Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

© Шамбаров В.Е., 2023

© ООО «Издательство Родина», 2023

Вместо пролога
Две строки в святцах

В 1875–1876 гг. в Москве был издан фундаментальный труд ректора Вифанской духовной академии архиепископа Сергия (Спасского) «Полный месяцеслов Востока». Это стало событием всей церковной жизни. Автор изучил и проработал огромную массу агиографических источников, обобщил и систематизировал их, создав самый полный на сегодняшний день перечень святых, почитаемых в России. В ходе этой работы были подняты уникальные забытые документы, пылившиеся на полках архивов, в частных коллекциях. Анализируя их, владыка Сергий писал об одной из таких рукописей: «Из святцев Московского музея замечательнейшие, как мы сказали, по полноте и особенностям святцы Ундольского № 237, написанные в 1621 году. В конце их, на листе 267 значится: “совершены бысть сии святцы в лето 7129, апреля в 25 день, в 4 час в Корежемском монастыре”» [1].

Упомянутые святцы были найдены в Коряжемском Николаевском монастыре библиографом и археографом Ундольским и описаны в его работе «Очерк славяно-русской библиографии» [2]. И как раз в Коряжемских святцах архиепископ Сергий отметил запись под 10 июня «Обретение телеси Царя Ивана» [3]. К данной записи выдающийся богослов обратился еще раз, в приложениях к своему труду с алфавитными списками святых: «Иоанна, Царя, обретение телеси июня 10. 1621» [4]. На текст, обнаруженный владыкой Сергием, обратил внимание видный церковный историк Голубинский. В своей «Истории канонизации святых в Русской Церкви» он несколько озадаченно писал: «Под Царем Иваном, конечно, разумеется Грозный, умерший 18 марта 1584 года. Какое разумеется обретение Его тела, не знаем; во всяком случае не совсем ожиданно, что Грозный внесен в каталог святых…» [5].

На свидетельства доктора богословия Сергия (Спасского) и академика Императорской Академии наук Е.Е. Голубинского давно уже опираются поборники правды в русской истории, развернувшие работу по восстановлению истинного облика Ивана Грозного, его очищению от клеветы. Тем более что «Полный месяцеслов Востока» был переиздан в 1997 г. по благословению Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II. Во вступительной статье к переизданию отмечено: «Это – труд, которым должна гордиться Русская Церковь». Хотя такие доводы, как упоминание Царя в «Полном месяцеслове Востока», до недавнего времени встречали возражения по формальным признакам – свидетельство владыки Сергия вторично. Документ, на который он ссылался, утрачен. Следовательно, не исключена ошибка.

Поисками подлинника занялся слушатель Московской академии Свято-Троицкой Сергиевской лавры иеромонах Калинник (Шепеленко). Он трудился над магистерской работой об Иване Грозном, а от монастыря был направлен для сканирования рукописей, некогда изъятых из библиотеки Лавры. Они хранились в двух местах, отделе рукописей Российской государственной библиотеки в Москве и в отделе рукописей Российской национальной библиотеки Санкт-Петербурга. Иеромонах Калинник желал найти Коряжемские святцы, но, оценив количество документов, был в растерянности. 15 сентября 2001 г. он обратился за советом к одному из самых почитаемых в России праведных старцев Николаю (Гурьянову): «Объем работы огромный, единиц хранения – сотни. Где искать Коряжемские святцы, отче?» «В Москве, в отделе рукописей, – благословил его старец. – И я буду вместе с вами искать, и мы их обязательно найдем. Правда о Грозном Царе откроется всем» [6].

Уже после преставления старца Николая, 14 ноября 2002 г., поиски иеромонаха Калинника увенчались успехом. Был обретен подлинник Коряжемских святцев. При этом обнаружилось, что даже владыка Сергий (Спасский) под влиянием ложных тенденций, возобладавших в XIX в., «сгладил» текст упомянутой записи. В оригинале на 10 июня значится: «В тот же день – обретение святаго телеси великомученика Царя Иванна…» [7]. Мало того, в Коряжемских святцах содержится еще одно упоминание Грозного, в записи на 30 апреля: «… В то и же день обретение честных мощей иже во святых отца нашего Никиты, епископа Новгородцкаго, новаго чюдотворца. Обретены быша мощи в лето 7066 по 450 лет преставления его при благоверном Государи Цари и Великом Князе Иванне Васильевиче, всеа Русии Самодержце…» [8].

