© Дарья Щедрина, 2020
ISBN 978-5-4485-3868-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Дорога домой… Пока мои ноги торопливо шагают по мокрому асфальту, душа перелетной птицей летит в родное гнездо, рассекая крыльями плотную завесу облаков. Четыре стены, в которых все свое, все своими руками, от потолочного карниза до кафельной плитки, где каждая мелочь имеет значение и пропитана любовью к дому. Моя берлога, моя тихая гавань, мой обитаемый остров. Дом, в котором живет моя душа.
Сколько раз за последние семь лет в своих ночных видениях душа моя возвращалась в родные стены, ища и находя в них опору и поддержку? Благодаря этому я и выжил, не свихнулся под давлением жестокой действительности. Другие, у кого не было такого дома, не выдерживали, ломались. Ну да что вспоминать прошлое? Прошло и кануло…
Я не иду, лечу, не обращая внимания на мелкий колючий дождик в лицо, на пронизывающий ветер, словно меня неудержимой силой притягивает к себе магнит родного дома. Там я смогу стать прежним, сбросить, смыть, стряхнуть с себя последние семь лет жизни, избавиться от впитавшейся в меня, проросшей под кожу ненависти и отчаяния. Все кончилось, все осталось в прошлом, теперь я дома…
Вот и узкая дорожка, ведущая через детскую площадку. Вот и гостеприимно распахнутая дверь подъезда. Мой дом ждет меня и встречает, раскрыв навстречу своему блудному сыну объятия.
Поднимаюсь пешком по лестнице, чтобы успеть насладиться забытой атмосферой нормального человеческого жилья, уловить звуки, доносящиеся из квартир соседей, звуки мирной человеческой жизни. Провожу рукой по шероховатой поверхности зеленых стен с благоговением. Семь лет назад у стен был другой цвет, кажется, желтый.
Вот и дверь моей квартиры… Достаю ключи дрожащими от нетерпения руками. Сначала верхний замок, потом нижний… Но почему-то ключ не пролезает в замочную скважину. Я наклоняюсь к замку, пытаясь разобраться в странной ситуации, искренне не понимая, по какой причине ключ может не подходить к замку. И вдруг чувствую сквозь дуло дверного глазка чей-то пристальный и ненавидящий взгляд. Мороз по коже…
– А ну, пошел вон, сволочь! Нечего тебе здесь делать! – доносится приглушенный голос, но злоба и ненависть прорываются сквозь толщу двери. – Ты здесь больше не живешь!
Звон выпавших из рук на бетонный пол ключей похож на звук разорвавшейся под ногами гранаты. Я здесь больше не живу?..
Глава 1
Из дневника Сонечки:
«Бабушка, бабушка, как же мне тебя не хватает, как нужен твой мудрый совет теперь… Хожу по комнатам в состоянии странной оглушенности. Звуки внешнего мира доходят до меня как сквозь вату. Зато я четко и ясно слышу, как звучит внутри меня та самая колыбельная, что пели мне вы с мамой когда-то в детстве… Лунные поляны, ночь как день светла, спи, моя Светлана, спи, как я спала… Почему вы назвали меня Софьей, а не Светланой? Светлана, светлая… Может, тогда бы и моя жизнь была светлее?
Перебираю фарфоровые безделушки, что живут на полках в шкафу. Некоторые из них даже старше меня. Вот изящная балерина крутит фуэте, встав на носочек длинной, стройной ножки. Александр Сергеевич в задумчивости замер над новой поэмой. Иванушка схватил Жар-птицу за роскошный хвост и не отпускает… С каждой из этих маленьких фарфоровых фигурок связаны теплые детские воспоминания. Они мои настоящие друзья. И еще книги. Что бы я делала, если бы не было книг? Как бы жила?..
С книгами все проще и понятнее, чем с людьми. Людей я иногда совсем понять не могу. Вот куда делся Михаил? Наверное, что-то случилось… Вдруг человек попал в беду? Вдруг ему помощь нужна? Я беспокоюсь, переживаю, но не знаю, как помочь. И денег совсем нет. Уже три неоплаченные квитанции за коммунальные услуги лежат на полочке в прихожей. А зарплаты едва хватает на продукты, да и то приходится экономить.
