000
ОтложитьЧитал
– Не трогай, – сказал судмедэксперт Мирон Степанович. – Ещё неизвестно, что там сохранилось.
Сумочки или рюкзачка при убитой не оказалось. В карманах куртки пара сотен, несколько монет и проездной студенческий на имя Ксении Гудковой.
Так Голдин впервые переступил порог местного университета (сам он учился в другом городе) и познакомился с профессором Вишняковым.
Заведующего кафедрой настолько потрясла новость об убийстве, что он с трудом удержался на ногах. Настенька засуетилась у аптечки, отмеряя капли со специфическим запахом лекарства в прозрачный стакан.
Убитая училась у него пару семестров, дополнительно занималась на факультативах. А после успешных выступлений на научных мероприятиях её саму определили в студенческое жюри. Судьей хрупкая Ксения оказалась строгой. Поэтому даже ребята со старших курсов побаивались её острого – хотя и по делу – языка.
Летом они перезванивались – Ксения консультировалась по научной литературе «для домашнего чтения», а потом готовила статью в журнал.
Глядя на растерянного профессора, Голдин в сотый раз почувствовал, каким толстокожим стал на своей службе.
***
Семья Гудковых жила в одном из первых микрорайонов города, где старые «хрущёвки» с пошарпанными пансионатами соседствовали с новостройками. По интернет-карте следователь нашёл нужный адрес. Панельная девятиэтажка оказалась рядом со спорткомплексом и местным гипермаркетом. Голдин вышел из машины и посмотрел на окна. На четвертом этаже шелохнулась шторка. Возможно, та самая квартира, где жила убитая.
В домофон звонить не пришлось: дверь с писком открылась, и на пороге появилась старушка с мохнатой болонкой. Открыла было рот с вопросом «вы к кому?», но, посмотрев в глаза высокого незнакомого мужчины, передумала спрашивать и, что удивительно, пошире открыла дверь, пропуская незнакомца.
Он решил подняться пешком до нужной 12-ой квартиры. Заодно осмотреть подъезд – вдруг есть что-то, имеющее отношение к убийству. По пути задумался: сколько раз ему приходилось приносить дурные вести. Эта семья последние минуты живёт своей обычной жизнью. И ему предстоит разрушить эту гармонию и надежду, что с девочкой может быть всё в порядке, даже если она не позвонила и не пришла ночевать.
Нужная квартира находилась на третьем этаже. После мелодии звонка блестящая деревянная дверь открылась. На пороге стоял полноватый мужчина с пышными усами. Вид помятый: ночь, наверное, не спал. Рядом появилась невысокая женщина. На её миловидном лице с серым оттенком застыла тревога.
Голдин достал удостоверение.
– Семья Гудковых? – спросил следователь.
Женщина посмотрела на удостоверение, и слезы покатились из глаз.
– Что случилось?
– Можно, я войду? – не дожидаясь ответа, следователь перешагнул порог и прикрыл дверь. Интуитивно они уже знали: что именно им сообщит незваный гость. Это всегда сложно произнести, каким бы толстокожим себя не считал. Молчание, казалось, длилось вечность, когда он произнес самые страшные слова:
– Вашу дочь убили.
Отец обнял жену, чтобы быть ближе в этот горький момент и опасаясь, что та может лишиться чувств. Оба пытались осознать значение этих трёх слов. Вашу дочь убили. Её больше нет. Ничего нельзя исправить.
Мать завыла, уткнувшись в грудь мужу. Тот смотрел на Голдина из-под бровей, которые практически закрывали глаза.
– Вы уверены?
– В университете подтвердили.
– Как это произошло? – прохрипел отец.
– Сейчас выясняем все обстоятельства. Предварительно – удушение.
– Она… не мучилась?
Что ответить родителям? Скорее всего, дочь пережила настоящий ужас, прежде чем умереть. Пока неизвестно, что под свитером с запекшей кровью.
Мать с отцом ждали ответа. Женщина на миг замолчала, с надеждой смотря на следователя.
– Боюсь, что это не так, – следователь решил ответить честно и сразу. Легче один раз пережить шок, чем вдвойне травмировать и без того несчастных людей. Всё равно рано или поздно узнают обстоятельства смерти их дочери.
