Табу на нежные чувства

* * *

Я бежала по темной, неосвещенной улице за парнем, который минуту назад напал на моего клиента. В неярком свете луны я отчетливо видела, как поблескивает металлическая пряжка на его кожаной куртке. Только благодаря этому блеску я не теряла парня из виду. Надо сказать, бежал он шустро, ловко минуя преграды на своем пути: перепрыгивая через скамейки и мусорные баки. Мне никак не удавалось сократить расстояние между нами, а впереди уже слышалась музыка из ночного клуба, и улицу освещал яркий свет фонарей. Я понимала, что у меня остался последний шанс нагнать беглеца. Если он доберется до клуба и смешается с толпой отдыхающих, мне трудно будет вычислить его, потому что ничего, кроме его невысокого роста и металлической пряжки на кожаной куртке, я разглядеть не успела.

Неожиданно за своей спиной я услышала тяжелый топот. Я оглянулась и заметила вдалеке долговязую фигуру. Человек бежал за мной и широко размахивал руками. Я потеряла несколько секунд, отвлекаясь на своего неожиданного преследователя, а когда снова повернула и поискала глазами парня в кожаной куртке, поняла, что потеряла его. Он завернул за угол дома, где кипела залихватская ночная жизнь и сотня подростков отдыхала, развлекаясь у входа в ночной клуб. Там, в толпе, я его уже не смогу найти. Тогда я решила разобраться с долговязым, что преследовал меня. Нырнула за дерево и приготовилась застать наглеца врасплох. Когда долговязый поравнялся со мной, я бросилась на него сзади и повалила на асфальт.

– Это я, это я! – завопил мужчина.

Его голос я, разумеется, сразу узнала. Еще бы, ведь с этим человеком я разговаривала несколько минут назад, до того как неизвестный парнишка в кожаной куртке нарушил наше непринужденное общение.

– Эдуард Петрович, – сказала я зло, подавая руку своему непутевому клиенту. – Почему вы бежали за мной? Я велела вам оставаться в машине.

– Но ведь вы мой телохранитель, а я ваш клиент, мы всегда должны быть рядом, – оправдывал он свое поведение, отряхивая брюки.

– У вас слишком примитивные представления о моей работе. Если вам дорога ваша жизнь, делайте то, что я говорю.

– Но вы сказали мне оставаться на месте, а это противоречит принципам работы телохранителя.

– Эдуард Петрович, я знаю о принципах своей работы, давайте вы не будете учить меня, – сказала я укоризненно.

– Я остался один в чужой машине и был в опасности. Вы не думали об этом? – не унимался мужчина, он размахивал руками и тяжело дышал.

Мы возвращались к «Фольксвагену» – я шла впереди, мой клиент семенил рядом. Многословность Эдуарда Петровича несколько утомляла, но я никак не реагировала на его замечания. Костя был прав, журналист Крапивин своеобразный человек, находиться в его компании больше десяти минут просто невозможно, а мне предстояло «наслаждаться» обществом разговорчивого журналиста до тех пор, пока не выяснится, кто и по какой причине его преследует.

Глава 1

Утро того же дня

– Уверяю тебя, в твоей работе такая машина будет просто необходима. Надежное средство, безопасное, в хорошем состоянии.

– Олег, прошу тебя, хватит. Я хорошо к тебе отношусь, но покупать этот хлам не собираюсь, – я скептически оглядела транспортное средство, которое так настойчиво впаривал мне мой старый знакомый. – Если бы эта машина была в хорошем состоянии, ее не списали бы.

– Повторяю тебе, – Олег тряс руками перед моим лицом, убеждая в выгодности сделки, – ее списали не из-за плохого состояния, а из-за реорганизации. У нас теперь будут новые машины, а эту малышку, – он провел рукой по капоту бронированной инкассаторской машины, – приходится продавать за бесценок.

– Даже не догадывалась, что ты такой предприимчивый, – усмехнулась я. – Побереги свои доводы для какого-нибудь дачника.

– Я же тебе как другу, по старой дружбе хочу машинку свою продать. А ты не ценишь моих стараний, – с обидой в голосе сказал бывший инкассатор Олег Проханов.