Не знаю, бабушка, сможешь ли ты меня простить?.. Я сегодня сдала в ломбард твой кулон с синим камушком. Я его потом обязательно выкуплю! Клянусь тебе! А то теперь с неоплатой коммунальных услуг очень строго. Соседка с первого этажа шесть месяцев не платила, потому что кредит какой-то над ней дамокловым мечом висел, так ее в суд вызвали за неуплату. А судов я боюсь… Надо что-то придумать с деньгами. Обращаюсь за помощью к своим друзьям – книгам, но они молчат, ничего подсказать не могут. Да и что может посоветовать Джейн Эйр или Наташа Ростова по поводу долгов по коммуналке?.. Вот такая вот ситуация, бабушка…»
Он вышел из подъезда и в растерянности остановился. Что теперь делать, куда идти?.. Вытащив из кармана телефон, он стал торопливо набирать номер, стремясь скорее снять тяжесть с души, поделиться с близким человеком нелепой и абсурдной новостью: он не смог попасть в собственную квартиру! Но ведь так не бывает.
– Алло, Миша? Привет. Это я, Никита.
– Алло? Алло?.. Вас не слышно!.. Опять проблемы со связью…
И долгие, безразличные ко всему гудки отбоя, уходящие в гулкую пустоту…
– Алло, а Степана можно? Кто его спрашивает? Никита Уфимцев… Как нет дома? Уехал в отпуск?.. Спасибо, извините…
Он продолжал набирать номера старых друзей и знакомых, но кто-то был так занят, что не мог разговаривать, кто-то искренне не узнавал его голос, кто-то сетовал на плохую связь, хотя связь была прекрасной, а кто-то просто не брал трубку. А аккумулятор телефона неумолимо разряжался.
Никита поднял голову и посмотрел на затянутое низкими серыми облаками осеннее небо. Мелкие капли дождя осыпали лицо. Он сделал шаг из-под козырька подъезда, и сразу же холодная, мокрая капля упала за шиворот. Волна зябкой, противной дрожи пробежала вдоль позвоночника. Куда теперь идти?
Пока у него был дом, мир казался устойчивым, недружелюбным, порой жестоким, но устойчивым. А теперь Никита чувствовал, как у него из-под ног убрали опору и он летит вниз, в никуда, в неизвестность. И не за что зацепиться, не у кого попросить помощи. И в голове была полная пустота. Он, Никита, взрослый, самостоятельный мужик, пожалуй, впервые в жизни не знал, что делать дальше.
Подняв повыше воротник куртки и засунув руки в карманы, он медленно пошел по улице в сторону железнодорожного вокзала. Не ночевать же под открытым небом. Зябкая осенняя сырость просачивалась сквозь куртку, пробирала до костей, заставляя душу сжиматься в комок где-то в глубине груди, там, где медленно и как-то нехотя стучало сердце.
Здание вокзала, недавно отремонтированное, встретило его дежурным, безликим гостеприимством. Под выразительный голос диктора, объявлявшего посадку и отправление поездов, сувенирные киоски манили своим ярким блеском, маленькие кафешки дразнили ароматом кофе и свежей выпечки. Никита, посчитав мелочь в кармане, купил себе пирожок с мясом и отправился в зал ожидания.