Они ещё некоторое время стояли в коридоре: отец прижимал мать, плечи которой тряслись в рыданиях. Следователь не торопил.
Самое страшное для родителей узнать о смерти их детей. Самая большая несправедливость – хоронить тех, кому жить и жить, но жизнь которых оборвала рука убийцы.
Через несколько минут отец похлопал жену по плечу, словно маленького ребенка, которого нужно успокоить.
– Алевтина, Алевтина, следователю нужно задать свои вопросы, чтобы разобраться во всём, найти убийцу.
Голдин коротко кивнул. Не отпуская жену, хозяин направился в ближайшую комнату – зал, жестом предлагая следователю последовать за ними.
Убедившись, что дверь закрыта (по привычке – и от воров, и от подслушивающих), Голдин разулся и прошёл в гостиную.
***
В комнате было уютно. Здесь сохранилась мебель-«стенка», один из главных атрибутов советских квартир; «дутые» диван и кресла – писк моды 90-ых; мягкий коричнев0-бордовый ковёр и портьеры в тон ему. Над диваном развешаны фотографии в больших рамках, центр занимал портрет счастливой Ксюши.
– Меня зовут Голдин Сергей Александрович, я старший следователь.
– Савелий Матвеевич. И Алевтина Васильевна.
Возникла неловкая пауза. Обычно в этом месте говорят «очень приятно».
– У Ксении были враги?
– Что вы, какие враги! Она же такой солнечный человечек… На первом месте учеба.
– А как же отдых, весёлая студенческая жизнь? Дискотеки, вечеринки?
– Она об образовании и своём будущем думала. А сколько раз была на дискотеках – можно пересчитать по пальцам.
– В последнее время не было перемен в её поведении?
Отец задумался. Голдин понял, что попал в точку.
– Вроде всё как прежде. Взрослеть, конечно, начала. Хотела своего личного пространства, больше свободы.
– В чём это выражалось?
– К примеру, просила стучать, прежде чем войти. Раньше такого не было. Хотя раньше и она была младше. По телефону если кто-то звонил, то уходила в свою комнату. Пароль поставила, чтобы мы не увидели её звонки и переписки.
– То есть появились какие-то секреты, – констатировал следователь.
– Я думаю, это возраст такой. Подростком Ксюша была спокойным. Ну фыркнет пару раз, глаза закатит. Но ничего такого серьезного. Ни алкоголя, ни сигарет, ни наркотиков, что перепробовали её сверстники.
– Вы думаете, что сейчас она могла начать?
– Нет, – тут же ответил отец. Подумал и повторил: – Нет. Мы бы и запах почувствовали, и поведение от наркотиков другое.
– Бывало, что дома не ночевала?
– Бывало, но нечасто. Мы, конечно, переживали – всё ли в порядке. Все родители, наверное, через это проходят. Детям этого не понимают, пока сами не занимают наши места. Знаю, что периодически ночевала у подруги, ездили к ней на дачу.
– Не появились ли в её поведении испуг, настороженность?
– Ксюше скорее стала более задумчивой. Но она сейчас готовит научную статью, а в этой математике сам чёрт ногу сломит. У них если обнаружится хоть маленькая неточность – заклюют, несмотря на юный возраст и малый опыт. Я думаю, что дело в этом.
– Вчера Ксения как провела день?
– Утром отправилась в библиотеку, потом хотела прогуляться. Вечером отправила sms: «Не теряйте и подмигивающий смайлик». Я потом пытался до нее дозвониться, но телефон был выключен.
– Такое сообщение было характерно для Ксении?
Отец подумал:
– Она бы еще кучу цифр дописала и «извиняшек». Современный сленг – наверное, знаете. А здесь только два слова… Вы думаете, что писал убийца?
– Не исключено. Скажите, в чём дочь была одета?
– В курточке с капюшоном, белом свитере, джинсах. Была с синим рюкзачком. А что? Её нашли… без одежды?
– В одежде и, судя по всему, всей. Но рюкзачок пропал. Мне нужен её номер и номер подруги, у которой она ночевала. И ещё фотографии – самой Ксении и сумки. Посмотрите, наверняка есть.
