Акт I. Мойры и судьбы
Изменчивость судьбы известна,
Но неизвестно, что она
Менять лишь к худшему всё вместо,
Чем улучшать – её игра.
Эзоп
Глава 1
Девушка будто не знала усталости. Ее стройные ноги в зеленых эндромидах[1] тихо бежали по земле, шурша низкими стеблями травы. В сумраке звездной ночи они сливались почти воедино, и издалека могло казаться, что незнакомка буквально порхает над землей. Подол белого хитона[2] лишь усиливал впечатление, вяло покачиваясь в такт движениям. Ткань едва доходила до колен, оставляя добрую часть красивых ног открытыми. И юноша, бежавший следом, не преминул восхититься этим зрелищем. Даже пот на лице и тяжелое дыхание от подъема не испортили момента любования. Девушка обернулась. Тишину теплой ночи прорезал звонкий голос.
– Ну, давай же, Пимен, неужели ты выдохся?
– Я не привык так долго бегать по холмам, – честно признался тот, смахивая испарину.
Девушка засмеялась пуще прежнего:
– Ну да, ты же пастух и привык лежать под деревом, пока твои козочки щиплют травку, – она задорно подмигнула, – ну, давай же. Поймай еще одну козочку! – и припустила дальше.
Юноша притворно застонал, но устремился следом. Вскоре ее точеный силуэт скрылся за вершиной холма. Теперь Пимен видел пред собой лишь небо, усеянное звездами.
– Ох уж эти игры, – ворчал он себе под нос, – неужели девы из ее круга не могут найти развлечений попроще?
Когда Пимен добрался-таки до вершины, он пыхтел как вьючный мул. Серая рубаха без рукавов, опоясанная простым ремнем, взмокла на спине от пота. Девушка стояла и смотрела на спутника. Тонкие губы под прямым носом разошлись в счастливой улыбке. Карие глаза светились в темноте. Дыхание оставалось ровным, будто она не преодолела пару мгновений назад столь нелегкий подъем.
«Нелегкий подъем… да она порхала как бабочка!».
– Фух! – выдохнул Пимен и оперся о колени.
– Сегодня быстрее, чем в прошлый раз, – задорно подметила девушка, – делаешь успехи.
– Ты меня совсем загоняешь, Элпида, – юноша выпрямился.
Ветерок, налетавший с моря, играл его волнистыми волосами цвета угля.
– Днем под деревом отдохнешь, – напомнила та и хмыкнула, – я воспитываю в тебе силу тела и крепость духа!
– Смотри не сломай, – легко подначил Пимен.
– Ну, как же я могу сломать тебя? – наигранно изумилась Элпида, – с кем же я буду гулять по ночам?
– И то верно, – заулыбался он и вплотную приблизился к ней.
Белые складки хитона не могли скрыть от взора красоты ее тела. Руки, свободные от одежды, оставались бледными. Пимен всегда удивлялся, как к Элпиде не липнет загар от жаркого критского солнца.
«Наверное, потому, что гуляет только по ночам… со мной».
– О-о-о, Пимен! – она картинно поморщилась и отступила на шаг назад. – Да от тебя потом несет!
Увидев, как перекосилось с досады лицо юноши, Элпида прыснула со смеху.
– Тебе смешно, да? – буркнул он. – Не моя это была идея бегать по холмам.
– Да не дуйся ты! – сквозь смех, выдавила Элпида. – Хотя… нет-нет! Продолжай! Дуйся! Ты такой смешной, когда дуешься! – и засмеялась громче прежнего.
– Ну да, ну да, – продолжал ворчать Пимен, но обижаться на девушку не получалось.
К тому же он и сам почувствовал неприятный запах. Юноша скосил тоскливый взгляд в сторону моря. В ночи обитель Посейдона казалась большой, будоражущей разум, темной массой. Но при этом манящей своей прохладой. Внизу, в паре стадиев[3], расположилась прибрежная деревушка Кносса[4] и портовая гавань. Она освещалась несколькими факелами, установленными на столбах, да кострами стражи пирса. Блики от огня играли на поверхности воды, словно маня искупаться в этой мрачной прохладе. И Пимен был готов поддаться искушению, только участь топать до берега вовсе не прельщала. Он и так выдохся, карабкаясь по холму.
Заслышав его тихий стон, Элпида спросила:
– Что такое?
