bannerbannerbanner
Название книги:

Песни Срединного За-Полярья

Автор:
Дмитрий Шелест
Песни Срединного За-Полярья

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Перевод с ирапуланского Дмитрия Шелеста.

Irupulanza
2497 год

Историческое исследование в виде комментариев к поэтическим текстам Инойка Загора «Северный путь к благодати», охватывающее период с конца XXI века до середины XXIII века, давая авторские разъяснения касательно появления Цивилизации 2.0 в конце XXIII века. Хронология описываемых событий в целом совпадает с началом Всепланетной генетической трансформации и Великой смуты.

Впервые публикуются в полном объёме строфы поэтического философского трактата странным образом исчезнувшего в конце XXII столетия Инойка Загора с обширными комментариями известного психосуппортера Ижоны Малодёр, которая вместе с тем является выдающимся исследователем Поздневековья XX–XXII веков и вдумчивым доксографом текстов упомянутого периода.

В книге приводится значительное количество выдержек из работ руинных историков, современников Инойка и исследователей Цивилизации 2.0. Ряснов, И-Гхоа – эти наиболее известные имена свидетелей тех жутких времён впервые использованы для анализа выдержки из рукописей великих Сестёр – Лени́н и Удойга, а также специалистов по Великой смуте и Реколонизации – Анопх, Инозибофф, Летунчак и др.

В скобках указываются ссылки на научные труды авторов, исследовавших ту или иную проблему, и год публикации работы по указанной тематике в Объединённых сетях.

Зонтах Радул, Канцлер Ирупуланской академии

Часть первая

I

 
Назвать се странным – было бы смешно,
Назвать нелепым – было бы обидно.
Так и живём и я, и бытие,
Один в другом, и все не очевидны.
 
 
Там жизнь, которой оправданья нет,
Мелькает за оконцами вагона.
Се странным назови – пойдёт во вред,
Как диким живностям идёт черта загона.
 

Первые строки текста с рабочим названием «Северный путь к благодати» были написаны Инойком Загором, когда автор в возрасте 29 лет, покинув свою Родину, некоторое время перебивался сезонными работами на фермах Срединного За-Полярья.[1] В это время он вынужденно оставил свой программный труд «Герменевтика экзистенциальной будущности» в силу полного отрицания направления его исследований научным сообществом и обратился к более динамичному жанру – поэзии. Неудивительно, что коннотации, связанные с богатой культурой Среднеполярья, прослеживаются во многих строфах Загора этого периода.

Соответственно, фраза «черта загона» происходит от быта заполярских пастухов, которые огораживали пастбищные наделы временными струнными конструкциями с подведённым к ним высоким напряжением. Животные окультуренные и животные дикие разделялись практически невидимыми нитями, которые были в глазах Инойка метафизической преградой для понимания сущего, возведённой Богом. С одной стороны, это была природа во всём своём божественном существовании, с другой – жизнь человечества, которое сознательно отделяло себя от природного бытия и не находилось в согласии с высшим промыслом. В этот период все шаги Загора были направлены в сторону другомыслия как концепта, дающего возможность созидания за пределами человеческой ментальности (Бурбоног, 2153). Исходя из воззрений учёного, только разрыв на нейрофизиологическом уровне моделей осознания, свойственных виду Homo sapiens, даёт возможность вырваться их научного тупика, в котором оказалось естествознание в конце XXI века.

Его друг и биограф Игр Ряснов писал об этом следующим образом: «Инойк, до того как стать адептом Пути, около года работал пастухом заполярских яков,[2] уподобляясь индуистскому богу Кришне. Как не удивительно, но казалось, что он наслаждается длительными перегонами табунов по бескрайней тундре, ночёвками под открытым небом и в целом жизнью, не отягощённой академическими спорами и непониманием со стороны псевдоучёных, научные работы которых более свидетельствуют о крепком седалище, нежели чем о творческом и нестандартном мышлении. Такая работа оставляла свободным ум, и неудивительно, что начало жизни в Северных пределов совпало с одним их продуктивных периодов творчества учёного, отправившегося в добровольное изгнание»[3].

II

 
Когда же малое дитя влеклось гулять
По сумрачным лесам чужих востоков[4],
Безжалостное время текло вспять,
И поступь смерти виделась далёко.
 