Отец осторожно освободился от объятий жены. Та осталась сидеть, обхватив себя руками, уставившись в какую-то точку на ковре.
Глава семейства направился в комнату дочери. У порога остановился, взялся за ручку. До него начало доходить, что хозяйка комнаты больше не вернётся. Не бросит на кровать свой рюкзачок и не плюхнется рядом, разбросав по подушке рыжие кудряшки.
Савелий Матвеевич зашёл в комнату – тихо, словно боясь кого-то разбудить. Голдин осмотрелся. Типичная комната для девушки-студентки. Заправленная зелёным покрывалом полутораспалка в углу, зелёные шторки. Два шкафа. Один явно для одежды, второй полон книг. Голдин прошёлся по корешкам – немного классики, немного женских романов и детективов. Большую часть занимала профессиональная литература.
На столе стопка толстых тетрадей, хаотично вставленные в карандашницу ручки, линейки, карандаши, циркули. В центре стола лежал закрытый ноутбук. Голдин отметил, что у компьютера пароля не было, хотя на телефон Ксения его установила.
– Это я попросил не ставить пароль, – на мысленный вопрос следователя ответил отец: – Мы с матерью любим посмотреть фильмы через Интернет. Жена дома уже несколько лет сидит. В прошлый кризис сократили, найти другую работу не смогла. Опыт есть, но тем, кому за сорок, сложнее найти работу. Потом как-то привыкла быть дома. Я пенсионер по выслуге, продолжаю подрабатывать, пока есть силы и здоровье.
Савелий Матвеевич нашел в компьютере папку с фотографиями и начал их листать. Медленнее и медленнее, с каждым кликом всё сильнее осознавая, что его дочки – красавицы и умницы – больше нет. На память остались только эти фотографии.
– Давайте постараемся собраться, – мягко попросил следователь. – Мне нужны снимки, в том числе для сообщения в СМИ. Нужны свидетели – где Ксению видели в тот день.
– Вы найдете его? Убийцу?
– Найдём, – Голдин посмотрел в глаза отцу. Он не сомневался в своих словах.
Найдя нужные снимки, следователь сбросил их себе на телефон. Тот начал вибрировать. Отец недовольно посмотрел на аппарат. Голдин увидел на экране – «Триницкий».
– Извините, но это может быть важно, – следователь провел по экрану вправо, отойдя к окну, из которого был виден хмурый двор, засыпанный осенней листвой. – Слушаю, Голдин.
– Убитая была беременна, – сообщил судмедэксперт.
***
…Спустя две недели Голдин пил кофе в ожидании встречи со студентами в кабинете завкафедрой. За дверью раздавался приглушенный голос Вишнякова, судя по наставительному тону, он давал поручения секретарше.
Затем по громкой связи озвучили сообщение для всех студентов матфака с просьбой собраться в лекционном зале №411. Так как это очень важно, необходимо отнестись к собранию со всей серьёзностью. Приглашались студенты и с других факультетов – всех, кто слышал данное объявление.
Ещё немного поручений в приёмной, и дверь резко распахнулась, на пороге появился Вишняков.
– Пройдёмте, Сергей Александрович. Я сделал объявление, сейчас студенты соберутся.
Они поднялись на четвёртый этаж. Нужная аудитория находилась сразу слева. Обе двустворчатые двери были открыты, рядом, побрякивая ключами, дожидался охранник.
– Вы тоже можете остаться, – проходя мимо, сказал Голдин.
Аудитория была просторной. Парты на двоих расставлены в семь рядов. Больше сотни человек точно могли поместиться – на случай аншлага.
Следователь направился вдоль средних рядов к доске, где обычно выступают преподаватели.
Стали подтягиваться студенты. Занимать места они начали с крайних парт, ближе к выходу. Логика известная: если здесь будет мутотень, останется возможность для быстрого и бесшумного выхода из аудитории.
Голдин взялся протирать доску, на которой сохранились остатки формул. За спиной он слышал перешёптывание – с любопытством, недовольством, беспокойством.