– Ты права, – он обернулся к ней, – мне и впрямь не помешает смыть с себя это дерьмо.
– Ф-у-у! – она сморщила носик. – Выбирай выражения, Пимен!
Тот лишь развел руками и ухмыльнулся:
– А чего ты ждала от простого ленивого пастуха? – на слове «ленивый» он сделал ударение, но это лишь раззадорило Элпиду сильнее.
– Учись хорошим манерам! Помнишь, что я говорила про силу духа?
– Угум.
– Это входит в наш учебный план.
– А в наш учебный план входит что-нибудь поприятнее, а? – он вновь шагнул к ней, но Элпида, со смехом, отстранилась.
– Лишь акт вознаграждения за старания, Пимен. А ты от пота еще не отмылся!
Лицо юноши вытянулось, как огурец, чем вызывало новый приступ веселья у девушки.
– Не заставляй меня тащиться к морю, Элпида, пожалуйста!
– А ты придумай что-нибудь, – давясь смехом, проговорила она.
Пимен застонал. Похоже, чтобы получить заветный поцелуй, и вправду придется плестись к морю.
«Это она все нарочно придумала! Ну. ничего, попадется под руку какой-нибудь ручей, спихну ее прям туда! Не ей одной подшучивать над всеми! В своем доме при отце, небось, так себя не ведет… ручей… хм…».
Мысли юноши сделали круг. Теперь участь спускаться к морю уже не казалась такой неотвратимой. Его взор устремился к горизонту. Туда, куда уходила меж высоких холмов грунтовая тропа. Вдали, окутанный одеялом сумрака, виднелся Кносский дворец. Таинственный и безмолвный. Пимен однажды пас коз недалеко от того места и, кажется, припоминал, что видел там большой ручей и даже некое подобие озерца…
– Дворец Миноса, – вслух сказал он.
Элпида прекратила смеяться и с интересом воззрилась на спутника. Ветерок слабо покачивал ее локоны, тонкими нитями спадавшими вдоль щек. Остальные волосы были убраны в пучок на затылке.
– Что?
– Во дворце Миноса есть ручей, – пояснил Пимен, – там и смою с себя это д… кгм… грязь эту.
– О! – оживилась девушка. – Ночная прогулка по Кносскому дворцу! Великолепно! – она подмигнула. – А ты делаешь успехи, Пимен. Мои уроки идут тебе на пользу.
– Ну да, ну да, – снова буркнул тот и нетерпеливо добавил, – так пойдем?
– А заблудиться в Лабиринте не боишься? – лукаво улыбнулась Элпида.
– Вовсе нет! А знаешь почему?
– Удиви меня.
Юноша вновь приблизился к ней. На этот раз та не отстранилась. Пимен нежно коснулся ее локон.
– Со мной же нити Ариадны[5].
– О, ты и вправду делаешь успехи в красноречии! – Элпида выглядела довольной. – А Минотавра не боишься?
– Не боюсь, – юноша гордо выпятил грудь, – его давно убил Тезей.
– Прекрасно! – девушка хлопнула в ладоши. – Ты растопил мое сердечко, Пимен! Клянусь Афродитой, как только омоешь свое тело, получишь награду!
– Так чего тянуть за лямки?! – воскликнул он. – Идем же!
– Идем!
Элпида зазывающе улыбнулась и уже собиралась припустить к тропе, как Пимен, взмолившись, ее остановил:
– Пожалуйста, прошу тебя, только не бегом! Я совсем с тобой исдох уже!
Девушка вновь не смогла сдержать звонкого смеха. В ночной тишине, прерываемой лишь стрекотанием кузнечиков, он звучал особенно громко.
– Так и быть, Пимен, я пойду тебе навстречу!
На устах юноши заиграла улыбка облегчения. Шумно вдохнув и выдохнув, он приободрился, и юная пара неспешно отправилась ко дворцу. Силуэт бывшей обители Миноса молчаливо поджидал незваных гостей, а звезды и луна освещали им путь.
– Ах, – блаженно выдохнула Элпида, когда они вступили на дорогу, – что может быть прекраснее ночных прогулок?
Девушка раскинула руки и, не останавливаясь, повернулась вокруг своей оси. Мелкие камешки захрустели под подошвами. Подол хитона приподнялся чуть выше.
