Глава 1
2099 год. В воздухе витает дух мятежа – напряженная обстановка в преддверии чего-то масштабного. Стычки на улицах перерастают в массовое недовольство. Народ бастует против всего, что можно. В головах граждан хаос – они не знают, чего хотят. Получая нечто, они требуют чего-то еще. Правительство слабеет с каждым днем – кажется вот-вот и начнется революция. История показывает, что реформирование слабее революции из-за ее мирного перестроения общества, однако революция – это жестокость, насилие, бесчестие. Пацифистов мало – я один из них.
Несмотря на то, что сейчас конец двадцать первого века и по всем законам рационализма страна должна жить в мире и спокойствии, общество не научилось дипломатичности в общении друг с другом. В головах отнюдь не больше мыслей, чем про потребности, а изредка легкой героичности. Встретить на улице ироничного человека – редкость. Все настолько серьезно настроены на государственный переворот, что не задумываются, если не они, то их дети будут страдать от гражданской войны. Революционеры так сильно стремятся изменить положение дел, что пока что не успели придумать замену существующего строя. Даже звучит парадоксально, а уж как выглядит! Внутренняя политика слаба – никто этого не отрицает. Но стоит ли проливать кровь и тратить время на смену власти?
Несмотря на то, что на главных площадях всех городов догорающей России проходят забастовки за смену власти, обостренная ситуация не мешает людям работать, так что все заведения открыты.
Я получил только школьное образование и на данный момент нигде не работаю и ничем особенно не занимаюсь, однако почти каждый день по общей договоренности со своей сестрой Келли сопровождаю ее – обычно в университет, как, например, сегодня. Наши родители разбились в автокатастрофе в 2095 году, когда мне было 19, а сестре 18 лет. Прадед был знаменитым писателем, признанным мастером пера, и по достоинству считается лучшим прозаиком двадцать первого века. Своим трудом он сделал целое состояние, которое до сих пор переходит по наследству. Сейчас я и моя сестра – единственные владельцы этого наследства, которое оставлено нам родителями, а им – нашим прадедом.
Келли тяжело переживает смерть родных, поэтому просит меня чаще быть с ней. Мы поддерживаем друг друга как можем. Она – хороший собеседник, поэтому с ней никогда не скучно.
Мы живем в той части города, в которой проживает богатый слой общества. Негодующие мятежники недовольны тем, что между бедным и богатым слоями общества такая социальная пропасть. Что же я могу поделать? Отдать им свое имущество и стать таким же, как они? А может пойти бастовать? Да ни за что! Я далек от восстаний. Мне по душе жить полной жизнью – как говориться, настрадаться всегда успею.
Наш дом, то есть мой и моей сестры, считается самым красивым во всем жилом районе. Он представляет собой смесь двух трудно совместимых архитектурных стилей – классицизма и кубизма. Пилястры на фасаде, статуя аполлона, возвышающаяся на небольшом пьедестале, сделанная на заказ умелым скульптором, геометризированные формы, фрески в интерьере здания и последние новаторские решения, которые вынесли такое понятие, как эргономичность, на новый уровень. Гараж открывается, как только камера, выходящая на улицу, фиксирует номер моего раритетного автомобиля Bentley Continental GT далекого 2017 года выпуска с 8-ступенчатой коробкой передач. Система видеонаблюдения работает настолько хорошо, что, как только любой прохожий хотя бы подходит к дому, срабатывает датчик, который уведомляет меня о незнакомце. По сути, дом представляет собой крепость.
13 июля, поставив автомобиль в гараж, мы с сестрой зашли в дом. Келли пошла на кухню, а я – в музыкальную комнату – наслаждаться прекрасными звуками ушедших времен. Включив плеер проигрывать список любимых песен, я лег на кровать, поднес колонки ближе к ушам и принялся набивать такт под любимые мелодии.
Сквозь музыку до меня дошел зов сестры, идти есть, только во второй раз. Выключив музыку, я докатился до кухни на скейтборде, отдавая дань своей матери, которая очень любила кататься на досках и привила мне свой интерес. Должен признаться, я катаюсь неплохо – в двенадцатилетнем возрасте завоевал первое место и забрал кубок по первенству региона среди подростков до шестнадцати лет.