Он примостился сбоку от дородной тетки с целым ворохом рюкзаков, сумок и баулов, которые она охраняла, напоминая курицу-наседку над своими цыплятами. Бросив на Никиту недружелюбный взгляд, тетка отвернулась в сторону. Монотонный шум голосов, мягкий шелест электронного табло, где менялись названия поездов и станций назначения, сухое тепло просторного зала, вымотавшая душу и тело усталость сделали свое дело – глаза Никиты сами собой закрылись, и он не удержался, соскользнул с тонкой грани между сном и бодрствованием в мягкие, заботливые объятия сна…
Комната с круглым обеденным столом в центре переполнена светом. Дед с отцом о чем-то спорили, но спорили по-доброму, искренне пытаясь доказать другому свою правоту. Мама с бабушкой хлопотали на кухне, откуда доносились чудные, аппетитные запахи. Воскресенье. Значит, бабушка с утра печет пироги с капустой, с рыбой, с рисом и яйцом. Ничего вкуснее бабушкиных пирогов на свете не бывает! Даже эскимо уступает этим пирогам! Вот мама, светясь счастливой улыбкой, выносит из кухни на подносе дымящуюся посудину с чем-то очень вкусным. И рот маленького Никитки мгновенно наполняется голодной слюной. Дед с отцом тут же забывают свои споры и поворачиваются к столу. «Ну вот, дорогие мои, давайте обедать!» – говорит мама. У дверей появляется бабушка, снимая кухонный фартук, вытирая добрые, натруженные руки вафельным полотенцем. И так хорошо, так покойно на душе Никиты…
– Эй, просыпаемся, молодой человек, просыпаемся и предъявляем документы! – бесцеремонно выхватил из уютного сновидения Никиту чей-то голос, а жесткая рука потрясла за плечо.
Никита подобрался, протирая кулаком сонные глаза, и растерянно уставился на человека в полицейской форме. «Только этого не хватало!» – мелькнуло в голове Никиты, и он полез в карман за документами. Зал ожидания за время его сна почти опустел.
– Пройдемте! – посмотрев документы и хмыкнув в пшеничные усы, произнес старший лейтенант и потянул Никиту за собой.
– Я что-то нарушил, гражданин начальник? – вяло поинтересовался Никита, понимая, что влип по полной. Ничего хорошего эта встреча с представителем органов ему не сулила.
– Вот это мы сейчас и проверим.
Опорный пункт полиции располагался на первом этаже в каком-то закутке. Лейтенант распахнул перед Никитой дверь и рукой указал на стул возле стола. Сам сел за стол, по-хозяйски развалившись в кресле, и снова погрузился в изучение документов задержанного.
– Выходит, Уфимцев Никита Иванович, только откинулся? – и холодные голубые глаза пронзили Никиту насквозь, пытаясь заглянуть в самые тайные закоулки его души. Не скрывает ли чего-нибудь?
– Выходит, – кивнул Никита, отвернувшись к окну, за которым клубилась расцвеченная огнями темная осенняя ночь.
– А чего на вокзале ошиваешься? Ты же местный, судя по документам.
Никиту покоробило фамильярное обращение мальчишки-лейтенанта, но за семь лет он привык, притерпелся. Когда люди оказываются по разные стороны закона, возраст уже не имеет значения. Никита посмотрел на лейтенанта и задумался, стоит ли говорить правду. И решив, что врать не имеет никакого смысла, ответил:
– А меня домой бывшая жена не пустила. Замки на двери сменила и не пустила. Родственников у меня нет, друзьям я, такой герой, не особо нужен. Денег нет, телефон и тот разрядился. Куда же мне было идти? Под дождем даже паршивый пес ночевать не захочет, будет искать сухое и теплое место. Вот и я…
В голубых глазах появился интерес, даже любопытство.
– А чего ж в полицию-то не пошел? Ты же прописан в этой самой квартире? Имеешь полное право там проживать. – И усмешка в голосе.
– А ты бы сам, гражданин начальник, после семи лет зоны пошел в полицию права качать? – не выдержал Никита и не мигая уставился в холодные голубые глаза.
Губы под пшеничными усами растянулись в неожиданно дружелюбной улыбке, а взгляд потеплел.
– Ясно все с тобой, Уфимцев. Ладно, помогу я тебе. – Он полез в нижний ящик стола и долго там копался, что-то разыскивая. Спустя минуту выложил на стол перед Никитой какую-то бумагу с напечатанным текстом. – Тут адрес центра социальной поддержки населения, проще говоря, ночлежки для таких, как ты, неприкаянных. Выгнать не выгонят, а переночевать будет где. Ну а там как-нибудь разберешься со своей бывшей… – И добавил доверительно, совсем потеплев взглядом: – Все-таки бабы такие суки!..
Видать, история Никиты задела что-то глубоко личное в душе старшего лейтенанта с пшеничными усами. Никита, до конца не веря в расположение полицейского, взял листок со стола, убрал его вместе с документами во внутренний карман и, благодарно кивнув, вышел из помещения опорного пункта полиции.
Центр социальной поддержки населения, вернее, его отделение для лиц БОМЖ, оказался небольшим одноэтажным домиком с выкрашенными в нежно-желтый цвет стенами. На высоких окнах монументально смотрелись решетки. И тут решетки, вздохнул Никита и нажал кнопку дверного звонка.
На звонок никто не отреагировал, да и в окнах не было света в этот ранний утренний час. Судя по всему, обитатели крепко спали. Никита походил вокруг дома, поизучал окна жилых и подвальных помещений, вернулся и снова позвонил. Спустя минуту тяжелая дверь с недовольным вздохом отворилась и на пороге возник заспанный охранник.
– Откуда? – спросил он, бросив на Никиту недоверчиво-оценивающий взгляд.
– С вокзала…
– Проходи. – И пропустил его внутрь. – Только ноги о коврик вытирай. Грязно на улице.
Охранник, солидный мужик с заметной сединой в волосах, с выправкой бывшего военного, сначала провел Никиту в свою каморку, где стоял диван, а на столе на большой экран были выведены мониторы нескольких камер видеонаблюдения. Однако, серьезно оснащена ночлежка!.. Никита протянул хозяину комнаты свои документы. Тот прочитал и кивнул головой:
– Понятно. Есть хочешь? А то до прихода Натальи Ивановны, нашей заведующей, еще часа два ждать придется. А меня Игорь Петрович зовут.
Никита растерянно кивнул головой. Никаких больше вопросов от охранника не последовало. Он просто провел новичка в большую, просторную столовую, усадил за стол и поставил перед ним кружку с дымящимся чаем.
В разные интересные места попадал Никита в своей жизни, но бывать в ночлежке для тех, кто оказался на самом дне, еще не приходилось. Мысленно он убеждал себя, что это не тюрьма, хоть на окнах и есть решетки, но странная скованность поселилась внутри и не отпускала. Несмотря на цветастые занавески на окнах, большой телевизор в уютном холле в конце длинного узкого коридора, книжные полки с целым собранием книг, мягкие кресла и горшки с цветами на подоконнике, дом был пропитан казенным духом, от которого тоскливо сжалось сердце. Вдоль коридора по обе стороны располагались двери с табличками «Спальня №1», «Спальня №2» и так далее. В конце коридора возле окна дверь с табличкой вела в кабинет заведующей.
Игорь Петрович после завтрака передал Никиту в руки низенькой, пожилой Раисы Михайловны, выполнявшей в ночлежке, как понял Никита, функцию кастелянши и горничной. Добродушная полноватая Раиса Михайловна, чем-то напомнившая тетушку-волшебницу из детских сказок, оценив вполне приличный вид нового постояльца, сразу провела его в спальню и указала на свободную койку у двери. Постельное белье на койке сверкало белизной и крахмально хрустело. Общага, аккуратная, ухоженная, но общага…
Обитатели ночлежки с интересом, но без враждебности посматривали в сторону Никиты, к счастью, знакомиться не спешили. Был среди них немолодой тощий тип, смахивающий на хищную птицу. Он оказался инвалидом и с трудом перемещался на костылях. Второй сосед, с физиономией неандертальца, не отягощенной признаками интеллекта, с любопытством поглядывал на него маленькими голубыми глазками из-под низко нависающих надбровных дуг. Остальные были типичными опустившимися алкоголиками, которых стараниями Раисы Михайловны отмыли, очистили и приодели.
Вскоре пришла на работу заведующая ночлежкой Наталья Ивановна. Лет пятидесяти, красивая, ухоженная дама в элегантных очках. Пока она изучала документы Никиты, он осматривался в ее кабинете. Небольшая комната с двумя столами и шкафом была завалена какими-то бумагами. Системный блок старенького компьютера прижался в уголке под столом, жидкокристаллический монитор неловко балансировал на одной ноге между пачками документов, рискуя свалиться со стола. Наталья Ивановна, расчистив в этом море бумаг маленький пятачок, стала оформлять документы на нового жильца.
– Вы можете здесь спокойно жить целый месяц. У вас будет крыша над головой, чистая постель и еда. Мы поможем, если возникнет необходимость в медицинской помощи, в оформлении документов. Единственное, что здесь у нас категорически запрещено, – это находиться на территории отделения в нетрезвом виде. Пьяных мы безжалостно выставляем за дверь. И это не обсуждается. Надеюсь, месяца вам хватит, Никита Иванович, чтобы сориентироваться в жизни, найти себе работу и нормальное жилье. Если не получится с жильем, – Наталья Ивановна глянула на него снизу вверх, сняв элегантные очки и демонстрируя красиво подведенные миндалевидные глаза, – срок вашего пребывания здесь будет продлен. Но это решение придется согласовывать с администрацией.
Жить здесь целый месяц? Среди этого сброда, среди этой казенщины? Местечко, конечно, весьма милое, особенно если сравнивать с чердаками и подвалами, к которым привыкли местные обитатели. Но Никите уже через два часа пребывания здесь стало тошно, так тошно, что хотелось выть волком на луну. Семь лет, семь лет казенного гостеприимства зоны, а теперь еще целый месяц… С него хватит! Но что делать? Как выбраться из этой западни, что устроила ему бывшая благоверная? Понаблюдав за выражением лица Никиты, Наталья Ивановна ласково, как маленькому растерявшемуся ребенку, посоветовала:
– Вы успокойтесь, Никита Иванович, передохните пару дней и принимайтесь за поиски работы.
На поиски работы Никита отправился через полчаса.
Он сидел на стуле возле стеклянного шкафчика с лекарствами. Из-за ремонта пришлось перенести прием психолога в медицинский кабинет. Да и не прием это, а просто беседа, беседа с одиноким, потерянным, не знающим, как жить, человеком.
Он еще пытался усилием воли держать спину прямо, а плечам не давал горбиться. Человек гордый, с чувством собственного достоинства. И только глаза выдавали растерянность, почти что панику.
– Никита Иванович, – сказала психолог центра социальной защиты населения, женщина молодая, лет тридцати пяти, но за пару лет работы здесь столько насмотревшаяся, что ничему уже не удивлялась, – несколько дней назад, когда вы стояли у ворот в шаге от свободы, вы были уверены, что свобода встретит вас с распростертыми объятиями? А оказалось, что вас вообще никто не ждет? Так?
По документам ему тридцать восемь, а выглядел на сорок с хвостиком. Впрочем, ничего удивительного, семь лет заключения наложили свой отпечаток. Он поднял на нее серые, подернутые какой-то тусклой пленкой глаза и медленно кивнул.
– Это обычное явление. Для заключенного нет ничего важнее и желаннее свободы. Всем кажется, что вот только бы выйти, а там уж я!.. И вдруг оказывается, что тут ты никому не нужен, что никто не желает иметь дело с бывшим зеком.
– В том-то и дело, что бывшим! – наконец воскликнул Никита, перестав сдерживаться. И мутная пелена в его глазах сразу исчезла, растворилась. – Я честно оттрубил свой срок от звонка до звонка. Сполна понес наказание. Теперь я чист перед законом! А на меня смотрят как на прокаженного, будто от меня можно заразу подцепить. Ладно бывшая жена! Я ее понимаю даже. Семь лет жила себе в свое удовольствие, планы строила, а тут я явился! Я уже давно не вписываюсь в ее планы. Хотя, признаюсь, неприятно, когда у тебя перед носом дверь захлопывают, дверь твоей собственной квартиры… И ты не знаешь, куда идти и что делать дальше…
Марина Сергеевна невольно представила, как стоит этот невысокий крепкий мужчина с заросшим трехдневной щетиной, точно выточенным из камня суровым лицом перед закрытой дверью своего дома, в который не может попасть. Не идти же ему, бывшему зэку, в полицию с просьбой повлиять на бывшую жену! Хотя в данном случае закон на его стороне. Но гордость и чувство собственного достоинства…
– А родственники или друзья? – подбросила вопрос психолог, словно сухую ветку в костер. Авось разгорится живое пламя ярче и высветит нужное решение.