Когда он закончил с доской и повернулся, большая часть пар была уже занята, хотя первые места по большей части оставались свободными. Сесть прямо напротив следователя решилась та самая маленькая девушка – Софочка, за которую переживал профессор.
Она вела себя скованно. Ей явно было некомфортно, однако выбрала она именно это место. Вполне возможно, что девушка всегда здесь сидит, но появление незнакомого человека её насторожило, как и многих других студентов. Хотя, учитывая домашнее насилие, о котором говорил Вишняков, она может быть всегда такой напряжённой.
Голдин прошёлся взглядом по другим рядам, чтобы ослабить подозрение Софочки и проявленного именно к ней интереса. Но потом, как бы невзначай, снова задержал на ней свой взор. У девушки был слишком плотный макияж, а под ним уставшее лицо с бледно-жёлтыми разводами. Каким подонком надо быть, чтобы приложить руку к этому потерянному, но всё же милому личику.
Следователь упёрся руками в кафедру, шепот постепенно начинал стихать.
– Не переживайте, надолго я вас не задержу. Уже через несколько минут вы сможете продолжить свои дела и разговоры, – последние слова он сказал в абсолютной тишине. Гробовой тишине.
Добившись нужного результата, следователь продолжил:
– Меня зовут Сергей Александрович Голдин, – повернувшись к доске, он быстро написал своё имя крупными буквами, чтобы было видно на галерке. – Я старший следователь следственного комитета. Думаю, что вы в курсе, почему я здесь.
Голдин прошелся по лицам студентов – да, они были в курсе.
– Две недели назад была убита студентка Ксения Гудкова. Вы её знали лично или видели в коридорах между парами. Сегодня утром было обнаружено тело другой студентки – Елены Смирновой, она училась на втором курсе.
Аудиторию наполнил тревожный гул. Голдин смотрел на лица студентов. Возможно, кто-то знает значительно больше, чем сказал он. Не исключено, что среди десятков глаз есть глаза убийцы.
– Я прошу всех, кто был близко знаком с Еленой, а также тех, кто обладает какой-либо информацией, которая может помочь следствию, остаться в аудитории. Также можно позвонить мне по телефону, когда будет удобно, но не тянуть со звонком. Информация, повторюсь, может быть важна для следствия, – Голдин написал таким же размашистым почерком свой мобильный номер. – Девушек я прошу быть крайне осторожными. Пока не заводить знакомств и помнить о своей безопасности. Если вы начнёте подозревать кого-либо в этих убийствах, не делайте попыток вести самостоятельное расследование и поймать преступника. Позвоните мне. У меня всё. Вопросы?
Тишина. Гробовая тишина. Её нарушил тоненький голосок Софочки. Она сильно побледнела, впрочем, как и многие другие студентки. Ведь убивают девушек с их факультета! И кто знает, что на уме у маньяка?
– У следствия уже есть подозреваемые?
Присутствующие замерли в ожидании ответа.
– Мы отрабатываем все версии. И обязательно возьмём преступника, – он посмотрел на Софочку, потом прошелся взглядом по другим студентам. – А пока он не в наручниках, ещё раз призываю не делать опрометчивых поступков и думать о своей безопасности.
Студенты начали записывать его имя и номер телефона – то ли по привычке конспектировать всё, что есть на доске; то ли действительно полагали, что им понадобится мобильник следователя.
Одна из студенток – за предпоследней партой у окна, в паре метров от стоящего между длиннющими жалюзи профессора, грызла ручку, словно обдумывая: записать или не записать номер. Она может что-то знать, интуитивно решил Голдин. Надо её не упустить.
Девушка не стала ничего записывать, убрала тетрадь и ручку в сумку. Направилась к выходу, где образовывалась «пробка». Тут ей позвонили. Взмахнув пышным каре, она поднесла мобильник к уху и направилась обратно к окнам, где было потише. Левую руку она засунула в задний карман, немного задрав бежевый вязанный свитер. Разговор продолжался недолго.
Нажав «отбой», девушка посмотрела на «пробку», подумала и сфотографировала доску с Голдиным на её фоне, после чего резким шагом направилась к выходу.
Следователь не мог сразу последовать за ней. К нему подошли несколько студенток. Софочка оставалась на своём месте, периодически оглядываясь на столпившихся у дверей.
– Скажите, а правда, что студенток душили?
– Девушки, не провоцируйте меня раскрывать подробности и ход следствия. Будут кошмары сниться. Лучше скажите: вы были знакомы с Еленой? Видели её вчера?
– Она на втором курсе училась. Вроде ничё такая девчонка, – жуя жвачку, ответила одна из студенток – с темными волосами, убранными в хвост. – Мы сами с первого курса.
– А, так это вы вчера вечеринку устраивали? И сегодня уже в университете? – удивился Голдин.
– А вы откуда знаете про вечеринку? Хотя – вы же следователь, всё знаете.
– Где гуляли?
– В «Острове».
– Говорят, второкурсников приглашали.
– Ага. Лена, кстати, там была.
– В чем она была одета?
– Какой-то светлый свитер. Голубой, кажется. И чёрные брюки.
– Куртку и сумку не заметили?
– Сумочка чёрная, маленькая, она ещё ремешок через голову перекинула.
Значит, сумочка не упала случайно, её сняли.
– А куртка?
– Не видели.
– Она общалась с кем-нибудь?
– Да, с Васькой Порышевым, который и организовал тусу.
– И все?
Девушка пожала плечами.
– Всё-таки мы сами тусить приехали, а не за второкурсниками наблюдать.
– Чего ж тогда с утра пришли? Сейчас отсыпаться должны.
– Родители сказали до одиннадцати вернуться, – студентка скривилась. – Не разрешили остаться. Прям будто мы маленькие. Пришлось возвращаться на самом интересном месте.
«Какие мудрые родители», – подумал Голдин:
– Не обратили внимание, Лена ещё оставалась?
– Нет, не обратили. Говорю же, не следили.
– Ваши главные тусовщики-затейники остались с ночевой?
– Точно не знаем. Но наверняка да. Они ж дом на сутки снимали, и сегодня их нет.
– Откуда столько денег у студентов? – прикидывая расценки турбазы, спросил Голдин.
– Вскладчину тусили, вход был по 500 рублей. Человек сорок точно было. Думаю, что отбили первоначальные инвестиции.
– У вас случайно нет его номера?
Девушка с хвостиком достала мобильник, в телефонной книжке нашла нужный номер и повернула к следователю экран. Тот быстро переписал цифры.
– Весьма благодарен. И ещё ваш телефон: вдруг появятся дополнительные вопросы.
Девушка послушно продиктовала. Софочка напряженно сидела, внимательно слушая весь разговор и боясь пошевелиться.
Когда первокурсницы ушли, Голдин подошел к ней:
– Привет. Мы ещё раньше встречались сегодня, – Софа подняла на него глаза, выражение которых он не мог определить. – Ты знаешь, о тебе очень беспокоится профессор. И я бы порекомендовал принять его помощь. А ещё пойти в полицию и написать заявление. Нельзя всё держать в себе.
Софа ничего не сказала. Впрочем, Голдин и не ожидал ответа, он неспешно направился к выходу. Сидевшая студентка ещё несколько минут находилась неподвижно. После этого достала тетрадь и на самой крайней странице записала номер и имя следователя мелким, но понятным ей почерком. Чтобы не бросалось в глаза другим людям.
***
Следователь спускался по лестнице, заглядывая в коридоры на каждом этаже. Он искал ту симпатичную студентку с пышным каре. Коридоры оказались пустыми. На втором этаже он повернул в сторону столовой и буфета. Несколько столиков были заняты, но девушки здесь не было. Оставалось ещё одно многолюдное место – библиотека.
На первом этаже Голдин повернул в нужную дверь. Несколько студентов стояли в очереди у «прилавка» с книгами. В зале собралось несколько групп. Следователь медленно прошёл мимо каждой из них. Парни и девушки замолкали с его приближением, вопросительно смотря на Голдина.
Пока он смотрел на сидящих, не заметил, что за спиной появилась та самая симпатичная девушка с пышным каре. Она его сразу увидела и поняла, что он кого-то ищет. Шестое чувство подсказало, что ищет именно её. Единственным правильным выходом она посчитала сбежать.