– Холодное пиво под сенью оливы, – подметил юноша, ступая рядом и не в силах оторвать восхищенного взгляда от грации спутницы.
– Пимен! – нарочито нахмурилась та. – Мы же говорили об этом!
– О чем? – состроил невинное удивление тот.
– Пиво – напиток варваров! А ты не варвар! Истинные эллины предпочитают вино!
– Я всего лишь кларот[6], так что мне можно. До дорийца[7] мне далеко.
– Пимен! – на этот раз голос девушки был серьезен.
– Чего?
– Сколько раз мы обсуждали это?
– Что именно?
Девушка всплеснула руками:
– Не важно, кто ты по рождению! Важно, какой ты в душе!
Пимен кисло улыбнулся:
– Чет не уверен, что люди твоего круга разделяют эти взгляды.
– А тебе не все равно?! – Элпида резко остановилась, ее щеки порозовели. – Не все ли равно, что думают другие, Пимен?
Тот промолчал, внимательно разглядывая девушку. В сумраке ночи она казалась ему еще прекрасней. Воплощением Афродиты. Быть может потому, что днем вблизи лицезреть эту красоту не представлялось возможным?
– Главное, что думаю я, Пимен, – хмуро изрекла Элпида, – разве нет?
– Правда, – выдохнул тот и виновато улыбнулся.
Хмурость сошла с лица девушки. На тонкие уста вернулась задорная улыбка:
– Мудрые речи. А я думаю, что ты вполне можешь стать дорийцем. Пусть не по крови, но по духу точно, – она подмигнула, – если, конечно, продолжишь слушаться меня.
– Сдаюсь-сдаюсь, – тихо рассмеялся юноша и поднял руки.
– И даже пока ты кларот, – как ни в чем не бывало, продолжала Элпида, – это не дает тебе права напиваться пивом, аки варвар! Может, ты еще и кожаные штаны на себя наденешь? Фу!
– Я и без них вспотел, как горный козел, – парировал тот.
– Ну вот, – кивнула она и взяла его за руку, – идем, ручей во дворце ждет. И никаких больше разговоров о знатности и пиве. Мне их и днем хватает.
– Даже представить такого не могу, – проворчал Пимен, – как свет знати может надоесть?
– Эх, просто ты никогда не проводил много времени среди шумных приемов.
– Куда уж мне.
Элпида не заметила последней колкости. Или просто не придала ей значения.
Мелкие камешки приятно хрустели у них под ногами. Кносский дворец становился все ближе. Уже можно было различить треснутые стены, поросшие кустарником, и отдельно стоящие деревья. В лунном свете их раскидистые ветви выглядели загадочно и таинственно. Листья тихо шелестели на слабом ветру. В небе кричала ночная птица, а в полях громко стрекотали кузнечики.
– Не обижайся, Пимен, – мило улыбнулась девушка, – но ты и впрямь мало знаешь о высокой жизни.
– На тебя? – вскинул брови юноша. – Ты последняя, на кого я стану держать зла. Но зуб даю, ни за что не поверю в сказки о золотой клетке!
– Пфа! – прыснула Элпида. – И не думала рассказывать подобное! Мне нравится то место, где живу, а родным я отвечаю искренней любовью. Только…
– Только, что?
Улыбка девушки чуть померкла. Она устремила затуманенный взор на дворец.
– Только все эти знатные приемы и церемонии лишают меня сил. После них я чувствую себя так, будто чем-то прогневала Гекату[8], и та ниспослала на меня мормо[9]. Брр! – она подернула плечами, будто от холода. – И так всегда. Я не люблю, когда вокруг много людей. Сильный шум мешает расслышать красивые речи, – Элпида блаженно прикрыла веки, – а вот глас природы не мешает слышать никто… и он так прекрасен!
Она снова раскинула руки и крутанулась вокруг оси. Пимен заворожено следил за грацией ее тела.
– Вот почему я обожаю ночные прогулки по Криту! Они помогают мне восполнить те силы, что съедают приемы и шумный народ. А когда, как не ночью наслаждаться красотами, правда?
– А я-то думал, все ради меня, – буркнул юноша.
Элпида остановилась и залилась смехом:
– И ради тебя, конечно же, Пимен! Мне ведь необходимо кого-то наставлять на путь истинный.
Он нарочито застонал, чем вызвал очередной смешок.
– Как же мне нравится, когда ты дуешься!
