти не прикрытые плафонами, и свет высвободил всю грязь и неприглядность нищенской квартирки. Но я не смог проронить ни слова при виде того, как рыжие пятна на стенах сдвинулись с места, разбежались по углам, плинтусам, один даже заполз на меня, и я, передергиваясь от отвращения, вскочил, стряхивая с себя жирного коричневого таракана. Наглый усач упал на спину, приземлившись на липкий паркет, немного побарахтался, перевернулся и ловко шмыгнул бабке под юбку.

 

– Так чего писать-то надо? – старуха, казалось, не замечала того, как вся комната дышала и шевелилась неплотным ковром хитиновых тел, усиков и тонких лапок. Ее глаза при свете оказались совсем крошечными, черными, словно маленькие пуговицы, спрятанные глубоко в глазницах. Не помня себя, я на пробу провел ладонью перед лицом бабки. Та не пошевелилась, словно была абсолютно слепа, вместо этого что-то зашебуршало под бабкиной косынкой, словно какие-то длинные тонкие лапки или… усики? Я чувствовал, как голова идет кругом.

Сгребая в кучу рекламные материалы, я начал бормотать нечто вроде «Наши монтеры вам позвонят, мне нужно обойти остальные квартиры, спасибо за чай» – что-то совершенно бессмысленное и несуразное, лишь бы не дать ей вставить слово, лишь бы она не выбила меня из колеи, не вынудила задержаться еще хоть на секунду в этом зараженном вредителями жилище. Наступая на маленькие хрустящие тела, я выбрался в спасительно темный коридор, поскользнулся на какой-то слизи, размазанной по всему полу – кисель она что ли разлила? Уже за дверью в подъезде я услышал скрипучее:

– Сынок, обожди, ты забыл кой-чего!

Обреченно я повернулся к коридору, через который медленно и тягуче плыла старуха, сжимающая в руках… Нет, это не может быть правдой! Не бывает таких совпадений! Мне просто мерещится!

– Вот, милок, держи, – костлявые пальцы, покрытые старческими пятнами запихали изогнутый, покрытый ржавчиной кусок арматуры, похожий на фомку, прямо мне в сумку.

– Ну, с богом! – махнула мне бабка рукой и закрыла за собой дверь.

Даже выйдя из гадкой квартирки, я не мог отделаться от ощущения, что десятки маленьких лап продолжают щекотать меня под одеждой. Почесываясь, я как будто старался себя отвлечь от мыслей о неожиданном привете из давно позабытого прошлого, который теперь оттопыривал боковой карман сумки. Непрошеное воспоминание копошилось в черепной коробке, царапая краями изнутри. Еле заметное, оно не давало за себя ухватиться, но напрочь лишало покоя.

На первом этаже я решил не задерживаться – здесь всегда живут какие-нибудь совсем уж неплатежеспособные лошарики – и сразу отправился на второй.

От одной из квартир по подъезду разносилась музыка – орал на всю громкость то ли телевизор, то ли магнитофон:

– … Расплескалась синева, расплескалась, даже в сердце синева затерялась…

Звонок на этой двери присутствовал. Я вдавил черную оплавленную кнопку в корпус, и из квартиры раздался тонкий, противный, как зубная боль, звон. Музыка затихла. Послышалось какое-то шевеление, что-то упало и покатилось по полу. Тяжелые недовольные шаги приблизились ко входу, и дешевая, обитая жестью дверь, какая обычно закрывает вход в технические помещения, распахнулась. Надо мной возвышалась темная фигура. Да они специально что ли свет экономят? Глаза выхватывали из темноты отдельные элементы облика – тускло белеющие в темноте аксельбанты, нечто, похожее на берет, венчающее голову и злобно поблескивающий в неровном свете подъездных окон маленький глаз на скрытом тенями лице.

– Хули надо? – поинтересовался у меня обладатель хриплого пропитого голоса.

– Здравствуйте, я представитель компании «Антей-Телеком», меня зовут Андрей, я пришел предложить вам…

Мне пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы бутылка, с силой запущенная в мою сторону не попала в колено. Прозрачное стекло с оглушительным звоном разлетелось по грязному кафелю подъезда, кажется, оставив на нем небольшой скол. Жилец квартиры потянулся единственной рукой куда-то за пустые вешалки и нарочито медленно вытянул – твою мать! – настоящую винтовку. Дуло уперлось мне в подбородок, сердце застучало быстро-быстро. Насладившись произведенным эффектом, однорукий вояка наконец заговорил, лениво растягивая слова.