Налив себе в стакан колы, я выпил ее, а также съел две пачки чипсов. Обеда вреднее нужно хорошенько поискать, за что меня часто ругает Келли.
– Как будто есть больше нечего. – Упрекнула меня сестра.
Келли знает, что я прожигаю свою жизнь и потворствую лени, но ничего не может с этим сделать. Так же, как и я, она считает, что смысла жизни нет, а это означает, что нет правых и неправых, есть только жертвы эволюции. Диктующие свой порядок на ступень ниже остальных, потому что не уважают других. Я смотрю сквозь правила, наблюдая за обществом с высоты птичьего полета, и чту только те традиции, которые избранны интуицией. Мне не нравится ни читать, ни творить, – любой может заслуженно назвать меня потребителем. Не создавая никаких планов на будущее, я не притворяюсь, что делаю нечто полезное. По-моему, это лучше, чем жить в иллюзиях.
По телевизору шел специальный выпуск городских новостей, в которых говорилось, что митингующих перевалило за три тысячи человек. Сейчас в Чебоксарах проживает чуть больше миллиона человек. Вышедшие протестовать составляют менее одной тысячной доли от всего населения, но, так или иначе, это первые волнения народной массы. Я незамедлительно переключил телевизионный канал, так как мне не хочется терять ни минуты на чужие переживания. На другом канале тоже шли новости, но с акцентом на внешнюю политику. Передавалось, что в разных уголках планеты с полок специализированных магазинов стали исчезать противогазы – их покупают с невероятной расторопностью.
– У нас есть целых три противогаза. – Заметил я и улыбнулся.
– Надеюсь, они нам не понадобятся. – Серьезно сказала Келли.
Я бы сказал, что моя сестра умна не по годам. Именно она отвечает за хозяйственно-материальную базу нашей семьи. Мне не приходится нести ответственность ни за что, кроме наших жизней – когда наши родители погибли, я взял сестру за руку и пообещал, во что бы то ни стало, оберегать ее от несчастий.
Выключив телевизор, я поинтересовался, чем Келли собирается заниматься.
– Может быть, съездим в бассейн, поплаваем? – Предложила она.
– Хорошо. – Согласился я незамедлительно.
Мы взяли вещи и поехали в спортивный комплекс. На улице слышались революционные выкрики – пришлось включить музыку, чтобы ограничить себя от бесполезного негатива. Доезжая до пункта назначения, мы заметили, что проезд закрыт – пришлось искать парковочное место. Припарковавшись возле старого многоэтажного дома, похожего на общежитие, мы вышли из автомобиля. До спортивного центра оставалось пройти около ста метров. Зайдя за поворот, и проходя через узкий проход, заваленный камнями, Келли предупредила меня:
– Не споткнись!
– Ты тоже! – Ответил я.
Мы вошли в здание – на радость там было тихо, спокойно. Купив билеты, которые стоят дороже, чем в любых других спортивных центрах города, мы прошли по своим раздевалкам.
Душевые, как и шкафчики, были в отличном состоянии. Настенная плитка имела рисунок волн, а навесной потолок из пластиковых панелей переливался темно-синими и бежевыми оттенками. Сняв одежду и надев плавки, я ополоснулся под легким душем и прошел в пятидесятиметровый бассейн с двенадцатью дорожками. В руках у меня болтались плавательные очки.
Я подошел к своей любимой боковой дорожке, надел очки, залез на бортик и нырнул в воду рыбкой. Вода была холоднее, нежели обычно. Я вынырнул и увидел Келли, которая вышла из раздевалки. Пловцов почти не было, поэтому каждый занимал отдельную дорожку. Келли показала мне кулак с оттопыренным большим пальцем, подразумевая, что у нее все отлично. Я кивнул и начал свой маленький заплыв. Обычно я плавал минут сорок без остановки, так и сегодня не хотел нарушать обычай. В одну сторону я плыл брассом, а в другую – кролем, таким образом, меньше уставал, давая мышцам попеременную нагрузку. Подплывая к одной стороне, я делал кувырок под водой и, отталкиваясь от стенки, менял направление движения, то есть сохранял выбранную скорость и не терял лишних секунд на поворот. Что делала Келли, я не заметил – наверное, как всегда, не торопясь проплывала свои пятьсот метров.