«А мне нравишься ты» – подумал Пимен, но вслух сказать не решился.
Да, между ними уже не чувствовалась та стена, что бывает меж людьми разных положений. Но юноша до сих пор ощущал легкую скованность при общении с Элпидой. То ли вызванную ее статусом, то ли красотой… то ли до сих пор не верил, что Афродита могла послать такое счастье жалкому клароту. Девушка же не испытывала и доли смущения, порхала как ночной мотылек. Подол хитона задрался еще выше при очередном вращении…
Юноша так засмотрелся, что не сразу услышал нарочито грозный окрик.
– Пимен! Мы еще не нашли ручей!
Он залился краской и пробубнил:
– Почти пришли.
Элпида поднесла ладони ко рту и испустила смешок.
Они и вправду были почти на месте. В нескольких шагах впереди высилась кирпичная стена. Она уходила вверх и, казалось, доходила до самих звезд. Местами кладка сильно потрескалась и обвалилась. Напротив путников зиял черный проход – прямоугольная арка, ведущая на центральный двор. В ней гудел ветер, и стояла кромешная тьма.
– Не боишься? – подмигнула Элпида.
– Говорил же, что нет.
– Вот и замечательно! Как хранительница нитей Ариадны, – она коснулась своих прядей, – я иду первая.
И, не дожидаясь возможных возражений, шагнула под свод в темноту.
Пимен остался один. Он слышал, как шаги зеленых эндромид гулко отдаются в проходе. На пару мгновений юноша замялся. Он никогда не испытывал страха перед Кносским дворцом, несмотря на мифы и слухи, что всегда вокруг него ходили. Сам он не раз пас коз возле обветшалых и потрепанных стен. И не замечал ничего подозрительного. Но то было днем. Теперь же, стоя перед обителью Миноса в полной темноте и взирая на эту мрачную бездну, Пимен ощутил неприятный холодок на затылке. И то был отнюдь не сквознячок. Эта пустота… эта тьма… будто засасывали в себя. Как тартар.
Пимен опомнился лишь тогда, когда осознал, что не слышит больше шагов Элпиды.
«Боги, что же это я?» – почувствовал он укол совести и решительно шагнул во мрак.
Тьма тут же окутала его плотным одеялом. Непроницаемым, как глубокий погреб. И он не был умиротворяющим и привносящим покой. Юноша почувствовал, будто Кносский дворец разом обрушился на его плечи и готов похоронить под собственной тяжестью.
Пимен не слышал ничего, кроме отзвука осторожных шагов в проходе Лабиринта. Сандалии тихо шаркали по грунту. Юноша вытянул руки вперед, хватая пустоту.
«Почему? Почему я не вижу выход? Должен же видеть! Тут двор же ж недалеко!».
Но вместо долгожданного проема и пучка лунного света, впереди распростерлась тьма. Сердце учащенно забилось в груди. Юноша ощутил, как паника подступает к горлу. Он уже пожалел, что ухватился за эту идею с ручьем. Сейчас с удовольствием бы вернулся назад и искупался в море. Но не может уйти и бросить спутницу.
– Элпида? – осторожно позвал Пимен.
Ответом ему была тишина. Лишь шарканье сандалий по земле, да тьма, казалось, стала только гуще.
– Элпида, слышишь меня?
И снова безмолвие.
Испарина покрыла лоб. Учащенное дыхание слилось со звуком шагов в монотонный гул. Пимен с трудом сдерживался, чтобы не броситься вперед со всех ног. Сердце готово было выскочить из груди. Юноша осязал, как кирпичные своды нависают над ним, словно хотят раздавить… сжимаясь все ближе и ближе… Мурашки поползли по телу. Пимен уже не мог контролировать себя. Шаги ускорились, дыхание сбилось, сердце закололо… Чудилось, как стены приближаются и готовы вот-вот похоронить незваного гостя… Воздуха не хватало…
А затем он увидел…
[1]Эндромиды – высокие кожаные или войлочные сапоги, закрывавшие ногу сзади, а спереди стянутые сложной шнуровкой. Пальцы ног при этом оставались открытыми.
[2]Хитон – мужская и женская одежда у древних греков; подобие рубашки (льняной или шерстяной), чаще без рукавов.