– Что, душара, не всех ваших мы передавили? Служил? Пасть закрой, бля, без сопливых скользко! – солдат затянулся сигаретой, словно прилипшей к его рту, и рявкнул, – Слушай мою команду, запах. Разворачиваешься на двенадцать часов и берешь курс отсюда – и на хуй. Приказ понял, солдат?

Отбитый солдафон в подтверждение своих слов толкнул меня в кадык дулом винтовки и с громким лязгом захлопнул дверь.

Я стоял и растирал горло, пытаясь вдохнуть хоть немного помойного воздуха подъезда, пока мой неудавшийся клиент со злой исступленностью вертел ключом в замке по ту сторону.

Ну и домишко! Что дальше? Маньяки-сумасшедшие? Какой-нибудь выживший из ума старик-каннибал? Или отмороженный уголовник в бегах? Что ждало меня вверх по лестнице в этих обшарпанных и пропахшим людским дерьмом стенах?

Я бы давно уже послал этот дом и его опустившихся обитателей, но в голове продолжали крутиться одни и те же мысли – огромные счета по коммуналке, просрочка по аренде, пустой холодильник и старенький ноут с залипающими клавишами. Оклада хватало лишь на самое необходимое, так что надеяться оставалось только на бонус за перевыполнение плана. Не мытьем, так катаньем, но я заставлю их взять ручку с логотипом «Антей-Телеком» своими грязными пальцами с нестрижеными ногтями и поставить подпись «Вот здесь, здесь и здесь. И сегодняшнюю дату, пожалуйста!»

Словно послушавшись приказа отбитого на голову десантника, я отправился в квартиру напротив. Шестая. Мне всегда везло на четных числах, а после двух провалов мне была необходима хотя бы небольшая победа.

Дверные звонки в этом доме, похоже, были редкостью, пришлось стучать по старой деревянной двери, рискуя получить занозу. Внутри царила тишина. Постучав во второй раз и не дождавшись ответа, я уже развернулся было к следующей квартире, когда голая подъездная лампочка тускло замигала. Вольфрамовая нить гулко звякнула внутри стекла, и лестничная клетка погрузилась во тьму, лишь серые лучи из пыльного окна подъезда освещали маленький пятачок перед черной дверью, которая начала неспешно, звеня цепочкой, открываться.

Я медленно оглянулся, чтобы встретиться взглядом с безмолвной тенью, укутанной мраком собственной квартиры. Вдохнув воздуха, я завел свою обычную шарманку.

– Здравствуйте, я представитель компании «Антей-Телеком», меня зовут Андрей, я пришел предложить вам…



И снова прервавшись на том же самом месте, я замолчал. Ни лица, ни даже каких-то очертаний увидеть не удавалось. Безликая фигура стояла, зажатая тенями коробок, вешалок и громадного комода, угадывавшегося во мраке коридора. Не было никакого движения или дыхания, словно дверь мне открыл манекен – как будто кто-то решил надо мной глупо подшутить и напугать. Так мы и стояли, пялясь друг на друга – я по одну сторону пятачка света, он – по другую, в густой, как чернила, темноте.

Где-то в затылке угнездилось ощущение некоей неведомой опасности. Было что-то в этой молчаливой фигуре неправильное, угрожающее, заставляющее древние пещерные инстинкты орать и выть – «бей или беги». Я чувствовал, как дрожит сама ткань реальности, пока я вглядываюсь в эту безмолвную тень. В темноте что-то зашевелилось, и абсолютно неподвижная до этого фигура начала медленно клониться в мою сторону под тусклые осенние лучи, бьющие из окна подъезда. И тогда я осознал – если сейчас свет упадет на это лицо, и я увижу то, что заботливо скрывает от меня тьма, случится что-то непоправимое и неправильное в самой своей сущности. Пробормотав извинения, я резко отвернулся и взбежал по лестнице на следующий этаж, а быстрые шаги звучали в такт моему колотящемуся сердцу.

Оборачиваться я не смел, боясь даже предположить, что могло открыться моим глазам, если бы этот кто-то вышел на свет. Прижавшись спиной к обшарпанной стене подъезда с раздавленным пауком граффити на ней, я стоял и ждал, пока необъяснимо пугающий жилец квартиры на втором этаже наконец закроет дверь в свою темную берлогу. Не знаю, сколько длилось ожидание – подъезд затих вместе со мной, и в этой абсолютной тишине не прозвучало никакого хлопка дверью. Вместо этого раздалось медленное неуверенное шлепанье босых ног по кафелю. Шлеп-шлеп, шаг за шагом неведомый ужас приближался к лестнице, и лишь шестнадцать ступенек отделяли меня от чего-то совершенно непоправимого.