Закончив свой заплыв, я вышел из бассейна, убедившись, что Келли это заметила и тоже начала выходить. Зайдя в раздевалку, стал принимать контрастный душ. Помывшись, как следует, я оделся, высушил волосы феном и вышел в холл. Ожидая Келли, мне захотелось купить колу из автомата. Я очень падок на этот напиток, видимо, из-за листьев коки. Мои руки сами вынули мелочь из кармана и положили в автомат – газировка тут же упала в корзину. Открыв ее, я сел в кресло, сделал глоток и уставился в телевизор, по которому шла научная передача. В ней обсуждали самые разные темы, а в данный момент центром внимания были карлики. Ведущий предоставил слово главному инженеру одной из фирм, занимающихся инновационными разработками в области генных модификаций. Он говорил, что его группа ученых на пороге открытия «лекарства», которое поможет карликам стать нормальными людьми с полноценной жизнью. Вполне обнадеживающе, если иметь в виду тот факт, что большинство из представителей этого меньшинства, привыкли к своему телу и не хотят изменений. Если говорить в общем, то это вполне перспективное научное направление. Успех в работе ребятам!
Келли вышла из раздевалки, а я допил колу и выкинул пустую бутылку в мусорное ведро. Встав с кресла, мое уставшее тело поплелось за сестрой.
– Ты выглядишь утомившимся, – подметила Келли, – все в порядке?
– Да, все отлично. Просто слегка подустал.
Мы вышли из спортивного центра. На улице начало смеркаться. Летнее солнце медленно заходило за горизонт. Я посмотрел на часы и обнаружил, что они остановились.
– Вот неудача. – Досадно пробормотал я.
– Что случилось?
– Батарейка на часах села. Нужно ее заменить.
– Приедем домой – заменишь.
– Мне нужно было встретиться с друзьями. – Сказал я и вспомнил, что забыл сказать о своих планах на вечер сестре. – Я договорился на восемь часов вечера встретиться с Дарреллом и Андерсеном в баре «Святой Августин», который открылся совсем недавно неким бизнесменом-богохульником.
Посмотрев на свои наручные часы, Келли подсказала мне сколько времени.
– Полвосьмого. Ты успеваешь.
– Отлично! – Обрадовался я.
– Сначала довези меня до дома.
– Конечно. Без проблем.
Мы подошли к автомобилю и сели в него. Я кинул сумки на заднее сидение и завел машину. Переключив коробку передач с автомата на ручной режим и вдавив педаль газа, мой Bentley взъяренный, как будто ему дали пинка под капот, чуть не взлетел. Преодолев временной отрезок в десять минут, мы подъехали к дому. Высадив Келли и пообещав скоро вернуться, я направился в «Святой Августин». Андерсен и Даррелл уже должны были быть там.
Поставив автомобиль на свободное парковочное место у бара, я зашел внутрь. В зале играл неоджаз – новый вид джаза, характеризующийся невероятной быстротой мелодии и ритма – аккомпанемент могли составлять любые гитары. Я прошел к барной стойке и попросил налить самого дорогого содика – русского виски, которое обрело мировую популярность своим изысканным вкусом и неповторимым ароматом в 2070-х годах – Вечерио, которое производилось на заводах западноуральской зоны и имеющий запах земли, дуба и легкой дымки. Бармен достал бутылку с верхней полки и налил в специальный стакан под содик. Я взял свое Вечерио и повернулся к подиуму, на котором музыканты играли популярную песню «Вернись, мой дьявол», представляющая собой эталон жанра неоджаза.
– Вернись, – пели они, – вернись, мой дьявол, забери меня с собой,
Не прощай мои грехи, пусть умру я молодой.
Я весь мир переверну, докажу свою вину.
Прелюбодействовал стократ, и в ад попасть я только рад!
