День твоей смерти

Глава 3

Проснулась я от топота в коридоре. Казалось, что мимо моей комнаты прошел целый табун. Выглянув в коридор, я увидела, что к лестнице приближается процессия из пяти человек. Водитель Андреева нес две дорожные сумки, у Дмитрия на руках была спящая Сонечка, Алена везла чемодан на колесиках, позади всех шел Илья с рюкзаком за плечами. Он оглянулся и помахал рукой то ли мне, то ли бабушке, которая тоже выглянула из своей комнаты на несколько секунд позже меня. Я поздоровалась с Елизаветой Константиновной. Она кивнула мне, поправляя одной рукой шаль, наброшенную на плечи поверх длинной ночной сорочки, а второй – совершенно нелепый колпак, торчащий на голове.

– Еще можно поспать несколько часов, – смачно зевнув, произнесла бабуля и скрылась за своей дверью.

Ходики на стене показывали, что сейчас была половина пятого. Я вернулась в кровать и уже сознательно включила ночник. По потолку снова побежали облака, но сон не шел. В голову полезли воспоминания о моем детстве, которое совсем не было похоже на детство Сонечки, в чьей кровати я сейчас лежала. Мой отец был военным, он со мной никогда не сюсюкался и рубил на корню все мамины попытки создания оранжерейной атмосферы в доме, поскольку сам был приверженцем спартанского воспитания. Мама, пока была жива, в отсутствие отца завивала мне волосы на поролоновые бигуди, чтобы сделать красивые локоны, просила примерить платьишки с кружевами и оборками, которые она покупала тайком и в которых я никогда не выходила из дома. Перед тем как отцу прийти со службы, локоны затягивались в тугую косу, а платья убирались обратно в шкаф. Папа разговаривал со мной командным тоном, уверенный в том, что мне нравятся и почти что казарменные условия, в которые он меня загнал, и наши с ним взаимоотношения, не выходящие за рамки «командир – боец».

Я вдруг поняла, что облака уже не бегут по потолку. Похоже, ночник был запрограммирован на какой-то небольшой временной отрезок, минут на пятнадцать. Вечером этого времени мне с лихвой хватило для того, чтобы заснуть, сейчас этот убаюкивающий трюк не сработал. «А может, уже и не стоит засыпать?» – подумала я и благополучно провалилась в сон, который был прерывистым и недолгим.

* * *

Спустившись на первый этаж, я обратила внимание, что стол в гостиной накрыт на две персоны.

– Доброе утро! – поприветствовала меня повариха Надя, миловидная женщина лет тридцати пяти. – Вы присаживайтесь! Сейчас хозяйка спустится, и я принесу чай. Или вы кофе предпочитаете?

– Кофе, – подтвердила я.

– Хорошо.

Я села за стол, вскоре Надя принесла поднос с горячими напитками.

– Мне вчера сказали, что завтрак у вас в девять.

– Так и есть, – подтвердила повариха. – Это – второй завтрак, для тех, кто никуда не спешит. А тем, кому надо на работу, в школу или садик, я в половине восьмого стол накрываю. Но сейчас все уехали, только Лизавета осталась да вы.

– Сейчас уже четверть десятого, а Елизавета Константиновна все не спускается, – заметила я.

– Не выспалась, наверное. Да вы ешьте. – Надежда придвинула ко мне тарелку с творожной запеканкой. – Ждать Лизавету вовсе не обязательно, она часто пропускает завтрак.

– Ладно. – Я сделала глоток кофе.

Позавтракала я в одиночестве, потому что бабуля так и не спустилась в столовую. Поднявшись на второй этаж, я подошла к двери в ее комнату, приложила ухо к косяку и прислушалась – было подозрительно тихо. Я приоткрыла дверь, и первое, что мне бросилось в глаза, так это убранная постель. Значит, Елизавета Константиновна уже поднялась и сейчас была в ванной. Я зашла к себе, но оставила дверь приоткрытой, чтобы видеть, когда бабушка выйдет из своей комнаты. Но она все не выходила. Устав сидеть в мягкой груше, которая служила здесь креслом, и непрерывно смотреть на дверь, я решила снова заглянуть в комнату напротив. Там ничего не изменилось. Я позволила себе зайти и заглянуть в ванную – в ней никого не было. Похоже, мы с Елизаветой Константиновной где-то разминулись. Я спустилась в столовую, но там тоже никого не было. На столе стояла только ваза с фруктами.