[3]Стадий – единица измерения расстояния в древних системах мер многих народов, введенная впервые в Вавилоне, а затем перешедшая к грекам и получившая свое греческое название, равнялась 178 м.
[4]Кносс – древний город на острове Крит, расположен около современного Ираклиона, на северном берегу, в 4 км от моря, в древности с двумя гаванями. Возможно, нынешний Ираклион был одним из этих гаваней.
[5]Нить Ариадны – клубок нитей, которые дочь царя Миноса Ариадна вручила герою Тезею. С их помощью тот сумел выбраться из Лабиринта и спасти людей, принесенных в жертву Минотавру.
[6]Клароты – категория зависимого населения острова Крит. Клароты были прикреплены к земельному наделу дорийцев, сохраняли некоторые имущественные и семейные привилегии и не являлись частной собственностью господина.
[7]Дорийцы – наряду с ахейцами, ионийцами и эолийцами являлись одним из основных древнегреческих племен. Самые известные государства дорийцев – Спарта, полисы Крита и Аргос.
[8]Геката – богиня Луны, преисподней, всего таинственного, магии и колдовства. Внучка титанов.
[9]Мормо – в греческой мифологии дух-вампир, спутник Гекаты.
Глава 2
Тьма немного рассеялась, а через миг ушла совсем, уступая место сумраку. Пимен с облегчением выдохнул, когда узрел впереди конец прохода. Уже можно было различить широкий центральный двор обители Миноса, залитый серебристым светом луны. Вот на глаза попался пушистый невысокий тамариск[1], росший чуть ли не посредине площади. В сумраке ночи казалось, что плотно растущие ветви сливались воедино и походили на огромный одуванчик, готовый вот-вот зацвести и опылить семенами землю. Несколько рухнувших из кладки кирпичей валялись прямо под ним. Время не щадило никого. Даже Кносский дворец.
Юноша снова выдохнул, вытер испарину со лба. Обернулся через плечо и в изумлении охнул – позади отчетливо виднелся просвет и тропа, уходившая к берегу. Оказывается, длинна прохода была не больше трех оргий[2]! Но как такое возможно?! Еще пару мгновений назад он не видел ровным счетом ничего! Пимен так засмотрелся, что споткнулся о неровность и, едва не рухнув носом в грунт, вылетел на внутренний двор.
Изнутри бывший дом минойцев выглядел куда хуже, нежели снаружи. Обвалившиеся стены. Дыры в потолках и полу. Рухнувшие проходы открывали взору некогда богатое убранство обители царя Крита. Теперь же былое величие скрывалось под многолетним слоем пыли, земли, поросшим кустарником и во мгле ночи. Местами на кирпиче сохранились следы копоти – напоминание о страшном пожаре, случившемся тут уже при дорийцах. С тех пор дворец стоял пустым. А нынешние хозяева Кносса растащили все, до чего смогли дотянуться. Осколки амфор и глиняных сосудов валялись под ногами.
Пимен вздохнул и огляделся. Девушки нигде не было видно.
– Элпида?
Ответа не последовало.
Пимен застонал:
– О-о-о, ну ты же знаешь, я терпеть не могу эти игры!
И снова в ответ тишина.
– Ф-р-р-у-х!
Юноша прошел чуть дальше и остановился возле тамариска. От дерева шел душистый и нежный аромат. Пимен с удовольствием вдохнул его легкими. После вони козьего навоза, этот запах был настоящей усладой для души.
– Элпида! – крикнул он, обернувшись в сторону другого, северного, прохода. – Ну где же ты?!
И вновь ответом была тишина. Развалины дворца в полном безмолвии наблюдали за ним из темноты. Только слабый ветер шумел листьями кустарника.
Пимен поежился. Внутри вновь загорелось необъяснимое чувство тревоги и желание покинуть это место.
– Элпида? – тихо и осторожно позвал он.
Злобный рык раздался над ухом, кто-то сильно толкнул его в спину. Душа Пимена ушла в пятки, а сам он рухнул в пыль посреди двора. Катнулся по земле и с ужасом уставился на ветви тамариска. Теперь те, раскачиваемые ветром, казались огромными и страшными когтями.
– О, боги, что это?! – хрипло выдохнул юноша и тут услышал знакомый смех.
Ветви деревца разошлись, и из-под кроны показалась девушка в зеленых эндромидах.
– А говорил, что не боишься Минотавра, Пимен!