Я заметил, как в бар зашли мои друзья. Мы радостно поприветствовали друг друга, после чего они заказали себе выпивку. Андерсен решил обойтись крепким пивом, а Даррелл взял абсент. Музыканты продолжали играть на сцене, а мы прошли к столику и начали общаться.
– Какие новости, друзья? – Спросил я.
– Я решил жениться. – Ответил Андерсен.
Мы с Дарреллом посмотрели друг на друга в недоумении и уставились на нашего друга.
– Как это? – Поинтересовался я.
– На ком? – Задал уточняющий вопрос Даррелл.
Загвоздка в том, что Андерсен ни с кем даже не встречался, по крайней мере, нам не говорил о тайной пассии.
– Это Милона. Вы ее видели на Рождестве. Она пришла в красном платье.
Мы с Дарреллом еще раз пересеклись взглядами, потому нам было тяжело внести в рамки то, что говорил наш друг. Вообще он открытый человек, а здесь сумел скрыть тот факт, что у него была девушка на протяжении полугода.
– Почему ты нам не сказал? – Осведомился я.
– Во-первых, я не думал, что мы и вправду встречаемся, а во-вторых, я не хотел сглазить.
– Ты веришь в сглаз? – Спросил Даррелл, посмеиваясь. – Андерсен, конец двадцать первого века – пора приходить в себя после двух тысячелетий веры в пустое место. Неужели смотря на всех заблуждающихся фанатиков, тебе хочется быть одним из них?
– Так или иначе, простите, что ничего вам не говорил. Вы – мои лучшие друзья и я допустил промах, промолчав о новой девушке. – Извинился Андерсен перед нами.
Я похлопал его по плечу и пожелал счастья в браке, хотя сам считаю, что брак – суррогат любви.
– Знаете, что мне вчера сказала Барбара? – Спросил нас Даррелл.
Барбара – его очередная любовница.
– Ну? – Поинтересовался я.
– Вся в гневе, бушуя, она сболтнула, чтоб я сдох. Представляете?
– Это за что тебя так? – Спросил Андерсен.
– Она случайно увидела, как я целовался с другой девушкой.
– И как ты отреагировал? – Полюбопытствовал я.
– Ответил, что не дождётся. Вот скотина, да?!
Мы с Андерсеном промолчали, поняв, что лучше не лезть в любовные дела друга. Даррелл – сторонник полигамии, однако своим барышням об этом говорит не всегда.
Я решил перевести тему разговора и осведомился у Андерсена:
– Сколько лет ты уже работаешь на станции?
На радиовещании он получает неплохие деньги, как я думаю благодаря тому, что стал достаточно известным в городе вследствие непрерывного труда на протяжении нескольких лет.
– Окончив школу в 2089 году, я сразу пошел туда. – Ответил Андерсен. – Получается, около десяти лет. А что?
– Зачем ты так долго работаешь? Нуждаешься в деньгах?
– В какой-то степени.
– Сколько тебе надо? – Спросил я на полном серьезе.
– Каждый раз как выпьешь, ты предлагаешь поддержать меня финансово. Однако забываешь, что я тебе повторяю из раза в раз – меня устраивает созданный мною мир: работа – по будням, отдых – по выходным.
– Кажется, у тебя закончилась выпивка. – Начал на что-то намекать Даррелл, поглядывая в мою сторону.
Я понял, что случайно начал обостренную для них тему, но почему-то не хотел уходить от ее обсуждения. Мне не нравилось устройство существующего общества: отдых за работу. По-моему, это давно устаревшее мировоззрение. Почти все могут делать машины – век кибернетики, все-таки. Так зачем людям нужно работать? Одно дело – для себя, но другое – ради денег. Я против такого расклада.
– Даррелл, сколько ты заработал за июнь?
– Где-то сто тысяч рублей.
Притом, что буханка хлеба стоит пятьдесят рублей, зарплата Даррелла среднестатистическая. Он – автомеханик, а они работают не покладая рук, но не могут получить свыше определенной суммы, так как им просто не хватает часов в сутках. Кстати, мой редкий автомобиль нашел и технически оснастил именно Даррелл.
– Заканчивай, Эзра. Мы не хотим ни слова слышать о работе. – Заявили они оба. – Мы же не говорим, откуда у тебя такое странное имя.
– Оно понравилось родителям. Вот меня так и назвали. – Начал я обороняться и понял, что задел их за живое, раз они решили атаковать.
– Почему именно так? – Поинтересовался Даррелл.
– Отец сказал, что только потому, что это имя понравилось им, не в честь кого-то и, тем более, не из-за иудейского первосвященника.
Образовался пробел в разговоре – я обнаружил, что сцена пуста и музыка играет в колонках. Мне захотелось пропустить стопку водки.
– Я сейчас подойду. – Пояснил я друзьям и направился к барной стойке.
Своим кивком они показали то, что поняли меня. Пока я дошел до бармена, протрезвел и понял, что слегка обидел друзей.
– Хорошо, что они не такие уж и гордые. – Пробурчал я. – Подойду и попрошу прощения. Вот только выпью.
Я посмотрел на настенные часы и натолкнулся на мысль «сесть в автомобиль и уехать», но услышал голос бармена, который прозвучал, как напев бога Диониса и его Вакханок, влекущих меня напиться:
– Вам налить что-нибудь?
Я хотел сказать «да» так же, как и «нет». В этот момент я услышал крики на улице.
Друзья подбежали ко мне, и мы вместе вышли из бара. Фонари еле освещали улицу. То, что я увидел, взбудоражило мое воображение.
Люди в страхе неслись в разные стороны, как угорелые. Чтобы выяснить, по какой причине они паникуют, я попытался остановить несколько человек перед тем, как один пробегавший мимо прояснил ситуацию – через пару минут промчится некая газовая волна с западной стороны.
– Откуда ты это знаешь? – Спросил я его.
– Меня предупредил московский знакомый. – Крикнул он издалека, убегая прочь.
– Нас кто-то атаковал? – Вопрошал Даррелл.
– Это террористы? – Пытался услышать ответ Андерсен.
Я понял, что если воспринимать слова пробегавшего за правду, то мне нужно действовать, не медля ни секунды. Отчеканив «все в мою машину», я запрыгнул в автомобиль и убедился, что друзья рядом. 12-цилиндровый двигатель Bentley мощностью шестьсот лошадиных сил зашумел на всю округу и слился с криками перепуганных людей. Что есть мочи, я повел машину в свою крепость.
– Хоть бы Келли была дома, и с ней все было в порядке. – Думал я.
Прошло две минуты – я боялся, что не успею спасти себя и сестру. Обезумевшие люди выбегали на автомобильную дорогу, и мы стали свидетелями, как молодую девушку на высокой скорости сбил внедорожник и поехал дальше. Я хотел ей помочь, но понимал, что, по всей вероятности, она мертва. Пробираясь на машине сквозь толпу, наконец, я выехал на открытую дорогу и понесся с максимальной скоростью. Подъехав к дому, я выскочил из машины, не закрыв переднюю дверь, и стремительно помчался в убежище. В моей голове промелькнула мысль: «А что если стены и окна не помогут? Вдруг они пропустят газ?» Я понял, что не смогу спасти своих друзей.
Мы забежали в дом, я захлопнул дверь и увидел, стоящую передо мной Келли. Выдохнув, я почувствовал облегчение. Сестра вопросительно смотрела на меня и не понимала, что происходит.
– Ты не в курсе? – Поинтересовался я второпях.
– Нет. – Ответила Келли. – Что стряслось?
Я забежал в кладовую и взял три имеющихся противогаза.
– Одному не хватит. – Горько промолвил я вполголоса.
Андерсен и Даррелл понимали, что два противогаза достаются мне и моей сестре, а один они делят между собой.
– Скорее! – Крикнул я, услышав шум. – Времени нет.
Я кинул Андерсену оставшийся противогаз. Он начал покрывать им свою голову, не спросив друга, не против ли тот. Келли надела индивидуальный фильтрующий противогаз, и я успокоился, после чего напялил на себя свой.