– Надя, а что, хозяйка уже позавтракала? – поинтересовалась я, заглянув на кухню. Женщина кивнула, подтверждая это. – И где она сейчас?

Повариха пожала плечами, но я продолжала стоять в дверях и смотреть на то, как она ест запеканку. Прожевав, Надя сказала:

– Гуляет по парку, наверное. Что ей еще делать-то?

Я отправилась искать Лизавету. Увидев садовника Степана, высокого подтянутого мужчину лет шестидесяти, поливающего газон, я подошла к нему.

– Доброе утро! Вы Елизавету Константиновну сегодня видели? – поинтересовалась я.

– Видел, – кивнул он.

– Не подскажете, куда она пошла?

– Туда, – садовник махнул рукой за коттедж.

Пройдясь по гаревой дорожке, петляющей между липами, я обошла дом с левой стороны и увидела беседку, обвитую шиповником. Это было хорошее местечко, чтобы побыть в одиночестве, зарядиться позитивной энергией, вдыхая аромат цветущей дикой розы, слушая щебетанье птиц и любуясь рутарием, разбитым напротив входа в беседку. Увы, в ней Андреевой-старшей не оказалось. Ее не было ни на качающейся скамейке, с которой открывался обзор на пруд, ни в теплице, в которой росли овощи. Решив, что мы снова разминулись с Лизаветой, я вернулась к коттеджу. На крыльце мне встретилась домработница, полноватая темноволосая женщина лет пятидесяти пяти, и я поинтересовалась у нее, не видела ли она сегодня хозяйку. Та сделала какой-то неопределенный жест рукой и стала скатывать дорожку, постеленную на крыльце.

– Отдам в химчистку, – сказала Клавдия, будто меня интересовало, зачем она это делает.

– Простите, так вы видели Лизавету? – уточнила я.

– Да здесь она где-то, – пробурчала прислуга, не поднимая на меня глаз.

– Странно, мне все говорят, что ее видели, а я не могу никак с ней пересечься.

– А она что, вам так шибко нужна? – удивилась домработница, хотя вчера Дмитрий, представляя меня ей, так и сказал, что я – телохранитель его мамы.

«Хороша телохранительница, потеряла объект в первый же день», – мысленно ругая себя, я поднялась на второй этаж и постучалась в дверь Лизаветы. Она не ответила, и я распахнула ее – за последний час там не произошло никаких изменений. Достав из кармана смартфон, я набрала номер, который мне дал вчера Андреев. Звонок раздался в непосредственной близости от меня. Оказалось, что мобильник Лизаветы лежал недалеко от входа, на полке под зеркалом. Я не заметила его сразу лишь потому, что он был накрыт тем самым смешным ночным колпаком, в котором бабуля выглядывала ночью в коридор, провожая взглядом свое семейство.

У меня возникла мысль, что старушенция решила поиздеваться надо мной, чтобы работа здесь не казалась мне отдыхом в пансионате. Мне стоило еще вчера догадаться, что реакция Лизаветы на мое появление в доме обманчива. Супругов Андреевых явно удивила ее покладистость. Наставление Дмитрия о том, чтобы я ни на шаг не отпускала его маму и не сводила с нее глаз, показалось мне лишь дежурной фразой, а зря. Похоже, он знал, что его матушка может начать играть со мной в прятки.

«Что ж, раз, два, три, четыре, пять, Лиза, я иду тебя искать», – мысленно проговорив про себя эту считалочку, я направилась вперед по коридору, заглядывая во все комнаты, пока не наткнулась на запертую.

– Елизавета Константиновна! – достаточно громко произнесла я. – Я знаю, что вы здесь. Откройте, пожалуйста! Мне надо обсудить с вами кое-что важное. Для вас важное.

Закончив говорить, я прильнула ухом к двери – ни единого звука. А вот с улицы через открытый угловой балкон стал доноситься какой-то шум. Я бросилась туда и услышала причитания Клавдии:

– Да что же это такое? Да как же это так? Не уберегли… Маменька родная…

Перегнувшись через парапет, я увидела домработницу и повариху. Обе были напуганы до смерти.