Секунду тот лежал на земле в полном недоумении, выставив руку перед собой и пытаясь унять бешеное сердцебиение. А затем его резко отпустило.
– Элпида, ты чего творишь?! Я ведь в Аид раньше времени попаду из-за твоих шуточек!
Его искреннее возмущение вызвало настоящую бурю хохота. Звонкий девичий смех пронесся по округе, отражаясь от стен Кносского дворца.
– О, да! Я ведь говорила, что обожаю, когда ты дуешься, Пимен!
Тот насупился еще больше, встал и отряхнулся:
– Ничего смешного.
– Теперь тебе точно понадобится ручей!
Юноша поджал губы, скрестил руки на груди и демонстративно отвернулся. Элпида прекратила смеяться, но в ее глазах продолжал мелькать задорный огонек. Послышался хруст осколков керамики под ногами, девушка подошла к нему и коснулась плеча.
– А если я увеличу твою награду, простишь ли ты меня, недостойную, – на последнем слове она нарочно сделала ударение.
Пимен покосился на нее и почувствовал, как обида стремительно испаряется. Ну не мог он долго обижаться на Элпиду.
– И чего же?
– Ну, – она задорно подмигнула, – например, я могу снять этот просторный хитон…
– Идем к ручью!
Юноша произнес это так быстро и пылко, что вызвал очередной приступ смеха.
Они неспешно начали пересекать внутренний двор. Серебристая луна освещала им путь. Вскоре до них и вправду донеслось тихое журчание ручья. Пимен свернул налево к западной стене и указал на еще один проход – намного меньше, чем тот, что вел внутрь дворца. Свод уходил вниз по наклонной и оканчивался небольшим песчаным берегом. Тусклый свет играл на поверхности маленького озерца. От него веяло легкой прохладой.
Элпида втянула носом воздух и блаженно выдохнула:
– Как же это прекрасно!
– Увум.
Юноша и сам желал искупаться. И не только потому, что хотел получить обещанную награду. При виде переливающейся водной глади, тело стало зудеть и чесаться. Поэтому Пимен решительно шагнул под свод прохода. Однако воспоминания о случившемся в южном коридоре тут же дали о себе знать, слегка подпортив настроение.
– Элпида, – осторожно сказал он, – можно спросить?
– Конечно, Пимен! Я всегда готова тебе ответить, если это, конечно, не что-нибудь дерзкое или кощунственное.
– Нет-нет, – заверил тот.
– Так, что ты хочешь узнать?
– Ну… – на пару секунд замялся он, – когда ты шла по южному проходу, ничего странного не видела?
– Странного? – Пимен заметил, как в сумраке коридора брови спутницы взмыли вверх.
– Ага.
– Ничего особенного я не заметила. А что ты имеешь ввиду?
– Как бы сказать… когда я шел следом, то… в общем… он мне показался чересчур длинным.
– Ты с собой пива не взял, Пимен? – насмешливо поинтересовалась девушка.
– Чего? – тупо уставился он, и только спустя пару секунд сообразил, на что она намекает. – Нет! И я не пьян!
– А, по-моему, очень даже, – хихикнула Элпида, – раз задаешь такие глупые вопросы.
– Ну и ладно, – буркнул юноша, – не будем об этом.
– О, ты снова дуешься, Пимен! Как же я это люблю!
Он застонал, но ничего не ответил, чем вызывал новый всплеск веселья девушки.
«Может, мне и вправду показалось? Надумал себе лишнего…».
Пимен решил не портить эту прекрасную ночь и выбросил из головы случай в проходе, списав на волнение.
Преодолев путь, они оказались на небольшом песчаном берегу за стенами дворца. Маленькое озерце раскинулось между обителью Миноса и высоким холмом. Питал его небольшой холодный ручей, стекавший с вершины неподалеку.
– Настала пора совершить омовение, – поучительным тоном молвила Элпида, стрельнув глазками.
Вот теперь Пимен окончательно позабыл о том, что с ним произошло…
…и произошло ли вообще…
…юноша отстегнул пояс и снял рубаху через голову, оставшись в одной набедренной повязке. Элпида оценивающим взором пробежалась по его худощавому телу, словно скульптор ищет изъяны в своем творении.
– А теперь… – мягко проворковала она, – омой же себя водой.
