ПРОЛОГ
Они появились еще задолго до моего рождения. Те – кого все боятся, те – кто несет с собой боль и отчаяние, те – кто забирает в другой мир души обычных людей. О них слагают легенды и баллады, о них рассказывают из поколения в поколение, а об их силе магии предпочитают вообще не говорить.
Они – проводники смерти.
Холодные как лед, жестокие и беспринципные. Они не ведают жалости: приходят в поселения и забирают десятки, а то и сотни жизней, провожая их в ад, убивая души невинных и виновных. От них нельзя убежать или скрыться, их нельзя обмануть или подкупить, потому что существующее время и пространство подчиняются только им. Они повсюду и в то же время нигде. Никто не знает, когда они придут, никто не знает, кого они заберут в следующий раз, но все знают, что если в поселение явились проводники смерти, значит, явилась и сама смерть.
Говорят, они носят плотные маски, потому что их лица изуродованы, а свое тело скрывают под черной непроницаемой мантией с изображением древнего креста. Все люди их боятся. Пытаются закрыться в домах от черных всадников с горящими, как расщелье ада, глазами, прячут от них детей и женщин, заколачивают ставни, укрепляют баррикады, скрываются в подвалах. Но проводники всегда забирают души тех, за кем они пришли…
…ибо даже у смерти есть свой облик.
ГЛАВА 1
Я родилась в простой семье рыбака. У нас никогда не было какого-то статуса или богатых земель, мы были самыми обычными людьми, живущими далеко от столицы в маленьком поселении на реке Ирвы.
Родителей я почти не помню. Только смутные образы и обрывочные воспоминания. Знаю только то, что три года от моего рождения мы жили счастливо. У нас был небольшой рыбацкий домик, всегда много еды, свои фрукты и овощи. Мама работала в поле, а папа продавал рыбу, которую ловил сам. Я помню двор… и качели. У меня были небольшие качели, которые мне сколотил отец и повесил между двух деревьев. Я проводила там почти все летние дни, а вечером мы собирались с семьей перед камином – папа рассказывал нам истории, он ведь общался со многими купцами, которые проезжали через наше поселение. А купцы всегда рады поделиться новостями с большой земли.
Иногда мы брали постояльцев на ночлег, особенно зимой, когда приходили невыносимые морозы, а все придорожные трактиры и так были забиты путниками. А еще я помню, как родители обещали мне поехать в столицу. На самом деле у нас четыре столицы, но самая ближняя – это южный центр, вот туда-то мы и собирались ехать. Даже сумки собрали, но за день до отъезда родители заболели. Эпидемия, которая охватила много земель, добралась и до нашего поселения. Моя мама просто кашляла, а у папы был жар. Являлось ли это симптомами той смертельной эпидемии, или это была безобидная простуда – никто не знает, да и жители не стали в этом разбираться. Все были напуганы, что зараза может распространиться, и просто хотели это предотвратить. Поэтому однажды ночью, когда мы спали, селяне подожгли наш дом… не только наш. Они подожгли половину деревни, у кого имелись хоть какие-то признаки болезни. Мои родители умерли сразу же. Безобидно и во сне. Они задохнулись дымом. Я же была в другой комнате и проснулась до того, как загорелось все вокруг. Помню только, что сильно кричала, звала на помощь, пыталась вылезти в окно, но никто… никто не реагировал. Возможно, люди думали, что я тоже больна, а возможно, им просто было удобно так думать, чтобы не тушить пожар ради жизни глупого и еще ничего не понимающего ребенка.
Я знаю, что должна была умереть в ту ночь… в горящем разрушенном доме от огня или дыма. И я уже сидела посреди комнаты, сжавшись в комочек и задыхаясь при каждом вдохе, когда вошел он. Высокий мужчина в черной мантии с капюшоном и в серебряной маске.
Он внимательно на меня посмотрел и, немного подумав, прошел сквозь огонь. Прямо в самое пламя… Его мантия тут же загорелась, но он как будто этого не замечал. Просто подошел ко мне и взял на руки, а уже через мгновение я была на улице.
Тогда я даже не испугалась. Наверное, слишком сильным был шок, но странного мужчину с необычайно яркими алыми глазами я почему-то не боялась.
– Там моя мама, – усевшись на землю, прошептала я, указывая своим маленьким пальчиком на дом, который уже полностью охватил огонь. Верхние балки на крыше обвалились, со стен слезла голубая краска, а сажа окрасила их в черный цвет.
Мужчина медленно повернулся, спокойно осмотрел дом, вглядываясь в огонь, потом так же медленно и спокойно снова повернулся ко мне, присаживаясь на колени.
– Ты спасешь мою маму? – хныча спросила я, заглядывая в прорези его маски. – Они там… там…
Мужчина промолчал, просто достал из своей мантии серебряную цепочку с черным крестом. Точно такой же крест был и на его мантии, только белого цвета.
– Почему ты не идешь за ними? – заревела я, когда еще одна балка с жутким треском разломилась пополам. – Там моя мама и…
– Нет. Там никого нет, – неожиданно резко перебил меня хриплый голос, прозвучавший из-под маски. – Ни одной живой души.
Я вздрогнула, скорее не от его слов, а от невероятно холодного мрачного голоса. Еще никогда до этого я не встречала таких людей…
– Я оставлю небольшую метку, золотце, – продолжал говорить мужчина. – Чтобы потом я смог тебя найти.
С этими словами он в одно единственное неуловимое движение защелкнул на моем запястье цепочку.
Я вскрикнула, пытаясь снять с себя непонятную штуковину, которая так сильно раскалилась, впиваясь в кожу и оставляя после себя след.
– Я вернусь за тобой, – произнес незнакомец, поднимаясь на ноги и разворачиваясь обратно к дому. – Когда наступит время…
Вскинув правую руку, он вывел в воздухе какой-то знак… и растворился. Только пепел осыпался на землю именно в том месте, где он стоял всего секунду назад.
А я все сидела на холодной от росы траве, вытирая слезы с лица и пытаясь снять с руки цепь, которая уже больше не жгла, а просто висела бесполезной побрякушкой. Снять у меня ее не получилось, цепочка осталась со мной на всю жизнь. На самом-то деле ее вообще никому не удалось ни срезать, ни разрубить – она заклеймила меня, сделав из ребенка прокаженную.
Девочка с черной меткой проводника смерти…
Той же ночью я увидела странного мужчину снова, а под его предводительством еще шестерых черных всадников, облаченных в мантии. Они обходили все пострадавшие дома и вытаскивали обгоревшие трупы на улицу, в том числе и детей и женщин. Я чудом выжила, не оказавшись в той куче тел.
Люди падали на колени, стоило только всадникам приблизиться, кланялись и просили о пощаде. Но мужчины в масках совсем не обращали на них внимания. Они просто делали свою работу… вытаскивали трупы, складывали их в кучу и поливали каким-то вязким маслом.
А на рассвете они уехали, оставив после себя выжженную яму костей, страх и боль. Эта ночь навсегда изменила наше поселение. Сказка о черных всадниках, забирающих души людей в ад, обрела свой смысл.
Долгое время путники боялись заезжать в проклятую деревню, которую посетили проводники смерти, а потом о черных всадниках стало ходить все больше и больше слухов. Их видели на востоке от столицы, в Цинтре – в поселении южан, на севере, в Верменском лесу, во дворце, на тракте… они стали появляться везде, породив этим новые легенды, догадки и слухи
Первые несколько лет после их появления я боялась, что они заберут меня с собой. Как говорила одна старая знахарка: «меня прокляли боги, и смерть, в лице черных дьяволов, явится за мной и заточит в ад». В детстве я очень этого боялась. Была запуганной, всегда сидела в кладовке и лишь изредка выбиралась на улицу. Но со временем я начала про все это забывать, а потом и вовсе забыла. Только серебряная цепочка, подаренная незнакомцем, стала единственным свидетелем самой ужасной ночи в моей жизни.
***
Прошло 15 лет
– Кира, несносная ты девчонка, тебя уже час ждут за четвертым столом! Обслужи их немедленно! – врываясь в подсобку, заорала жена трактирщика. – Ты чего здесь отсиживаешься? А ну вылезай, живо!
Я осторожно положила мешок с пшеном обратно и медленно повернулась к хозяйке, которая была готова накинуться на меня в любую минуту. Конечно, ее не волновало, что я проверяю запасы и, вообще, пытаюсь составить отчет о провизии на весь следующий месяц, который, кстати, должна делать она. Эту женщину волновало только то, что я укрылась в подсобке, уйдя из-под ее контроля.
– Тетушка Марджи, – я мило улыбнулась, научившись за несколько лет не обращать внимания на ее нападки в мою сторону. – Я разбираю запасы по…
– А ну-ка, живо иди в зал! – перебивая меня, приказала она. – Там и так рук не хватает, потом разберешь. И не надо на меня так смотреть, давай иди, работай!
Спорить смысла не было, поэтому сложив список продуктов, я спрятала его в карман и быстро выскользнула обратно в зал.
– Тебя Марджи что ли нашла? – поинтересовался Том, заметив, что я снова надеваю на себя передник.
Я раздраженно затянула завязки на спине и взглянула на трактирщика.
– Нашла, нашла, – буркнула я, подхватывая с полки мел и дощечку для заказов. – Пускай теперь сама копается в пыльных мешках.
Том неодобрительно покачал головой, но спорить не стал. Он вообще в любых спорах обычно принимал мою сторону, нежели своей жены. Наверное, это отчасти потому, что после смерти родителей именно Том взял меня к себе в трактир. Не работать, конечно, мне же тогда всего три года было, а просто жить. У него своих детей семеро, еще бы одного он просто не потянул, а так я жила в кладовке и никому особых хлопот не доставляла. Спала на заполненных крупами мешках и сене, на глаза не показывалась, к посетителям не выходила, ну уж, а кормить Том меня никогда не забывал. Вот так и выросла. А потом работать здесь стала, все равно других вариантов не было. За пределы поселения выезжать я не решалась, во-первых, непонятно, что там дальше черты нашего леса, а во-вторых, денег-то все равно нет. За работу подавальщицы платили по пять медяков в месяц, а этого не хватит даже на то, чтобы нанять возницу. К тому же не каждая возница согласится вести прокаженную с проклятым браслетом на руке.
Умело проскользнув через ряды столов, я остановилась перед компанией изрядно подвыпивших парней, которые тут же воззрились на меня.
– Светлой ночи, господа, – изобразив подобие поклона, улыбнулась я. – Что вам принести?
– Смотри, Колиб, – хмыкнул один из них, ткнув в меня пальцем. – Какая красотка, да?
Я продолжала спокойно стоять, делая вид, что ничего не слышу, не вижу, и вообще это не про меня.
– Сиськи-то есть, – пошловато облизнувшись, подтвердил второй из их компании, самый старший, со смуглым лицом и рыжими волосами. – Да и моложавая она… Я бы такую…
По их виду я сразу определила, что это путники. Одеты они были в поношенную временем, пахнущую перегаром и конским потом одежду. Такие чаевых не оставляли, зато всегда много говорили, и обычно разговоры были весьма неприличные.
– Уважаемые, – перебивая их отвратительную беседу о моей внешности, которая уже набирала новые обороты, прокашлялась я. – Вы что-нибудь будете заказывать или мне подойти попозже?
– Пива, – хмыкнул рыжий, с любопытством разглядывая мою фигуру и даже не стараясь скрыть своего желания. – Тащи сюда бочонок пива и закуску тоже.
Я снова поклонилась, сгорая от желания наконец-то убраться от этого стола. Ненавижу сложных клиентов. От них никакой пользы, только нервы и пустая трата времени.
– Как господа пожелают, – записывая на дощечку, повторила я. – Бочонок пива и закуска. Верно?
– А ну-ка погоди, красотка, – рыжий полностью проигнорировал мой вопрос и, чуть-чуть подавшись вперед, задумчиво прищурился. – Местные говорят, что здесь путников прокаженная обслуживает, уж не ты ли случаем? Слишком дьявольское у тебя выражение лица…
Я застонала. Про себя, конечно, не подавая виду. На деле же я сама невозмутимость.
– Сейчас принесу вам ваш заказ, – бросила я уже через плечо, возвращаясь к Тому.
– Чего хотят? – спросил он, когда я положила перед ним дощечку с заказом.
– Пива и закуски, – отозвалась я, усаживаясь рядом с ним за барную стойку. – Все как обычно.
– Ну так, а что ты хочешь? – усмехнулся он, доставая из запасов старые бочки с забродившим квасом.
Хорошее пиво Том доставал редко, таких вот гостей в трактире обычно потчевали забродившим квасом или неудачной выдержкой из листьев дукая. Пьяным-то мужикам какая разница, чем травиться? А нам всяко выгодней получается. Обычно гости претензий по поводу выпивки не предъявляли, а иногда вообще допивались до такого состояния, что нам с Люськой приходилось вытаскивать их из трактира и пинками выпроваживать восвояси.
– Сейчас конец лета, – пояснил Том. – Наплыв путников большой, да и проезжих в столицу тоже немало. А наше поселение чуть ли не единственное на тракте до ближайшего города. Вот все и валят сюда – тому выпить налей, тому хлеб заверни, а третьему и койку дай, да переночевать оставь. Сейчас самое время работать, прибыль хорошая идет.
– Угу, – я устало зевнула. – А знаешь, что бы нам еще не помешало? Отдыхать, хотя бы иногда.
– Отдохнем, – пообещал Том. – Вот сейчас сезон закончится, через неделю уже холода пойдут и путников значительно поубавится.
– Хорошо бы… – я облокотилась на стойку, рассматривая посетителей.
Обычно ночью постояльцев в трактире много. Все шумят, пьют, кричат, просят добавки и не хотят расходиться. В общем, работы всегда хватает. Если бы не Люська, вторая подавальщица, которая также работает на Тома, то я бы здесь никогда не управилась.
Я снова зевнула, закрывая глаза. Последние два месяца лета приходилось работать только по ночам, потому что днем клиентов мало, а ночью хоть отбавляй. Но организму-то не прикажешь, он же спать хочет. Поэтому, когда я задремала прямо за барной стойкой, даже не удивилась. Это обычное явление для такого сезона. Мы с Люськой из сил выбиваемся, приходится досыпать на работе по очереди и по чуть-чуть.
– Мне бы воды в дорогу, – хриплый, низкий, но очень твердый голос вырвал меня из сна.
Вздрогнув, я чуть не свалилась с высокого стула, благо вовремя успела ухватиться за полку, висящую прямо надо мной. Только полка моего веса не выдержала, поэтому я все же повалилась на пол, опрокинув за собой и полку, и все ее содержимое.
– Воды бы мне, золотце, – повторил мужчина, когда я ворчливо поднялась на ноги, пытаясь отряхнуться.
– Да слышу я, слышу, – огрызнулась я, потирая филейное место. – Вам флягу наполнить или обычный бутыль принести?
Ответа на вопрос не последовало, поэтому мне пришлось растереть лицо и, откинув растрепавшиеся после падения черные волосы, посмотреть, кто же это у нас тут такой разговорчивый пожаловал.
Но лучше бы я головой об пол приложилась и вообще потеряла сознание…
Первые несколько секунд я просто стояла на месте, как рыба, то открывая рот, то закрывая, безуспешно пытаясь себя ущипнуть и, наконец, проснуться из своего детского кошмара.
Но я не просыпалась, а мужчина в черном балахоне и в маске никуда не исчезал.
– Вы так выглядите, словно приведение увидели, – пошутил проводник смерти, когда я, осознав его реальность, попятилась назад.
Вот он… живая легенда… ужас, державший в страхе не только меня, но и целые поселения…
Кажется, мое сердце на секунду остановилось, чтобы пропустить один удар и забиться снова в миллиарды раз быстрее.
Обернувшись, я увидела, что весь зал тоже стих… Люди, а их здесь было больше тридцати голов крепких взрослых мужиков, залезли под столы или забились в дальние углы. Некоторые пытались неумело перекреститься, а некоторые просто легли на пол, видимо стараясь провалиться сквозь него – о том, что у них ничего не вышло, думаю, говорить не стоит.
– Я ищу одну девушку, – разрывая гнетущую тишину, которую уже, казалось, можно было бы резать тупым ножом, скучающим тоном сообщил проводник. – Она жила в этом поселении пятнадцать лет назад, вон в том рыбацком домике на берегу. Его, кстати, что? Заново отстроили?
Я перепуганно сглотнула.
– Д-д-да… отстроили, – чудом смогла выдавить из себя, на что мужчина безучастно пожал плечами и резюмировал:
– Что ж, домик получился убогий. Ну да ладно, так что там насчет девушки? Ей сейчас около восемнадцати лет, темные волосы, зеленые глаза, серебряный браслет на руке. Вы ее знаете?
Я снова вздрогнула и, уперевшись в стену спиной, запинаясь проговорила:
– Нет, господин, не могу знать, о ком вы спрашиваете.
– Вы уверены? – последовал короткий вопрос, от которого меня затрясло.
О, святой! Он пришел за мной? Нет… нет, такого не может быть! Слишком много времени прошло, слишком много!
Незнакомец облокотился на барную стойку, словно собираясь через нее перепрыгнуть и наброситься на меня.
– Я вынуждена вас огорчить, господин, – побледнев от страха, промямлила я. – Я в поселении совсем недавно, поэтому ничем не смогу помочь.
Секундное молчание, которое, казалось, продлилось вечность, а затем неодобрительный смешок и:
– Вас в детстве не учили, что врать старшим нехорошо? – снова спросил проводник, и мне показалось, что под маской он улыбается.
Но это невозможно! Я удивленно выдохнула. Все говорят, что черные всадники не испытывают никаких чувств. Они созданы только убивать и забирать души людей в ад. Но этот… улыбается!
– Нет, так нет, – неожиданно переводя тему, произнес мужчина, доставая из кармана мантии серебряную флягу, в цвет своей маски. – Я очень спешу. Наполните мне флягу водой.
Я неуверенно кивнула, пытаясь незаметно успокоить свое сердцебиение. Неужели поверил? Вроде бы да…
– Как вы пожелаете, господин, – согласилась я, делая к нему навстречу поспешный шаг и молясь только об одном, чтобы он поскорее уехал.
Проводник молча за мной наблюдал, а из-под прорезей в маске светились безумные ярко-алые глаза с черными малюсенькими точечками посередине.
– Что-нибудь еще? – с заминкой уточнила я, забирая у него из рук протянутую флягу.
– Да-а, – задумчиво протянул он, стоило только нашим пальцам соприкоснуться. – Есть еще кое-что…
С этими словами он отдал мне флягу, а я поспешно отступила от него назад.
Но стоило мне только развернуться, всего лишь на какое-то мгновение потерять мужчину из виду, как мою руку грубо схватила чужая ладонь.
Пустая фляга со звоном полетела на пол.
– Говоришь, недавно здесь? – то ли с издевкой, то ли с угрозой переспросил проводник, и уже в следующее мгновение меня, как котенка, перехватили за шкирку и, оторвав от пола, перетащили через барную стойку.
Внутри все оборвалось.
– Нет! Умоляю вас, я же ничего не сделала! – взмолилась я, когда он молча вжал меня в свое тело… ужасно холодное тело, а потом резко рванул рукав кофты на правой руке. – Пощадите меня! Том! Том! Помогите!
– Милая штучка, – засмеялся мужчина, снимая с моей руки серебряный браслет, который я носила последние пятнадцать лет.
И я так удивилась тому факту, что наконец-то избавилась от этой метки, что даже вырываться перестала.
– Я заберу его на время? – вежливо поинтересовался проводник, засовывая цепочку себе в карман.
– Как вы его сняли? – я была настолько растеряна и сбита с толку, что вопрос вырвался сам собой. – Как у вас это получилось?
Тот браслет, из-за которого Том таскал меня по всяким знахаркам, та цепь, что сделала из меня местную прокаженную, то клеймо, что было поставлено на мне пятнадцать лет назад – этот мужчина снял за долю секунды.
– А чему ты удивляешься? – выпуская меня из захвата холодных рук, уточнил он. – Я повесил, я и снимаю. Все просто.
У меня задрожали руки.
– Вы? – сипло выдохнула я, пытаясь за что-нибудь ухватиться, потому что пол постепенно начал уходить из-под ног.
– О, так ты меня помнишь? – как мне показалось, в его голосе проскользнуло удивление. – Много лет прошло… Ну да ладно, тем даже лучше.
Я пошатнулась. Передо мной стоял мужчина из прошлого, тот, что вынес меня из горящего дома…
– Спокойно, – предостерегающе произнес он, увидев, что я собираюсь падать в обморок. – Давай обойдемся без этого.
– Но… вы… вы… – я никак не могла ничего произнести.
– Кира? – Том вышел из кухни, непонимающе посмотрев на меня. – Что происходит? Почему такая тишина? Где все?
Проводник развел руки в стороны, привлекая внимание Тома на себя.
– И тебе привет, старик! – явно издеваясь, произнес он побледневшему трактирщику. – На колени падать не стоит. Святой вас не слышит, а лично мне плевать как на ваши гнилые души, так и на это захолустье. Мы уже уходим.
– Господин… господин, может вам что-нибудь принести… выпить или закусить в дорогу? – Том неосознанно пригнулся, скрючился, и даже голос его заметно охрип. – М-м-может настойки?
– И давно я стал похож на пьяницу? – покачав головой, спросил черный всадник, наблюдая за ним из-под плотной маски.
– О, светлейший! – Том еще сильнее осел на пол. – Прошу, пощадите наше поселение. Нас тут и так мало! Мы же никого не трогаем, зла не причиняем, все жи…
– Заткнись! – бесцветный леденящий голос полоснул по нервам, отчего даже у меня подкосились ноги и, не выдержав, я рухнула на пол… ну почти.
Мужчина подхватил меня в самый последний момент.
– Вставай, непутевая ты моя, мы уходим, – прошептал он на ухо, поднимая меня на руки.
– Что? – я испуганно завертелась. – Мы? Куда мы уходим? Поставьте меня на место, прошу вас!
Проводник не слушал. Он просто прижал меня к себе и пошел на выход мимо опустевших столиков, под которыми прятались люди.
– Куда вы ее забираете? – закричал Том. – Господин! Господин, подождите!
Я увидела, как он ринулся за нами, как постарался догнать… но проводник даже на него не посмотрел. Он просто щелкнул пальцами, и Том… замер, медленно покрываясь синей дымкой, превращаясь в холодную ледяную глыбу льда.
– Что вы сделали? – взвыла я, забившись в истерике. – Он же вам ничего не сделал! Он…
– Помолчи немного, золотце, – вздохнув, безразлично произнес проводник и уже обыденно щелкнул пальцами.
Я закричала, постаралась закричать… но ничего не вышло. Только мычащие звуки вырывались из моей груди. Голос! Голос пропал!
От страха у меня по щекам покатились слезы. А от понимания того, что я нахожусь в руках проводника смерти, меня заколотило. Столько историй я слышала о них… столько всего ужасного нам рассказывали путники, что сейчас, встретившись с проводником лицом к лицу – я просто заревела. Даже вырываться и то было страшно…Поэтому мы молча вышли на улицу, где уже стояли еще двое таких же мужчин, в точно таких же мантиях, и одна девушка, в черных накидках из шкур. Все они разом посмотрели на нас, от чего я тихо заскулила, настолько тихо, что никто этого не услышал, конечно, кроме мужчины, что осторожно прижимал меня к себе.
– Она? – спросил один из проводников, запрыгивая на лошадь.
Что значит «она»?
– Да, она, – подтвердил мой похититель, перебрасывая меня через седло и усаживая на мощную и завешанную всякими сумками лошадь.
И стоило мне только оказаться в седле, как проводник тут же сел сзади меня, беря в руки поводья.
– Все! Едем! – крикнул он, пришпоривая лошадь и придерживая меня одной рукой. – Остановимся ближе к вечеру.
Мы тут же тронулись вперед, стремительно покидая поселение.
Я кусала губы, старалась сдержать слезы, но тело все равно вздрагивало при каждом вздохе. Я обернулась назад, чтобы взглянуть на трактир, от которого мы уже успели отдалиться.
– Меня зовут Лоренс, – неожиданно произнес всадник, когда мы отъехали немного вперед. – Я вот все забываю спросить, а тебя-то как зовут?
Я судорожно вцепилась в седло, шмыгая носом и понимая, что снова могу говорить.
– Кира … – тихо пискнула я, пытаясь подавить внутри себя подступающую панику. – Куда мы едем? Зачем… зачем вы меня забрали?
– Об этом позже, – просто обнадежил Лоренс, не собираясь вдаваться в подробности.
Я сжалась в седле, стараясь не думать, зачем проводникам смерти понадобилась обычная подавальщица из трактира. А что-то спрашивать еще я не решилась. Насколько знаю по рассказам путников, голос – это самое меньшее, что могут отобрать черные всадники… Они все владеют мертвой магией, самой древней и самой опасной, которая не поддается никакому человеческому объяснению.
– Не дрожи так, – сжав свою ладонь на моей талии чуть сильнее, произнес Лоренс. – Мы не сделаем тебе плохо. Не бойся.
Я не поверила, только сильнее сжалась, чувствуя своей спиной леденящий холод, исходящий от него. Разве может человек быть таким холодным? Нет! Человек не может.
Мы проехали лес, черту которого я никогда раньше не пересекала, и двинулись дальше по большой дороге. Вперед… туда, где должен был начинаться основной тракт.
Мужская рука внезапно нежно обняла меня за талию, прижимая к крепкому телу.
У меня никогда не было мужчин, никогда меня никто не обнимал… даже Том боялся дружески приобнять, все-таки на мне был проклятый браслет, поэтому от такого внезапного тесного контакта я дернулась, чуть не повалившись из седла.
– Не дергайся, клыки у меня есть, но я не кусаюсь, – как бы между делом произнес проводник смерти, пришпоривая лошадь.