Год назад мне довелось купить эти средства защиты прямо с предприятия, занимающимся их разработкой. Приобрел, не задумываясь, что когда-нибудь понадобятся, а теперь они готовы покорно мне служить. Три раздобытых противогаза, имеющие такие преимущества, как ударопрочное смотровое стекло, присасывающийся материал, предотвращающий попадание вредных веществ внутрь противогаза, клапанно-переговорное устройство, обеспечивающую разборчивость речи – усовершенствованные модификации боевых противогазов, предназначенные для военных, находящихся в неблагоприятных условиях. Основным достоинством данных средств защиты является наличие фильтра, который не требует замены.
Не каждый гражданский может позволить себе иметь такой образец. Мне же помогла девушка, с которой я встречался на протяжении двух лет. Она была старше меня лет на десять. Отец девушки – важная шишка – устроил ее работать в предприятии, которое занимается военными исследованиями. На тот момент, когда я купил три противогаза, она со мной встречалась, поэтому мне не составило проблем уломать ее пойти на сознательное правонарушение. После того, как я расстался с ней, девушка стала побаиваться, что я расскажу кому-либо об ее преступлении, ведь она совершила незаконное действие, которое карается строгим наказанием, как минимум, увольнением. Вспоминая сейчас, удивляюсь, на что девица была готова пойти ради любви! Как-то я даже заставил ее торговать запрещенными видами наркотиков, но это уже другая тема…
Даррелл не разделил мнения Андерсена и кинулся отбирать средство защиты. Я заметил, что волна идет не с запада, как сказал пробегавший, а с востока. Она выглядела, как цунами из газа зеленого цвета высотой до неба, шириной во весь простор и непроглядной толщиной. Я и Келли забежали в кладовую, оставив Даррелла и Андерсена бороться за жизнь. Не успев закрыть тонкую дверь, я почувствовал, как волна ударила по нашему дому. Стены тряслись около десяти секунд, после чего наступила тревожная тишина.
Подумав, что все закончилось, я вышел и увидел, что Андерсен и Даррелл неподвижно лежат на полу, а из их носов вытекает кровь. Противогаз был порван и уединенно валялся в стороне. Мои друзья не решили, кому жить, а кому умереть, в результате чего оба погибли. Желание Барбары сбылось.
Обнаружив, что некоторые окна разбиты ударной волной, я задумался:
– Скорее всего, газовая волна двигалась со скоростью звука. Тогда она должна идти на спад, а это, значит, атака имеет ограниченный масштаб.
Тут я услышал приближающуюся вторую волну с западной стороны и мгновенно сообразил, что устроившие омницид просчитали длительность каждой из волн и запускали их в разных местах.
Только Келли вышла из кладовки, как я затолкнул ее обратно, предупредив о том, что надвигается вторая атака. Волна ударила немного слабее предыдущей. Как она закончилась, я вышел из комнаты и, подождав несколько минут, осознал, что теперь мы с Келли, скорее всего, одни во всем городе – вряд ли кто-то помимо нас успел надеть противогазы и выжить.
Друзья, революционеры, карлики, все общество в целом и по отдельности – жизни всех людей имели такую ценность, и в одно мгновение их будущее пропало. У меня же появилось много вопросов, один из которых – как теперь жить?
Глава 2
– Эзра, ты в порядке? – Справилась о моем здоровье Келли.
Сначала я пожал плечами, потому что был смутен, но немного отойдя, сказал, что не пострадал. Несмотря на то, что мы были в противогазах, я отлично различал звуки – маска не закрывала уши, что позволяло полноценно использовать органы слуха. Вокруг была глушь, только легкий ночной ветер напевал грустную мелодию.
– Пойдем отсюда? – Спросил я Келли.
– Куда?
– В город – искать герметичный отсек с вентиляцией и атмосферным шлюзом.
– А как же наше семейное гнездо? – Поинтересовалась она, окидывая взглядом испорченный интерьер, отливающий лунным блеском.
– Мы сюда еще вернемся. Но сейчас нужно думать о выживании.
Мы вышли на улицу, чтобы осмотреться в поисках кого-нибудь. Кричать не было смысла – если кто-то и был жив, то, должно быть, прятался в непроницаемом пристанище. Наша же крепость смотрелась, как решето: все окна были выбиты. Лунный свет был предельно ярким, так что нам открывался хороший обзор на местность. Экстерьер дома неслабо потрепался, но портики стояли на месте, а статуя Аполлона уцелела – можно сделать вывод, что сила волн была значительной, чтобы выбить все окна, но не больше того. Взглянув на линию электропередач, я заметил, что, в среднем, одна из пяти опор лежит на земле, так же, как и висячие обрывки оголенных проводов.
– Не подходи туда! – Сказал я сестре, показав рукой на наэлектризованный грунт.
Она стояла на одном месте, как вкопанная, и смотрела на наш дом, не обращая на меня внимание. Я понял, что ее лучше сейчас не трогать – сама все понимает.
Если не брать во внимание тот факт, что произошла газовая атака и то, что после нее разрушилась некоторая часть города, ничего не изменилось. На первый взгляд, окружающий мир имел все те же свойства: голубизну неба, зелень растений, твердость асфальта. Я бы мог принять все произошедшее, саркастично отшутившись, но будучи в противогазе и не допуская попадания в легкие ядовитого вещества, мне было не до валяния дурака – нужно бороться за существование!
Келли взяла меня за руку и сказала слова, которые я никогда не забуду: «Если мы умрем, то уже не будем ни о чем жалеть, но если переживем этот апокалипсис, то будем счастливее всех тех, кого больше нет в живых». Я не сказал ни слова, проглотив сказанное.
Мы подошли к автомобилю, сели в него и медленно поехали к центру города, обдумывая план действий. Нашей главной задачей было создание здорового микроклимата, то есть обеспечение таких условий жизни, при которых бы отравленный воздух постоянно фильтровался.
– Долго с противогазом мы не протянем. – Начал я мозговой штурм. – Мы просто-напросто не сможем питаться.
– Допустим, мы задержали дыхание и сняли противогаз, чтобы положить в рот кусок мяса. – Продолжила Келли. – В этот момент мы нарушили герметичность средства защиты, и, надевая его обратно, мы занесем под маску хотя бы частицу яда, витающей в загрязненной атмосфере и тогда нас ждет участь Андерсена и Даррелла. Что же нам делать?
– Главное не снимай его, и будь аккуратна. Делай все, чтобы не допустить попадание токсина в легкие!
– Собака! – Воскликнула Келли.
– Не ругайся. – Хотел я ее успокоить и понял, что она что-то увидела.
– Тормози. Я хочу посмотреть, как она себя чувствует.
Я тотчас остановился и отметил, что не стоит выходить из машины в целях безопасности. Перед машиной и вправду шел пес. На вид он ощущал лишь поверхностную отстраненность от случившегося, но не более того. В его поведении не было ничего странного. По просьбе сестры, я переключил свет фар с дальнего на ближний, чтобы собака лишний раз не нервничала.
– Она здорова. – Подметила Келли.
– Может и мы будем чувствовать себя изумительно?
Мне не терпелось снять чертов противогаз. Внутри все запотело, а уж нос-то как чесался!
– Даже не думай! – Остановила она меня. – Сам подумай, она была беззащитна против газового удара, а сейчас спокойно разгуливает рядом с нами. Отрава на нее не действует.
– Вот оно как! – Слегка разозлился я. – Значит, террористы или кто бы то ни был, придумали такой химически активный элемент, который действует исключительно на человека. Превратиться бы сейчас в волка.
– Или в иволгу. – Улыбнулась Келли и тут же приуныла. Существующий порядок вещей ее не устраивал.
Пес потерялся из виду, я включил фары дальнего света, и мы поехали дальше. Оставленные автомобили выглядели одинокими, как никогда. Проезжая мимо трупов, Келли отворачивалась от них, пытаясь не замечать. Отвратительное зрелище. Не каждому под силу принять все факты и не терять надежду. Сестре, например, хотелось плакать – я подсознательно ощущал напряжение ее слезного протока. Сохраняя контроль над собой, мы стали искать ответ на вопрос «где безопасное место?» и Келли выпалила:
– В университете!
– Где ты учишься? – Уточнил я. – Корпус медицинского факультета?
– Почти. Позади него есть научно-исследовательская лаборатория, в которой есть герметичный отсек с возможностью поддержания стабильной циркуляции чистого воздуха.
– Едем туда!
Во мне появилась капля веры в могучесть плана.
Небось, чудаковато мы смотрелись в противогазах, разъезжая по пустынному городу на Bentley, но не стоит нас строго судить – ситуация была из ряда вон выходящей.
Подъехав к указанному Келли зданию, я заглушил двигатель, и мы оба вышли из автомобиля. Она указала пальцем на одноэтажное, вытянутое вдоль дороги здание, которое выглядело так, будто его только что построили и сдали в эксплуатацию. Келли пояснила, что нам нужно пройти в подвал, мол, там мы найдем спасение.
Мой желудок начал урчать: то ли болел от съеденного и выпитого, то ли просил новой порции. Сухость в горле заставляла чаще задумываться о кока-коле.
Мы осторожно зашли внутрь и попытались включить свет, однако он упорно не включался. Перепугавшись до чертиков и подумав об одном и том же – вдруг, провода повредились – мы выбежали обратно на улицу, осмотрелись, но не обнаружили видимых неполадок.
– Похоже, лампа накаливания перегорела. – Предположил я.
– Я сейчас. – Сказала Келли и удалилась так, что я ее не видел.
– Куда ты пропала? – Начал я кричать и понял, что сестра меня не услышит.
Не успев разволноваться, Келли вернулась с лампочкой в руках и попросила меня пройти с ней. Я придержал ей дверь, когда она заходила внутрь судьбоносного укрытия, после чего закрыл проем. Светя мобильными телефонами, мы аккуратно заменили старую лампу новой, после чего свет облил небольшое помещение.
– Это тамбур, – внесла ясность Келли, – а за этой герметичной дверью, – она несильно ударила по химически стойкой створке, – атмосферный шлюз. Следуй за мной.
Открыв указанную дверь без особых усилий, мы прошли внутрь и включили генератор, который мгновенно подал ток на вентиляционную установку. В этот момент я ощутил себя в безопасности. Убедившись, что сообщение между зонами с разным газовым составом атмосферы закрыто по обе стороны, Келли запустила очистку воздуха, которая длилась две минуты. Настенный датчик дал нам понять, что можно снимать противогазы. Я первым отозвался опробовать действие фильтрующей установки.
– Постой. – Сказала Келли.
– Не волнуйся. Я уверен, что все сработало.
Бережно сняв противогаз, я медленно сделал вдох и принялся ждать изменений в организме. Ничего не менялось.
– Снимай. – Изъяснился я. – Здесь обеззаражено.
Келли повторила за мной те же действия. От восторга мы обнялись – для нас находка этого укрытия давала огромный шанс на выживание.
– Давай откроем дверь в лабораторию. – Высказалась Келли. – Нам нужно превратить ее внутреннее убранство в более-менее приемлемые условия проживания.
Мы отворили дверь и, побродив по помещениям, выяснили, что лаборатория состоит из нескольких разделенных комнат, предназначенных для разных экспериментов. В отделенных изоляцией отсеках находилось новое оборудование разного назначения: от исследования природных свойств материалов до изучения структуры ДНК. Покрытия и перекрытия во всех помещениях были белого цвета. Применения большинства машин и инструментов, находящихся в комнатах, я не знал – на вид обычный высокоинтеллектуальный экспериментальный центр. К моему удивлению, я наткнулся не только на несколько работающих холодильников, но и на стиральную машину, стоящую рядом с душевой кабиной с горячим водоснабжением. Не вдаваясь в подробности того, как устроены системы вентиляции, кондиционирования, отопления, водо- и электроснабжения – принципы их работы меня не волновали: главное, что работают – я прилег на медицинскую кушетку, закинул руки за голову и закрыл глаза. Первая важная задача была решена.