Пимен не заставил упрашивать дважды и шагнул к кромке, сняв сандалии. Попробовал на ощупь. Вода оказалась прохладной. Не настолько, чтобы сковывать члены, а в самый раз.
– Только будь осторожен.
Юноша обернулся через плечо:
– Не понял.
Элпида хмыкнула:
– Всякое может быть, Пимен. Кто знает, вдруг нерадивые минойцы кидали сюда горшки из отхожих мест? Поранишься еще или того хуже – искупаешься в кое-чем древнем и неприятном.
– У знати, я гляжу, воображение под стать состоянию – богатое, – проворчал он и шагнул в воду по колено.
Элпида сделала вид, что не расслышала и продолжила следить за ним с вялой улыбкой на устах. Ей было неприятно, что Пимен периодически напоминает об их различном положении. Ведь для нее это не имело значения. Вот если бы отец узнал…
«Но он не узнает».
С Пименом она познакомилась чисто случайно. Во время своей очередной ночной прогулки. И если бы не совпадение кто знает, встретились ли бы когда вообще. Не иначе, сама Афродита уготовила такую судьбу. В тот вечер Пимен не досчитался одной козы из стада, выданного на попечение. Поскольку платить за пропажу ему нечем, юноше светили крупные неприятности. Хвала богам, животное быстро отыскалось, не без помощи Элпиды. Как шутила потом девушка, в ту ночь Пимен нашел еще одну козочку…
Глядя на то, как он ныряет в свете луны, она невольно задумалась – что в этом простом пастухе ее больше привлекло? Ведь Пимен совсем не подходит под идеал красоты, что создают скульпторы в далекой Аттике[3]. Быть может, потому, что они так не похожи?
«Противоположности притягиваются».
А быть может из-за того, что Пимен простой и открытый. А ведь это так не свойственно людям ее окружения, где все предпочитают скрывать истинные сущности за масками радушия и лести.
«Никогда не знаешь, что на самом деле у них на умена самом делеНикогда не знаешь, что на самом деле у них на уме».
Пимен был другим. Совсем другим. Всегда говорил так, как есть. Ну и воспылал неподдельным интересом к культуре и светским обычаям, чем привел Элпиду в неописуемый восторг…
Юноша вынырнул и провел ладонями по лицу. Убрал намокшие волосы назад. Те заблестели в серебристом свете луны.
«А ведь и вправду хорошо…» – с наслаждением подумал он, когда почувствовал, как пот и грязь сходят с тела, а кожа начинает дышать.
– Молодец, Пимен, – услышал юноша томный голос, – сам ведь понимаешь, как это прекрасно, правда?
Он обернулся и почувствовал, как кровь закипает в жилах. Элпида стояла на берегу. Полностью обнаженная. Лунный свет играл на ее бледной коже, заставляя отливаться мраморной белизной. Сейчас девушка казалась самой Афродитой, вышедшей из морской пучины. Пимен не сразу заметил, что у него отвисла челюсть. И только звонкий смех Элпиды, прокатившийся по окрестностям, слегка отрезвил голову. Но когда девушка шагнула вперед и плавно погрузилась в воду, на него накатило вновь.
– М-м-м, – блаженно протянула она, – это так прекрасно.
– Угу, – только и смог вымолвить юноша.
Элпида подплыла к нему вплотную и обхватила его шею руками. На правом плече темнело родимое пятно. Девушка приподняла веки, и Пимен увидел в ее глазах знакомый озорной огонек.
– За проявленную храбрость и смекалку, – нарочито торжественно произнесла она, – награждаю тебя заветным поцелуем.
Несмотря на прохладу, юношу бросило в жар. Когда их губы соприкоснулись, у него закружилась голова. Никогда в своей жизни не пробовал на вкус столь сладких уст. Сердце бешено заколотилось в груди, когда он почувствовал, как Элпида прижимается к нему всем телом, а ее правая ладонь опускается ему на пояс.
– Ого, Пимен, – прошептала Элпида, чуть отстраняясь, – кажется, твой фаллос затвердел.
– А ты чего ожидала? – прерывисто дыша, ответил он и потянулся за ней.
Засмеявшись, девушка отплыла на пару локтей[4], чем вызвала неприкрытую гримасу разочарования на лице юноши. Досадное выражение лишь усилило задорный настрой.
– Ты опять дуешься, Пимен!
– А ты снова играешь со мной, Элпида!