– Родственников у меня нет. А друзья… – Никита поджал губы, с которых уже готовы были политься неприятные эпитеты. – До зоны был уверен, что у меня полно друзей, партнеров по бизнесу, хороших знакомых. А потом все они куда-то делись. С тех пор как фирму после моего ареста растащили, так и забыли о моем существовании. Теперь делают вид, что мы не знакомы. Вот такие метаморфозы.
Он отвернулся к окну, за которым ветер колыхал голые ветки деревьев. Природа умывала серым осенним дождем окна маленького одноэтажного домика, приютившего таких же, как он, Никита, никому не нужных, лишних на этом празднике жизни людей.
– Да, Никита Иванович, ситуация сложная, – психолог тихонько постукивала кончиком карандаша по столешнице, наблюдая за собеседником, – но не безвыходная.
В его глазах тут же вспыхнул огонек, он насторожился, как охотничий пес, собираясь, готовясь к прыжку. А этот – боец, этот будет карабкаться, сдирая в кровь пальцы, до конца! Такому только намекни на то, что выход есть, и он его найдет, обязательно найдет.
– Во-первых, надо найти работу. Знаю, знаю, что на хорошую работу вас никто не берет. Клеймо судимости еще долго будет портить вам жизнь. К этому надо быть готовым. Начинайте с чистого листа.
– Что значит с чистого листа? – Никита слегка наклонился в сторону психолога, боясь пропустить что-то важное, не услышать, не уловить слово, намек, подсказку, что даст ему возможность выжить, все-таки выжить.
– Забудьте о том, кем и чем вы были раньше. Начинайте с нуля, с чистого листа. Сначала найдите любую, самую неквалифицированную, самую низкооплачиваемую работу. Главное зацепиться! Через пару месяцев найдете себе что-нибудь более приличное. Но за вашими плечами уже будет не зона маячить, а какая-никакая трудовая деятельность. И идите на контакт с бывшими друзьями и знакомыми и просите помощи с работой, с жильем. Не закрывайтесь, не замыкайтесь в себе при первой же неудаче. Перешагните через свою гордость и идите дальше! Наверняка среди большого количества бывших друзей и знакомых найдется тот, кто вам поможет. Пусть один-единственный, но найдется. Главное не опускать руки! Вы меня поняли?
– Вашими бы устами, Марина Сергеевна, – усмехнулся Никита одним уголком губ, но в его глазах затеплился огонек надежды.
– А по поводу квартиры, в которую вас не впустила бывшая супруга, надо поговорить с нашим юристом. Мне кажется, что вы имеете право претендовать на часть имущества. Ведь эту квартиру покупали вы лично, когда были в браке?
– Да. Но это же судебные разборки…
– Да, Никита Иванович, судебные разборки. Возможно, долгие и нудные, но необходимые. И вы, как законопослушный гражданин, будете решать свои имущественные споры с бывшей женой по закону, как и полагается. Только нужно набраться терпения. Так что, Никита Иванович, некогда вам посыпать голову пеплом. Отдохните денек – и за дело! Впереди у вас трудный период жизни. Но, будьте уверены, даже самые трудные периоды когда-то заканчиваются.
А за окном дождь уже перестал. В хмуром осеннем небе между плотными клочковатыми серыми тучами появились голубые просветы. Холодный северный ветер безжалостно разгонял облака, подсушивая сырые улицы и дома в городе. Вот-вот начнутся заморозки. Пусть холодно, пусть скоро тонкая корочка льда покроет мелкие лужицы на тротуарах, но зато солнце, белое, холодное солнце будет смотреть мутным глазом на готовящийся к зиме город. Предзимье…