Укротитель. Поводырь чудовищ

Все это мне удалось осмотреть мельком, потому что Богша перешел на бег.

Внутри форта помимо основного здания с бойницами пролегали две улицы, пересекавшиеся под прямым углом. По обеим сторонам больше похожей на переулок главной улицы находились одноэтажные строения как казарменного, так и явно обычного жилья.

Только добежав до одного из двух крыльев бревенчатой крепости, Богша наконец-то сбавил темп и, тяжело дыша, оглянулся. Бледность сошла с его лица, и он даже позволил себе улыбнуться в мою сторону. Мне же оставалось довериться человеку, чью дочь я спас от смерти.

Богша отпустил мою руку и, призывно кивнув, потянул на себя ручку тяжелой деревянной двери.

Шагнув внутрь, я попал в небольшое помещение с низким потолком. Посреди этой каморки стоял большой стол, за которым сидел похожий на медведя мужик с сединой в волосах и бороде. Кстати, было видно, что они с Богшей принадлежат к разным народам. Мой нежданный друг имел явно славянскую внешность – русые волосы и серые глаза. А вот заседавший в каморке тип хоть и обладал светлыми волосами и голубыми глазами, но имел более острые черты лица. Шрамы на загрубелой коже и потертый кожаный поддоспешник выдавали в нем воина, а если объединить все это с заляпанными чернилами пальцами, то можно сделать вывод, что передо мной армейский вербовщик. Не хватало только призывного плаката за спиной.

Так, с этого момента нужно быть очень внимательным.

Богша, поминутно оглядываясь на дверь, начал что-то втолковывать скучающему воину. Тот смотрел на меня с легким презрением и насмешкой. Чего уж там, на Шварценеггера я не похож, как и на крепкого крестьянина, так что у опытного воина были причины для пренебрежительных взглядов.

Вдруг ситуация изменилась. Вербовщик услышал от Богши нечто, заставившее его напрячься. Он встал из-за стола и подошел к углу каморки. Помещение освещалось парой масляных ламп типа каганца, так что после яркого дня я только спустя некоторое время начал различать детали интерьера этого места. За столом вся бревенчатая стена была занята полками со свитками. В левой от меня стене имелась дверь в глубь дома, а на правой сплошь висело оружие. В углу между стенами со свитками и оружием лежала куча тряпья, которая не совсем сочеталась со спартанской, при этом ухоженной, обстановкой. Вербовщик подошел к замеченной мной куче и пнул ее ногой. Тряпье зашевелилось, и через секунду я увидел новый персонаж в этой слегка отдающей бредом «пьесе».

Это был второй представитель неземного вида живых существ, и на сей раз явно разумного. С виду гуманоидного типа существо походило на гибрид человека с птицей. Обтянутое темно-коричневой, морщинистой кожей тело венчала лысая, почти человеческая голова с самым натуральным клювом. Половину верхней часть головы занимали огромные карие глаза с двумя радужками. Так что получалась конструкция с тремя кругами, если считать от центра – черным, карим и розовым.

Распрямившись, «птиц» явил мне свой метровый рост, к тому же стало понятно, что лохмотья являются не бомжацким прикидом, а особым стилем одежды, словно заменявшей отсутствующие перья. В распрямленном состоянии одеяние смотрелось довольно органично.

Внезапно существо прыгнуло вперед и приземлилось на стол, по-птичьи оттопырив зад. От неожиданности я отшатнулся.

Вербовщик коротко отругал «птицу» и даже шлепнул ее по лысой голове, но не сильно и без злобы. Затем человек заговорил, обращаясь уже ко мне. Примечательно, что его речь немного отличалась от говора Богши. В ней присутствовало больше отрывистых «германских» слов. Такое впечатление, что два моих новых знакомых говорили на разных наречиях одного языка. Впрочем, понимание этого факта не делало речь вербовщика более понятной.