– Вовсе нет!
– Как это нет?! Ты обещала не только поцелуй!
Девушка погрозила пальцем:
– И, как подобает благородной даме, я обещание исполнила.
– Чего?! – выпучил глаза Пимен.
– Не «чего», а «что», – поправила она, продолжая улыбаться, – ты увидел мое естество воочию. Разве мало?
Юноша застонал от досады:
– Ты невыносима, Элпида.
– Тогда почему ты проводишь со мною время? – вдруг стала серьезной она.
Вопрос оказался неожиданным. Пимен покраснел и смутился.
– Потому, что нравишься, – пробормотал он.
– Хм, только ли нравлюсь? – на тонких губах вновь заиграла улыбка.
– Не только, – промямлил юноша, смутившись еще больше.
– Пимен, неужели это так сложно сказать? Неужели я зря учила тебя красноречию?
– Не зря, но… все равно сложно.
– Хорошо, – Элпида подмигнула, – раз не хватает смелости на слова, быть может, их хватит на дело?
– Не понял, – искренне изумился тот.
– Найди меня! Закрой глаза и досчитай до ста, если помнишь, как это делается. Сможешь – получишь то, чего желаешь.
– А не обманешь? – тут же оживился Пимен.
– Разве я тебя хоть когда-нибудь обманывала?
Юноша уже хотел сказать, что вот недавно, но вовремя прикусил язык.
– То-то же, – хмыкнула Элпида и, взмахнув руками, поплыла к берегу, – ищи меня в Лабиринте Миноса, будь моим героем. Достойному герою – достойная награда!
– Только не прыгай на меня больше из кустов, ладно? – хмыкнул Пимен и закрыл глаза.
Ответом ему был звонкий девичий смех.
– Один, два, три, – он услышал всплеск воды, и как девушка выходит на берег, – четыре, пять…
***
– Девяноста восемь, девяноста девять, сто, – Пимен отвел ладони от лица и открыл глаза, – ну, я иду искать!
Он обвел взглядом местность. Маленький пляж был пуст. На желтом песке отчетливо виднелись следы от эндромид и одежды Элпиды. Самой девушки, разумеется, не оказалось.
– Надеюсь, не станет опять выпрыгивать из кустов и пугать до усрачки, – проворчал юноша, взмахнул руками и поплыл к берегу.
Полуразрушенные стены Кносского дворца нависали над ним в полном безмолвии.
Выйдя на берег, Пимен отряхнулся, надел рубаху через голову и прислушался. Где-то позади среди холмов стрекотали кузнечики. В небе ухала сова. В остальном же округа погрузилась в тишину.
– Фух, – выдохнул Пимен и окинул взором руины дворца.
Оставшись один, юноша вновь почувствовал себя неуютно. Эти старые стены будто давили на него, прижимали своей массой. А мрачный проход, ведущий с берега на центральный двор, снова пробудил неприятные воспоминания.
– Да ладно тебе, – вслух сказал Пимен, чтобы отвлечься, – лучше думай о теле прекрасной Афродиты.
Приободрившись, юноша смело шагнул под свод и начал спешный подъем. Сердце невольно ускорило ритм, в душе начало было зреть плохое предчувствие. Пимен бросил опасливый взгляд вверх, но тут же выдохнул. Тьма не сгущалась впереди. Отсюда вполне можно было разглядеть стены внутреннего двора. Юноша сразу почувствовал, как к нему возвращается отличное настроение. Он даже стал тихо насвистывать под нос и перешел на бег трусцой. В два счета преодолел подъем и осмотрелся. Элпиды нигде не было видно.
– Так, – снова вслух начал рассуждать он, – вряд ли прячется в ветвях тамариска, это слишком просто… хм…
Взор Пимена оглядел соседнюю стену, поросшую сорняком, прошелся по треснутой кладке и устремился влево. В паре сотен локтей виднелся северный проход, тонувший в сумраке. По обе стороны высились полуосыпавшиеся колонны со следами копоти на мраморе. Слева с трудом можно было разглядеть широкую лестницу. Часть ее уходила вверх на второй этаж, другая – вниз, теряясь во мраке. Юноша посмотрел под ноги и увидел следы эндромид. Они вели к лестнице, уходившей вниз, и исчезали во тьме.
На губах Пимена заиграла торжествующая ухмылка: