Нагори. Тоска по уходящему сезону

Я не очень понимаю японскую ментальность, и думаю, что европейский человек не способен её понять. Он может только обманываться, что всё понял, и очаровываться.Но это не значит, что не стоит читать азиатскую литературу. Я вот захотела узнать, что такое «нагори», что за тоска по уходящему сезону. Наверно, всем знакомо это чувство щемящей, но хорошей тоски, когда вы любуетесь закатом. Если просто, то это понятие об этом. И от всех повтоящихся, цикличных явлениях, потому и тоска хорошая – ведь это (но по-другому) обязательно повторится.Но книжка,к сожалению, ни о чем. Это (в некоторых местах буквально) список продуктов, которые являются преходящими, сезонными, по которым можно тосковать. То есть это брошюра о вкусной, гармоничной пище.Мне было бесконечно мало японского колорита и вообще мне просто было мало.Вышел уже второй тираж книжки, который разбирают также быстро.Знаете,в литературе тоже есть своеобразные сезоны.2/5

Я стараюсь отслеживать новинки японской литературы, поэтому «Нагори» заинтересовала меня с первых упоминаний. Однако на деле эта маленькая книжка оказалась совсем не такой, какой я успела её представить. Во-первых, автор – японка, но именно этот текст она написала на французском языке, во-вторых, это не фикшен, а эссеистика. Получается не совсем японская не совсем литература. Дальше – больше.Я читала анонсы и доступные фрагменты книги, предвкушая её содержание: нежный, исполненный ностальгии текст о горечи скорого прощания и сладости последних мгновений близости. Главка, выложенная на сайте издательства, задала высокую планку: мне показались весьма многообещающими размышления госпожи Секигути о линейном и цикличном времени, об аморальности «сезонных слов» в хайку о техногенных катастрофах, уничтоживших саму возможность возврата к прежнему ходу вещей:Да, в циклическом времени «весна вернется снова», но цветы вишни в окрестностях катастрофы непоправимо заражены: обновление невозможно. Люди уже не смогут собирать и пробовать весеннюю зелень, несъедобными будут и плоды, так что птицы, питающиеся ими, отравятся.И пока на страницах ещё не вышедшей книги госпожа Сегкигути томилась близостью разлуки, я предвкушала встречу. Но… ожидания мои не оправдались. Действительно тонкие размышления о природе времени заняли как раз одну главку, ту самую, с сайта издательства. Всё остальное отчасти тоже касалось течения времени, но совсем в другом смысле – речь шла о смене периодов, наиболее пригодных для сбора, приготовления и поедания тех или иных продуктов. Да-да, «сезон» в заголовке значит именно это: тыквы осенью, мандарины зимой и т.д. Нагори – это последняя мандаринка из-под ёлки, последняя ложка оливье, иначе говоря – последняя крошка сезонного деликатеса, вкус которой наполнен осознанием, что ещё раз ощутить его получится не раньше, чем через год.Сезоны интересуют госпожу Секигути только с предельно объективирующей, антропоцентричной позиции – чем бы таким особенным насладиться именно сейчас? Хрустящими, едва входящими в спелость плодами такими-то или уже отходящими, последними в этом году плодами такими-то? Особенно дико это звучит, когда писательница рассуждает о том, «как рыба сопротивляется нашему ножу перед тем, как попасть в кастрюльку» или о том, как разнится вкус говядины, ведь «одно дело – телёнок, другое – принесшая несколько выводков корова». И хотя госпожа Секигути говорит, что «продукты – это живые существа», её способы обращения с живыми существами несколько пугают:Юдзу всегда остается самим собой, но нетрудно представить себе, что на каждом этапе его развития – от цветения до зрелости – мы встречаемся с ним, идущим по жизни, когда снимаем крышку кастрюльки, где момент этой жизни чудесным образом запечатлен.Хорошо же шагает по жизни юдзу, раз за разом попадая в кастрюльки к пытливым поварам… Что ж, это было прелюбопытное чтение, пусть и совсем не такое, какое я ожидала найти.

Наши чувства не так подвижны, как волны. Сколь угодно живые и проворные, они тем не менее приспосабливаются к расставанию с ­каким-то существом или местом медленнее, чем тело, – всегда отстают от нас на несколько шагов.Ad marginem издали очень поэтичное и чрезвычайно осеннее эссе о том, как текущее переплавляется в вечное или уходит в небытие.Например, октябрь, завершающий чайный год, – месяц нагори, потому что с ноября в церемонии используются листья свежего урожая. В прямых и переносных смыслах думаю о «Цветах запоздалых». Чехов тоже очень осенний автор. И тоже немного нагори. Как и Мураками, который для меня почему-то немного затуманенный как воспоминание и при этом яркий, но только в сборниках старых рассказов, эссе о музыке и «Норвежском лесе».Удивительно концентрированный текст: о горе и радости, искусстве помнить и отпускать, кулинарии, поэзии, бродячих сюжетах и памяти как системе воспоминаний и способе почтить, отдать должное. Примечания ни капли не уступают основному. Филигранное какое-то эссе. То, что оказалось очень необходимо именно сейчас.