© Серова М., 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
* * *
Случайная встреча – самая неслучайная вещь на свете…
Хулио Кортасар. «Игра в классики»
Солнечные зайчики плясали по стенам моей кухни в тон недавно обновленным ярко-желтым обоям. Я сидела за столом и наслаждалась кофе с круассаном, одновременно читая на планшете новости в мире моды.
За окном бушевала весна: бурлили ручьи, унося с собой зимний сор и депрессию; скворцы заливались пением, выводя рулады на разные лады; свежий воздух пьянил, кружил голову, которая рисковала куда-то укатиться от обилия тепла, света и солнца. Слава богу, моя пока была на месте. А вот Лелькина – похоже, нет. Это я поняла по телефонному звонку, некстати прервавшему мой чудесный процесс кофепития. Впрочем, для Лелькиной головы это вполне нормальное состояние.
– Коновалова, привет! – защебетала Лелька в трубку почти как скворец, только в темпе, увеличенном до аллегро. – Как поживаешь, дорогая, ну супер, у меня тоже все прекрасно, я вот как раз собираюсь в одно экзотическое местечко, и у меня к тебе есть маленькая просьба, ну правда совсем малюсенькая.
Лелька потратила на прелюдию все силы и вынуждена была взять паузу, чтобы запастись воздухом. Набрав его побольше, она выдохнула, стараясь говорить как можно более невинно:
– Ты не могла бы на время приютить у себя Алоизия?
Для начала я на время впала в ступор. Согласитесь, было от чего. Собственно, мне было непонятно, кто вообще есть данный персонаж. Никого из близких родственников со столь «рядовым» именем у Лельки не было. В голове вихрем пронеслись предположения, одно хлеще другого: Лелька завела любовника-поляка; тайно родила сына и назвала его так из-за особенностей своей неугомонной натуры; ее муж принял католичество и сменил имя.
Все предположения были замечательны и никуда не годились. Первое отметалось сразу же: Лелька была счастливой любящей и любимой женой, категорически не склонной к порочащим связям. Второе тоже, ибо на протяжении последних девяти месяцев мы с Лелькой виделись регулярно и никаких изменений в ее фигуре не происходило. Третье… О третьем я даже писать не хочу, потому что слишком хорошо знаю Лелькиного мужа. Хотя, конечно, меньше, чем саму Лельку.
Лелька Володина – моя подруга еще со времен детсадовского детства, и мне известно о ней абсолютно все. Ей обо мне, соответственно, тоже. Первый наш общий секрет состоял в том, что ни я, ни она не спали во время тихого часа, а лишь притворялись, лежа с закрытыми глазами. Правда, позже выяснилось, что так делает практически вся группа, но тогда мы с Лелькой всерьез считали себя хранительницами тайного знания.
Возможно, именно осознание этой приобщенности к чему-то крайне важному, как нам тогда казалось, и сблизило нас с Лелькой. Во всяком случае, дружба наша не прекратилась ни в школе, ни после нее, хотя с момента окончания учебы прошло уже… О господи, неужели? Впрочем, не важно сколько. И никому об этом знать не обязательно. Десять лет точно, а больше не скажу.
Одним словом, я так и не поняла, кого Лелька имеет в виду, и решила прояснить этот момент.
– Лелечка, боюсь спросить… – осторожно произнесла я. – А кто этот человек?
– Какой человек? – почему-то обиженно проговорила Лелька. – Это енотик мой!
– Кто?! – у меня самопроизвольно вытянулось лицо.
– Ну, енот! – нетерпеливо пояснила Лелька. – Зверек такой. Пушной. Ты что, мультик в детстве не смотрела? Про Крошку Енота? Ну, песенка там еще «От улыбки хмурый день светлей…» – фальшиво напела Лелька.
– Мультик я помню, – не переставая осторожничать, сказала я. – Помню даже, что Крошка Енот жил в лесу! Вместе со своей мамой! И в связи с этим у меня резонный вопрос: почему бы ему не жить там дальше?
– Потому что он живет у меня дома, – объяснила Лелька.
– Но, насколько мне известно, енот – это лесной зверь? – порылась я в памяти. – Они не живут в домах с людьми…
– Коновалова, вечно ты отстаешь от жизни! – снисходительно сказала Лелька. – Собачки и кошечки – это прошлый век! Держать их в домах сейчас совершенно немодно! А енот – другое дело! Это очень модно и даже экзотично.
Ну да, кто бы сомневался…
Тут надо сказать, что Лелька обладает несколькими интересными особенностями. Например, она обожает все экзотическое. Впервые моя подруга открыла это в себе еще в подростковом возрасте по непонятной и не разгаданной до сих пор причине. Вот честно – сколько бы я ни задумывалась над тем, откуда в моей совершенно обычной подруге вдруг проснулась страсть к экзотике, так и не смогла определить. Вроде бы мы проводили вместе практически все время, и участницами событий были одних и тех же. Но вот поди ж ты – с ней случилось, а со мной нет.
Первый раз это проявилось, когда Лелька вдруг решила, что ее собственное имя скучное и банальное, и стала называть себя Лолитой. При этом требовала того же от других. Но народ, пятнадцать лет знавший ее как Лельку и привыкший к этому, никак не хотел принимать новый мем.
Потом были экзотические наряды, перешитые из маминых – вполне рядовых, но при этом очень ей самой нужных. Дочерние эксперименты часто заканчивались скандалом и выволочкой, после которых Лелька, надувшись, сидела в своей комнате и обдумывала новые планы по превращению себя в нечто экстраординарное.
С выбором профессии тоже пришлось помучиться. Лельку терзало непостоянство: то она совершенно определенно собиралась стать исполнительницей танца живота, то укротительницей тигров, то вдруг кардинально меняла замыслы и намеревалась податься в Антарктику работать переворачивателем пингвинов. Об этой самой редкой в мире профессии она вычитала в популярном тогда журнале «Америка».
Оказывается, переворачиватель помогает пингвинам встать в случае падения на спину, поскольку птица этого сделать самостоятельно не может.
К делу Лелька подошла обстоятельно и принялась усиленно готовить организм переносить низкие температуры. Ради этого она перестала обедать в школьной столовой, а на сэкономленные деньги покупала пять порций мороженого и все съедала. Закончилось это двухнедельной ангиной, после которой у Лельки на всю оставшуюся жизнь отпала любовь как к мороженому, так и к Антарктике.
С экзотическими животными было посложнее. Собачки-кошечки были у всех, ну или почти у всех. Чуть менее распространены были хомячки, морские свинки и домашние крысы. Но Лельку это не устраивало категорически – она мечтала о таком звере, которого не будет ни у кого. В итоге в зоомагазине был приобретен единственный экземпляр какого-то гигантского таракана, от которого шарахались все Лелькины домочадцы, грозясь раздавить, и который благополучно сам издох через неделю.
– Эй, Коновалова, ты там заснула, что ли? – нетерпеливо позвала меня подруга.
– Нет, Лелька, я просто пытаюсь осознать услышанное, – призналась я.
Лелька называет меня по фамилии, а я ее – Лелькой. Но если вы ищете в этом глубокий и символичный смысл – оставьте это занятие. Просто мы так привыкли. По фамилиям нас называли воспитательницы в садике, так и пошло. А вот Лельку они называли по имени, ибо в девичестве она была Здражевской, и проговаривать такие неудобопроизносимые буквы сотни раз на дню было для персонала не под силу.
С неудавшимся редким именем, кстати, Лелька решила отыграться на дочери и назвала ее, натурально, Клеопатрой. Лелькин муж как-то опрометчиво доверил ей самой посетить ЗАГС, в результате жена торжественно и с гордостью вручила ему свидетельство о рождении, где имя Клеопатра Владимировна Володина было закреплено документально. Лелька была счастлива от осознания своей и дочериной исключительности, а ее муж – оттого, что счастлива Лелька. Он вообще ее обожает. Правда, тут возникла проблема: как называть ребенка сокращенно? Лелька была в замешательстве, но папа девочки не растерялся, и дочка стала ласково именоваться Клепкой. Дома ладно, а вот в школе ребенку пришлось на первых порах несладко. Сейчас Клепка заканчивает седьмой класс и мечтает о времени, когда сможет сменить имя на простое, но фундаментальное Мария.
Кстати, муж у Лельки совсем не экзотический, как могло бы показаться: не негр, не буддийский монах, не чемпион по айсклаймбингу и даже не просто симпатичный парень с именем Леннарт Ньорд – он совсем обычный человек, занимается строительным бизнесом, и зовут его Вова. Вова Володин – вот такую иронию уготовила для Лельки коварная судьба. Впрочем, это с ее стороны был подарок, ибо Лелька, познакомившись с Вовой сразу после школы, благополучно живет с ним уже тринадцать лет и о лучшем муже не мечтает. Поначалу, правда, она пыталась величать его то Вольдемар, то Владлен, но потом махнула рукой и сейчас зовет просто Вовчик. Они живут втроем – Лелька, Вовчик и Клепка. Ну, по крайней мере, жили до недавнего времени. Теперь, я так понимаю, у них в семье случилось прибавление в виде Алоизия.
– Лелька, а что, его совсем-совсем не с кем оставить? – поинтересовалась я.
– Ну конечно, не с кем! Мы же едем всей семьей – у Клепки как раз весенние каникулы, и Вовчик мой решил взять отпуск по такому случаю.
– Куда едете? – спросила я, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
– В Камбоджу! – радостно сообщила Лелька. – Ну что? Берешь?
– А что он хоть собой представляет-то? В живом виде, не мультяшном? – поинтересовалась я, так как мои познания о редкой фауне были весьма смутными, а с зоологией я никогда не дружила и имела по ней в школе твердую тройку.
– Он практически такой же, как в мультике! – прощебетала Лелька и фальшиво засмеялась. – Такая же лапочка, весь такой пушистенький-пушистенький и очень мягкий! Анечка, он совсем неприхотливый! За ним и ухаживать-то особо не нужно, просто оставляешь еду, и все.
Если Лелька вдруг вспомнила мое имя да еще воспроизвела его в уменьшительно-ласкательной форме, значит, ей больше не к кому обратиться со своей просьбой… Да это и так ясно! Кто еще в здравом уме согласится взять в дом енота?
Я быстро и тайком от Лельки набрала на планшете «енот», и сердце мое екнуло. В первую очередь от размера изображенного енота. Я-то думала, что он размером где-нибудь с немодную кошку или чуть больше, а он выглядел почти медведем! Ну, не взрослым, может быть, но на маленького медвежонка вполне себе тянул. Да и вид имел не слишком дружелюбный… На одном из снимков енот был изображен оскалившимся, обнажившим острые длинные зубы, на другом – с растопыренными лапами со здоровенными когтями… Словом, на милую лубочную картинку енотика в полосатых штанишках из моего детства он никак не походил.
«Не возьму! – тут же решила я мысленно. – Прямо так и скажу – такую зверюгу в доме держать не стану», но вслух произнесла:
– Леля, но ведь для него, наверное, нужна специальная клетка? А у меня ее нет!
– Клетку я тебе дам! – тут же подсуетилась подруга. – Она у меня с собой, на работе! Коновалова, давай приезжай, у меня самолет через два часа!
«Даже не подумаю! – крепко стиснула я зубы, готовясь дать Лельке достойную отповедь. – Не поеду, даже если она пригрозит покончить с собой!»
…Через полчаса я выходила из машины возле двухэтажного бело-розового домика на проспекте. Это купеческое здание позапрошлого века было отреставрировано и полностью выкуплено под разного рода конторы и офисы – в нашем городе это обычное явление. На первом этаже располагались студия детского творчества и парикмахерская, на втором – какой-то офис с постоянно меняющимся содержанием и Лелькин кабинет, в котором она трудилась лайф-коучем.