Девушка с пышным каре быстрым шагом направилась к гардеробу. Кровь пульсом долбила по вискам, ударами повторяя слова одного и того же вопроса: КАК ОН ДОГАДАЛСЯ, ЧТО Я ЗНАЛА О РОМАНЕ?
Глава 2. Тайный отец
У Ксении Гудковой, красавицы и умницы с третьего курса, был тайный роман. Две недели назад Голдин находился дома у убитой, рядом с её родителями, когда позвонил Мирон Степанович Триницкий:
– Слушай внимательно, – начал судмедэксперт. – Начал я осматривать нашу девочку, и выяснилось, что её живот распорот железкой с острым концом. Словно безумный росчерк. Или цифра «2». Или буква «Z». Сам потом посмотришь. И еще выяснилось, что девушка беременна была. Срок маленький, предварительно – около четырех недель, может, чуть больше. Возможно, что она не догадывалась о своём интересном положении. Обычно спохватываются позже, если ребенок не планировался.
– Понял, спасибо.
Голдин повернулся к отцу, тот явно пытался услышать, что сказали следователю по телефону. Тот убрал мобильник в карман, сел на кровать и посмотрел в глаза Савелию Матвеевичу:
– Ваша дочь была беременной.
Судя по растерянному взгляду, отец об этом не знал. Он повернул голову налево, в дверях стояла жена, обхватив себя руками. Они молча смотрели друг на друга, потом отвели взгляд.
– У неё кто-то был?
– Был, – не поднимая глаз, ответил Савелий Матвеевич. – Я настаивал на знакомстве, но она отмахивалась: мол, всему своё время. Лишь заверила, что человек он во всех смыслах приличный и порядочный, не уголовник.
– Может, женат? – спросил следователь.
Отец задумался:
– Может, и женат. Не знаю, – он отвел глаза. – Но точно с ним неладно. С чего бы дочь стала прятать приличного человека? Мы не запрещали ей встречаться с парнями. Она девушка красивая, зачем ей в девках сидеть?
– Давно продолжался роман?
– Мы в июле заметили. Может и раньше всё началось. Кто знает – или романтика это была, или радость от отлично сданной сессии, – вздохнул родитель. – Вы думаете, это он с ней сделал?
– Не знаю. В любом случае нужно выяснить, кто отец ребенка.
Отец закрыл лицо руками и затрясся от слез.
– Боже, боже, почему ты всё скрывала от нас? Какой изверг с тобой это сделал?
Голдин ждал, когда отец успокоится.
– Мне придется забрать ваш ноутбук. И ещё. Скоро приедут наши специалисты. Необходимо осмотреть комнату, вещи вашей дочери. Всё может быть гораздо серьёзнее.
***
Оставив дома безутешных родителей, Голдин вышел на улицу и набрал знакомый телефон пресс-секретаря следственного комитета Евгения Вдовина. Тот не торопился отвечать. Видимо, опять по городскому любезничает с симпатичными журналистками.
Гудки шли, пока металлический женский голос не сообщил о том, что абонент в настоящее время не может ответить.
Голдин закурил. Бросать надо это дымное вредное дело. Лёгкие уже с трудом выносят беговую дорожку и другие физические нагрузки. И вечная вонь от одежды.
Жена Ольга любит выбирать дорогой парфюм. Но его запах уже через час заглушает аура «табачной фабрики». Да и экономия, опять же. Сколько? Тыщи три минимум. Можно жену лишний раз на свидание в ресторанчик сводить. Хм… Лишний раз! Вообще-то сводить, когда он это делал в последний раз?
Эти мысли Голдина регулярно посещали в последние полгода. Он несколько раз пытался бросить курить и каждый раз терпел фиаско. Утром без привычного дыма с кофе хотелось кого-нибудь убить. И мозги без перекура словно отказывались соображать. Опять же общение. Короче, каждый раз находились оправдания, почему нельзя оставлять вредную привычку.
В кармане начал резво вибрировать телефон – звонил Вдовин:
– СерСаныч, привет. Телефон в кабинете оставил. Есть новости по девушке? Журналисты уже начали одолевать.
– Хорошо, что начали. Я тебе фотографии отправил. Строчи релиз. Во-первых, девушку могли видеть в последний день. Во-вторых, пропала её сумка. Может, кто-нибудь нашёл. К городским телефонам добавь мой мобильник. И сделай оперативно.
– Окей. Фото вижу, сейчас займусь.
Голдин закончил разговор и набрал номер, написанный на листке, – подруги убитой Анны Николаевой.
***
Догадки Голдина подтвердились: никаких походов на дачу, девчачьих ночёвок у Ксении не было. Подруга знала, что у неё роман, всё серьезно. Но убитая не говорила, с кем встречается.
В университете за ней пытались ухаживать сокурсники и ребята постарше. Она же такая красивая, весёлая, лёгкая – не только по комплекции, но и по характеру. Такие девушки, в отличие от загруженных своими проблемами, всегда привлекают внимание мужчин.
– Были ли из кавалеров такие, чтобы связь с ними лучше сохранять в тайне?
– Я думала об этом. Единственный, кто приходит на ум, – Роман Старицкий, «мажор» с пятого курса. Он на экономическом учится, в нашем же корпусе.
– Сын того самого Старицкого?
– Ага.
Евгений Павлович Старицкий был известным бизнесменом. Начинал работать в доле. Набравшись опыта, стал крутиться самостоятельно. Постепенно появились магазины, турбаза, пара клубов и ещё столько же кафе. Позже он занялся машинами. Недавно перерезал красную ленточку у новой платной клиники. По слухам, собирался войти в строительный бизнес, осчастливив город новым микрорайоном.
В общем-то бизнесмен как бизнесмен. Находят, конечно, нарушения, но все вопросы разрешаются полюбовно. Ну и слухи, что первоначальный капитал из лихих 90-ых. Однако спустя десятки лет он слыл приличным человеком.
О сынуле Голдин тоже слышал. Драки и дебоши, пьяные гонки, попытки дать взятку преподавателям… По повадкам – одним словом избалованный «мажор». Только его в деле не хватало, вместе с отцом и их властно-денежным духом.
– И серьёзно у них было?
– Не знаю. Видела однажды, что Ксюша садилась к нему в машину. У него приметная точила, не спутаешь.
– Давно?
– Ещё на каникулах, в августе. Я случайно встретила их, они меня даже не заметили. Сначала о чём-то болтали, потом сели и уехали. Я потом в шутку попросила рассказать про кавалера, Ксюха только фыркнула. И что-то поучительное задвинула: мол, личная жизнь потому и называется личной, что не надо о ней болтать.
– Она знала о беременности?
– Что-о? Беременности?!
– Понятно. Если знала, вам не сказала.
– Получается так, – вздохнула подруга.
– Ксюша вообще скрытная была?
– Скрытной её не назовешь. Но умела держать язык за зубами.
***
До «мажорной» семьи Голдин добрался только вечером. Он курил, приоткрыв стекло у машины, настраиваясь на разговор с Старицкими. Уже представлял, как старший выставит стену адвокатов для себя и сына своего.
Пашка успел «пробить» Старицкого-младшего. Того любили девушки, а он любил погулять. Не раз засвечен в скандальных историях, но дело до суда не доходило – спасибо папе и его армии высококлассных юристов.
Одна история особенно его привлекла. Прошлой осенью Роман избил девушку, которая отказалась с ним встречаться. Той надо было сразу сказать своё решение, однако она решила подразнить парня, «развести» его на дорогие подарки.
После пары колечек заявила, что Роман не в её вкусе. Старицкий-младший – парень вспыльчивый, и это в полной мере почувствовала на себе несостоявшаяся пассия. Но сумма морального ущерба заставила её забыть обо всём и замолчать. Как бы он себя повёл, если б речь касалась ребенка?
Чего сидеть-гадать? Надо идти – хоть с щитом против двух танков.
Дом, где жили Старицкие, находился в историческом центре. Элитная постройка из красного кирпича была защищена крепким забором. Голдин набрал нужный номер квартиры. Домофон, установленный у железной решётчатой калитки, начал тихо пиликать, отмеряя гудки.