– Что случилось? – крикнула я сверху.

Женщины подняли головы. Клавдия вовсю заливалась слезами и была не в состоянии что-либо ответить.

– Там, – Надежда указала мне рукой в глубину парка. – Клава нашла… Умирает…

Недолго думая, я перелезла через парапет балкона, спрыгнула сначала на крышу круговой веранды, а затем на землю и помчалась туда, куда указала повариха. Уже издалека я заметила незнакомца, склонившегося над чьим-то телом. Подбежав ближе, я спросила:

– Что происходит? Кто вы такой?

– Я сторож, а ты кто такая? – строго осведомился мужчина лет пятидесяти.

– Телохранитель. – Я склонилась над пожилым садовником, лежавшим на газоне. – Что это с ним?

– Да, мне сменщик говорил про вас, – несуетливо произнес сторож. – А у Степана, похоже, инфаркт. Он ведь сердечник, все время валидол сосет. Я уже «Скорую» вызвал.

Садовник еле дышал. Судя по опухшим губам, у него был сильный отек гортани. Я повернула его голову набок и заметила красные пятна, проступившие на шее.

«Похоже на аллергическую реакцию», – пронеслось в моей голове, и я стала расстегивать сдавливающий его шею ворот. Расстегнув несколько пуговиц, я обнаружила под левой ключицей раздувшуюся красную шишку, из которой торчало осиное жало.

– Так и есть, анафилактический шок, – сказала я, пытаясь подцепить ногтями жало.

– Чего? – не понял сторож.

– Аллергическая реакция на укус осы. В доме есть аптечка с лекарствами?

– Я уже дал ему валидол. «Скорая» едет.

– Какой валидол? Ему антигистаминный препарат нужен. Живо несите лекарства! – прикрикнула я на сторожа.

– Я принесу, – сказала подошедшая Надя.

– Приподнимите ему ноги! – скомандовала я, сторож медленно, но все же повиновался мне.

Дыхание Степана стало поверхностным, а пульс нитевидным. В моей голове пронеслось: «Еще несколько минут, а то и секунд, и лекарства будут ему без надобности». Мне было известно, что люди по-разному реагируют на укусы перепончатокрылых. Для кого-то – это сущий пустяк, а для кого-то осиный яд – мощнейший аллерген, который приводит к параличу дыхательных путей. Смерть может наступить в течение пятнадцати минут. Когда я разговаривала со Степаном, а это было примерно полчаса назад, он был в добром здравии. Скорее всего, оса ужалила его уже после того, как мы пообщались. Раз реакция развилась так быстро, значит, организм садовника не в состоянии был бороться с ядом, «Скорая», которая ехала из города, могла не успеть его спасти. Из-за спазма гортани Степан практически не мог дышать самостоятельно, о чем свидетельствовали хрипы, вылетающие из его горла. По-хорошему Степану нужно было срочно вводить адреналин, но вряд ли он был в домашней аптечке Андреевых. Надя убежала за ней и пропала. Клавдия рыдала во весь голос, мешая мне соображать. Счет шел на секунды.

– Может, ему искусственное дыхание сделать? – робко предложил сторож, с испугом глядя на садовника, лицо которого неестественно распухло от отека.

– Бесполезно.

Я вдруг вспомнила о болевой точке, которую следует нажимать, если других способов реанимировать человека больше нет, и надавила подушечкой безымянного пальца под его переносицей. Почему-то нажимать на нее надо именно этим пальцем. Я отпускала и снова давила на болевую точку, пока не почувствовала, что дыхание Степана стало восстанавливаться.

Прибежала Надя и протянула мне пластиковый контейнер.

– Ищите какой-нибудь антигистаминный препарат. – Я стала перечислять их.

– Есть такой. – Повариха показала мне упаковку банального супрастина.

– Воду принесли? – спросила я, хотя уже поняла, что в смятении Надежда забыла о воде. – Шланг! – крикнула я, и сторож поднял его с земли.

Я высыпала в рот Степану раздробленную таблетку супрастина, а затем, сделав самый маленький напор, налила в свою ладошку немного воды и по капелькам стала вливать ее в рот больного. Отек стал спадать у нас на глазах. Дыхание полностью восстановилось, садовник, опираясь на мою руку, поднялся на ноги, склонил голову передо мной в знак благодарности, а затем обвел взглядом всю прислугу, которая смотрела на него, как на восставшего из пепла, и заговорил:

– Надеюсь, вы согласитесь со мной, что мы просто обязаны сказать Жене правду?

Женщины молчали. Сторож уточнил:

– Какую правду?

– Правду про Лизавету, – произнес Степан, сверля глазами Клавдию.

– А что я? Мне сказали, я и молчала.

– И я тоже. Мне эту работу терять не хочется, – проговорила Надя, избегая моего взгляда.

– Послушайте, – продолжил садовник. – Со мной такое уже второй раз в жизни. Один раз в армии оса укусила, медсестричка меня спасла, а второй раз вот сейчас. Витек, я тебе из последних сил говорил: димедрол, а ты мне валидол стал в рот совать.

– Да откуда ж я знал?

– Так вот, я считаю своим долгом сказать Жене, которая спасла мне жизнь, что Лизаветы здесь нет. Пусть меня увольняют!

– А где она? – поинтересовалась я.

– Да чего уж там! – махнула рукой Клавдия. – Хозяйка нас всех еще с вечера предупредила, что рано утром уедет по делам в город и чтобы мы вам, Евгения, ничего об этом не говорили.

– Даже больше, – продолжила Надя, – чтобы водили вас за нос, говоря, что она здесь. Только вы на нас зла не держите, Лизавета, она ведь наша хозяйка. Мы ее слушаться должны.

– Понимаю. Раз уж все открылось, скажите мне, когда она уехала, куда и на чем?

– Она еще с вечера Кирилла попросила за ней в восемь утра приехать.

– А Кирилл – это кто? – не могла не поинтересоваться я.

– Это бывший водитель Алены. Она его наняла, когда ее прав лишили. Он три года ее возил, а потом она снова получила права и хотела его рассчитать, как вдруг выяснилось, что он учитель английского и даже жил в Англии.

– Ясно, кто-нибудь знает, какие планы у Лизаветы на сегодняшний день?

– Да кто мы такие, чтобы она перед нами отчитывалась? – фыркнула Клавдия.

– Ладно, скажите хотя бы, на какой машине она уехала?

– Кирилл на своей собственной приехал, – садовник назвал мне ее марку и номер.

Раздался вой сирены, возвестивший о приезде «неотложки».

– Пойдем, Степан, это за тобой. – Сторож подхватил садовника под руку.

– Скажи им, что все обошлось, – попытался освободиться тот.

– Вам обязательно надо показаться медикам, – заметила я.

– Мы его отведем! – сказала Клавдия и взяла Степана под левую руку, а Надежда подхватила его под правую.

Если вся прислуга направилась к воротам, то я – к дому, набирая на ходу номер своего знакомого сотрудника полиции.

– Тимур, здравствуй!

– Женя, ты? – спросил он вместо приветствия.

– Я. Ты можешь быстренько отследить местонахождение «Рено Логан»? – Я назвала номерной знак.

– Для этого мне надо хоть приблизительно знать, в какую из камер и в какое время эта машина могла попасть.

– Думаю, она въехала в город со стороны Ново-Пристанского шоссе в районе восьми – восьми тридцати.

– Ладно, Женя, для тебя сделаю, – согласился Тимур.

Вскоре мой приятель перезвонил мне и сказал, что интересующий меня «Рено Логан» с большой долей вероятности находится во Втором Казачьем переулке.

– Но ты в этом не уверен? – спросила я, усаживаясь за руль своего «Фольксвагена».

– Понимаешь, он засветился сорок минут назад на перекрестке Селекционная – Казачий – свернул в переулок. Выехать оттуда можно только с той же стороны, поскольку со стороны Советской ведутся ремонтные работы.

– Спасибо, Тимур! Ты можешь держать этот вопрос на контроле? Я выдвигаюсь туда, но могу не успеть.

– Хорошо, проинформирую, если он снова попадет в какую-нибудь камеру. – Тимур отключился.

Глава 4

За квартал до обозначенного перекрестка, остановившись на красный сигнал светофора, я проверила смартфон. Тимур не звонил мне, значит, «Рено», на котором Лизавета уехала из дома, по-прежнему находился в Казачьем переулке. Только я не слишком обольщалась, что Андреева именно там. Вполне возможно, Кирилл отвез куда-то бабулю и поехал по своим делам или даже вернулся домой.

Минут через пять я зарулила в Казачий переулок и, снизив скорость до минимума, стала присматриваться ко всем припаркованным там машинам. Напротив пиццерии стоял «Логан» с интересующими меня номерами. Мне пришлось проехать до соседнего здания, потому что ближе свободных мест не было. Водитель «Рено» оказался на месте, он дремал, откинувшись на подголовник. Больше никого в салоне не было. Возможно, Кирилл ждал Лизавету, которая сейчас находилась в пиццерии. Я заглянула туда. Посетителей в этот утренний час было немного. Обведя взглядом все столики, я не нашла Андрееву, но это не означало, что ее здесь не было. Я не исключала, что она увидела меня в окно и спряталась.

– Эй, вы куда? – крикнул мне официант, когда я зашла за барную стойку и направилась в пекарню.

Путь мне преградил мужчина в поварском пиджаке, и я оказалась между двумя работниками пиццерии.

– Так, либо вы говорите, куда делась женщина лет пятидесяти пяти, либо ваша забегаловка будет закрыта на время проведения следственных действий, – сказала я, напустив на себя важности.

– Сегодня таких посетителей не было, – покачал головой гарсон.

– Решили поиграть в молчанку? Хорошо, значит, второй вариант, будем закрываться. – Я достала из сумки смартфон.

– Правда не было, мы полчаса как открылись. А до этого только по заявкам пиццу развозили.

Судя по честным глазам молодого официанта, он говорил правду. Для порядка заглянув через плечо пекаря на кухню, я удостоверилась, что там нет посторонних, и вышла на улицу. Кирилл по-прежнему спал в машине. Прежде чем его побеспокоить своими вопросами, я решила пробежаться по всем магазинам и офисам, находящимся в цоколе здания, около которого был припаркован «Рено». Я открывала дверь за дверью, не особо присматриваясь к вывескам над ними.

– Добрый день! – поприветствовала меня девушка из-за стойки ресепшена. – Желаете сделать татуировку?

– Еще не решила, – ответила я, оглядываясь по сторонам. Через приоткрытую дверь мне было видно со спины клиентку этого тату-салона. Мое внимание привлекли ее ярко-зеленые волосы.

– Может быть, вам показать портфолио наших мастеров? – поинтересовалась администратор.

Я все еще не могла оторвать взгляда от волос цвета сочной английской лужайки. Их обладательница, вероятно, почувствовала, что на нее смотрят, и оглянулась. Последний раз я была столь же удивлена, когда на тренировочных стрельбах мне сказали, что я не выбила ни одного очка. Тогда оказалось, что мою мишень перепутали с мишенью новичка. Теперь оказалось, что женщиной с зелеными волосами была Лизавета. Она тоже узнала меня, но ничуть не смутилась, даже усмехнулась чему-то.

Администраторша разложила передо мной альбомы с фотографиями. Я уселась на диванчик и стала листать их, поджидая Андрееву. Она освободилась минут через десять, вышла в холл и как ни в чем не бывало сказала:

– Женя? Не ожидала вас здесь увидеть. Решили набить татуировку? Тогда рекомендую Феликса, лучше мастера я еще не встречала.

Лизавета, одетая в джинсы и салатовую блузку без рукавов, определенно знала, о чем говорила. Обе ее руки были расписаны от плеч и до запястий. Я попыталась мысленно продолжить вчерашнюю Сонечкину фразу: «Бабуля, какая ты сегодня… закрытая, обыкновенная». Похоже, это для меня Елизавета Константиновна облачилась в седой парик и одежду, максимально закрывающую ее тело, родственники и прислуга видели ее во всей красе. Все разом встало на свои места. Я смотрела на эти дряблые руки в разноцветных татушках, на зеленые волосы, обрамляющие морщинистое лицо, и понимала, отчего был так нерешителен Дмитрий, нанимая меня на работу, и почему прислуга ухмылялась, когда он представлял меня телохранителем своей мамы. В семье не без урода, это определенно про Андреевых.

Положив на стойку ресепшена альбомы, я сказала администраторше, что зайду в другой раз, открыла дверь и выпустила на улицу Лизавету, потом вышла сама.

– Ну и кто меня сдал? – осведомилась она, остановившись на крыльце тату-салона «Живая кожа».

– Никто, я нашла вас с помощью технических средств, – попыталась я прикрыть садовника.

– А зачем искала? – тут же поинтересовалась Андреева.

– Вы же знаете, что ваш сын нанял меня для того, чтобы охранять вас.

– Да кому я нужна! – беспечно отмахнулась Елизавета Константиновна. – Это мой сын – бизнесмен! А я – простая пенсионерка, до которой никому нет дела.

– А если вы ошибаетесь? – возразила я.

– Значит, так, Женек, – от этого фамильярного обращения меня всю передернуло, – давай с тобой договоримся. Ты исправно делаешь вид перед нашей челядью, что охраняешь меня, а на самом деле занимаешься своими делами. Тебе ведь наверняка есть чем заняться – шопинг, тренажерный зал, мужчины… Вечером мы с тобой созваниваемся и вместе возвращаемся домой. Завтра опять вместе уезжаем, занимаемся своими делами и опять вместе возвращаемся. Как тебе такой расклад?

– Не пойдет, – ответила я, ни секунды не раздумывая над этим, в сущности, заманчивым предложением.

– Это почему же?

– Во-первых, мы не сможем с вами созвониться, потому что вы оставили мобильник на полке под зеркалом, – говоря об этом, я хотела дать Лизавете понять, что не доверяю ее словам. Женщина засунула татуированную руку в сумку и вынула из нее точную копию того аппарата, который остался дома. – А во-вторых, я работаю не на вас, Елизавета Константиновна, а на вашего сына, поэтому должна выполнять именно его указания.

– О времена, о нравы! – процитировав классика, бабуля положила обратно в сумку мобильник, вынула кошелек и не без укора произнесла: – Женек, а ведь ты не показалась мне поначалу меркантильной! Ладно, говори, сколько ты хочешь получить за то, чтобы не мешать мне наслаждаться свободой!

– Елизавета Константиновна, я не возьму у вас денег.

– Почему?

– Потому что я все равно буду вас охранять.

– Ладно Митя, с ним все ясно, но ты объясни мне, зачем тебе это нужно? Я предлагаю тебе прекрасный вариант – ты и деньги из двух мест получишь, и делать ничего не будешь. Но тебя он почему-то не устраивает. Или ты торгуешься со мной?

– Нет, я просто выполняю свою работу. Ваше предложение, конечно, заманчивое, но оно идет вразрез с моими принципами.

– Какими? – допытывалась Лизавета.

– Я не хочу уронить свою репутацию, так понятнее?

– Не очень.

– Прошу прощения, – к нам подошел Кирилл, – Лизавета Константиновна, мы дальше едем? Если да, то давайте поторопимся, мне, как я уже говорил, к часу надо освободиться.

– Женек, ты на машине? – игриво поинтересовалась бабуля с татуировками.

– Конечно.

– Тогда ты, Кирюха, можешь быть свободен. Я дальше с ней поеду! – Андреева ткнула мне в живот указательным пальцем, на котором красовался перстень с огромным черным камнем.

Водитель «Рено» продолжал топтаться на месте, Лизавета открыла кошелек и протянула ему несколько крупных купюр.

– Благодарствуйте! – Кирилл поклонился женщине с зелеными волосами, щедро оплатившей его услугу, и пошел к своей машине.

– А где твоя тачка? – поинтересовалась экстравагантная матушка моего клиента.

– Там! – показав направление кивком, я подождала, когда Лизавета тронется с места, и пошла чуть поодаль от нее. Меня не покидало чувство, что она попробует сбежать по дороге. Андреева несколько раз оглядывалась на меня, будто пыталась поймать момент, когда я отстану от нее или отвлекусь на что-то или кого-то. – Пришли! Вот мой «Фольксваген».

Обосновавшись в кресле переднего пассажира, Лизавета стала любоваться своей новой татуировкой.

– Нравится? – спросила она, вытягивая в мою сторону руку.

У меня не было никакой охоты рассматривать, что именно ей сегодня накололи.

– Я равнодушна к этому виду искусства, – с этими словами я тронулась с места.

– Хорошо, что ты, Женек, хоть понимаешь, что это – искусство!

– Если вас не затруднит, называйте меня Евгенией или Женей, – попросила я.

– Ладно, Женек! – кивнула Лизавета и тут же поправилась: – Женя. Бьюсь об заклад, что твой отец ждал сына, а поскольку родилась девочка, тебе дали мужское имя.

– Почему же мужское? Я – Евгения. Хотя кое в чем вы не ошиблись. Мой отец действительно мечтал о сыне. Куда едем?

– В торговый центр «Триумф-Плаза». Женя, ты любишь шопинг?

– Я хожу за покупками, когда мне надо приобрести что-то конкретное. Я бываю довольна, если удается сразу же купить что-то подходящее, а если приходится тратить на поиск нужной вещи полдня или даже больше, то мне бывает жаль потерянного времени.

– Для тебя полдня – это много? – искренне удивилась моя пассажирка. – Я днями могу гулять по торговым центрам. Полдня! Знаешь, сколько времени я искала эту краску для волос?

– Неделю? – сказала я первое, что мне пришло в голову.

– Если бы, – снисходительно усмехнулась Лизавета. – Два месяца. И я бы продолжала ее искать, если бы мне Илюшка не помог.

– Дал ссылку на интернет-магазин?

– А как ты догадалась? – Андреева-старшая посмотрела на меня с уважением.

– Это не так уж сложно.

– Такой краски здесь не найти, она из коллекции, которую выпускает одна американская рок-певица. Хайли Вильямс, знаешь такую?

– Слышала, – кивнула я.

По дороге в торговый центр мы болтали с Лизаветой о каких-то пустяках, как будто были подружками. Точнее, она вела себя со мной на равных, а мне все равно приходилось обращаться к ней на «вы» и не забывать отслеживать машины позади нас, чтобы удостовериться, что за нами нет «хвоста». Его не было.

Я даже не подозревала, какое это испытание – ходить с Елизаветой Константиновной по торговому центру. На нее все обращали внимание – беззастенчиво пялились, тыкали пальцем, выглядывали из стеклянных дверей бутиков и свешивались с эскалатора. Лизавета была в восторге, что производит такой фурор, и, кажется, не понимала, что только единицам из тех, кому она бросилась в глаза, таким же неформалам с татуировками на открытых частях тела, пирсингом на лице и ирокезом на голове, ее облик пришелся по душе. Остальные про себя или даже вслух потешались над ней. Когда Лизавета зашла в примерочную, две девушки, поджидающие кого-то у соседней ширмы, принялись откровенно обсуждать мою подопечную:

– Видала эту старушенцию с зелеными волосами?

– Да уж, такую не заметить трудно. Она, вероятно, сбежала из… – Девушка замолчала, наткнувшись на мой холодный взгляд. Немного помолчав, она нарочито громко добавила: – Салона красоты, не дождавшись укладки. Еще бы, такую красоту хочется скорее показать людям.

Девчонки прыснули от смеха. Работница магазина, выдающая покупателям номерки, тоже не смогла сдержать улыбку.

– Это вы про кого? – из примерочной выглянула третья подружка. Вторая ей что-то шепнула на ухо, и они рассмеялись.

Лизавета отдернула ширму и направилась в торговый зал, сунув по пути продавщице брюки и номерок со словами:

– Размер велик.

Одна из девчонок хотела снять Лизавету на мобильник, но я показала ей кулак, и она оставила свою затею. Мы зашли в другой бутик. Покупателей там не наблюдалось, что при его ценниках, красующихся в витринах под одетыми манекенами, было совсем неудивительно. Персонал соответствовал статусу заведения. Продавщицы не выразили никаких эмоций при виде экстравагантной покупательницы.

– Женек, присмотрись к этой кофточке, – указала мне Лизавета на короткий топ, едва доходящий до пупка. – Тебе пойдет.

Я для приличия пощупала материал, из которого сшит топ, потом прошлась рукой по другим вешалкам, но ничего брать в примерочную не стала, хотя несколько вещичек мне приглянулись. А вот Лизавета словно с катушек слетела, она брала одну вещь за другой, не обращая внимания на ценники. Наконец, со всем скарбом она отправилась в примерочную. Там мы провели больше часа. За это время выяснилось, что вкусы у нас с Елизаветой Константиновной совершенно разные. Все, что нравилось ей, мне казалось до безобразия вульгарным, а то, что нравилось мне, она называла скучным и беспонтовым. В итоге было куплено всего две обновки – длинный кремовый сарафан с прозрачной круговой вставкой на уровне чуть выше колен и укороченные брюки с мотней красно-коричневого цвета. И тот и другой предметы гардероба позволяли разглядеть татуировки. Мне оставалось только теряться в догадках, куда она собиралась надевать эти вещи.

– Нам нужна обувь! – бросила клич Лизавета и шагнула было к ближайшему магазину, но, увидев девиц, насмехавшихся над ней в примерочной, передумала. – У меня полно обуви. Женек, пойдем покупать белье! И на этот раз ты от меня не отвертишься.

– Я просила вас не называть меня так, – заметила я, но Андреева меня, кажется, не услышала.

– Выбирай! – приказала она, когда мы зашли в бельевой бутик.

Это был запрещенный прием. Трудно представить себе женщину, которая могла бы устоять перед соблазном приобрести новое белье, и я не устояла, взяла кое-что для примерки. Лизавета набрала себе кучу кружевных вещичек, мы отправились с ней в примерочную и заняли соседние кабинки.

– Класс! Отпад! Супер! – раздавалось за перегородкой.

Лизавета не переставала меня удивлять, она вела себя как девочка-подросток, впервые примеряющая белье элитного бренда. Переодевшись, я вышла из своей кабинки и остановилась у соседней, там было подозрительно тихо.

– Елизавета Константиновна, вы скоро? – поинтересовалась я.

Мне никто не ответил, я потянула на себя дверцу – она открылась, и за ней никого не было, лишь валялась на пуфе гора белья. Ай да Лиза, все продумала! Заставила меня раздеться, создала видимость, что занята примеркой, и тихонько сбежала. Как это ни странно, я не злилась ни на старушку за то, что она обвела меня вокруг пальца, ни на себя за то, что ее упустила. Работа, которая вчера представлялась мне донельзя рутинной, начала приобретать интригующие нотки. За несколько часов общения с Лизаветой я научилась немного понимать ее. Вряд ли эта женщина стала бы повторяться. Утром она сбежала от меня, уверенная в том, что я ее не найду. Сбегать второй раз, зная, что я могу отыскать ее с помощью технических средств, для нее – слишком скучно. Я ни секунды не сомневалась, что Лизавета станет наблюдать за моими действиями из какого-нибудь укромного местечка.

Сначала я направилась к кассе, расплатилась за белье, потом вышла из бутика и с нарочитой ленцой обвела взглядом окружающее пространство. Скорее всего, Андреева сидела за одним из столиков кафе, расположенного в мостовом переходе третьего этажа. За рекламными щитами не было видно посетителей кафе, но оттуда, если расположиться напротив небольшого проема между щитами, наверняка можно следить за происходящим внизу. Я решила проверить это, но так, чтобы не вспугнуть Лизавету. Сначала я спустилась на эскалаторе на подземный паркинг. Там мне бросился в глаза парнишка, который терся между моим «Фольксвагеном» и «Ягуаром». Стоило мне подойти к своей машине, как он тут же испарился. Убрав пакет в багажник, я закрыла свое авто и направилась к лифту. Поднявшись на третий этаж и подойдя к мосточку, на котором стояли столики кафе, я заметила возвышающуюся над спинкой стула зеленую макушку. Вряд ли в Тарасове у кого-то еще были волосы того же цвета, колер явно был не из популярных. Когда до Лизаветы оставалось всего несколько метров, к ней за столик подсел мужчина. Он выглядел не менее экстравагантно, чем она. Седые волосы с одной фиолетовой прядью были забраны на затылке в хвостик, татуировка, начинающаяся от скулы, уходила под черную майку, поверх которой красовалась толстая цепь из белого металла. Он выглядел несколько старше Лизаветы, вероятно, ему было уже под семьдесят.