Две строки в святцах. Два документальных свидетельства из далекого прошлого. Впрочем, их гораздо больше. Письменные свидетельства полностью соответствуют иконографическим. Царь Иван Васильевич изображен с нимбом святого на фреске Спасо-Преображенского собора Московского Новоспасского монастыря (XVII в.), в клейме Тихвинской иконы Божьей Матери из храма Московского Преображенского кладбища (конец XVI в.), в клейме Тихвинской иконы Божьей Матери с чудесами из храма Смоленской иконы Божьей Матери в Калуге (XVII в.). Фрески Грановитой палаты в московском Кремле были утрачены в начале XVIII в. Но в 1672 г. знаменитый иконописец Симон Ушаков составил подробную их опись и расшифровку надписей. В 1881 г. по указанию императора Александра III палехские иконописцы братья Белоусовы по описи Ушакова восстановили фрески [8], и Грозный царь снова предстает перед нами в нимбе. А надпись над ним гласит: «Благоверный и Христолюбивый, Богом венчанный Великий Государь Царь и Великий Князь Иоанн Васильевич, Всея великия России, многих государств Государь и Самодержец».

Вглядимся в его лик. Строгий, спокойный, величественный. И внимательный, вопрошающий. Кто мы, взирающие на его изображение? Как и чем живем? Как относимся к его главному детищу – православной Российской державе? Так он смотрит на нас сейчас. Оттуда, из неизмеримо далеких, но и неизмеримо близких для каждого Небесных чертогов. Он дошел туда и получил право взирать на нас именно так. Получил право на вечное величие и спокойствие. Но ведь сперва у него была земная жизнь. Яркая, славная, бурная – и чрезвычайно опасная, горькая, трагическая. Об этой жизни мы и поведем наш рассказ.

Глава 1
Что бывает написано на роду?

На Руси бытует поговорка: «так ему на роду написано». Возможно, она пошла еще с языческих времен, и мы с вами не будем развивать теории фаталистов – Господь даровал человеку свободную волю, и его выбор зависит от него самого. Но ведь что-то и задается заранее. А на роду Ивана Васильевича было написано очень много. Потому что сам род был не простой – Рюриковичей, великих князей Киевских, Владимирских, Московских, создателей и защитников Святой Руси! И случайное ли совпадение? Именно этот род дал Православной Церкви наибольшее количество святых угодников!

По разным источникам автору удалось насчитать свыше 180 святых князей и княгинь из рода Рюриковичей, среди них равноапостольные Владимир и Ольга, страстотерпцы Борис и Глеб, мученики Юрий Всеволодович, Василько Ростовский, Всеволод Ярославский, Василий Козельский, Михаил Черниговский, Михаил Тверской, преподобные Николай Святоша, Ефросиния Полоцкая, Евфросиния Суздальская, Анна Кашинская, Ефросинья Московская, благоверные Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, Андрей Боголюбский, Всеволод Большое Гнездо, Петр и Феврония Муромские, Александр Невский, Даниил Московский, Иван Калита, Дмитрий Донской и многие, многие другие – и все они были родствениками будущего царя.

Впрочем, родственные узы связывали Ивана Васильевича не только с русской династией. Женой Ярослава Мудрого была дочь крестителя шведов Олафа Святого, супругой его сына Всеволода – дочь императора Византии Константина Мономаха. Их сын Владимир Мономах был женат на дочери английского короля Гарольда II, Юрий Долгорукий – предположительно на греческой княжне из рода Комнинов. Великий князь Московский Василий Дмитриевич женился на дочери великого князя Литвы, породнившись с Гедиминовичами – правящей династией Литвы, и с Ягеллонами, королями Польши. А бабушкой будущего царя стала Софья Палеолог – племянница последнего византийского императора Константина.

Но мы рассмотрели родичей будущего царя только по отцовской линии, а его мать происходила из литовских князей Глинских. Этот род вел свое происхождение от ордынского темника Мамая. Он носил титул гурленя – ханского затя, был женат на дочери хана Бербибека, и, таким образом, его дети принадлежали к царскому роду Чингизидов. А бабушкой Ивана Васильевича по материнской линии была Анна Якшич, дочь сербского воеводы, связанного родством с последней династией деспотов (правителей) Сербии Бранковичей. Кстати, они тоже были в родстве с императорами Византии Палеологами. Несколько представителей рода Бранковичей были прославлены в Сербии в лике святых. Православный святой известен и среди Чингизидов – правнук Чингисхана, преподобный Петр Ордынский.