Я уже хотел отрицательно помотать головой, но внезапно в мой мозг ворвался целый рой картинок. Попытка вычленить хоть одну из них не удалась, но, как ни странно, десятки мелькающих образов оставили после себя понимание послания. Меня спросили, умею ли я обращаться с хищными животными. Судя по всему, это был перевод слов вербовщика в исполнении «птицы».

– Да, я умею работать с хищниками, и не только! – глядя в странные глаза существа, буквально проорал я и тут же попытался разжиться информацией: – Куда я попал?! Чего вы от меня хотите?! Кто…

Внезапно удар увесистого кулака по столу прервал мою экспрессивную речь. Вербовщик сказал несколько слов, и в мой мозг вновь влетел рой картинок, из которых становилось понятно, что меня не понимают и требуют лишь односложных ответов с помощью движений головы.

С трудом подавив раздражение, я кивнул. Затем еще раз, подтверждая свое умение обращаться с животными. Вербовщик явно повеселел. Еще одно предложение от вербовщика в сопровождении «мыслефильма» донесло до меня предложение вступить в королевскую армию.

А вот тут я отрицательно и очень активно замотал головой.

Очередное обращение к моим ушам и мозгу было таким длинным, что даже заболела голова. Но я прекрасно понял, что выбора у меня нет. Человека, не принадлежащего ни к одному из местных кланов, ждет удел раба. Также мне предложили выглянуть за дверь. Наемщик правильно понял взгляды Богши.

Делать было нечего, и я, приоткрыв дверь, посмотрел наружу.

Этого и следовало ожидать. На противоположной стороне улочки вальяжно расположилась группа из трех человек с небольшими дубинками в руках: уже знакомый мне черноволосый бородач в красной рубахе и двое мордоворотов, одетых победнее. Кстати, несмотря на цвет волос, бородач явно был сородичем и Богше, и своим русоволосым пособникам, чем отличался от того же вербовщика.

Не нужно долгих объяснений для понимания того, что я «попал», причем во второй раз. Чужой человек, без защиты, в рабовладельческой стране моментально становится собственностью более сильного. Взгляд на Богшу показал, что всю доступную ему помощь он уже предоставил – привел меня в единственное безопасное место в округе.

Что же, выбора у меня, похоже, нет.

Повинуясь жестам вербовщика, я позволил проколоть себе подушечку большого пальца и поставил кровавый отпечаток на бумажном свитке под длинным текстом.

Я вырос в мире специалистов по извращению законов и понимал, что подписывать документ, не прочитав его, – это чистой воды идиотизм, но неизвестные мне последствия еще далеко, а мужики с короткими дубинками рядом. И что-то подсказывало, что в случае сопротивления тут же вмешаются стражники и действовать будут отнюдь не на моей стороне.

Немного напряг момент, когда вербовщик передал Богше мешочек с монетами, но злоба на этого человека умерла в зародыше. Отец спасенного моими усилиями ребенка тут же подошел ко мне и протянул еще не согретый его руками кошелек.

– Нет, Богша, тебе нужнее, – без надежды на понимание сказал я, подкрепляя их отрицательным жестом.

Немного помявшись, он все же взял кошелек.

Вербовщик не захотел наблюдать за нашими пантомимами и выпихнул Богшу из комнаты, а меня проводил внутрь здания и определил на постой в пустую казарму.

Судя по пыли и запустению, длинное и узкое помещение с двухъярусными нарами пустовало давно, и я был здесь единственным жильцом. Но в тот момент подобные нюансы волновали меня меньше всего.

Хоть передряги вымотали меня до последней степени, есть все же хотелось больше, чем спать. Пока раздумывал, как привлечь к себе внимание, в казарме появился служка в льняной рубахе без вышивки и таких же портах. Он принес с собой деревянную миску с кусками мяса и хлеба. Разбираться, что это, я не стал и быстро заработал челюстями.

Едва голод пошел на убыль, глаза тут же стали слипаться. Так что я едва добрел до набитого травой тюфяка на нарах и моментально выключился.

Пробуждение прошло в полной темноте. Причем с первой же секунды я был уверен, что нахожусь в другом мире и все произошедшее со мной не сон. Тюфяк, разительно отличавшийся от пружинного матраца по удобству, очень даже способствовал правильному восприятию реальности. Судя по ощущениям, мне дали поспать не менее суток. Знать бы только, сутки здесь – это сколько? Продолговатые пропилы в бревнах под потолком, которые выполняли функции окон и отдушин, подсказывали, что на дворе ночь, – какими бы узкими они ни были, но все же днем должны пропускать хоть немного света.

Ну и что мне делать в этой темени?

Попытка обследовать окрестности ни к чему не привела – единственные двери в казарме были подперты чем-то снаружи. Впрочем, паники это не вызвало – я бы и сам не позволил чужаку разгуливать по дому, особенно по ночам.

Оставалось вернуться на ложе и ждать. Несмотря на долгий сон и подступающее чувство голода, мне все же удалось уснуть.

Во второй раз меня разбудил тот же служка и провел по бревенчатым коридорам куда-то в другое крыло здания.

Через пять минут блуждания по коридорам и светлицам мы вышли в обширный зал, в котором даже имелись окна с вполне приличными стеклами.

Ага, не такое уж тут дремучее средневековье. Помещение оказалось столовой. Шесть огромных столов с лавками были наполовину заняты парой дюжин воинов, быстро утолявших голод. Судя по всему, здесь культивировалось самообслуживание, поэтому я, не мудрствуя лукаво, встал в небольшую очередь и через пару минут получил в руки уже знакомую деревянную миску, теперь с горячей кашей. Только ложки я что-то не наблюдал ни в миске, ни поблизости. Плохо то, что мой сопровождающий уже ушел.

Благодаря короткой пантомиме и добродушию поварихи я все же получил столовый прибор. Искала она его долго, а это значит, что в этом мире работало старославянское правило – у каждого своя ложка.

Народ косо посматривал на меня, но с расспросами не лез, что вызывало уважение к их выдержке и дисциплине. Со стороны я представлял еще то зрелище – всклокоченная прическа, босые ступни и странные узкие штаны. Но это еще полбеды – лето на дворе, босой прислуги вокруг хватает. А как объяснить их равнодушие к грязной футболке с мордой чужого на лицевой стороне? В земном прошлом меня бы уже потащили на костер, по крайней мере в Европе. Любопытные взгляды окружающих имели поверхностный характер, и никто не пытался рассмотреть изображение голливудского монстра. Возникло такое впечатление, что они видели нечто и пострашнее. В голове этот факт скооперировался со вчерашними вопросами о моих умениях общаться с животными, и мне что-то поплохело. Аппетит улетучился, но я все же заставил себя доесть всю кашу. Мало ли когда меня еще покормят.

Словно подглядывавший за мной, служка появился, как только показалось дно деревянной посуды. Он поманил меня жестом за собой и вывел из здания. На этот раз наши блуждания по дому были не такими продолжительными. Пройдя короткий коридор, мы оказались под утренним солнышком.

Не останавливаясь на пояснения, служка направился по улице к главным воротам форта. У меня даже мелькнула мысль, что все пошло наперекосяк, но вид десятка молодых парней у ворот чуть успокоил проснувшуюся паранойю.

Судя по всему, это были мои коллеги-новобранцы, и все явно из близлежащих поселений. Именно поэтому ночевал я в одиночестве.

В отличие от меня, парни были неплохо одеты и имели увесистые дорожные мешки за плечами. Всех провожали как минимум по двое родственников, а вот меня проводить было некому. Хотя нет, вру. На ведущей от леса тропинке появились две фигурки – маленькая и большая.