– Спасибо за старания, Олежка. – Я похлопала по плечу обидчивого парня и улыбнулась: – Только мне этот броневик ни к чему.

– Ясно, – Олег шмыгнул носом. – Как хочешь. Но знай, машина супер, о такой мечтает каждый…

В этот момент зазвонил мой мобильный телефон, я обрадовалась возможности под благовидным предлогом покинуть гараж Проханова и избавить себя от мучительного и бесполезного разговора со старым знакомым.

– Извини, – кивнула я Олегу и вышла на улицу.

Звонил еще один мой старый знакомый, следователь городской прокуратуры Костя Мечников. Обычно я ему звоню, когда появляются какие-то проблемы или вопросы по работе, но на этот раз Константин удивил меня и позвонил первым.

– Женя, привет. У тебя сейчас есть работа? – Мечников сразу перешел к делу. Значит, вопрос действительно серьезный и не терпит отлагательств.

– Нет, я в отпуске, уже два дня.

– Отлично, тогда я хочу попросить тебя об одной услуге.

– У тебя проблемы?

– Нет, не у меня. Ты мне только скажи, ты согласна заняться новым делом или хочешь продлить свой отпуск?

– Продлить? – Я усмехнулась. – Куда уж продлевать, он и так слишком затянулся.

– Тогда я заеду за тобой в три часа, устроит?

– Устроит, – ответила я и отключилась.

Олег, заметив, что я закончила телефонный разговор, подошел и вопросительно посмотрел на меня.

– Точно не будешь брать машину?

– Точно. – Я кивнула. – Извини, я должна бежать.

– Понятно. – Он тяжело вздохнул. – Слушай, Жень, а у тебя нет на примете какого-нибудь дачника?

– Нет, Олег, но, если появится, немедленно направлю к тебе.

Я взглянула на часы, было начало второго. Времени хватало только на то, чтобы доехать до дома, быстро переодеться и перекусить на скорую руку.

Мечников заехал за мной без пяти два, к этому времени я была в полной боевой готовности. Перекинув сумку через плечо, я чмокнула свою дорогую тетушку и, ничего ей не объясняя, поспешила вниз.

– У меня мало времени, – деловито начал Костя, – так что давай сразу к делу. – Мечников надавил на педаль газа, едва я закрыла дверцу машины.

– Давай.

– Один человек обратился ко мне с просьбой о помощи. За ним кто-то следит. Причем уже продолжительное время.

– Продолжительное время – это сколько?

– Около недели. Потом странные телефонные звонки начались, угрозы. Но при этом звонивший ничего от него не требует, просто говорит гадости и обещает в скором времени наказать за содеянное.

– А этот человек понимает, за что его собираются наказывать? Кстати, он кто?

– Имя Крапивина Эдуарда Петровича тебе о чем-нибудь говорит?

– Ровным счетом ни о чем.

– Я так и думал, – усмехнулся Костя.

Я укоризненно посмотрела на следователя.

– Не обижайся. – Мечников поймал мой недовольный взгляд. – Крапивин – журналист, печатается во всех политических и экономических журналах нашего города. Ты, конечно же, ничего из написанного им не читала?

– Нет. А какое это имеет отношение к делу?

– Тогда расскажу тебе о Крапивине поподробнее, – сказал Мечников и свернул на трассу в сторону области. – Он человек свободного полета, не хочет работать на кого-то конкретно, творит в свое удовольствие, а потом предлагает статьи издательствам.

– Так, это сейчас не главное, – отмахнулась я. – Крапивин понимает, за что его хотят наказать? Догадывается, о чем идет речь?

– Понятия не имеет.

– А что ты, как следователь, сделал?

– Жень, не поверишь, я, как следователь, даже дело возбудить не могу. Потому что никакого криминала нет, доказательств угроз нет, ни писем, ни записей телефонных разговоров. Голые слова.

– Ну, я тебя хорошо знаю, Мечников, ты наверняка что-нибудь придумал. Что собираешься делать?

– Так я уже делаю, я тебя к нему везу, – усмехнулся Мечников. – Вот, кстати, мы и приехали.

Я посмотрела в окно. Мы остановились возле небольшого трехэтажного здания сталинской постройки.

– Вот тут и творит журналист Крапивин Эдуард Петрович.

– А живет он не там же, где творит? – спросила я, выходя из машины.

– Нет, Эдуард Петрович не путает работу с личной жизнью. Тут у него кабинет, а в Тарасове уютная трехкомнатная квартира.

– Ясно, – кивнула я и пошла вслед за Крапивиным.

Мы вошли в темный вонючий подъезд и, к моему удивлению, пошли не наверх, а вниз. По разбитым ступенькам углубились в полуподвальное помещение и уперлись в металлическую дверь, на которой была привинчена табличка с именем Крапивина. Мечников надавил на звонок трижды, потом еще два раза.

– Это сигнал, что свои пришли? – спросила я шепотом.

– Вроде того, – тихо ответил Костя.

– Мечников, ты уверен, что твой журналист в своем уме? Может, он решил в шпиона поиграть, а нас для компании подключил, чтоб мы вместе в песочнице клад искали?

– Тс-с… – Костя приложил палец к губам, призывая меня к тишине. – Потом поговорим, сначала познакомлю вас.

Мелькнул огонек, нас с Мечниковым изучали в дверной «глазок». Потом щелкнул замок, дверь открылась, и яркий свет от многочисленных светильников ударил в глаза.

– Константин Афанасьевич, рад вас видеть, – долговязый мужчина в очках гостеприимно распахнул перед нами дверь. – А вашему визиту, Евгения Максимовна, я рад втройне.

Я с удивлением посмотрела на мужчину.

– Наслышан о вас и ужасно рад, что теперь вы будете работать со мной, – продолжал тарахтеть Крапивин.

Я пожала плечами.

– Для начала хотелось бы узнать суть дела и понять, сколь необходимо мое участие.

– Очень, очень необходимо, – принялся уверять меня журналист, усаживая за свой рабочий стол.

– Эдуард Петрович, у нас мало времени, – мне на выручку пришел Мечников. – Расскажите Евгении Максимовне все, что вы рассказывали мне.

– Понял, рассказываю.

История Крапивина растянулась на долгих полчаса. Говорил он по-журналистски сухо, но исключительно по делу. Подробно описал слежку и людей, которые за ним следили, детально обрисовал три ситуации, в которых он едва не пострадал от рук неизвестных. И об угрозах по телефону, разумеется, тоже упомянул. Из всего услышанного я сделала неутешительный вывод: либо Эдуард Петрович криминальных фильмов насмотрелся и нафантазировал себе слежку с угрозами, либо против него затеяли какую-то хитрую игру, осторожную и опасную.

– А прослушку на телефон не пробовали ставить? – Мой вопрос был адресован Мечникову.

– А как же, – живо отреагировал он, – конечно. Делалось все это неофициально, в обход начальства, но прослушку мы установили.

– И что?

– Мне каждый вечер звонит кто-то, – вмешался Эдуард Петрович. – Но голос какой-то неопределенный, ни мужской, ни женский. – Он пожал плечами.

– Прослушка наша реагирует на звонок, но записи самого разговора нет, пара минут тишины, и абонент отключается, – добавил Константин.

– Даже так, – усмехнулась я. – Значит, вы, Эдуард Петрович, снимаете трубку, разговариваете с неизвестным, выслушиваете его угрозы, но разговор не фиксируется на пленке?

– Вот именно, – Крапивин закивал, – мистика какая-то.

– А другие разговоры? Ведь не только злоумышленник названивает Эдуарду Петровичу, – я снова перевела взгляд на Мечникова.

– С остальными все в порядке, запись есть.

– Как мило.

– Евгения Максимовна, я хочу, чтобы вы приступили к работе немедленно, с этой самой минуты, – начал уговаривать меня журналист. – Я за все заплачу.

– Константин Афанасьевич, могу я переговорить с вами наедине? – Я посмотрела на Мечникова.

– Я вас оставлю. – Крапивин поднялся со стула. – Буду в соседней комнате.

– Ты что, издеваешься надо мной? – накинулась я на Константина.

– Жень, Жень, не кипятись, – зашептал Константин. – Я понимаю, выглядит все это странно, но Крапивину надо помочь.

– То есть ты серьезно относишься к его страхам? – Я усмехнулась. – По-твоему, коробка с пустыми бутылками, которая упала на него в супермаркете, это покушение? И сгоревшая бытовка рядом с его дачей – это тоже акт возмездия?

Мечников едва сдерживал смех, понимая, как надуманны страхи Крапивина, но, несмотря на это, продолжал настаивать на моем участии в деле.

– Женя, послушай меня, я знаю Крапивина давно. Мы с ним не друзья, конечно, но приходилось нам работать вместе года три назад, тогда он писал статью про одного нашего криминального авторитета. Мы провели рука об руку целый месяц, он и на задержание с нами ездил, и в перестрелку не раз попадал. И, уверяю тебя, он не производил впечатления пугливого журналиста, прячущегося за спины товарищей. Он нормальный, толковый мужик. А сейчас у него проблемы, он напуган. А я в дело вмешаться не могу.

– Ты не можешь, а я, значит, могу, – возмутилась я, не дослушав монолог Кости.

Мечников не успел ответить, как в дверь позвонили. Три протяжных звонка, затем, через пару секунд, два коротких. Условный сигнал, придуманный Крапивиным.

– Это ко мне, – крикнул Эдуард Петрович из соседней комнаты и поспешил к двери. – Алексей диск привез, – пояснил он.

Мы с Мечниковым снова вернулись к нашему разговору.

– Ты должна мне поверить, – настаивал Костя, – все происходящее не ерунда…

Какой-то посторонний шум, доносящийся из коридора, заставил Мечникова замолчать. Мы быстро переглянулись и схватились за оружие. Я достала из внутреннего кармана куртки револьвер и неслышно поднялась со стула.

– Кто вы? – услышали мы испуганный голос Крапивина и, не раздумывая, метнулись ему на выручку.

Молодой парень в черной кожаной куртке и в темно-синей кепке, сдвинутой на глаза, прижимал Эдуарда Петровича к стене. Он был так увлечен своим занятием, что даже не заметил, как мы появились в коридоре. Левой рукой парень в кожанке пытался закрыть Крапивину рот, но тот уворачивался, как мог, и повторял свой вопрос:

– Кто вы? Кто?

– Заткнись, – зло прошипел парень и тут же замер от неожиданности.

Мечников приставил дуло пистолета к его спине и спокойно произнес:

– А теперь отпусти Крапивина и подними руки.

Незнакомец не спешил выполнять указания, он по-прежнему крепко удерживал журналиста, придавливая его к стене коленом. Я подошла к парню и потянула его за рукав. Эдуард Петрович тут же поспешил занять более безопасное местоположение – за спиной вооруженного следователя Мечникова.

Я развернула парня к себе и скинула с его головы кепку. Незваный гость смотрел на меня с нескрываемой ненавистью и высокомерием.

– Похулиганим, детка? – спросил он.

Предложение незнакомца мне настолько не понравилось, что я незамедлительно «пригвоздила» его к стене.

– Полегче, Женя, полегче. – Мечников оторвал мою руку от шеи парня. – Он нам живой нужен.

Парень потер шею и перевел взгляд с меня на журналиста.

– Ментов на выручку позвал, испугался, значит. – Гость Крапивина самодовольно усмехнулся. – Это хорошо.

– Что вы себе позволяете? – возмутился Крапивин и снова спрятался за спину Мечникова. – Никого я не испугался.

– Оно и видно, – парень выплюнул жвачку и придавил ее рифленой подошвой ботинка. – Ну что? – Незнакомец уставился на Константина. – Давайте надевайте свои наручники, везите куда следует. Я готов. Только меня выпустят уже к вечеру, увидите. – Он протянул руку следователю и засмеялся, демонстрируя свое удалое бесстрашие и уверенность в безнаказанности.

Мечников посмотрел на парня, потом медленно повернулся ко меня. Я поняла, что ему нужно, – наручники. Следователи прокуратуры не носят с собой наручников. Они вообще не имеют права приковывать подозреваемых к батарее.

Я усмехнулась и пошла в рабочий кабинет Крапивина, где оставила свою сумку с разными нехитрыми приспособлениями, необходимыми в работе телохранителя. Эдуард Петрович воспользовался удобным моментом, чтобы покинуть коридор, и поспешил за мной.

– Теперь вы понимаете, что я говорил правду? – спросил он.

– Понимаю, – сухо ответила я.

В коридоре послышалась какая-то возня. Я оттолкнула в сторону Крапивина и метнулась ко входу. Но было поздно. Энергичный парнишка уже выскочил за дверь. Я поискала глазами Мечникова. Он сидел на полу, обхватив голову руками, сквозь пальцы сочилась кровь. Рядом с ним лежала окровавленная лопатка для обуви с металлическим набалдашником в виде головы лошади.

– Не упусти его, Женя. Я в порядке, – еле слышно сказал Мечников и застонал. Застонал скорее от обиды, чем от боли.

Убедившись, что с Костей все в порядке, я покинула «офис» Крапивина и устремилась наверх. Парень не успел убежать далеко. Его темный силуэт мелькнул в арке соседнего дома. Я рванула за ним, в арку. Мое недолгое преследование прервалось уже в соседнем дворе, где позднего крапивинского гостя поджидала раздолбанная «Волга». Парень быстро сел в машину, и «Волга», резко развернувшись, выехала со двора. Номера машины были настолько заляпаны грязью, что разглядеть хотя бы одну цифру было невозможно.

Я вернулась обратно, в рабочую квартиру Крапивина, и наткнулась на запертую дверь. Я постучала, но мне не ответили. Тогда я надавила на кнопку дверного звонка, три протяжных, затем два коротких сигнала.

– Кто? – услышала я уже знакомый голос журналиста.

– Ваш телохранитель.

Дверь открылась, передо мной стоял бледный, перепуганный Крапивин, в правой руке он сжимал маникюрные ножницы. При виде меня на губах Эдуарда Петровича мелькнуло некое подобие улыбки.

– А это зачем? – Я кивнула на ножницы в его руке.

– Хочу перевязать голову Константину Афанасьевичу. Ищу, что бы порезать на бинты, но пока ничего не нашел. – Он виновато пожал плечами.

Мечников уже сидел на стуле в кабинете Крапивина и прижимал мокрый платок к ране на голове.

– Ушел, – разочарованно отметил он при виде меня.

– Как это могло случиться? – Я подошла к Константину и убрала его руку от головы. Некогда белый платок уже пропитался кровью.

– Я сам виноват.

– Это я поняла, – с усмешкой ответила я, рассматривая рану. – Рана поверхностная. Сейчас в больницу тебя повезу.

– Ты берешься за это дело? – Костя схватил меня за руку.

– Берусь, – ответила я, и Мечников позволил мне продолжать обработку своей раны.

В моей рабочей сумочке нашлись и стерильные салфетки, и бинт, так что очень скоро я наложила профессиональную повязку и потащила Константина к его же машине.

– А я? – Журналист робко вмешался в мои действия по спасению товарища, когда я, перекинув сумку через левое плечо, помогла Мечникову подняться.

– А вы берите все самое необходимое, закрывайте дверь и следуйте за нами.

– Женя, не надо со мной как с тяжелобольным обращаться. – Константин попытался избавиться от моей помощи. – Иди машину заводи, я могу самостоятельно передвигаться. В конце концов, рана у меня пустяковая, ты сама сказала.

– Ну, давай, передвигайся. – Я дала Мечникову свободу действий и направилась к выходу.

Костя, пошатываясь и цепляясь то за спинку стула, то за дверцу шкафа, сделал несколько шагов и остановился, прикрыв глаза.

– Я вам помогу. – Эдуард Петрович убрал под мышку свой тоненький кожаный портфель, а другой рукой взял Мечникова под локоть. От помощи журналиста мой бравый товарищ отказываться не стал и, опираясь на Крапивина, продолжил путь к выходу.

Закрывать металлическую дверь подпольного кабинета журналиста пришлось мне. Мужчины медленно поднимались по ступенькам неосвещенного подъезда. На улицу я вышла первая, огляделась по сторонам: ничего подозрительного. Хотя я и не рассчитывала увидеть здесь вооруженную гвардию бойцов, но в сложившейся ситуации пренебрегать простейшими методами безопасности было непозволительно.

Мечникова мы с Эдуардом Петровичем погрузили на заднее сиденье, я села за руль, Крапивин рядом со мной. Он убрал под ноги свой тощий портфель, пристегнулся, надвинул кепку на глаза и, неожиданно взяв на себя роль руководителя, скомандовал:

– Можете ехать, я тороплюсь.

– Эдуард Петрович, – окликнула я его, поворачивая ключ в замке зажигания. – Вы ничего не перепутали? Если я согласилась работать с вами, это не значит, что мной можно управлять и подгонять.

– Ой, простите, – журналист густо покраснел. – Это я по привычке. Меня ведь часто шофер возит… – Он немного помялся и снова извинился: – Забылся я, еще раз простите.

Я не ответила, вдавила педаль газа в пол и направилась в центральный госпиталь МВД.

Глава 2

Мечников отказался от помощи и заверил, что сам прекрасно доберется до приемного отделения.

– Я уже нормально себя чувствую, голова больше не кружится, так что я справлюсь, – уверял он меня, выбираясь из машины.

Он и в самом деле выглядел молодцом, и я со спокойной душой отпустила его одного.

– Чтобы вас лишний раз не дергали, скажу, что на меня на улице напали, – порадовал меня Костя. – А машину мою можешь себе оставить, на время, разумеется. – Он вяло улыбнулся.

– Спасибо, конечно, что доверяешь мне свой джип, но я предпочитаю свою маленькую и юркую машинку, – ответила я.

– Эдуард Петрович, – Мечников повернулся к журналисту, который уже порядка пяти минут сидел неподвижно, уставившись в одну точку.

Косте пришлось еще раз окликнуть Крапивина, прежде чем он отреагировал.

– Эдуард Петрович.

– А, да. Я здесь. – Крапивин заерзал, неловко улыбнулся и посмотрел на Мечникова. – Как вы себя чувствуете, Константин Афанасьевич?

– Эдуард Петрович, я оставляю вас на попечение Евгении Максимовны. Во всем ее слушайтесь и помогайте по мере возможности.

– Да, конечно, – Крапивин развел руками. – А как может быть иначе? Конечно.

Мы с Эдуардом Петровичем остались наедине. Я с любопытством смотрела на своего неразговорчивого пассажира, удивляясь его невозмутимости. Похоже, после случившегося он пребывал в некотором замешательстве и плохо понимал, что происходит. Он не задал ни одного вопроса с тех пор, как Мечников оставил нас вдвоем, хотя нам было о чем поговорить. Я медленно тронулась с места, направляясь в сторону своего дома, точнее, в сторону своего гаража, который находился во дворе дома. Громоздкий джип, тем более чужой, был мне абсолютно ни к чему, я планировала пересесть за руль своего «Фольксвагена».

Крапивин вышел из состояния ступора, когда я загоняла джип в гараж.

– Приехали? – Он опасливо огляделся по сторонам.

– Не совсем, – ответила я коротко.

– А что это за место? Вы здесь будете прятать меня? – Он с любопытством рассматривал полки на стенах гаража. – Тут есть на чем спать?

– Эдуард Петрович, это обычный гараж, тут я буду прятать машину Мечникова.

– А меня?

– У вас что, нет своего дома? – спросила я с иронией.

– Вы будете прятать меня в моем же доме? Но это глупо. – Эдуард Петрович вылез из джипа и теперь нервно трясся за моей спиной. – Нам нужно надежное укрытие, вы ведь профессионал. – Он взывал к моему профессионализму, но наткнулся на холодный взгляд и короткую речь:

– Говорите адрес, мы едем к вам.

В «Фольксвагене» Крапивин уже не выглядел таким спокойным и безразличным. Он не мог усидеть на месте, все время дергался, размахивал руками, произносил пламенные речи, изобилующие сухими газетными фразами. Я молча игнорировала все его нравоучения и убеждения, лишь в конце нашего пути, когда мы уже сворачивали к дому журналиста, я прервала его вопросом:

– В какое время вам обычно звонил злоумышленник и угрожал?

Эдуард Петрович вздрогнул от неожиданности, в этот момент он походил на испуганную птицу, услышавшую в кустах подозрительный шорох: вытянул шею, захлопал ресницами и с удивлением посмотрел на меня. Мне пришлось повторить вопрос, который, как мне показалось, еще не дошел до разума взбудораженного журналиста.

– В какое время вам обычно звонил злоумышленник?

– В десять-одиннадцать, – ответил он.

Я посмотрела на часы, стрелки часов сошлись на цифре шесть, половина седьмого. Времени до звонка более чем достаточно, и я намеревалась использовать оставшиеся часы с пользой для дела.

– Сейчас заедем в одно место, – сообщила я Крапивину, и он так обрадовался, что даже не стал спрашивать, куда именно.

– Ну, слава богу, к вам вернулся здравый смысл. – Он облегченно вздохнул и откинулся на спинку сиденья. – Конечно, поехали, тут находиться опасно.

– Сейчас мы заедем в одно место, – жестко повторила я, – там мне надо кое-что взять. А потом поедем к вам домой. – Последние слова я произнесла с особой выразительностью, чтоб у журналиста окончательно пропали иллюзии.

Эдуард Петрович махнул рукой и отвернулся.

А я достала из кармана куртки мобильный телефон и набрала номер своего старого знакомого, бывшего военного радиоинженера, а ныне успешного бизнесмена.

– Никита, добрый вечер, это Охотникова.

Я вышла из машины на улицу и прикрыла за собой дверь, мне не хотелось, чтобы Крапивин слышал мой разговор с Никитой Захаровым.

Эдуард Петрович поначалу очень заволновался, увидев, как я покидаю автомобиль. Но потом, убедившись, что я по-прежнему рядом и в поле зрения, немного расслабился, но глаз с меня не спускал.

– Слушай, Никита, у меня к тебе такой профессиональный вопрос, – я быстро перешла к делу. – Представь ситуацию, человеку звонит некто и угрожает. На телефон поставили прослушку. И вот какая странная штука, звонок фиксируется, и разговор вроде как несколько минут длится. Только записи никакой нет. Нет голосов, ни того, кто звонит, ни того, кому звонят.

– И что именно ты хочешь от меня услышать? – Никита отреагировал вполне сдержанно, как будто для него эта ситуация сущий пустяк, ничего экстраординарного.

– Я слышала, что есть такие устройства, подавляющие определение источника связи. Но чтобы еще и разговор блокировался, с таким я впервые сталкиваюсь. Не удалось ни разговор записать, ни место, откуда звонили.

– Менты прослушку устанавливали или ты?

– Менты.

– Тогда все понятно, – усмехнулся он. – Не доросла еще наша милиция до новых изобретений в мире связи. Приезжай ко мне, я тебе кое-что покажу.

– Только покажешь? А поносить не дашь? – обрадовалась я.

– Посмотрим, – ответил Захаров и отключился.

К моей радости, Крапивин обиделся на меня и, похоже, объявил бойкот. Он не стремился поговорить со мной и не грузил своими речами. В тихой и мирной обстановке, под звуки местного радио, мы добрались до офиса Захарова.

Официально Никита занимался цифровыми системами видеонаблюдения и их программным обеспечением, но настоящей его страстью было другое, то, что спрятано «за ширмой» и доступно только «своим» – детективное оборудование и шпионские штучки. Что-то он просто доставал по своим каналам, что-то сам изобретал, дорабатывал, усовершенствовал. И все, что касалось новинок в этой области, для Захарова не было секретом.

Крапивина я оставила в зале магазина, а сама пошла в кабинет директора. Сжимая в руках свой тощий портфель, журналист с интересом рассматривал товар на прилавках. Под объективами доброй сотни видеокамер, развешанных по всему магазину, Эдуард Петрович чувствовал себя спокойнее и увереннее. Он не стал настаивать на том, чтобы я все время находилась рядом с ним, и согласился некоторое время остаться без моего чуткого надзора.

Никита действительно удивил меня, продемонстрировав занятное устройство, несколько громоздкое по сравнению с обычной прослушкой, но весьма эффективное по возможностям.

– Эта штука называется очень просто, Listener. Что переводится как слушатель. Устройство простое в применении, берешь вот этот шнурок, – Никита улыбнулся, демонстрируя мне провод, – подключаешь его к телефону как обычный АОН и ждешь звонка.

– Этот «Слушатель» поможет мне зафиксировать разговор или погасить, если я буду кому-то звонить?

– Женя, это же «Слушатель», а не болтун, – усмехнулся Захаров. – С его помощью ты можешь только слушать и записывать то, что услышала. Устройство, которое подавляет запись телефонного разговора, гораздо больше и устроено сложнее.

– Как интересно, – я рассматривала чудной агрегат с нескрываемым любопытством. – Значит, это правда, прослушку можно обмануть. Не думала, что такие фокусы уже вовсю применяются в нашем городе.

– Так что, будешь брать или просто посмотришь?

– Возьму, пожалуй. – Я открыла сумку, чтобы убрать драгоценный прибор.

Арендовав на пару дней «Слушателя», я взяла под руку Крапивина и потащила к машине.

– Все в порядке? – на всякий случай спросил журналист.

– Все под контролем, – порадовала я его.

На улице уже стемнело, привычный для этого времени года короткий светлый день подошел к концу, сразу стало как-то немноголюдно, тихо, как будто большая часть города погрузилась в спячку. Эдуард Петрович послушно направился к машине, а я достала из кармана ключи и нажала на кнопку сигнализации.

– Едем ко мне? – безрадостно поинтересовался журналист.

– Да.

В ответ он только тяжело вздохнул и покачал головой.

Возле дома Крапивина мы были в начале девятого.

– У вас подъезд проходной? – поинтересовалась я, прежде чем припарковаться.

– Нет.

– А лестница на чердак?

– Что лестница на чердак? – переспросил журналист. – Если вас интересует, есть ли она, то да, лестница есть.

– Легко ли попасть на чердак?

– Не знаю, я не пытался, – ответил Крапивин. – Я по чердакам не прячусь, не мое это дело.

– Ладно, посидите пока в машине. – Помощник из журналиста был никудышный.

Я вышла из машины и оглядела дом. Три подъезда, девять этажей, пожарная лестница обрывается на уровне второго этажа. Но использовать ее для побега было бы нецелесообразно, потому что она выходила как раз к подъезду Крапивина, так что нас тут могли встретить. Для своего «Фольксвагена» я присмотрела местечко у соседнего подъезда. Прямо на обочине, откуда будет удобно съезжать в случае необходимости и не придется долго маневрировать между соседними припаркованными машинами, коих тут было достаточно.

Эдуард Петрович терял терпение, находясь в безвестности. Он высунулся из окна машины и с раздражением поинтересовался:

– Долго вы еще собираетесь меня мариновать?

Я не успела ничего ответить, какой-то парнишка, который поначалу показался мне просто ребенком, внезапно кинулся к журналисту. Эдуард Петрович получил скользящий удар в лоб, потом парень просунул руку в открытое окно и вытащил тощий портфель Крапивина. Я немедленно рванула за мальчишкой, а он, перепрыгнув через невысокую ограду, устремился прочь от нас.

– Сидите в машине, – крикнула я Крапивину и побежала за парнем.

Я непременно настигла бы воришку, если бы не Эдуард Петрович. Вместо того чтобы сидеть в машине, он побежал за нами.

– Эдуард Петрович, почему вы бежали за мной? Я ведь велела вам оставаться в машине… Что было в портфеле? – Я не собиралась церемониться с Крапивиным и разговаривала довольно резко.

– Ничего особенного, – отвечал он, тяжело дыша. – Носовой платок, чистые листы бумаги.

– Что? – Я даже остановилась, желая взглянуть в глаза непутевого журналиста и еще раз услышать его ответ. – Я сказала вам, чтобы вы взяли с собой все самое необходимое. Носовой платок и листы бумаги – это и есть самое необходимое?

– Нет, конечно. – Моя агрессия заставила журналиста понервничать и почувствовать себя виноватым. – Но я всегда хожу с портфелем.

– И что вы там всегда носите? – уточнила я.