Как видим, в генеалогическом древе Ивана Васильевича сошлись ветви сразу несколько царских, великокняжеских, королевских династий. Но на роду у него было написано не только происхождение – а и свершения его предков. Из осколков погибших Владимирской и Киевской Руси, из россыпи ссорящихся между собой удельчиков они собирали вокруг Москвы новую державу. А главную идею этого собирания задал наставник Ивана Калиты – святой митрополит Петр. Он учил, что Москва должна стать духовным центром Руси. «И сам прославишися паче иных князий, и сынове и внуци твои в роды, и град сей славен будет во всех градех Русскых, и святители поживут в нем, и взыдут рукы его на плеща враг его, и прославиться Бог с нем» [10].

Надо угождать не людям, а Господу, и Он Сам даст тебе все, что нужно. Но чем заслужить Его милость? Нет, не только покаянными молитвами, не только строительством храмов и раздачей милостыни. Главная добродетель князя – Правда. «Искупи грехи свои правдою и беззакония твои милосердием к бедным; вот чем может продлиться мир твой» (Даниил, 4; 20). О наставлениях святителя Петра, о великой идее, которая закладывалась в фундамент будущей державы, нам известно из Похвалы Ивану Калите, составленной дьяками Мелентием и Прокошей и включенной в рукопись Сийского Евангелия: «О сем бо князи великом Иване пророк Езекия глаголет: “В последнее время в опустевшии земли на запад встанет Цесарь, правду любя и суд не по мзде судяй ни в поношение поганым странам. При сем будет тишина велья по Русской земли и воссияет во дни его правда”… О сем бо песнословец глаголет: “Постави, Господи, законодавца над нами, да разумеют языци, яко человецы суть”. То же рек: “Боже, суд Цесареви даи же правду сынове Цесареву”… Сирым в бедах помощник, вдовицы от насильник изымая, яко от уст львов…» [11]

Царство последних времен! Царство Правды! Конечно, на практике достичь такого получалось далеко не всегда. Но Царство Правды было идеалом, к которому стремились Московские государи, и само стремление к подобному идеалу давало свои плоды. Далеко не все удельные княжества и земли горели желанием подчиниться Москве. Наоборот, психология XIV–XV вв. подталкивала цепляться за самостоятельность. Но по Руси расходилась молва о жизни в Московских владениях: законность, порядок, справедливый суд, контроль князей над чиновниками, защита от внешних врагов, государственная помощь неимущим. По меркам той суровой эпохи это было совсем немало! Сюда переселялись крестьяне и ремесленники из других мест. Переезжали на службу бояре, воины. И если даже с каким-то княжеством случались столкновения, то потом шло сближение и срастание – люди убеждались, что под властью Московских князей жить лучше, надежнее, безопаснее.

А потом идея Царства последних времен стала открываться и другой стороной – необходимостью защиты Православной Веры. До сих пор ее признанным мировым центром считалась Византия. Но она хирела, теряла владения. Турки-османы даже не завоевывали, а заселяли ее земли, опустошенные самими греками в междоусобицах. Императорам пришлось признавать себя вассалами османских султанов, отдавать дочерей в их гаремы, а сыновей в заложники. Тем не менее, клочки былой империи удерживались посреди растущей Османской державы. Но греки решили искать помощь на Западе и ради этого согласились принять цену, назначенную Ватиканом, – пожертвовать чистотой веры. В 1438–1439 гг. Ферраро-Флорентийский собор, проходивший с участием императора Иоанна Палеолога и Константинопольского патриарха Иосифа принял унию, хартию о соединении греческой церкви с латинской под верховенством римского папы.

Великий князь Василий Темный унию отверг. Назначенного от Константинопольской патриархии митрополита Исидора, подписавшего хартию, арестовал и выгнал вон. А Русская Церковь вынуждена была отделиться от еретической патриархии, стала автокефальной. Что же касается Визатии, то Флорентийская сделка ничего хорошего ей не принесла. Реальной помощи Запада она так и не получила, а Небесное покровительство утратила. В 1453 г. турки захватили Константинополь. На месте Византийской империи раскинулась Османская – обширная и могущественная, но мусульманская.

Торжествовали не только турки. Торжествовал и Ватикан. Теперь он провозглашал себя единственным центром мирового христианства, и тот же самый униат Исидор, уютно устроившийся в Риме и награжденный кардинальской шапкой, был поставлен от папы «патриархом Константинопольским» в изгнании. Но в это же время на востоке стала возвышаться и усиливаться держава, на которую европейцы до сих пор обращали мало внимания. Великое княжество Владимирское и Московское. Сын Василия Темного, Иван Васильевич (в исторической литературе его принято называть Иван III, Иван Великий), приращивал его уже не отдельными городами, а целыми княжествами. Под его защиту добровольно перешли Рязань и Псков, была присоединена богатая и своенравная Новгородская земля с ее бескрайними владениями, Русским Севером.

Причем в этих процессах опять играла определяющую роль идея Царства Правды. Первые шаги Ивана III по ограничению самостоятельности Новгорода были вызваны его изменой, нарушениями договоров, попытками передаться под власть короля Польши и Литвы. Конфликт не обошелся без военных столкновений. Но после поражений Новгороду пришлось признать великого князя высшей судебной инстанцией – и все простонародье сразу же стало его сторонниками! Ведь местная верхушка, «золотые пояса», притесняли людей очень серьезно.

Теперь они обрели возможность найти справедливость. В 1475 г. Иван III выехал в Новгород «миром», именно как судья. Уже возле Вышнего Волочка его «ждали первые новгородцы, принесшие жалобы на притеснения своих бояр… И на каждом стане все новые просители искали доступа к государю» [13]. Когда же он начал судить в Новгороде, «многые новгугородцы и жалобники и всякие люди житьи, и рушане, и монастырскыи, и прочи, иже в пределах ближних Новагорода, приидоша бити челом Великому Князю… понеже бо земля она от многих лет в своей воле живяху… и много зла бо в земле той, межи себе убийства, и грабежи, и домов разорение от них напрасно, кой с которого сможаше» [14].

Государь объявил, что отныне все обиженные могут обращаться к нему в Москве. Назначил время приема, и в 1477 г., невзирая на «вельми студеную зиму», к нему поехали «иные посадницы и житьи новгородцы, и поселяне, и черницы, и вдовы и вси преобижени великое множество» [15]. Это было небывалое паломничество! За Правдой! За справедливостью! Именно эти факторы и предопределили окончательную ликвидацию «вольностей» Новгорода, его слияние с Московской державой.

Расцветала и столица Руси, украшалась великолепными соборами и палатами Кремля, становилась достойной нового центра мирового Православия. Но усиление Русской державы крайне встревожило ее врагов. Давними ее соперницами выступали Польша и Литва, объединенные под властью одного короля – он носил недвусмысленный титул великого князя Литовского и Русского. В Прибалтике еще с XIII в. угнездился хищный Ливонский орден, не прекращал попыток захватить псковские и новгородские земли. Традиционными конкурентами русских на Балтике были шведы и торгово-политический союз Ганзы.

Золотая орда распалась, но на ее месте возникли Большая орда, Крымское, Астраханское, Казанское ханства, терроризирующие Русь постоянными набегами и силящиеся восстановить господство над ней. Вдобавок Москва превратилась в главное препятствие и для Ватикана, мешая распространению унии. Угрозу в ней увидели германские властители Священной Римской империи, опирающиеся на католическое духовенство. А на юге расширяла завоевания Османская империя. Крымское ханство стало ее вассалом.

Для сокрушающего удара сформировалась могущественная коалиция – король Польши и Литвы Казимир, хан Большой орды Ахмат, Казань, ливонские рыцари. Но эти планы обернулись плачевно для самих организаторов. Как страшный шторм, налетев на скалу, расшибает в пену собственные волны, так было и с врагами Руси. В 1480 г. в Стоянии на Угре измочалила силы Большая орда, рассыпалась, развеялась степными дымами. Разбились и ливонцы о стены Пскова, а потом подоспели государевы рати, крепко наказали их. Походы русских воевод раз за разом вразумляли казанцев, и ханство вынуждено было признать себя вассалом великого князя.

Вместо гибели и разорения Руси войны подняли ее на новую ступень. До сих пор юридическая зависимость великих князей Владимирских и Московских от татарских ханов все еще сохранялась, хотя и была уже в значительной мере формальной. Из политических соображений к властителям Орды обращались, как к своим сюзеренам. Татарского посла в Москве, представлявшего своего хана, сажали на почетное место, выше великого князя. Посылали в Орду подарки, а то и дань – небольшую и уже не регулярную, когда это считали полезным. Иван Великий окончательно отбросил такую зависимость, стал суверенным монархом.

Титул он принял – Государь всея Руси. Заявка была серьезная, учитывая, что значительная часть Руси оставалась под властью Литвы. А на печати Ивана Васильевича наряду с Небесным покровителем Москвы, святым Георгием Победоносцем, появился двуглавый орел. Прилетевший на Русь с Софьей Палеолог – герб Византии. Такая заявка была еще более серьезной. Ведь император Византии признавался покровителем всей Православной Церкви. А Иван Васильевич подтвердил это делом. В Литве нарастало засилье католиков. Православные оказывались в положении людей «второго сорта». Начались мятежи, и государь брал единоверцев под защиту, посылал им помощь. А когда по инициативе римского папы Александра VI Борджиа в Литве развернулись открытые гонения на православных и насильственное обращение их в католицизм, Иван Великий решительно отписал литовским властителям, что у них «строят латинские божницы в русских городах, отнимают жен у мужей, а детей у родителей и силою крестят в закон латинский… Могу ли видеть равнодушно утесняемое Православие?» [16]

Государевы полки грозно выступили на запад. И не помогли литовским властителям ни содействие папы и Германского императора, ни союз с Ливонским орденом. Православное население встречало московских воинов как братьев, многие города открывали им ворота, удельные князья переходили под руку Ивана Васильевича со своими княжествами. С каждым столкновением, с каждым возобновлением войны граница Русской державы с Литвой сдвигалась на запад. В ее пределы вошли Дорогобуж, верховья Оки, Новгород-Северский, Стародуб, Чернигов, Гомель.

Проучили и ливонцев, ганзейцев, примкнувших к ним шведов, старавшихся перекрыть пути для русской торговли с Европой. Главную контору Ганзы в Новгороде Иван Васильевич ликвидировал, вместо нее на реке Нарове было построен портовый город Ивангород. Ливонцев, прибалтийские города и Швецию вынудили разрешить свободную торговлю через их владения. Продолжалось и собирание русских земель. Вслед за Новгородом были присоединены Тверь, Вятка.

Эту политику продолжил сын и наследник Ивана Великого – Василий Иванович. Окончательно соединил со своей державой Псковское государство, Рязанское княжество. А попытки Литвы взять реванш, возвратить утраченные владения оборачивались для нее новыми поражениями, у нее отобрали Смоленск. Побитые ливонцы начали уважительно именовать русских государей «царями» [17], и на монетах Василия Ивановича, отчеканенных в Пскове, тоже появился титул «царь». Видимо, как раз из-за того, что этот титул признали жившие по соседству ливонцы. Русская дипломатия начала его употреблять и в сношениях с другими иностранными державами.

А дальновидные люди в нашей стране уже задумывались о высокой миссии, возложенной на нее Господом. Ученый старец Елизарова Трехсвятительского монастыря Филофей в своих посланиях дьяку Мисюру Мунехину и великому князю Василию Ивановичу обосновал идею Третьего Рима: «Да веси христолюбче и боголюбче, яко вся Христианская Царства приидоша в конец и снидошася во едино Царство нашего Государя. По пророческим книгам, то есть Росейское Царство; два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти». Именно это и оказалось «написано на роду» будущего царя Ивана Васильевича. Созданная его предками держава, большая и победоносная, но еще не прочная, сшитая «на живую нитку». Идея Царства Правды в основании этой державы и предначертанный путь Третьего Рима – пока еще не оформившийся, расплывчатый, зыбкий.

Однако этому сопутствовало и «написанное на роду» враждебное окружение. С запада – европейская цивизизация. Энергичная, агрессивная, как раз в это время начавшая расплескивать колониальную экспансию по разным континентам. Католический мир. Да, границы Московской Руси стали заметно сдвигаться на запад. Но ведь войны всякий раз начинала не она! Первыми постоянно нападали соседи при поддержке Ватикана и других западных держав. Причем использовались и методы, далекие от понятий какой-либо чести. В 1492 г., во время очередной войны с Литвой, в Москве был раскрыт заговор. Князь Лукомский, переметнувшийся от короля Казимира под видом перебежчика, имел задание отравить Ивана Великого. Лукомского и его сообщника, «толмача латинского» Матиаса сожгли в срубе, казнили еще двоих изобличенных агентов, Алексея и Богдана Селевиных [18].

Активно действовала и западная дипломатия. После литовских поражений на Руси неизменно появлялись «миротворцы» – послы римских пап Александра VI Борджиа, Льва X Медичи, Климента VII Медичи, германского императора, австрийского эрцгерцога, венгерского короля. Доказывали пользу «благоразумной умеренности», всячески убеждали не искать территориальных приобретений на западе. А взамен предлагали союз с «христианскими государями» Германии, Польши, Литвы, Венгрии – и войну с турками. Римские первосвященники даже обещали признать права государя Василия Ивановича на Константинополь, короновать «христианским императором». За такие перспективы просили сущую «мелочь» – соединить Русскую Православную Церковь с латинской, ввести унию [19]. Но великий князь не поддался на посулы Ватикана, как и на потуги стравить Русь с турками, отлично понимая, что в выигрыше окажутся вовсе не русские, а их западные противники.

Впрочем, восточное и южное окружение нашей страны тоже было трудно назвать дружественным. Осколки Золотой Орды оставались хищными и опасными соседями. Правда, они периодически враждовали и между собой, поэтому с Крымским ханом Менгли Гиреем Ивану Великому удалось заключить союз против Большой Орды и Литвы. Но преемников Менгли Гирея Литва перетянула на свою сторону, согласившись на регулярные выплаты дани. Следующий хан, Мехмет Гирей, объявил, что унаследовал власть царей Золотой Орды. Потребовал от Василия Ивановича платить «выход» – такую же дань, как прежним ордынским властителям. Мало того, указывал, что имеет право распоряжаться русскими землями и повелевает возвратить литовскому королю Сигизмунду Смоленск, Брянск, Стародуб, Новгород-Северский, Путивль [20].

Казанское ханство признавало над собой власть Московского государя, но подчинение оставалось чисто формальным. В любой ситуации, которую казанская знать считала удобной, она свергала ханов, дружественных Москве, сажала на престол крымских ставленников и возобновляла набеги на русские земли. Приходилось снаряжать очередные походы на Казань, принуждая ханство замириться на прежних условиях. Но проходило совсем немного времени, и все повторялось.

Так, в 1521 г., в разгар победоносной войны с Литвой, крымский и казанский ханы нанесли совместный удар. Смяли оборону, осаждали Москву. Великий князь Василий успел выехать в Волоколамск, созывал войска с литовского фронта. А бояре без его ведома провели переговоры, выдали Мехмет Гирею грамоту, скрепленную великокняжеской печатью, что Русский государь признает себя данником Крыма. Правда, эту грамоту сумел хитростью выманить у хана рязанский воевода Хабар-Симский, но татары угнали массы пленных, ими были переполнены рынки Кафы, Казани, Астрахани. Цена на рабов упала, их сбывали десятками и сотнями. А престарелых, слабых и больных крымцы отдавали своим детям, чтобы тренировались убивать людей. Ну а великому князю пришлось пожертвовать плодами побед над литовцами, заключить с ними перемирие.

С Турцией наша страна установила дипломатические связи, заключала договоры о мире и торговле. Султаны ценили, что Русь отказывается присоединиться к враждебной им западной коалиции. Но попытки обуздать через них Крымское ханство успехов не приносили. В том же 1521 г. по представлению русских послов султан Сулейман Кануни (европейцы называли его Великолепный) направил в Бахчисарай фирман, запрещавший набеги. Но крымский хан ответил с предельной откровенностью: «Если я не стану ходить на валашские, литовские и московские земли, то чем же я и мой народ будем жить?» [21]

Да, главная причина набегов была «экономической». Еще с глубокой древности Крым стал одним их главных мировых центров работорговли. Невольников скупало и перепродавало по всему Средиземноморью Боспорское царство. В VIII–IX вв. работорговля стала главной статьей дохода Хазанского каганата. Когда он погиб под мечами дружинников Святослава и был добит Владимиром Крестителем, иудейские работорговые общины сохранились. Они переместились в византийские города Крыма, скупая полон у печенегов и половцев [22]. Потом слабеющая Византия отдала свои владения в Крыму и Приазовье генуэзцам и венецианцам. Но под их покровительство перешли и переплелись с ними семейства, торговавшие здесь испокон веков. Достаточно отметить, что правитель венецианских колоний носил титул «консул Хазарии», а для управления генуэзскими колониями был создан особый орган «Officium Gazariae» [23].

У этих колоний сложился чрезвычайно выгодный симбиоз с Золотой Ордой, поставлявшей неограниченное количество невольников, главным образом русских. Итальянские корабли бойко развозили их по всему свету. Великий гуманист Петрарка писал, что у него «сердце радуется» от изобилия «скифских рабов» – дескать, всюду слышна их речь. Работорговые общины оказывали огромное влияние на политику Золотой Орды. Неугодные им ханы быстро лишались престола и жизни, как было с сыном Батыя христианином Сартаком, Тохтой, Джанибеком. Именно под влиянием и при поддержке работорговцев Мамай организовывал свой поход на Русь, когда власть над ней стала слабеть, а потоки невольников резко сократились. Под давлением тех же общин хан Тохтамыш столкнулся в погубивших его войнах со своим прежним покровителем Тимуром Тамерланом.

А венецианские и генуэзские суда курсировали по «золотому треугольнику». Основную часть живого товара сбывали на рынках Ближнего Востока, установив очень хорошие связи с египетскими правителями-мамлюками. Здесь набирали драгоценности и пряности, привозившиеся из Индии через Красное море. По бешеным ценам продавали их в Европе, загружаясь там сукном, украшениями и прочими товарами для ордынцев. Колоссальные прибыли от этой торговли как раз и обеспечили взлет итальянского «Возрождения». В XV в. черноморские колонии генуэзцев и венецианцев были захвачены турками. Но работорговые общины никуда не делись. Они имели огромный вес и в Константинополе, и в Крыму. А под их влиянием переродились татары. На первый план для них выдвинулась охота за невольниками. Без нее уже не могли существовать ни Крымское, ни Астраханское, ни Казанское ханства.

Впрочем, и турецкий султан не был заинтересован в прекращении набегов. Ему шла десятая часть добычи крымцев, его казна обогащалась пошлинами от работорговли. А мир и торговля с Москвой отнюдь не означали дружбы. Сулейман прекрасно понимал, что прямое столкновение с Русью будет на руку только его западным противникам. Но если открывалась возможность что-то прихватить без особого риска, отнюдь не отказывался. В 1523 г. казанский хан Сахиб Гирей, страшась, что русские ответят на набег, попросился в подданство к султану. Услышав об этом от турецких послов в Москве, бояре возразили, что Казань давно уже состоит под рукой Русского государя. Состоялся очередной поход, Сахиб сбежал, и занявший его место Сафа Гирей принес присягу на верность Василию Ивановичу. А султан не спорил. Помощи Сахибу не оказал. Но и в просьбе о подданстве не отказал. Стал числить Казанское ханство своим вассалом. Пусть даже номинальным, но в будущем могло пригодиться.

Однако у Московских государей и их державы имелись враги и внутри страны. Она собиралась из множества удельных княжеств. Потомки князей превращались в верхушку боярства. Но они тоже были Рюриковичами – Шуйские, Курбские, Кубенские, Ростовские, Микулинские, Воротынские и др. Они не забывали, что их отцы и деды были самостоятельными властителями, хотя власть в разорившихся удельчиках порой ограничивалась несколькими селами. Тем не менее, они сохраняли вотчины в родовых краях, формировали собственные дружины, и местное население до сих пор видело в них «своих» правителей. В русскую аристократию влились и некоторые Гедиминовичи, перебежчики из Литвы. Их старались обласкать, женили на сестрах и племянницах государей, и они становились родственниками великих князей – Патрикеевы, Бельские, Мстиславские.

А между тем, собирание Руси, преодоление губительных смут и усобиц, обладало существенными особенностями. Успехи Московских великих князей обеспечивались усилением центральной власти. Идея Царства Правды тоже требовала укрепления государственной дисциплины и контроля. Однако высшей знати никак не могло нравиться, что она превращается в слуг государя, обязанных исполнять его приказания. К ним примыкала боярская и торговая верхушка Новгорода и Пскова, поминавшая о былых «вольностях». Оппозиция идеализировала «старину», когда великий князь был «первым среди равных». И совершенно игнорировала реальные обстоятельства – при переходе удельных княжеств под власть Москвы большинство из них находилось в полном упадке и разорении, по уши в долгах. Причем обнищавшие мелкие князья доходили до откровенного грабежа собственных подданных [24].