– Слушаю, кто говорит? – ответил женский голос. Жена? Домработница?
– Старший следователь Голдин. Нужно поговорить с хозяевами.
– Минутку, – женщина отлучилась, видимо, до Евгения Павловича.
В ожидании Голдин облокотился локтем на калитку, положив голову на ладонь. Он смотрел по окнам. Были видны лишь красивые шторы и потолки с усеянными лампочками, каскадами, массивными – как в музее или театре – люстрами.
Интересно, как живется в таких домах? Спокойно? Роскошно? С чувством пупов земли? Или всё, как и в других домах и обычных семьях, только «сцена» для домашних сцен побольше, чем у большинства людей?
– Первый подъезд, шестой этаж, – послышался тот же женский голос, после чего домофон пискнул, приглашая пришедшего зайти внутрь.
Голдин не стал придерживать калитку – специальный механизм её аккуратно закроет, и направился к подъезду слева, глазами отсчитывая этажи. Свет горел за занавешенными серыми шторами и голубоватым тюлем, за которым виднелась россыпь огоньков на потолке.
Следователь открыл массивную дверь. Да, подъезды здесь более просторные, чем в привычных типичных планировках. В холле с бледно-серой покраской стоял ухоженный фикус, за ним были видны бледно-серые почтовые ящики. Неслышно подъехал лифт, гостеприимно распахнув зеркальную поверхность. Голдин нажал кнопку «6», которую словно только вчера установили.
Неслышно и легко зеркальный подъемник доставил Голдина на нужный этаж.
Дверь открылась, когда следователю оставалось дойти пару шагов, словно за его приходом наблюдали. На пороге стояла женщина в симпатичном черном платье с широким мягким поясом.
– Проходите, – открывшая дверь не сочла нужным представиться, но указала на комнату справа.
Комната – оказалась той самой, с голубоватым тюлем и освещением, по яркости затмевающим операционную. Практически весь пол занимал толстый синий ковер. Напротив гигантского кожаного дивана был установлен неприлично гигантский телевизор. «Простенько, но со вкусом», – подумал Голдин, ступив на мягкий ковер.
Посередине дивана сидел хозяин – Евгений Павлович. Левую руку он закинул на спинку дивана, в правой держал стакан из толстого стекла с коричневой жидкостью. Непременно виски, непременно дорогой. На прозрачном журнальном столике лежали пульты и телефон.
Телевизор бубнил новости. Канал российский, зато события –сплошь про Америку и Москву, будто о нашей необъятной нечего рассказать.
– Добрый вечер, – поздоровался хозяин.
– Добрый. Я старший следователь Голдин Сергей Александрович, – на раскрытое удостоверение Старицкий посмотрел мельком.
– Присаживайтесь, – хозяин указал на место слева, спиной к входу в комнату. Неудобная позиция, хотя нападения гость не ждал.
– Вера, – чуть громче сказал он, за спиной почувствовалось едва уловимое колебание. В отражении окна, за своей спиной, Голдин увидел женщину в чёрном. – Вам чай, кофе, что покрепче?
Голдину не хотелось ничего. Но чашка кофе автоматически продлевает разговор, так что нельзя отказываться.
– Кофе, покрепче.
– Я тоже раньше всё кофе да покрепче. В молодости, пока на стартапе, как говорят сейчас, работал, – ни выходных, ни отдыха. Семью почти не видел. Сейчас могу позволить себе расслабиться, – хозяин сделал маленький глоток из массивного стакана. – Вы из-за девушки приехали?
– Да…
– Новости, – опережая вопрос, ответил Старицкий-старший, кивнув в сторону телевизора. – Не только западное полушарие с утра до вечера по телевизору гоняют. Местные тоже успевают втиснуться со своими эфирами. А о Ксении наши сегодня говорят весь день.
Старицкий-старший снова сделал глоток. Голдин ждал продолжения, надо выслушать, что хочет сказать хозяин. За спиной снова почувствовалось едва уловимое колебание. Женщина в чёрном пришла с подносом, на котором стояли чашка с кофе, сахарница, кувшинчик со сливками, вазочка с печеньем.