 
Безудержна душа – она одна,
Несома диким миром, для храбрости зовёт
Остатки недобра, осколки сна
И вечности глаза, запущенной в полёт.
 

Несмотря на то, что Инойк Загор всю свою жизнь предпочитал жанр научной публицистики и метасознательных трактатов, трансгуманитологическая рефлексия, в его поэтических текстах высвечивает следок личной жизни автора. Напряжённость осмысления бытия сочеталась с лиричностью детских воспоминаний и юношеских мечтаний. Уже позднее в работах Загора стала индуктивно прослеживаться идея страдания от несвершённости, которая подчёркивалась каждым наблюдением из личной жизни таинственного мыслителя. В этом аспекте интересно проследить «безудержность души» самого автора с его пристрастием к оккультным техникам на ранних этапах жизни. Совершенно негативно отзываясь о различного рода идеологиях потустороннего, Инойк тем не менее кропотливо работал над источниками, в которых хоть косвенно упоминались практики скольжения между пространствами. То, что называлось странствия души, рассматривалось в египетской «Книге мёртвых», в тибетском буддизме как переход в Бордо, в кабалистике в виде странствия в поисках Бога и других практиках, очевидно, хорошо знакомых Загору. Вероятно, всё это и положило начало его размышлениям о возможности транспространственных коридоров, как объектов реального мира, постижимых не только умозрительно, но и эмпирически.

Уже в это время Инойк осознал возможность сочетания волеизъявления нашего сознания, энергетических потоков и тоннелей «дикого мира», подразумевая возможность управления силовыми полями Универсума с помощью ментальных порывов. В свою очередь, уместно сделать вывод, что Загор исследовав религиозные и оккультные тексты от древневековых царств до поздневековых территориальных структур, искал в мифологии эзотерические включения, способные лечь в основу транспространственной парадигмы (Ланойонг, 2371). Отталкиваясь от бессмысленных в практическом отношении конгломератов эзотерических знаний, Инойк пытался отыскать закономерности во всех доступных ему источниках для того, чтобы очертить единое смысловое поле. Его переезд в Срединное За-Полярье ознаменовал собой завершение поиска эзотерических компонентов в мифологических источниках. После этого учёный приступил к строительству мифологии иного порядка.

III

 
Мир одинок – он есть один в себе,
Как человек, рождённый поневоле —
Заложник случая, в противовес судьбе
Избранник вечности и баловень от горя.
 
 
Когда б взлететь, возвыситься, парить
Смог сущности ничтожнейший комочек,
То мир раскрылся бы затем, чтобы ловить
Общенья жаждущих несчастных одиночек.
 

Культура Срединного За-Полярья переплетена сложнейшей ритуализацией, связывающей мир живых и мир духов. Считалось, что именно духи-союзники вытягивают новорождённого из материнского лона. С учётом того, что душа заполярским народам виделась крайне инертной по отношению к физическому миру (Ологон Гуран), то вмешательство таких сил было необходимым для того, чтобы тело не родилось без души, а душа не заблудилась в мире духов (Сооинг Гуран). При этом любое существование духовного в телах, имеющих материальную субстанцию, считается промежуточным этапом. Окончательное успокоение душа обретает, когда вселяется в Тело Ангойяны, что можно понимать как Тело Вселенной. Но, говоря о Теле, представители заполярских народов подразумевали не растворение в безликом Универсуме, а существование в пределах некой сущности скорее энергетического, чем вещественного характера.

 

О постоянной амбивалентности человеческой натуры, где сталкиваются стремления духа и тела, существует множество легенд у племён Срединного За-Полярья. Даже сами территории Севера у местных жителей называются Северный путь к благодати (Норак Ину Хлайии), места, откуда душа двигается, чтобы воссоединиться со своим истинным, всекосмическим телом. Понимание основных тезисов веры жителей Северного предела даёт ключ и к пониманию их образа жизни. Например, Заполярские весенние северные игры, столь любимые этнографами и антропологами Поздневековья, напоминают о неуспокоенности души. Во время празднеств наиболее опытные охотники проводят обряд инициации молодых людней, как юношей, так и девушек.

Юных заполярцев с завязанными глазами подвешивают на множестве растянутых верёвок посредине узкого ущелья. Инициируемый, растянутый на множестве нитей, как будто бы парит посреди скал. С помощью сложной системы ветряных мельниц, каждая из таких нитей скручивается или распускается, перемещая инициируемого во всех трёх измерениях пространства. С учётом того, что воздушные потоки на различных высотах имеют разное направление, закреплённый человек перемещается совершенно непредсказуемо, что имитировало в глазах северного народа множественность причин, влияющих на людней. Благодаря естественным вибрациям, которые давали энергию для подобия механических реле – одни верёвочные структуры переключались на другие. Зафиксированные в подобной динамической системе юноши или девушки парили в оплетённом на несколько километров ущелье, словно бродили по лабиринту, называемому жизнь.

В таком положении подвешенный может находиться несколько суток, пока он не встретит посланника Ангойяны, который сообщит инициируемому об его предназначении. В редких случаях разнонаправленные ветры могут порвать испрашивающего в клочья. В подобных случаях заполярцы верят, что душа (энергетическое Тело Ангояны) заскочила в негодное тело и вскоре родится в новом обличье.

Инойк Загор не мог не знать этого. Все историки, исследователи данного периода, утверждают, что встреча с женщиной-шаманом, имя которой было Лада Оночка, состоялась в первый месяц приезда великого мыслителя в Срединное За-Полярье.

В своём дневнике[5] Инойк писал о ней: «Я только сошёл на берег. Летняя мошка, которая имеет свойство появляться нежданной тучей, вдруг также неожиданно исчезла. Казалось, слабый ветерок пронёс мимо меня женщину, которую я даже не успел рассмотреть. Запомнил только антрацитовые глаза и смешанный аромат заполярской ягоды и елового дыма с цветочным мёдом. «Главное, сразу определиться: чем ты займёшься в наших местах. Выбирай правильно», – сказала она невзначай. Меня окликнул представитель компании-работодателя, когда я повернулся, северное видение исчезло, а мошкара радостно продолжила свой ужин. Шагая к вездеходу, я отчего-то подумал, что вскоре увижу её».

IV

 
То тени бытия, то антиподы страсти
Накидывают флер на побледневший мир,
Мы званые бойцы неведомой напасти
На никогда не шедший сей потаённый пир.
 
 
Здесь быть не стоит, тут небытие,
Как отблеск Универсума иного,
Здесь тени смысла – приполярное ворьё,
Готовое нанесть раненье ножевое.
 

Очевидно, первое знакомство Загора с Ладой Оночкой в скором времени имело своё продолжение. Представитель регрессивной народностей (как считалось в то время), которых на языке южан называли «tchuk-tchii», оказалась необычной женщиной и мыслителем, входившим в череду великих человеческих имён типа Франциска Азисского, Альберта Швейцера и подобных им личностей. Естественно, что после знакомства с Ладой и жизнью Севера в целом, пренебрежительное отношение к народам Срединного За-Полярья Инойк Загор считал личным оскорблением.

Традиции заполярского шаманизма предполагали прямую ответственность за свою судьбу перед Ангойяной. Задачей любого человека является следование Пути для воссоединения души с реальным телом Вселенной. Так сложились обстоятельства, что эзотерические практики народов Севера – людней Северного пути вошли в диссонанс с Генетической революцией второй половины XXI века, которая основывалась на необходимости любыми путями, в том числе и насильственными, провести тотальную переделку человечества с помощью технологий генокоррекции. Всепланетная генетическая трансформация, которая полностью изменила человечество и человека, не нашла поддержки у племён, исповедовавших культ Пути к Ангойяне. По мнению основных идеологов Пути – заполярских шаманов, человек должен трансформировать себя только самостоятельно, разве что, прибегая к помощи Учителей. В Срединном За-Полярье до сих пор считается, что любой умственно и физически полноценный индивид (Ангойя) в состоянии осуществить персональный генезис своего тела и сознания для движения к идеальной плоти Ангойяны. Если человеческое существо было не способно это сделать даже с помощью Учителей, оно считалось более животным, нежели чем человеком. Соответственно, жить такой Полулюдь (Хара-Ангойя) должно в своём выборе, то есть во тьме и невежестве. Делать его принудительно красивее, умнее, сильнее и так далее, запрещалось под страхом изгнания из Северной благодати.

Так как подавляющее большинство жителей вне Срединного За-Полярья относилась самими заполярцами к Получеловеческим сущностям, Генетическая революция была воспринята как начало Тёмных веков, когда Нежить, Нелюдь и Полулюдь, отвращённые от истинного понимания Пути к идеальному Телу Вселенной, разрушат мир человека, ввергнув его в безумие животной повседневности. Когда в Среднеполярье появились первые сторонники Всепланетной генетической трансформации, местные жители старались их не замечать и реагировали на их действия только в крайних случаях.

В «Дневниках»[6] Инойк описывает диалог Учителя Хангу Ургана и одного из комиссаров революции:

– Неужели вы не понимаете, как изменится ваша жизнь после Всеобщей трансформации, – революционер с какой-то собачьей фамилией, не то Шариков, не то Собакевич, даже подпрыгивал от нетерпения.

– Нет, – «простодушно» ответил Хангу.

– Но как же, вот, например, вы перестанете бояться холода!

– Мы его и так не боимся, – всё также «простодушно» ответил Учитель.

– Вы сможете стать умнее, генотрансформация изменит структуру мозга вашего народа, – Псиглавцев, такая у него была фамилия, уже нервничал, подергивая старинный Ма-Узер[7].

– Ум приходит от внутреннего усилия, внутреннее усилие приходит от осознания себя, а осознания себя приходит от сопричастности человека и мира, – как очевидную истину проговорил старый Урган, разворачиваясь от навязчивого обладателя собачьего знака.

– Постой, тупой старик!

– Я не старик, я – Учитель.

Я не успел ничего сказать, а тем более сделать, когда комиссар вздёрнул Ма-Узер и, тут же всхлипнул, захрипел, некрасиво завалившись навзничь. Из его рта, пузырясь, выливалась кровь, а Хангу Урган, не поворачиваясь ко мне, грустно сказал: «Пойдём. Он сам себя убил».

V

 
Крыла забытые достань. Необходимо
В порядок их привесть и закрепить к душе,
И сполохом взлететь, и проноситься мимо
Нелепых полужизней, состаренных уже.
 
 
Как сотни лет года мелькнули в ожиданье,
Чтобы затем из нитей бытия
Соткать себе наряд, он – отблеск мирозданья,
Войти в предел иной, чтоб стать причиной «для»…
 

Многими работающими в заполярских пределах жителями иных краёв отмечалось небольшое количество могил обитателей Срединного За-Полярья. При этом кладбища оставались мало ухоженными, а проводы в загробный мир фактически отсутствовали в традиции северных народов. Нередко антропологи того времени объясняли это неразвитой культурой заполярцев, а незначительное число мест захоронения списывалось на гибель в труднодоступных местах, где «дикие» племена северных народов вели свои традиционные промыслы.

В свою очередь те исследователи и просто странники, посещающие Северные пределы, которые не смотрели на жителей Срединного За-Полярья, как на существ, находящихся в своём развитии на середине пути между животным и человеком, пусть не сразу, но открывали для себя необычайно сложным внутренний мир северян. В то время космизм заполярцев был мало известен этнографам и антропологам, так как считался самими люднями Северных земель эзотерической основой их существования на Земле, которая не разглашалась слабым южанам. За-полярские народы не считали необходимым делиться даже основами концепции Ангойяны и Пути с приезжими, которых они считали убогими юнохару (южными людьми), неспособными по причине своей слабости постичь даже идею внетелесности человечества как носителя части разума Ангойяны.

Поэтому, какую причину «для…» подразумевал Инойк нам долгое время было неизвестно. Ранними исследователями (Мойджонг 2107; Драгокадер 2103) изначально считалось, что речь идёт об определённых ритуалах подготовки к переходу в загробный мир. Однако, уже позднее было установлено (Салутский 2295; Игрохк 2315), что основой духовных практик народов Срединного За-Полярья было переселение сущности Ангойя в энергетическое тело человека, способное мгновенно трансгрессировать в пространстве.

Возможно поэтому людни заполярских наделов весьма негативно относились к душам, окончательно умершим в человеческом теле. В глазах человека Пути те, кто позволил себе раствориться в земной юдоли или ленивы и невежественны, или просто настолько глупы, что заслуживают обращения с собой, как с животными. И хотя сам факт перехода в иную сущность не зафиксирован исследователями северных жителей, присутствие чрезвычайно малого количества дряхлых стариков у заполярцев подтверждается конкретными данными из переписи населения. Тем не менее их равнодушие к захороненным в землях Срединного За-Полярья соплеменникам вызывало недоумение сторонних наблюдателей в течение многих веков.[8]

VI

 
Где полнолуния груди касались тела,
Где полутень бедра скользила в такт
Твоим движеньям, вдалеке летела
Печальная любовь – судьбы конечный акт.
 
 
Мы знали – бесконечность недалёко,
И в пять секунд обрывки бренных тел
Не ветер унесёт, но смерть до срока
Начертит на скрижалях наш удел.
 

Неожиданно лиричные строки, не свойственные Загору, отражают страстность и глубину его отношений с Ладой Оночкой. «Часто мы совершали многодневные переходы. Плечом к плечу, молча. При этом мы чувствовали друг друга, словно любовники в момент наивысшего экстаза, двигаясь по заполярским бескрайностям одним телом и одной душой. Нередко, мы несколько дней не выходили из яранги. В звенящем от комарья северном лете или в жутчайшей в этих краях зимы ни я, ни Лада не чувствовали времени, не замечали других людей и не чувствовали мира. Мы были одни друг для друга…», – так писал Инойк в «Сгоревших дневниках»[9].

 

С другой стороны эти два четверостишья можно воспринимать в виде констатации бренности земного существования в теле людней. В этом ключе плотская любовь являлась и для Инойка, и для Лады квинтэссенцией конечности в человеке, актом включения в Земную любовь и одновременно чувственным пределом Универсума для любого адепта Пути.[10]

Отмечу, что, несмотря на современное звучание шестого стиха, текст стилизован учёным под напевы людней Среднеполярья. Незначительное количество заполярцев, проживающих в Северных пределах, постоянная кочевая жизнь и суровые условия этих широт уравнивали мужчину и женщину в правах. Свободные отношения населения Срединного За-Полярья удивляли ещё древних путешественников, которые, в зависимости от личных воззрений, или негодовали по этому поводу, или восхищались.

VII

 
Когда б не снились мне дурные сны,
Я был бы князем бесконечного пространства,
Я не терзался б призраком вины
За не пройдённый Путь и дней непостоянство.
 
 
Я был бы беспристрастен и суров
В том мире, где лишь суета весома.
Но стал бы счастлив я среди оков
Сиюминутного и вдалеке от Дома?
 

Первые две строки являются фактически прямой цитатой из популярных некогда изречений героического реально существовавшего средневекового персонажа – Хомлинта в изложении мифического автора по прозвищу «Потрясатель копьём», что делает эти две строфы не совсем понятными для чтения даже вдумчивым читателем. Тем не менее я берусь утверждать, исходя из дальнейшего текста, что Инойк Загор в этих стихах подчёркивает амбивалентность человеческого существования. С одной стороны, личность существует в ментальном пространстве, где индивид обретает настоящую свободу. С другой же стороны, жизнь сознания, жизнь духа оборачиваются в ничто без феноменального мира, где сущее обретает вид необходимого. Предпочтения автора явно на стороне ментального как дома бытия людней.[11]

Очевидно, ко времени, когда исчезнувший учёный поменял хоть сколько-нибудь крупные городки Срединного За-Полярья на дальние стойбища выпасов северных яков, он чётко представлял себе, что такое путь к телу Ангойяны. Его первые опубликованные и неопубликованные работы в области внепространственных перемещений датируются периодом 2079 гг. по Стандартному летоисчислению. Научные тексты этого времени содержат значительное количество терминов, употребляемых заполярскими шаманами[12], а корпус текстов прямо коррелирует с мифологией космогенеза изустных рассказов Учителей и Посвящённых. В дальнейшем, вплоть до 2084 года, работы первопроходца в области транспространственного серфинга обретали собственную терминологию и практику, но органическая связь с пониманием мира как вечно движущейся Ангойяны прослеживается во всех текстах, а нередко и подчёркивается автором.

Всё, что нам было известно о жизни Загора в довоенное время, говорило о том, что связь Инойка с Ладой Оночкой была не только любовная, но и духовная. Лада, как один из величайших Учителей Северного предела, нашла достойного ученика и единомышленника, который в чём-то превзошёл её даже в рамках северных традиций. Возможно, это и было целью шамана Оночки: воспитать нового Учителя, не зажатого тисками заполярских ритуалов. Неудивительно, что Загор смог создать из практик таинственного народа всеобъемлющее учение об освобождении человечества.

Когда житель Срединного За-Полярья говорит «вдалеке от Дома», он подразумевает своё отсутствие в теле Ангойяны, как отдельного элемента живой Вселенной. С другой стороны, по поверьям заполярцев, душа, будучи в плотском облачении, находится на Земле в Едином доме (Анокх Да), хотя сами народы Северного предела верят в то, что их края наиболее пригодные для жизни духа. Южный мир (Юно Гуран) всегда казался им вместилищем суетного безумия, малопригодного для усвоения истины Ангойяны.

1Приезд Инойка Загора в Среднеполярье датируется 2079 или 2080 годами, пастухом он начал работать с момента своего приезда и выполнял эти обязанности около трёх лет.
2Як, заполярский – один из первых удачных образцов массового генетического трансформинга. Помимо исходных качеств первичного образца З. Я. обладает способностью размножаться круглый год, так как включает в себя генетический материал крыс. Животное способно питаться не только на суше, но и в морских и речных водоёмах как ластоногие, чьи гены этот вид также содержит. В Срединном За-Полярье является объектом и молочного, и мясного животноводства, а также тягловым животным наравне с Северным оленем.
3Ряснов, Игр. «Инойк Загор – первый среди равных. Биография».
4«Чужие востоки» – реально существовавшие области, называемые Дальнеземьем. Долгое время, в период существования Цивилизации людней 1.3, эти территории оставались заселёнными варварскими племенами, а затем переходили как провинции в состав то одной, то другой страны. В период, когда там проживала семья маленького Инойка Загора, дальнеземские наделы были частью Сатарского государства.
5См. Загор, Инойк, «Сгоревшие дневники Инойка Загора» (фрагменты уничтоженного сочинения на 157 стандартных фолдах, дискретно отражают хронологию с 2079 по 2117 годов).
6Загор, Инойк, «Сгоревшие дневники…», фолд № 34.
7Ма-Узер – очевидно, старинный аналог голографического персонального вычислителя. По предположению автора использовался для наглядной демонстрации товаров или, как в данном случае технологий.
8Отмечу, что безразличие к захоронению не являлось равнодушием к пожилым людям. Многие из заполярских стариков, как мужчины, так и женщины сознательно отказывались от подготовки к трансформации для продолжения своего движения в Универсуме. Они склонялись к простоте земной жизни, помощи детям, уходу за внуками, и подобная аскеза «с обратным знаком» по отношению к вечности пользовалась у коренных народов Северного предела не меньшим уважением, чем стремление узреть Путь Ангойяны.
9Загор, Инойк. «Сгоревшие дневники…», фолд № 4.
10Возможно, в силу ориентации коренных северян на выход в непосредственную экстатичность Ангойяны, отношение заполярцев к сексуальности было достаточно ровным и нередко удивляло поверхностных исследователей. Отношения между женщиной и мужчиной определялись телесностью человека и, в силу этого, минимально табуировались и ритуализировались. Одновременно с восприятием секса, как одного из видов реализации живой плоти, народы Северного предела отлично использовали экстатические состояния, инициированные плотской любовью для достижения тех или иных результатов в трансцендентной сфере.
11Дом бытия – поздневековый термин, обозначающий мир в особых формулах, которые составляли маги тех времён. В данном случае речь идёт об ордене Экзистенциалистов, основой магической практики которых является отделение сознания человека из жизни, окружающей его, и преобразование осознания в чистую энергию, называемую «свободой». Фактически маги-экзистенциалисты имели схожие задачи с адептами Пути Ангойяны и явились предтечей транспространственных странников.
12Шаманы – устаревший термин, используемый непосвящёнными, не имеющими знания Ангойяны люднями, относится к Учителям Северного предела. Профанное значение этого слова доминировало в массовом сознании южан, которые использовали его для обозначения некоего асоциального субъекта, занятого «мистическими» практиками.

Издательство:
Автор