Маленькая тут же вырвалась вперед, но, не добежав до меня пару метров, застыла в нерешительности. Богша подошел следом. Мы все втроем улыбались, но так и не смогли ничего сказать. Впрочем, все было понятно и без слов. Богша сбросил со спины увесистую котомку и начал доставать оттуда разные вещи. Сначала он протянул мне белую рубаху, расшитую у ворота синими и красными узорами. Богша с удовольствием указал сначала на вышивку, а затем на свою дочь.

– …Пламена.

– Пламена? Очень красиво, – тут же отреагировал я.

Девочка интуитивно угадала похвалу и покраснела. После этого я получил поршни – что-то среднее между кожаными тапочками и мокасинами. Точно такая же обувка была и на Богше. Последними из котомки появились две ложки: деревянная с резьбой и серебряная. Деревянную я с интересом осмотрел, а вот серебряную сразу вернул. В глазах моего друга прочиталось тайное облегчение. Съестные припасы Богша доставать не стал. Впрочем, на этом наше прощание и закончилось. Чем-то недовольный воин громко крикнул на толпу провожающих и пошел в сторону пристани. Парни с котомками потянулись следом, так что мне пришлось срочно откланяться.

Короткая грунтовая дорога привела нашу группу к бревенчатому причалу, у которого явно еще с вечера был пришвартован большой корабль. От виденных мной исторических рисунков это судно ничем особым не отличалось – пузатая метров тридцати лодка с палубным настилом и совершенно одинаковыми кормой и носом. Больше всего удивляло то, что нигде не было видно весел. Интересно, а как они ходят вверх по течению? Парус тоже не впечатлял, так что ответ на мой вопрос крылся не в нем.

За нашей погрузкой наблюдал толстый купец в расшитом серебром алом полукафтане. По крайней мере, именно это название пришло мне в голову при виде его одежки. Под полукафтаном виднелась алая рубаха с вышитым золотом воротом. В общем, богатый дядька. Хозяин судна чуток поворчал на сопровождавшего новобранцев воина, но тот небрежно отмахнулся и тут же улегся на палубу в тени паруса.

Купец, продолжая ворчать, топнул ногой о палубу. На этот зов из трюмного люка появился уже знакомый мне «птиц». Он быстро перебрался к носу и уселся на специальный насест.

А вот это уже интересно.

Два загорелых парня, на которых из одежды имелись только урезанные до состояния шорт порты, подхватили длинные канаты с плетеными «грушами» на конце. Именно вид этих канатных «груш» меня и насторожил. Они были сильно изгрызены.

Ответ на осаждавшие мой мозг вопросы появился буквально через пару секунд. Как только груши упали за борт, водная гладь вдруг вспучилась бурунами и корабль резко дернуло. Купец недовольно завопил, а «птиц» втянул голову в плечи. Не знаю как, но в резком старте лодки было виновато именно это существо. А ведь мы действительно стартовали. Набирая скорость, ладья направилась к середине реки. Я пробежался взглядом по туго натянутым канатам и увидел два вытянутых вдоль темных спин плавника. Если судить по тому, что виднелось над водой, это были огромные угри. Метров эдак семь длиной.

Этот мир продолжал удивлять меня, и что-то подсказывало, что далеко не в последний раз.

Наши «буксиры» тащили судно довольно резво, по крайней мере если сравнивать с парусными и гребными судами. А сравнивать было с чем. Время от времени мы обгоняли более бедных или жадных коллег приютившего нас купца. Путешествие становилось приятным. Огромное, но при этом ласковое солнышко, прекрасные виды, и, что самое главное, никто не заставляет ворочать веслом – чем не круиз?

У меня как раз появилась возможность поразмыслить над своей участью. Попасть второй раз в армию было не очень приятно, особенно настораживали мутные перспективы. Но при этом переход на вольные хлеба не рассматривался вообще. Пока меня будут бесплатно кормить и направлять, необходимо как минимум выучить местный язык и осмотреться. Книжные аналоги «попаданческого» успеха не рассматривались изначально. Вот скажите, зачем местным жителям паровой двигатель, если можно запрячь таких «рыбок»? Как выяснилось впоследствии, их даже кормить не нужно. Конечно, можно придумать порох и стать самым… востребованным подопытным крысаком, из которого сильные мира сего будут тянуть секреты вместе с жилами. Честно говоря, даже стало как-то легче, что я понятия не имею, как его делать, этот порох. Нет, про серу, селитру и уголь я знаю, ну а дальше-то что?

Как-то вдруг навалилась привычная всем учащимся и армейским служащим апатия – все, что нужно делать, скажут, накормят и нужным словам научат. В последнее время подобную атмосферу пытаются создать те, кто продвигает так называемую корпоративную культуру. В итоге получается послушное стадо. Неприятно? Конечно, но в моей ситуации это пока наилучший вариант. Или подобные слова говорит себе каждый «рачок» офисного планктона?

Речное путешествие продолжалось два дня. За это время мы делали ровно три остановки – две в середине дня на полчаса, пока наши «буксиры» резвились в воде, явно занимаясь рыбалкой, а в третий раз мы встали на ночевку у очередного форта.

Вокруг по-прежнему тянулись к небу вековые деревья бескрайнего леса. Впрочем, насколько он был бескрайним, с реки не просматривалось. Время от времени на берегах появлялись селения, похожие на то, в котором начался мой путь по этому миру. И чем дальше вниз по течению, тем чаще встречалось человеческое жилье и больше становились сами поселения.

Приближение к цели нашего путешествия ознаменовалось оживлением на палубе и чуть более суетной, чем обычно, беготней матросов.

Еще до полудня дракар начал отклоняться к берегу. А после небольшого изгиба реки все вдруг изменилось. Казалось, заросли испуганно отпрянули, словно спасаясь от выбравшейся из воды угрозы. В принципе так оно и было – большие людские поселения плохие соседи для дикого леса. Поля и огороды уверенно наступали на деревья, чувствуя за собой силу раскинувшейся на берегу громады.

Город вырастал в моих глазах как появившийся из ниоткуда кусочек сказки. Для поселения люди облюбовали высокий холм. Деревянные терема и украшенные резьбой избы спускались прямо к реке, где раскинулась огромная пристань. Все это богатство защищала бревенчатая стена с башнями и бойницами. Сначала я не мог понять, что меня настораживает, а затем осознал, что не вижу церквей. Возле порта виднелось большое здание с крестом, но не православной архитектуры.

Так, похоже, если христианство здесь и есть, то оно явно не доминирует. А тот златоусый столб в месте моего «приземления» был не кто иной, как Перун. Не то чтобы я был ярым христианином – в моем понимании Бог един, как его ни назови, – но православие было как-то привычнее. Впрочем, со своими правилами в чужой монастырь лезть как минимум глупо, а как максимум опасно.

Доселе не особо людная река покрылась разномастным скоплением лодок и стругов, явно промышлявших рыбной ловлей. Увидев наше судно, рыбаки взялись за весла, и лодки разбежались по воде, как водомерки, освобождая нам путь. Их поведение было вполне объяснимым, никто не хотел встречаться с нашими «буксирами», которые могли не только порвать сети, но и перевернуть саму лодку. Впрочем, особого переполоха не наблюдалось. За кормой нашей ладьи уже через несколько секунд все возвращалось на круги своя.

По команде купца «птиц» ускорил наши «буксиры», а затем канаты неожиданно ослабли. Пользуясь инерцией, кормчий лихо причалил к одному из деревянных пирсов. На берег полетели сначала концы, а затем попрыгали матросы, плотно закрепившие судно у причала. Сопровождавший новобранцев воин тут же начал сгонять нас на берег, но я все же успел заметить, как сгорбившийся от напряжения «птиц» провожает взглядом водные буруны, направившиеся к огороженному деревянными решетками участку прибрежных вод. Что ж, вполне естественно, никто не станет давать свободу подводным монстрам вблизи большого города. У дальнего форта подобными мерами безопасности не заморачивались.

Город был прекрасен, особенно в глазах «отравленного» «квадратно-гнездовой» архитектурой человека. Не знаю, насколько хорошо здесь поставлена пожарная служба, но почти все дома выглядели очень старыми, однако отнюдь не ветхими. Уже пройденная нами стена солидно поблескивала боками уложенных горизонтально толстенных бревен мореного дуба, а наличники и торцы бревен в избах встречали гостей резьбой, потемневшей от времени, но не ставшей от этого менее красивой. О теремах и говорить нечего – настоящие произведения искусства. И конечно же самым красивым был дворец местного владыки. Правда, близко к нему мы не подходили, но впечатлений хватало, даже если рассматривать все это резное великолепие издали.

Вопреки ожиданию, пыли в городе не было, да и грязь в случае дождя вряд ли появится. Все улицы были любовно выложены деревянным брусом, а обочины, как плиткой, устланы такими же деревянными плахами.

Ну не город, а картинка!

Конечно, в округе хватало бедных и перекошенных домов, но они оставались за городской стеной.

Может, по местным меркам город и являлся крупным, но вряд ли вмещал больше пятидесяти тысяч жителей, так что наша прогулка надолго не затянулась.

Пограничник отконвоировал нас к местным казармам и сдал с рук на руки своему городскому коллеге. Мою персону он выделил особо, и не только словами, но и бумажным свитком. Местный воин тут же отделил меня от новобранцев и повел в отдельную казарму.

В небольшом помещении с двумя десятками нар расположилась довольно колоритная компания: двое арабов, четыре человека совершенно дикого вида и даже один мулат. Интересное дело, похоже, «волшебных» колодцев в свое время работало достаточно много, но почему тогда история умалчивает о таких интересных фактах земной истории? С другой стороны, какой правитель станет орать на весь белый свет о подобном шикарном бонусе?

Как и следовало ожидать, разговор с новыми сослуживцами не заладился изначально. Арабы болтали о чем-то непонятно-своем, одетые в шкуры дикари о своем, а мы с мулатом молчали в тряпочку. Такая постановка вопроса явно не могла устраивать наше начальство, и положение начало исправляться следующим же утром.

После завтрака и пробежки вокруг обширной площадки казарменного комплекса наш «десяток» численностью всего семь человек направился в отдельное помещение, где нас ждал писарь. Компанию ему составлял «птиц», удобно умостившийся на жердочке пред рядами длинных лавок. Мы чинно заняли свои места, и «урок» начался. Похоже, залетные новобранцы попадают сюда достаточно часто, так что процесс был налажен до автоматизма. Писарь громко произносил слово, а «птиц» «транслировал» пакеты образов, объясняющих значение этого слова. Кстати, на самом деле этих существ называли хорохами, но это стало мне известно значительно позже.

Процесс обучения пошел достаточно быстро. Не скажу, что я туг на изучение языков, но успехи поражали. Буквально на следующий день мне удалось понять основные приказы командиров. Впрочем, разнообразием лексикона не страдала даже армия моей эпохи, особенно в пехоте, что уж говорить о средневековом войске.

Судя по учебной программе, я представлял для местного армейского начальства особую ценность – после общих уроков писарь оставлял меня на дополнительные занятия. Это предположение подтверждали подслушанные на плацу разговоры. Оказывается, новобранцы из соседей Богши отправились служить на седмицу раньше срока, и виной тому был я.

Во время отдельных занятий писарь на пару с «птицем» втолковывал мне дополнительные слова, аналог которых я уже изучил на старославянском. Я оказался прав – в королевстве Брадар, что переводилось как «барство», использовался суржик двух языков: старославянского и кельтского, точнее, того, во что в этом мире превратилась смесь нескольких языков так называемой кельтской группы.

Наравне с основной формой государственного языка в ходу были две версии с уклоном в одну и в другую сторону, но чистых языков предков уже не осталось. Моим коллегам по «немоте» преподавали славянское наречие, а меня обучали основному языку, который использовали в столице государства. Увы, историю подобного политического казуса я пока выяснить не сумел – выученных слов было очень мало.

Словарный запас постепенно расширялся, что позволяло увеличивать поток воспринимаемой информации. Познавать новый мир было очень увлекательно, все поражало новизной и необычностью. Сожаление по утраченной родине с ее автомобилями, компьютерами и «резиновой» пищей постепенно таяло, как снег под солнцем.

Через несколько дней занятия с писарем и «птицем»-хорохом я полюбил еще больше, потому что все остальное время мы занимались физической подготовкой. Десятники княжеской дружины – именно так называлось местное воинское подразделение – гоняли нас до потери сознания. Писарь даже пожаловался, что ученики спят на занятиях, тогда эти изуверы «сжалились» над нами – занятия перенесли на утро, а уже после обеда нас доводили до обмороков. От мысли, что мне придется корячиться так еще несколько лет, становилось плохо. Впрочем, простая, но здоровая пища, чистый воздух и физические нагрузки начали быстро приводить мое тело в необходимую для такой жизни форму, что вызывало непонятную для меня злобу инструкторов. Никакими боевыми упражнениями мы не занимались – только бег, подтягивание и подъем тяжестей. Не было даже гимнастики. Похоже, все это еще впереди, но, как оказалось, не для меня.

На шестой день пребывания в княжеской столице меня вызвали «на ковер» к начальству. Поход в деревянный дворец принес мне массу впечатлений от красот резного, ткацкого и кузнечного творчества. В огромном здании находились только нарядно одетые люди – начиная с прислуги и заканчивая приближенными князя. Сам князь принимал меня в большой светлице с целыми витражами вместо обычных окон. И богатый интерьер, и наряды придворных напоминали мне исторические картины и в то же время являлись чем-то совершенно другим.

Кроме вполне естественно смотревшихся у резного кресла князя придворных рядом с правителем находился «птиц». Этот представитель неведомого мне народа выглядел намного презентабельнее всех, кого я видел раньше. Его накидка сверкала всеми цветами радуги, а кожа выглядела здоровой и ухоженной, как и будто лакированный клюв.

Сам князь сильно выделялся из общей картины своего двора. Он имел длинные черные волосы, прижатые к голове серебряным обручем. Черты лица говорили о большой примеси чужой, не славянской крови. Но секреты генеалогического дерева меня не волновали. Больший интерес вызвала наколка на левом виске князя. Часть сложного орнамента выбивалась из-под прически и наверняка тянулась к скрытому волосами уху. Примечательно, что среди княжеской свиты только двое имели похожее украшение на виске.

– Я князь Ратибор Драга́нович рода Вепря. Ты меня понимаешь?

К этому времени мой багаж брадарских слов значительно возрос, и я понимал практически все, что говорил князь. Тем более, проникшись ситуацией, он говорил медленно и отчетливо.

– Да, княже, понимаю, – поклонился я князю, как показывал писарь.

– Хорошо, вой, значит, пришло время отправлять тебя дальше. Если на то будет воля богов. Фумик, осмотри его.

Рослый хорох, макушка которого достигала груди взрослого человека, подошел ко мне. Возникший словно из воздуха служка поставил рядом табуретку, на которую «птиц» и взгромоздился. Тонкие пальцы существа, увенчанные крохотными коготками, потянулись к моим вискам. Мне с трудом удалось подавить желание отшатнуться.

Прикосновение хороха не вызвало отвращения, как и других неприятных ощущений. Глаза существа закатились, словно он вот-вот упадет в обморок, но внезапно Фумик легко соскочил со скамейки и засеменил к князю.

– Он поводырь. Силу не знаю, – чуть картавя, запищал хорох.

Слово «поводырь» было мне знакомо. Именно с него начались мои дополнительные занятия с писарем, но ни мой учитель, ни соседи по казарме не могли толком объяснить, что это значит. Все сводилось к тому, что так называют людей, водящих за собой чудовищ.

Не скажу, что эта новость меня обрадовала.

– Ты владеешь великим даром и прославишь своих родичей, – как-то со значением произнес князь.

– У меня нет здесь родичей, княже, – начиная догадываться, о чем идет речь, ответил я.

– Это плохо, когда за тобой не стоит род.

– Плохо. – Мое сожаление было вполне искренним.

– Хочешь стать одним из Вепрей? – Князь говорил просто и доходчиво, как разговаривают с ребенком, но, с другой стороны, более замысловатая речь могла оказаться для меня непонятной.

– А кто такие Вепри?

Князь чуть напрягся, но быстро понял, что издевки в моем вопросе не было.

– В княжестве есть Вепри, Рыси и Медведи. Все мои родичи являются Вепрями, – пояснил князь.

– Что мне нужно делать?

– Тебе? – удивился князь. – Ничего. Быть хорошим Вепрем.

На этом наш разговор и закончился. Я ожидал каких-то церемоний, но все прошло совершенно буднично. Седой как лунь старик нанес мне на правое предплечье довольно красивую татуировку чем-то рассерженного дикого кабана, на этом все и закончилось.

Подоплеку действий князя пояснил мне писарь Вторак, и сделал это уже на второй день нашего совместного путешествия к столице объединенного королевства. Все дело в том, что роду Вепрей принадлежала половина города: и нищие, и сам князь. Так что преференций татуировка не давала никаких. Зато в столице королевства будут знать, что новый поводырь принадлежит к провинциальному роду.

В общем, меня использовали. Хотя повода для расстройства не было – я легализовался в этом мире и, возможно, получу помощь от столичных Вепрей, если, конечно, они там есть.

Судно, которое должно было отвезти меня в столицу, пришлось ждать трое суток. За это время удалось не только получить родовую татуировку, но и прилично отдохнуть, а также завести интрижку со смешливой служанкой. Увы, заигрывания заняли значительно больше времени, чем сам роман.

Утром последнего дня моего пребывания в княжеской столице учитель брадарского языка исполнил роль будильника и поднял меня с постели ни свет ни заря. Всемила во сне сбросила с себя одеяло, поэтому ворвавшийся в выделенную мне комнату писарь сразу отвернулся и густо покраснел. У Всемилы было на что посмотреть. Девушка полностью отвечала данному ей родителям имени – «любимая всеми».

Прости, дорогая, но наш роман был очень мимолетным. Чмокнув девушку в щеку, я начал быстро одеваться. Княжеский тиун выдал мне обновку в виде удобных кожаных сапог, синих суконных порток и светло-синего полукафтана с простой вышивкой. Имелась также красная рубаха из чего-то очень похожего на шелк – не факт, что в этом мире были тутовые шелкопряды, – но я оставил ее в вещевом мешке, а надел подаренную Богшей. Хоть и не такую презентабельную, зато в ней чувствовалось тепло любящих рук. Кстати, за все время пребывания в этом мире меня не укусила ни одна блоха, как и другие кровопийцы. Непонятно, но очень приятно. Такое средневековье мне нравилось все больше и больше.

Всемила все же проснулась, и я уже напрягся в ожидании неприятной сцены, но девушка меня удивила. Как была неглиже, совершенно не стесняясь Вторака, она подбежала ко мне и повисла на шее.

– Уезжаешь, любый?

– Да, сладкая моя, уезжаю.

Она чуть нахмурилась, но тут же улыбнулась и подарила мне долгий поцелуй.