Осознав, что вернуться на лестницу не смогу, я поддался панике. Подбежав к первой попавшейся двери – красный дерматин был порезан и свисал клоками, обнажая грязно-желтый поролон – я забарабанил в нее обоими кулаками, крича «помогите» так, что эхо, усиленное акустикой самого подъезда чуть ли не оглушало меня. Дверь открылась, и на пороге захламленной прихожей появилась крупная дородная тетка в бигудях, с круглым вздувшимся животом, такая высокая, что объемная грудь оказалась у меня ровно на уровне глаз.

– Чего разорался?

– Простите, пожалуйста, – затараторил я, пытаясь судорожно выдумать какой-нибудь повод, чтобы попасть в квартиру, спрятаться от неизвестного ужаса шлеп-шлепающего по лестничной клетке этажом ниже, – Один из ваших соседей ведет себя неадекватно, я опасаюсь за свою жизнь, могу я спрятаться в вашей квартире ненадолго, или позвонить в полицию, мне…

– Ну проходи, – женщина откатилась в сторону, словно валун, закрывающий проход в пещеру. Валун в неприлично коротком халате в цветочек, из-под которого торчали покрытые трещинами варикозных вен целлюлитные колонны, упиравшиеся в серый грязный линолеум стоптанными, неестественно миниатюрными тапочками.

– Разувайся и топай на кухню! – прогремела женщина, уходя куда-то вглубь квартиры.

Хлопнув дверью – ничуть не менее порченой и с внутренней стороны – я, наконец, огляделся. Помещение удивительным образом казалось одновременно пустым и захламленным – огромный шкаф без дверей заставлял идти через прихожую боком. В нем беспорядочно висели какие-то разномастные шмотки, резвилась моль, а на дне гордо, словно напоказ, блестела пузатыми боками батарея пустых бутылок. Не без брезгливости я снял свои серые от пыли после похода через пустырь кроссовки и мгновенно прилип к полу.

Кое-где пузырящийся линолеум был прорван вздыбившейся паркетной доской. За одну из таких я зацепился носком, почти с суеверным ужасом осознав, что получил занозу в этом мерзком паноптикуме. Осторожно переступив торчащую теперь почти вертикально острую щепку, я уже предположил было, что не так страшен был неведомый жилец на втором этаже по сравнению с этим гадюшником. По правую руку от меня находилась исцарапанная дверь, сделанная будто из заборных досок. Ручки не было, поэтому она была «заперта» на какую-то замызганную косынку, привязанную к торчащему в дверном косяке гвоздю. Из-за досок до меня доносилось какое-то тяжелое сопение и ритмичный скрип панцирной кровати. Осторожно, чтобы не быть застуканным, я, повинуясь какому-то иррациональному любопытству, нагнулся и заглянул в отверстие, через которое была вдета косынка. В комнате царил мрак, ничего нельзя было разглядеть, и лишь в углу помещения угадывалось какое-то грузное копошение чего-то крупного и… Сложно было передать это ощущение, но я тут же почувствовал, что уши мои горят, а щеки стали пунцовыми – столь первобытной и животной была эта возня в темноте.

– Ты чего там застыл? – раздался недовольный голос хозяйки.

Зайдя в кухню, я еле удержался от того, чтобы зажать нос. На грязной, покрытой разводами гари газовой плите стояла мятая кастрюля с облезлой эмалью. Запах явно шел оттуда – чудовищная смесь лука, гнили и дерьма. Вся кухня являла собой упадочное зрелище – битый заляпанный кафель, изрезанная ножом столешница, ржавая раковина с каким-то мусором, сваленным внутрь. С потолка свисали несколько клейких лент с обильно налипшими на них мушиными трупиками, вокруг вились еще живые собратья.

– Ты присаживайся, – махнула толстуха гнутым половником в сторону покосившихся табуреток. Я выбрал наименее расшатанную из трех, сев за стол напротив коридора. Прожженная в нескольких местах скатерть свисала мне на джинсы, поэтому сидел я боком, лишь бы не касаться ничего на этой омерзительной кухне.

– Прошу прощения, вас сосед из шестой квартиры меня несколько… гмм… напугал. Вы его знаете? – осторожно спросил я.

– Венечка? А то… Это управдома нашего помощник, ты его лучше не…

В вентиляции над раковиной что-то зашумело, зашуршало, словно некто шептал неразборчивые слова в трубу. Женщина вздрогнула, схватилась за живот, чуть не своротив кастрюлю с плиты, и нервно замолкла, а из-за вентиляционной решетки, будто чем-то испуганные, поползли табуны тараканов.

– Ой, сгорит же все… – тетка схватила с подоконника тарелку с сигаретными бычками, вытряхнула их в раковину и налила нечто, похожее на суп, прямо в измазанную гарью керамику. Тарелка приземлилась на столе передо мной, рядом звякнула дешевая алюминиевая ложка.

 

– Пошамай с нами, коль приперся. Борька! – неожиданно крикнула толстуха прямо над самым моим ухом, но я даже не дернулся.

Ужас сковал все мои конечности, я чувствовал, как встали дыбом волосы на затылке, пока я смотрел на содержимое тарелки, все еще пытаясь поверить, что все это мне только кажется, что все это только игра тени. Что в тарелке передо мной не дымится, забивая ноздри луковой вонью, скрюченный, побелевший, обваренный человеческий эмбрион.

Я уже вскочил было с места, чтобы покинуть эту проклятую квартиру, когда в коридоре хлопнула деревянная дверь, и на пороге кухни появился он.

Грузно, вальяжно, он надвигался на меня, любопытно шевеля влажным носом. Я вжимался в стенку за спиной, пока это существо неспешно усаживалось на табуретку напротив перед тарелкой с дымящейся дрянью. Всхрюкнув, он резко выбросил в мою сторону свою толстую, как окорок, покрытую светлой шерстью руку:

– Борис!



Фантасмагоричность зрелища не позволила мне опомниться. Совершенно автоматически я пожал руку толстяку со свиной головой. Приглядевшись, я конечно же увидел зазор и неровные стежки между маской и короткой толстой шеей, но облегчения не испытал – только настоящий псих мог пришить к своему лицу маску свиньи.

Над ней вились мухи, блестящий склизкий пятак носил на себе следы разложения, а в прорезях злобно поблескивали маленькие бесцветные глазки. Семейка психов-каннибалов. «Сейчас меня огреют по голове, свяжут и начнут есть по частям» обреченно подумал я.

– Надя, а кто этот фуфел? – проревел боров, обращаясь к жене.

Терпеть не могу, когда обо мне говорят в третьем лице в моем присутствии. Холодная злоба даже притупила чувство страха, и я постарался максимально твердо и корректно ответить:

– Меня зовут Андрей, один из ваших соседей вел себя неадекватно…

– И хуле ты здесь забыл? – агрессивно, с нажимом спросил свиноголовый, хлебая ложкой неаппетитное варево. В его тарелке, побеспокоенный прикосновением, влажно блеснул какой-то круглый предмет, похожий на детский череп.

– Я представитель компании «Антей-Телеком», я здесь, чтобы предложить вам возможности по подключению интернета, цифрового телевидения и айпи-телефонии, – заученный до зубовного скрежета скрипт позволил мне подавить рвавшийся наружу бессвязный вой от осознания того, что я оказался за столом с безумными каннибалами.

Насмешливо всхрюкнув, Борис обрызгал меня супом и обратился к жене:

– Слышь, Надюха, этот шнырь сюда и правда банковать пришел? Ой, я балдю…

– Его, поди, Управдом прислал.

– Ты это, по ерунде-то не базарь, – опасливо покосившись, прошипело чудовище, сидевшее напротив.

– Да точно он, говорю тебе, прислал его поглядеть, поняли мы чего, нет, – как-то взволнованно запричитала толстуха.

– Ты лоханку-то свою, мля, закроешь, или помочь? Думай, что ты тут тарахтишь! – повысил голос кабаноподобный мужик, тряся головой, и из пятака посыпались мелкие белые личинки. Некоторые попали в суп.

Тошнота подкатила к горлу, я еле сдержался, чтобы не блевануть прямо на загаженную скатерть, как раз когда раковина издала громкий сосущий звук. Словно что-то внутри трубы невзначай решило напомнить о себе. Хозяева переглянулись и понимающе кивнули друг другу.

– А вы супчиком-то угощайтесь, не обессудьте уж, что без хлеба, где уж нам его теперь… Зато все свое, родное, лук вот, картошка, – неожиданно сменила тон Надежда, как-то суетливо хлопоча вокруг, протирая то и это, хлопая пустыми шкафами. Притронуться к сваренному зародышу в кольцах прозрачного лука я себя заставить не мог. Надо было валить отсюда.

– Вы простите, я, пожалуй, пойду все-таки, – я поднялся было из-за стола, когда на плечо мне опустилась влажная рука хозяйки. Кожей я почувствовал напряженный взгляд Борьки сквозь прорези маски.

– Что вы, что вы, куда же вы? – как-то истерично бормотала Надежда, слегка подрагивая от возбуждения, а под ее передником что-то неравномерно пульсировало и шевелилось, – Вы уж погодите уходить, посмотрите, как мы тут обживаемся, да, Боря?

Женщина нервно взглянула на человека-свинью, словно намекая, мол, подхватывай!

– Да, так и есть, гражданин начальник, мы все поняли, осознали, вы уж хозяину, мля, так и передайте. Я больше ни капли в рот, ни сантиметра в жопу. Тихо сижу, супчик кушаю. Надя у меня – баландер первого сорта. Да вы зацените, мля! – кивнул он вновь на тарелку, которую я старался не замечать в упор.

– Уж получилось так с младшеньким нашим, с Родечкой. Боря тогда пил по-черному, уж из семьи уходить собирался, куда уж тут дитятку? Но нынче все, баста, осознала, исправилась… Мне ж его крик из мусоропровода до сих пор снится, – на глазах толстухи выступили слезы и прорезали две дорожки на грязном лице, – Ой, и Наташенька-то, такое чудо, молодец такая, ни лезвий больше не глотает, ни таблетки не пьет. Наташенька! Выйди, покажись гостю!

Из комнаты послышалось какое-то шевеление, потом звон, словно кто-то уронил на пол чашку. На пороге возникла бледная, как привидение девочка лет двенадцати в короткой маечке и пижамных шортиках.



Когда тебя щекочут или бьют, можно сжать зубы и терпеть. Когда ты подготовился, настроился – то же самое работает и со страхом. Вот и я сжал зубы и терпел. Терпел то пугающее чувство неправильности, ужаса и трепета, охватившее меня, когда я рассмотрел Наташеньку получше. Со стеклянным хрустом она медленно, словно боясь упасть и разбиться, шла к матери, а мои глаза выхватывали то паутину трещин на живом теле, то пустую черную глазницу, то сколы на плечах и коленях. За стол рядом со мной садилась самая настоящая фарфоровая кукла.

– Наташенька, солнышко, ты кушать будешь?

Девочка неопределенно повела плечами, и тетка отправилась к плите за следующей тарелкой. Не знаю, что за черт меня дернул, но я рискнул осторожно, пока свиноголовый был занят своим обедом, прикоснуться к девушке.

Аккуратно, будто невзначай, я задел ее палец, ощутив холодную гладкость фарфора. Наташенька же моментально вытянулась по струнке, уставилась невидяще в стенку, будто в ожидании чего-то. Отвернувшись от девушки, я встретился взглядом с ухмыляющимся Борисом. Каким-то образом ему удалось раззявить пасть маски так, что теперь это было похоже на глумливую улыбку. Его глаза смотрели сально и довольно.

– Что, понравилась ранетка-то моя? – понимающе подмигнула мне свиная голова. Хозяин будто почувствовал некое превосходство, тяжело навалился на стол, демонстрируя расплывшийся партак на плече. Бледно-синие линии изображали свиную голову, а под ней надпись: «Чушок, Ст. 117 ч. 3». Поймав мой взгляд, Борис поспешил прикрыть татуировку крупной лоснящейся ладонью, – Ну? Хороша девка?

– Прошу прощения? – голос стал хриплым. Я еще не понимал, что безумный каннибал имеет в виду, но подсознание уже наполнило уши шумом крови, прилившей к голове. Перед глазами встала какая-то труднораспознаваемая картинка из прошлого, лениво вползающая в мозг, но я прогнал ее, как назойливую муху – из тех, что заполоняли кухню.

– Ну вижу же, что нравится. Ты, давай так, за нас словечко перед барином, а сам… Вот.

Короткопалая рука устремилась под маечку девочке, задрала ее, обнажив кроваво-красный сосок на абсолютно плоской груди. Тем временем свиноголовый принялся гладить девочке ноги, совершенно не стесняясь жены, которая, будто бы ничего не замечая, наливала очередную порцию своего мерзкого варева в тарелку. Наташенька сидела неподвижно, лишь тяжело дышала и смотрела стеклянным глазом куда-то в пустоту.

– Да что вы делаете? – вскинулся я, словно забыв, на чьей территории нахожусь, – Какого хрена здесь происходит?

– Эу, начальник, ты не мельтеши, не надо тебе – так и не надо, я ж, мля, по доброте душевной предлагаю, – насупился ублюдок и облизнулся, убирая руку из промежности девочки. Язык у него был огромный, нечеловеческий, бледный, – Я же только срок скостить хочу. Чай не первоход, знаю, как дела стряпаются. Неужто на УДО не добазаримся?


Издательство:
ИП Головин
Книги этой серии: