Неродная кровь

© Серова М.С., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

31 декабря любой человек просыпается счастливым в предвкушении праздника. Ему кажется, что с последним ударом часов в прошлое уйдет не только старый год, но и все пережитые в нем горести, а Новый год принесет только радость, счастье и успех.

И я не была исключением, я тоже с нетерпением ждала, когда закончится этот ужасный, високосный, прошедший под знаком ковида год.

Конечно, я понимала, что 1 января не начнется жизнь без масок, перчаток, санитайзеров и самоизоляции, но помечтать-то можно?

К встрече Нового года у меня все было готово: на столе в высокой хрустальной вазе стоял букет из еловых веток, в холодильнике мерзло шампанское, а за салатами я собиралась сходить в ближайшую кулинарию, чтобы были свежими.

Пока же я пила свой утренний кофе и смотрела телепрограмму, выбирая, на чем бы остановиться, и отвлек меня от этого телефонный звонок.

Посмотрев, кто звонит, я обрадовалась и ответила.

– Мы приглашаем тебя к нам на праздник, – сказал Иван. – Никаких каблуков, вечерних платьев и всего прочего! Спортивная одежда, куртка и валенки, если есть. Если нет, у себя подберем. Новый год – праздник зимний, вот и нечего в доме сидеть. Будем на улице веселиться. Приедешь?

– Вообще-то это семейный праздник… – начала я.

– А ты нам кто? Чужая, что ли? – возмутился он. – После всего того, что ты для нас сделала, ты нам роднее родной. И никаких подарков! Ты нас и так уже до конца жизни одарила. Так что готовься! Да! Чуть не забыл! Захвати ночнушку, халат, тапочки… Ну ты поняла, потому что у нас переночуешь. В шесть вечера я за тобой заеду. Если к машине не выйдешь, я сам к тебе поднимусь, и тогда снова придется дверь менять! Ну так как? Согласна?

– Согласна! – радостно подтвердила я, потому что перспектива сидеть одной и пялиться в телевизор меня не очень-то прельщала.

С курткой и спортивной одеждой проблем не было, как и с термобельем, валенки они обещали найти, так что сборы были недолгими.

Времени было еще полно, и я стала вспоминать, с чего началась эта история, чуть было не стоившая мне жизни.

Когда на весь мир обрушился ковид, я сначала отнеслась к этой заразе несерьезно – я молодая, организм тренированный, курить давно бросила, с иммунитетом все в порядке, чего мне бояться? А вот когда я узнала о смерти от ковида моего бывшего однокурсника, молодого, здорового мужчины – спортсмена без вредных привычек, о том, как его выдали родным из морга в закрытом гробу, как хоронили в присутствии только ближайших родственников, моего оптимизма значительно поубавилось. А когда я, обзвонив всех, кого могла, узнала, что в легкой или тяжелой форме, в больнице или дома, но ковидом переболели очень многие, кое-кто даже умер, а некоторые получили тяжелые осложнения, я решила, что хватит дурью маяться, если не хочу, чтобы и меня в закрытом гробу хоронили.

Воспользовавшись тем, что среди моих бывших клиентов был главврач одной больницы, я сдала мазок на ковид и кровь на антитела – может, я уже переболела и сама этого не заметила.

Оказалось, что ковида у меня не было. Значит, и не будет, решила я.

С этого момента очки, маска, перчатки и флакончик санитайзера в кармане стали неотъемлемой частью моего внешнего вида, что меня не волновало, потому что все контакты я свела к телефону и Интернету, а в общественных местах бывала только в случае крайней необходимости.

Ехать куда-то на отдых было бы верхом глупости, поэтому я могла спокойно тратить отложенные на это деньги. Пока было тепло, я уезжала за город, а с наступлением холодов засела дома в обнимку с телевизором и холодильником и в результате поправилась.

Но работа меня все равно нашла – это же не ковид, от нее не спасешься.

4 декабря, пятница

А началось все утром со звонка Клавдии Петровны Полянской, очень влиятельной и богатой дамы, которая, как и ее подруги, не раз обращалась ко мне за помощью:

– Таня, тебе что-нибудь говорит фамилия Геворкян?

– Фамилия на слуху, но лично я ни с кем из этой семьи незнакома, а что?

Я уже поняла, что она попросит меня заняться его делом, но, господи, как же не хотелось! Только вот отказывать такой женщине чревато! Хоть мы с ней и в приятельских отношениях, хоть и вхожу я в круг людей, которым позволено называть ее просто Ладой, но мой отказ она запомнит и когда-нибудь припомнит.

– Понимаешь, мне позвонил Сережка… Ну Самвел Ашотович, если официально. Обычно все свои проблемы он решает сам, но тут, видимо, случилось что-то настолько из ряда вон, что он не знает, как с этим справиться. Я с покойным Ашотом много лет дела вела, вот Сережка и обратился ко мне за помощью. Я дала ему твой номер телефона и адрес. Прошу тебя: помоги парню.

– Хорошо, Лада, пусть звонит, – обреченно согласилась я и спросила, потому что мне решительно не понравился ее тон: – Лада, у вас все в порядке? Я могу вам помочь?

– Ты же не Господь Бог, – хмыкнула она и отключила телефон.

Делать было нечего, оставалось только ждать звонка.

Решив узнать, чего мне ждать, я бросила свои гадательные кости, и выпало: 2+18+27, что означало: «Если вас ничто не тревожит, готовьтесь к скорым волнениям».

– Спасибо! Обнадежили! – язвительно буркнула я.

И тут прозвучал телефонный звонок.

Молодой мужской голос попросил к телефону частного детектива Татьяну Александровну Иванову и, узнав, что именно с ней сейчас и разговаривает, сказал:

– Мне вас порекомендовала Клавдия Петровна. У меня возникла проблема. Очень серьезная. А она сказала, что вы можете помочь ее решить. Мы могли бы с вами сейчас встретиться?

– Обычно я назначаю встречи у себя дома, но в связи с пандемией… У меня ковида нет, а…

– Татьяна Александровна, мне, моим родным и сотрудникам раз в неделю проводят тест на ковид – я, знаете ли, тоже дорожу здоровьем. Так что наша встреча вам ничем не грозит.

– Хорошо. У вас есть мой адрес, жду вас через час.

Я начала прибираться, но, поняв, что это бесполезно, решила принять гостя на кухне – ничего! Потерпит! Это я ему нужна, а не он мне.

Я едва успела придать себе более-менее пристойный вид, как раздался звонок в дверь. Я посмотрела в глазок и увидела двух мужчин: один был невысокий, худощавый и рыжий, а второй, белобрысый, был таким высоким и здоровым, что мог быть только охранником.

– Я Геворкян, – сказал рыжий, когда я открыла дверь.

Я посторонилась и попросила сразу пройти в кухню, объяснив, что гостей я не ждала и в комнате беспорядок.

Оставив вещи в прихожей, они прошли, сели, и Геворкян стал внимательно меня разглядывать, но без малейшего мужского интереса, а как некий предмет, словно решал, стоит ли вкладывать в меня деньги или нет.

– Татьяна Александровна, простите, а сколько вам лет?

От такого бестактного вопроса я даже онемела.

– Если вы ожидали увидеть женщину возраста госпожи Полянской, то напрасно – они частным сыском не занимаются, – довольно резко ответила я. – Им это уже не по силам.

– Но вы такая молодая, я просто боюсь, что вы не сможете до конца осознать всю важность проблемы, – объяснил Геворкян.

Видя, что я готова указать им на дверь, вмешался верзила и мягко объяснил:

– Татьяна Александровна, пожалуйста, не обижайтесь на Сергея. С тех пор как началась эта история, он ни одной ночи нормально не спал. А у него жена и трое детей, он должен думать о них, о том, как обеспечить их достойную жизнь. У него уже нервов не осталось.

– Давайте говорить напрямую, – предложила я. – Если вы не обратились в полицию, значит, дело касается вашей семьи и строго конфиденциально, что лично я вам гарантирую. Но есть одно «но» – мне потребуется от вас полнейшая откровенность. Самвел Ашотович, вы на это способны? Вы в силу своего воспитания, семейных традиций и обычаев вашего народа привыкли считать, что все решает мужчина. Вот вы и будете решать, что я должна знать, а что – нет. Вы посчитаете какой-то факт не стоящей упоминания мелочью, а потом окажется, что это и была та ниточка, потянув за которую можно было добраться до истины. Скажите, вы способны на такую полную откровенность с женщиной?

Геворкян сидел и молча смотрел в окно, и мне вдруг неожиданно ответил верзила:

– Я способен, а поскольку знаю все, что знает Сергей, вы всегда получите ответ на свой вопрос.

– Извините, что сразу не представил. Это мой старший брат, Иван Михайлович Рябинин, – объяснил Геворкян и добавил: – Брат в жизни. А по работе он – все! У меня нет никого ближе его.

– Вы сводные? – уточнила я.

– Нет, просто знаем друг друга с детства, в одной песочнице играли, за одной партой сидели. Ему было семь лет, когда умерли его родные. Папа оформил над ним опеку и привел жить в наш дом. С тех пор мы с ним расставались только на те два года, что он был в армии.

– Но если он старший, то как же вы за одну парту попали?

– Просто я в первый класс пошел в шесть лет, а он в восемь, – объяснил Самвел.

– Хорошо. Сейчас я сварю нам кофе, чтобы взбодриться, и мы все обсудим. А пока начинайте потихоньку вводить меня в курс дела.

– Мою проблему нужно решить до восемнадцатого декабря, – сказал Геворкян.

– Что же вы так затянули? – воскликнула я.

– Надеялись справиться своими силами, – хмуро ответил Иван. – Да и возникла она недавно.

– Значит, решим, – пообещала я и спросила: – Почему вас зовут Сергеем? Самвел – это ведь Самуил или, в крайнем случае, Семен.

– Меня так мама с детства звала, а потом и остальные начали, – объяснил Геворкян. – Только папа всегда Самвелом звал. Это имя значит – «Бог услышал». То есть услышал молитвы людей и даровал им ребенка.

– Татьяна Александровна, пока вы варите кофе, я вам объясню, что произойдет в том случае, если наша проблема не будет решена, – начал Иван. – Такое небольшое вступление. Итак. Самое главное в любом деле – сохранение баланса сил. Представьте себе круг, поделенный, к примеру, на четыре части. Каждую часть контролирует определенная структура, силы приблизительно равны. Все давно поделено и узаконено, поэтому все возникающие споры решаются исключительно мирным путем. И вдруг одна из четвертинок резко ослабевает. Нарушается баланс сил. В этом случае, несмотря на любые договоренности, желание порвать слабого на клочки, захватить часть его территории и имущества, чтобы утащить в свои закрома кусок пожирнее, становится доминирующим – закон джунглей. И в этой борьбе каждый сам за себя. Начинается передел сфер влияния, собственности, в том числе и путем рейдерских захватов, и все прочие прелести смутного времени в одной отдельно взятой области. С этим ковидом обстановка и так нервная. Люди теряют работу и, соответственно, деньги. Кто-то просто теряет деньги. А кое-кто теряет очень большие деньги, потому что некоторые сферы деятельности больше вообще не приносят доходов. Поэтому если проблема не будет решена, то Тарасов ждут очень неспокойные времена. Вы же этого не хотите?

– Конечно, нет, – воскликнула я, снимая турку с плиты. – Но с этой самоизоляцией я очень сильно оторвалась от жизни и, честно говоря, не очень-то сейчас представляю, что творится в городе.

– Да вам это и не надо, – продолжил он. – Когда Клавдия Петровна объясняла Сергею, к кому ему нужно обратиться, она сказала, что ваше главное оружие – это даже не черный пояс в карате, а голова и способности аналитика. Поэтому давайте договоримся сразу: лю-ба-я, – выделил он, – техническая и физическая поддержка – это наше дело, а ваше дело – думать и анализировать. Любую нужную информацию достанем, куда угодно пролезем, что угодно найдем. Вы только говорите, что именно вам надо.

Я достала парадные чашки, разлила кофе, поставила на стол сахарницу и, наконец, села сама.

– У вас курить можно? – спросил Геворкян.

Я молча показала ему на пепельницу на подоконнике, он переставил ее на стол, и, достав сигареты с зажигалкой, закурил, а следом за ним и Иван. Тут и я присоединилась к ним, потому что сигареты были настоящие армянские – ну как тут не оскоромиться?

– Давайте перейдем к делу, – предложила я.

– Моего отца убили полтора года назад, – начал Геворкян. – Застрелили средь бела дня на выходе из офиса, когда он на обед ехать собрался. Убийцу так и не нашли, хотя искали все: и полиция, и мы, и еще многие люди, и ЧОП мужа Полянской – она сама предложила помощь, когда узнала о папиной смерти. Все упиралось в то, что ни у кого не было мотива его убивать. У нас есть копия уголовного дела. Если вам понадобится…

– Понадобится! – заверила я его и спросила: – А если это была попытка дестабилизировать ситуацию?

– Нет! – покачал головой Иван. – На общей картине смерть дяди Ашота никак не сказалась, потому что был подготовленный, уже способный взять управление на себя – Самвел, то есть никакой борьбы за наследство быть не могло.

– Папа меня чуть ли не с детства натаскивал, а уж когда я в институт поступил, так я после занятий сразу шел к нему и тут же включался в работу, – объяснил Геворкян.

– А когда я из армии вернулся, уже меня в такой же оборот взял, – дополнил Иван. – Какая там студенческая жизнь? Только заикнешься, что хочешь куда-нибудь пойти, так дядя Ашот сразу: «У меня вакансия грузчика есть. Не хочешь пойти? А что? Отработал и свободен, можно по танцулькам бегать».

– Зато в люди вывел, – заметила я.

– Это я уже потом оценил, а тогда только зубами скрипел. Но давайте вернемся к делу. Так вот, материальной выгоды от смерти дяди Ашота никто не получил. Правда, после похорон, когда вскрыли завещание, оказалось, что значительная часть предприятий, входящих в нашу компанию, оформлена на его жену Луизу Ованесовну Варданян, мать Сергея, а дядя Ашот все эти годы просто управлял ими, о чем никто даже не догадывался. Отец Луизы, который этот бизнес и создал, незадолго до смерти все переоформил на дочь. А в собственности дяди Ашота оказались те предприятия, которые он создал сам уже после смерти тестя. Их-то он и завещал Сергею. А знал обо всем только один человек – Кузьмич, который был с дядей Ашотом вот как мы с Сергеем. Ближе его у дяди Ашота человека не было.

– Может быть, имеет смысл с ним поговорить?

– Уже не получится, – вздохнул Геворкян. – Я последний раз видел его на похоронах папы. Он меня тогда обнял и сказал: «Сережка! Мы с твоим отцом сделали абсолютно все, что в человеческих силах, чтобы ты стал его достойным преемником. Не разочаруй нас, а то получится, что мы с ним жизнь зря прожили». А когда мама умерла, я позвонил ему, чтобы сказать об этом, а его дочь мне ответила, что он в начале июня умер от ковида.

– Луиза тоже умерла от ковида восемнадцатого июня, – добавил Иван. – Мы ничего не знали и получили готовое – звонок из морга.

– Завещание она составить не успела. После папиной смерти она подписала генеральную доверенность на мое имя, – рассказывал Самвел. – С того момента я и веду дела всей компании, и той части, что принадлежала ей, и той, что я унаследовал от папы. Нотариус у нашей семьи свой, ему я и подал документы на вступление в права наследства на мамину часть компании.

– А она могла обратиться к другому нотариусу? – спросила я.

– Зачем, если есть свой, проверенный и надежный? – удивился Иван. – Кроме того, наш нотариус проверил по реестру завещаний, так вот, Луиза его не составляла.

– Значит, никаких неожиданностей быть не может.

– Вот и я так думал, – выразительно произнес Геворкян и объяснил: – Две недели назад я получил по почте на домашний адрес первое письмо. В нем было сказано, что я не являюсь сыном своих родителей, что они меня украли и выдавали за своего ребенка, а за оформление документов заплатили. Но дело в том, что я очень похож на отца, поэтому я счел письмо дурацкой шуткой. Через несколько дней пришло второе письмо аналогичного содержания, но было и кое-что новое. Там было написано, что мне лучше отказаться от наследства, иначе эту историю предадут гласности, мои родители будут опозорены, а я не только не получу мамино наследство, но и лишусь того, что мне оставил папа. Стану нищим. Потом было еще несколько писем в этом же духе.

– Вы что-то выяснили? – Я повернулась к Ивану.

– Да! Письма бросали в почтовые ящики, расположенные в разных частях города, но в таких местах, где нет камер наблюдения и люди редко ходят. Например, по дороге к заводской проходной в выходной день. На самих письмах ни отпечатков пальцев, ни потожировых нет, на конвертах, видимо, только следы работников сортировки и почтальонов. По самому тексту есть предположение, что писала женщина, текст распечатан на обычном принтере, каких в городе тысячи.

– Я сделал анализ ДНК, – сказал Самвел. – Не в Тарасове, чтобы не привлекать внимания, а в Волгограде, Воронеже и Самаре. С мамиными вещами было несложно, а для анализа папиной ДНК я отрезал несколько кусочков от рубашки, в которой он был, когда в него стреляли. Эта окровавленная рубашка хранится у него в доме. Кому-то это может показаться странным или даже диким, но я положил ее в шкаф как напоминание о том, что папин убийца еще не найден. Чтобы мы не успокаивались и продолжали искать. А после того как убийца будет найден и наказан, мы похороним эту рубашку в папиной могиле.

– В каждой избушке свои игрушки, – пожала плечами я. – И каков результат анализов?

– Все три показали, что я не сын своих родителей. Но я помню их столько, сколько помню себя! Мама уже тогда часто и подолгу болела, поэтому она занималась своим здоровьем, а вот папа занимался мной вплотную и не церемонился, мог и ремня дать, и подзатыльник отвесить. Он воспитывал меня как мужчину. Татьяна Александровна, я не понимаю, что происходит.

– Самвел Ашотович, – начала я, но он махнул рукой:

– Да можно просто Сергей – чего вам язык себе ломать?

– Хорошо, тогда я просто Татьяна. Так вот, Сергей, может быть вас усыновили? Простите за такое предположение, но вы хорошо изучили находящиеся в доме документы?

– Мы об этом тоже подумали и искали в четыре руки! – воскликнул Иван. – Перерыли все, что возможно. Даже все книги в библиотеке просмотрели по листику! Нет никакого документа об усыновлении! Зато есть Сережкино свидетельство о рождении, где черным по белому написано, кто его родители. Кроме того, Сергей очень похож на дядю Ашота – масть-то одна и та же! Рыжеволосые голубоглазые армяне на каждом шагу не встречаются!

– А вы не можете быть сыном брата или сестры вашего отца? Хотя нет, – тут же поправилась я. – Анализ показал бы родство по типу дядя – племянник.

– У папы никого нет! – покачал головой Геворкян. – Его отец умер, когда ему было двенадцать лет, а мама – когда он в армии служил! Неужели вы думаете, что мы это не проверили? И мама была единственным ребенком в семье!

– Хорошо, давайте зайдем с другой стороны. Кому может быть выгоден ваш отказ от наследства?

– В том-то и дело, что никому! – уверенно ответил Сергей. – У меня не осталось никаких родственников со стороны родителей!

– Сейчас речь идет только о вашей маме – наследодатель она! Как вы можете утверждать, что у нее нет родственников. А если есть какие-то дальние? Пусть даже двоюродные братья-сестры ее родителей? Их потомки?

– Мамины родители всю жизнь в Тарасове прожили с самого раннего детства. Братьев и сестер у них не было. Их друзей в живых никого нет. С руководством армянского землячества мы уже беседовали. Никто ничего не знает! – уверенно сказал он.

– Тогда давайте подумаем вот о чем. Предположим, вы отказываетесь от наследства. Вариант первый. Никто не заявляет на него свои права, значит, оно уходит в доход государства. Это возможно в том случае, если кто-то ненавидит вас настолько сильно, что хочет просто отомстить и оставить пусть не нищим, но уже не столь состоятельным. А вот есть ли у вас такие враги – вам виднее.

Они переглянулись, и Иван серьезно сказал:

– Такого человека нет, но мы еще раз это обсудим.

– Вариант второй, – продолжила я. – Действительно существует некий наследник не первой очереди. И он может получить наследство после вашей мамы, если вы от него откажетесь. Осталось две недели, значит, вы должны быть постоянно в поле его зрения, чтобы он успел вовремя предъявить свои права, то есть он в Тарасове и притаился, как мышь за печкой, чтобы не привлечь ваше внимание. Вариант третий. Если этот некто понимает, что вы не отступитесь, он может похитить вашу жену или ребенка.

– Они не покидают территорию загородного дома, а там очень серьезная охрана, – заверил меня Геворкян.

– Дай-то бог! А теперь давайте поступим так: вы дадите мне все документы, какие у вас есть. Я их изучу, проанализирую и поделюсь с вами своими соображениями.

– Спасибо, Татьяна, что согласились помочь. Ваня, принеси портфель, – попросил Сергей.

Иван вышел в прихожую и вернулся с дипломатом.

– Здесь все документы и деньги на расходы, – сказал он. – Ваш номер телефона у нас есть, у вас есть номер Сергея, а сейчас запишите мой. – Я занесла его номер в контакты, и он предупредил: – Звоните в любое время дня и ночи. Для нас сейчас нет ничего важнее этого дела. И помните, что бы вам ни потребовалось, мы все сделаем. И не думайте о трудностях – это теперь не ваша забота! Моя!

Они направились в прихожую, а провожая их, я спохватилась:

– Послушайте, а Луиза Ованесовна компьютером пользовалась? Может быть, у нее была своя страничка в «Одноклассниках» или еще где-нибудь? Через интернет многие люди находят своих родственников или друзей, с которыми когда-то расстались. Вдруг и она с кем-то поддерживала связь?

– Она ничего не понимала в технике, – покачал головой Иван. – Ей все нужно было настроить и показать, на какие кнопки и когда нажимать. А еще лучше шпаргалку написать, чтобы она ничего не перепутала.

– А как у нее было с подругами? Может быть, они что-то знают о ее родственниках?

– Мама общалась только с женами деловых партнеров отца на разных мероприятиях, и все. У нее была только одна подруга – Рузанна Бабаян, но она еще в начале девяностых уехала за границу. Насколько я знаю, в Тарасове она была всего несколько раз, чтобы родственников навестить. И вряд ли сейчас она здесь – граница-то закрыта.

– А можно у ее родственников узнать, как с ней связаться?

– У нее здесь осталась младшая сестра Сусанна Бабаян. У нее туристическое агентство «Люкс» на Осипова. Но она вряд ли будет с нами разговаривать, потому что Рузанну и дед, и отец на дух не переносили – она плохо влияла на маму.

– Постараюсь найти с Сусанной общих знакомых, которые мне помогут, – сказала я и… соврала – я прекрасно ее знала, а Рузанну пару раз видела.

Проводив мужчин, я достала из шкафа свой рабочий чемоданчик и собрала с чашки, из которой пил Самвел, образец его ДНК – история о том, что три анализа не подтвердили его родство с родителями, мне сильно не понравилась. В отдельный пакетик я положила окурки его сигарет, которые он выкуривал только до половины, поэтому спутать с другими окурками было невозможно. Потом я вымыла посуду, взяла портфель и перебралась в комнату.

Открыв дипломат, я увидела толстенную папку с ксерокопиями уголовного дела, а это свидетельствовало о том, что полиция пахала как проклятая.

Я прочитала ксерокопии полученных Геворкяном писем и насторожилась: выражение «гопота беспортошная» я уже где-то слышала, но вот когда и от кого?

Были в портфеле также копии анализов ДНК, и все, больше никаких документов. Только толстенный конверт с деньгами на расходы, заглянув в который я увидела, что Геворкян не поскупился.

Я начала читать уголовное дело, но почти тут же отложила его – еще успею. Гораздо важнее было другое – слишком уж скудную информацию предоставили мне Сергей с Иваном, а мне нужны были подробности, и я позвонила Полянской, которая оказалась почему-то не на работе, а дома.

Она согласилась мне помочь, и я, быстро собравшись, поехала к ней, понадеявшись на то, что уж она-то следит за здоровьем своей семьи самым тщательным образом и мне ничего не грозит.

Охрана на въезде в поселок была предупреждена, и я беспрепятственно проехала к дому Полянских, где меня, как обычно, встретили два здоровущих кавказца. Спасла меня от них, как всегда, Надя – ближайшая подруга Клавдии Петровны, жившая вместе с ней.

Войдя в дом и сняв пуховик, я тихонько спросила у нее:

– Почему Лада такая взвинченная?

– Тимофевну мы не уберегли, ковид у нее. В больнице лежит, на ИВЛ, – шепотом ответила Надежда. – Клавка вся на нервах. Казнит себя с утра до вечера за то, что за матерью недоглядела. Димка уж на что безбожник, так и он в церкви свечки во здравие тещи ставит.

Вид Лады меня неприятно удивил. Обычно ухоженная, сдержанная, знающая себе цену, сейчас она выглядела подавленной.

– Лада, я понимаю, что вам сейчас не до этого, но мне нужна ваша помощь. Я не буду пускаться в подробности, скажу только, что в семье Геворкянов скелетов намного больше, чем шкафов.

– Если бы ты решила пуститься в подробности, я бы тебя лично коленом под зад отсюда вышибла, – хмуро бросила она. – Потому что если ты со мной чужие тайны обсуждаешь, значит, с кем-то другим можешь обсуждать мои.

– Лада, секреты есть в каждой семье. Но тут вот какое дело: Ашот умер внезапно, Луиза – от ковида в больнице. То есть какую-то тайну, которую нужно сберечь, или, наоборот, воспользоваться некоей информацией в случае опасности, никто из них Сергею передать не успел. Иван с Сергеем опросили всех, кого возможно, в землячестве тоже побывали, но безрезультатно. Вот я и решила зайти с другой стороны. Пожалуйста, расскажите мне все, что вы знаете о Геворкянах.

– Садись, – предложила Лада и попросила подругу: – Надя, скажи там, чтобы кофе сделали. И мне тоже.

Надежда укоризненно покачала головой – Полянской при ее больном сердце кофе был противопоказан, но, видя состояние подруги, не стала возражать.

– Ну слушай, – начала Лада. – Только учти, что все это я знаю с чужих слов и за достоверность не поручусь. Нас с Ашотом связывали только деловые отношения, а Луизу я видела всего несколько раз на больших мероприятиях. Так вот, Ашот приехал в Тарасов с Кузьмичом, то есть Кузьмичевым Вячеславом Федоровичем – они вместе в армии служили. У Ашота мозги с молодости на торговлю были нацелены. Начинал он с самого низа на Верхнем рынке в хозмаге и быстро поднялся, а потом и Кузьмича за собой подтянул, сделал его бухгалтером и своим особо доверенным лицом. Кузьмич рано женился, а вот Ашот долго холостяком ходил. Были у него бабы или нет – не знаю. Где жил и с кем – тоже. А директором первого промторга тогда был Ованес Давидович Варданян. И было у него двое детей: сын Давид и дочь Луиза. Давида убили, когда он вечером домой возвращался – его в подворотне встретили. Дали камнем по голове и раздели. А как он был одет при таком отце, тебе объяснять не надо. Если бы его вовремя нашли, то, может, и спасли бы, а так… В общем, замерз он. Варданян с лица спал. Похудел. Почернел. Этих подонков всем миром искали. И нашли! Трупы, конечно. Причем страшно изуродованные. Под мостом на льду, где их замерзать оставили. В общем, отомстил Варданян за Давида. Ну а поскольку сына не стало, стал он зятя себе присматривать. Такого, которому можно дело передать. И остановился на Ашоте. Во-первых, потому, что тот в торговле хорошо себя проявил, а во-вторых, потому что армянин.

– А может, и наоборот? – спросила я.

– Нет! – покачала головой Полянская. – Именно в такой последовательности. Сейчас сама поймешь почему. В общем, поженили их. Луиза красавица была необыкновенная! Не то что мужики, женщины ей любовались. Словно природа по спецзаказу ее создала. А Ашот… Он был ниже ее, маленький, худой, рыжий, лицо в веснушках, глаза светло-голубые, зубы кривые. Но! «Страшен, как черт, умен, как бес». Так вот, это точно о нем. Поэтому я и уверена, что по деловым качествам Варданян себе зятя выбирал. Неужели ты думаешь, что он при его-то деньгах и связях не нашел бы для дочери какого-нибудь красавчика? Но ему достойный преемник нужен был, чтобы было кому дело передать. С возрастом Ашот поблагообразнее стал, зубы себе выправил. Кстати, Сережка на него очень похож.

– Как же Луиза согласилась? – в ужасе воскликнула я.

– А кто ее спрашивал? – усмехнулась Лада. – Ну что дальше? Варданян жил в «сталинке» на Маяковского и Советской, в том доме, где с угла раньше продуктовый был. – Я покивала, показывая, что поняла. – А дочери он на свадьбу подарил «трешку» недалеко от себя, на Некрасова и Комсомольской. И стал Варданян Ашота натаскивать. Вот и воспитал себе преемника.

– Это, в каком году было? – уточнила я.

– В восемьдесят третьем они поженились, кажется, в январе. Ашоту уже тридцатник был, а Луизе лет девятнадцать. А Сергей у них в восемьдесят восьмом родился.

– Что ж они так с ребенком затянули? – удивилась я. – Вообще-то для кавказских семей это нехарактерно.

– А бог его знает, – пожала плечами Лада. – Думаю, что лечился кто-то: либо он, либо она.

– Может, он – мало ли что он мог подцепить, пока холостяковал? А может, и она, потому что Сергей сказал, что она еще молодой долго и часто болела. Видимо, они из-за этого с ребенком не торопились. А как Ашот с Луизой жили? – поинтересовалась я. – То, что она была не в восторге от этого брака, понятно, а он ей изменял? Может быть, у него дети внебрачные есть?

– Нет! – категорично заявила Лада. – Пока Варданян был жив, это было невозможно, он бы Ашота просто уничтожил. Ему такую честь оказали! В семью взяли! К делу приставили! А он налево пошел? А Тарасов город маленький, в нашем торговом мире все друг друга знают, так что заведи Ашот любовницу – мигом спалился бы. А то, что Луиза ему не изменяла, это само собой, тут уже ее Варданян собственными руками удавил бы за такой позор. К тому же она в обществе появлялась только по самым торжественным случаям. Но тут уж только держись! И платье на ней было такое, что бабы кипятком писали. И бриллианты такие, что глаза слепило. И все это к ее-то красоте! Королева! Ашот на ее фоне еще страшнее казался, но он не переживал по этому поводу. А в остальном она тихо жила. Она вообще была ко всему равнодушна. Такая Снежная королева.

– Скажите, а вы не слышали, у Варданяна могут быть родственники какие-нибудь?

– Этого я знать не могу. Я более-менее в курсе стала, когда он меня под свое крыло взял. Это случайно вышло, – объяснила она. – У нас же тогда кооператив был торгово-закупочный и точки свои на всех рынках, в том числе и на Верхнем. Не знаю, чем я Ашоту приглянулась, но он меня тестю порекомендовал. Тот ко мне присмотрелся и дал добро, чтобы мы расшириться и развернуться могли. Вот с этого момента я наверх и пошла.

– А лично с Варданяном вы были знакомы?

– Под самый конец, когда он уже власть Ашоту передал. Но он все равно каждый день приезжал в офис и за всем наблюдал, да и на предприятиях частенько бывал – зятя контролировал.