Политическая полиция Российской империи между реформами. От В. К. Плеве до В. Ф. Джунковского

© Е. И. Щербакова, составление, 2014

© АИРО-ХХI, 2014

© Алетейя, 2014

Рецензенты:

кандидат исторических наук Д. А. Андреев,

кандидат исторических наук Н. И. Дедков,

кандидат исторических наук А. А. Левандовский

Вступительная статья, составление и комментарии – Е. И. Щербакова

Предисловие

Фигуры, поставленные рядом в заголовке, объединяет многое. Вячеслав Константинович Плеве – второй (после И. О. Велио) директор Департамента полиции, занимал этот пост с 15 апреля 1881-го по 20 июля 1884 г. В 1884 г. как признанный специалист в области политического сыска он был назначен товарищем министра внутренних дел, заведующим полицией. А 4 апреля 1902 г. стал министром внутренних дел. Владимир Федорович Джунковский являлся товарищем министра внутренних дел и командиром Отдельного корпуса жандармов с января 1913-го по сентябрь 1915 г. Оба стояли у руля политической полиции Российской империи и определяли приоритеты ее деятельности. Характер и направление реформ политической полиции, проведенных при этих руководителях ведомства, позволяют проследить представленные в сборнике документы.

Трагедия 1 марта 1881 г. стала зримым доказательством небоеспособности армии политического сыска, оказавшейся не в силах уберечь императора. Еще летом 1880 г. сенатором И. И. Шамшиным была проведена ревизия, которая привела к весьма неутешительным выводам. Государственный секретарь Е. А. Перетц записывал в дневнике со слов Шамшина: «Дела велись в III отделении весьма небрежно. Как и понятно, они начинались почти всегда с какого-нибудь донесения, например тайного агента, или записанного полицией показания дворника. Писаны были подобные бумаги большею частью безграмотно и необстоятельно; дознания по ним производились не всегда; если же и производились, то слегка, односторонним расспросом двух-трех человек, иногда даже почти не знавших обвиняемого; объяснений его или очной ставки с доносителем не требовалось; затем составлялась докладная записка Государю, в которой излагаемое событие освещалось в мрачном виде, с употреблением общих выражений, неблагоприятно обрисовывающих всю обстановку. Так, например, говорилось, что обвиняемый – человек вредного направления, по ночам он сходится в преступных видах с другими подобными ему людьми, ведет образ жизни таинственный, или же указывалось на то, что он имеет связи с неблагонадежными в политическом отношении лицами; далее упоминалось о чрезвычайной опасности для государства – от подобных людей в нынешнее тревожное время и в заключение испрашивалось разрешение на ссылку в административном порядке того или другого лица…»^[1] При таком положении вещей выполнить свою главную задачу – «предупреждение, пресечение и исследование преступных деяний государственных»^[2] – III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии было не в состоянии.

1 августа 1880 г. глава Верховной распорядительной комиссии М. Т. Лорис-Меликов подал на высочайшее имя записку о преобразовании полиции (см. д-т № 1). 6 августа Указом о закрытии Верховной распорядительной комиссии упраздняется и временно подчиненное ей III отделение «с передачей дел оного в ведение Министерства Внутренних Дел…», в составе которого был создан Департамент государственной полиции, призванный сосредоточить все нити «политического розыска и наблюдения». После гибели императора его главой становится В. К. Плеве.

На первых порах в штате Департамента полиции насчитывалось всего 125 человек. Первое делопроизводство было распорядительным, второе – законодательным. Вопросами политического розыска ведало третье (секретное) делопроизводство, а с 1898 года – Особый отдел Департамента, который курировал также деятельность заграничной агентуры. Кроме того, в этом учреждении имелась справочная часть, которую составляли коллекция фотографий и библиотека нелегальных изданий, унаследованная от III отделения. На местах «розыскными и осведомительными» источниками Департамента полиции служили Губернские жандармские управления, а также «Отделения по охранению безопасности и порядка», существовавшие первоначально только в столицах и Варшаве. Этим, последним, учреждениям суждено было сыграть роль своеобразных лабораторий, в которых отрабатывались новые приемы и методы розыскной работы, которые менялись в зависимости от эволюции антиправительственного движения.

Постепенно руководство политической полиции пришло к заключению, что подрыв бастионов противника следует вести изнутри. Внешнее давление оказывалось неэффективным главным образом потому, что, устраняя недовольных, политическая полиция не устраняла причины недовольства. От внешнего наблюдения, попросту говоря – слежки, и последовательных арестов подозрительных лиц акценты смещались в сторону развития внутренней агентуры в революционной среде.

Под рукой жандармов старой школы подрастало молодое поколение деятелей политического розыска, которым покровительствовал В. К. Плеве. Один из наиболее ярких его представителей, Г. П. Судейкин, развернул широкомасштабную вербовку внутренней агентуры «нового образца» из числа ренегатов революции. Их внедрение в организационные структуры нелегальных партий позволяло не только контролировать революционное движение, но и манипулировать им. Даже «провал» секретного сотрудника правительства был бы ему на руку, подтачивая силы революционного лагеря, сея в нем подозрительность и неуверенность в своих бойцах. Повальные обыски и скоропалительные аресты сменила тщательно продуманная филерская опека над объектом наблюдения, предварительное установление его связей и т. д. При самой массовой ликвидации о ком-то намеренно забывали – свечу оставляли гореть на подоконнике, увлекая все новые жертвы в искусно расставленные сети. Результаты не заставили себя ждать. К середине 80-х «Народная воля» была разгромлена и организация подобного масштаба (ПСР) смогла появиться лишь в начале XX в.

Революционное движение не ограничивалось Петербургом и Москвой, что требовало реформирования структуры политического сыска. В 1902 г., по образу и подобию столичных, были образованы Охранные (розыскные) отделения в губернских городах. Их начальники являлись офицерами Корпуса жандармов, «в строевом отношении прикомандированные к жандармским управлениям», фактически подчинялись Департаменту полиции. Такое положение вещей, позволявшее Департаменту эффективно координировать деятельность сыска в масштабах империи, нередко вызывало серьезные проблемы во взаимоотношениях местных органов политической полиции, негативно влиявшие на их взаимодействие.

Во вновь созданных структурах сосредоточивалась розыскная работа, их важнейшими подразделениями являлись агентурные отделы. Оперативно реагировать на все изменения в революционном лагере помогала налаженная система учета и обобщения информации (знаменитые «разноцветные» досье – красные карточки на эсеров, зеленые на анархистов и т. д.), обязателен был и обмен розыскными данными между заинтересованными учреждениями. Служба наружного наблюдения, созданная задолго до организации Департамента полиции, была централизована с появлением в 1894 г. при Московском охранном отделении Летучего отряда филеров.

С увеличением значения в деле политического розыска охранных отделений усиливается соперничество между ними и ГЖУ. Конфликтные ситуации вызывались нередким несоответствием чина и властных полномочий, а также тесным переплетением служебных функций представителей ГЖУ и ОО. Руководители охранных отделений, которые являлись офицерами Корпуса жандармов, в строевом отношении были подчинены начальникам ГЖУ. Начальники ГЖУ (обычно полковники или генерал-майоры), в свою очередь, в служебном отношении нередко подчинялись младшим по чину начальникам ОО. Функции ГЖУ (наблюдательная деятельность и проведение дознаний) и ОО (розыскная работа) формально были разведены, однако на практике отделить одно от другого оказывалось невозможно, да и нецелесообразно.

Революционный 1905 год принес новые проблемы, вплоть до таких трудновообразимых, как едва не разразившаяся стачка филеров. Глава петербургской охранки А. В. Герасимов вспоминал: «Когда летом 1905 года один из них был убит на окраине города революционерами, то остальные пытались устроить совещание и выработать требования, чтобы их не заставляли ходить в рабочие предместья, особенно по ночам…»^[3].

Положение усугублялось тем, что осенью 1905 г. ЦК Партии социалистов-революционеров – одного из приоритетных объектов внимания политической полиции – сообразуясь с новыми политическими реалиями (Манифест 17 октября, подготовка к созыву Государственной думы), принял решение приостановить террористическую деятельность и распустить Боевую организацию. Вскоре, в связи с установкой I общепартийного съезда (декабрь 1905 – январь 1906) на вооруженное восстание, в преддверии которого вновь возрастало значение террора как фактора дезорганизации власти и агитационного воздействия на массы, БО была восстановлена. Непоследовательный курс руководства ПСР вызвал к жизни множество оппозиционных групп эсеровского толка (в 1906 г. они объединились в Союз эсеров-максималистов), а их несогласие с тактической линией ЦК привело к взрыву терроризма, который приобрёл децентрализованный характер.

Многочисленные местные боевые дружины, группы, отряды и «боевики-одиночки» обрушились на представителей власти, преимущественно среднего и низшего звена. Широкое распространение получили экспроприации казённых, а нередко и частных средств, никогда ранее не применявшиеся в таких масштабах. С января 1905-го по июль 1906 г. было совершено 1951 ограбление по политическим мотивам. 8 июля 1906 г., в день своего назначения председателем Совета министров, П. А. Столыпин с трибуны Государственной думы сообщил, что с октября 1905-го по апрель 1906 г. от руки террористов погибли 288 человек, 388 должностных лиц было ранено, 150 покушений не удались. По статистике Департамента полиции только в 1907 г. «невыясненными лицами» было совершено 3487 терактов^[4].

Политическая полиция оказалась в сложной ситуации. Разрозненные действия боевиков было гораздо труднее взять под контроль, чем централизованный партийный террор. Кроме того, наряду со старыми противниками, появилась масса новых организаций, в лояльности которых по отношению к власти нельзя было быть уверенными.

Небывалое расширение сферы наблюдения потребовало нового преобразования органов сыска. В 1906 г. в «политической части» Департамента полиции формируются два Особых отдела: первый ведал розыскной работой в партиях, второй – в массовом движении и среди общественности. Число охранных отделений с трех в 1902-м возросло до тридцати одного в 1908 г. Кроме того, было создано восемь Районных охранных отделений, являвшихся промежуточным звеном между Департаментом полиции и местными органами политического розыска (см. д-ты №№ 16, 17). На первых порах РОО оказались достаточно эффективными, оперативно реагируя на возникающие проблемы и координируя работу местных органов политической полиции.

Увеличивалась количественно и совершенствовалась качественно агентурная сеть. К началу 1907 г. были разработаны и разосланы в Охранные отделения и Губернские жандармские управления инструкции по организации внутреннего и наружного наблюдения (см. д-ты №№ 18, 25, 26), строго регламентирующие эту сторону деятельности политической полиции. С изданием инструкции по ведению агентурного наблюдения «Департамент полиции окончательно положил в основу политического розыска в государстве секретных сотрудников, а внешнему, наружному наблюдению через филеров, стал придавать второстепенное и вспомогательное значение»^[5].

В связи со смещением акцентов на развитие внутренней агентуры многие щекотливые вопросы, неизбежно возникающие в процессе деятельности политической полиции, вставали особенно остро. Какую линию поведения должен избрать секретный сотрудник, внедренный в противозаконное сообщество? «Активным участником в преступлениях секретный агент ни в каком случае не может быть допущен», – доказывал генерал В. Д. Новицкий. Но что способен узнать человек, который далек от дел нелегальной организации?

В атмосфере охранного отделения всегда витал соблазн провокации. Любой секретный сотрудник мог оказаться двойным агентом как, например, знаменитый Евно Азеф, агент политической полиции и глава Боевой организации Партии социалистов-революционеров с 1903-го по 1908 год. В одном из обзорно-аналитических документов Департамента полиции имеется следующее определение понятия «провокатор» – это «такое лицо, которое само принимает на себя инициативу преступления, вовлекая в это преступление третьих лиц, которые вступили на этот путь по побуждению агента-провокатора»^[6]. Офицерам, «ведающим розыск», вменялось в обязанность неукоснительно следить, чтобы агент не переступал тончайшую грань, отделяющую «сотрудничество» от «провокации».

С одной стороны, при участии Азефа были организованы убийства министра внутренних дел В. К. Плеве и великого князя Сергея Александровича. С другой стороны, его деятельность «обессилила террор в самую критическую для правительства и для революции эпоху»^[7] – ни одного удачного теракта после покушения на Сергея Александровича 4 февраля 1905 г. до конца Первой русской революции ПСР не осуществила. Но главным результатом подрывной работы Азефа стал острейший кризис партии, вызванный разоблачением секретного сотрудника полиции, ставшего одним из лидеров эсеров. Не доверяя больше ЦК, «гнезду измены и провокации», местные группы стремились к самостоятельности, происходило распыление террора. Многие боевики отошли от дел, в партии и обществе набирали силу антитеррористические настроения. После ряда неудач в начале 1911 г. БО ПСР была распущена.

«Дело» Азефа не прошло бесследно и для органов сыска. Помимо скандальных запросов о провокации в Думе, политическая полиция стала всё чаще сталкиваться в своих рядах с феноменом двойных агентов. Нередко последние пытались найти выход из тупика, в который рано или поздно загоняла их игра на два фронта, с помощью терактов. Гибель полковника С. Г. Карпова, убийство П. А. Столыпина поставили под сомнение правомерность использования важнейшего средства политического розыска – внутренней агентуры.

С назначением в январе 1913 г. товарищем министра внутренних дел заведующим полицией и командиром Корпуса жандармов В. Ф. Джунковского эти сомнения перетекли в практическую плоскость. Как пишет А. Ю. Дунаева, автор одной из последних монографий об этой интересной личности, «уже с первых шагов Джунковского на новом поприще обозначился конфликт между его взглядом на систему органов розыска как часть государственного аппарата, которая должна строго подчиняться действующим законам, и взглядом офицеров-«охранников», для которых на первом месте зачастую была конкретная розыскная целесообразность, а не абстрактное представление о чести и достоинстве и формальное выполнение законодательных норм»^[8].

Прежде всего, В. Ф. Джунковский поставил вопрос об отмене внутренней агентуры из числа нижних чинов в войсках (см. д-т № 62). Хотя накануне этого распоряжения Департамент полиции издал целый ряд циркуляров, свидетельствующих о необходимости усиления агентурной работы в армии. Но человеку чести, каким, несомненно, являлся В. Ф. Джунковский, казалось совершенно «недопустимо, чтобы солдат был шпионом среди своих товарищей»^[9]. О результатах этого преобразования можно судить по мемуарам Константина Ивановича Глобачева, который встретил Февральскую революцию на посту начальника Петроградского охранного отделения: «С этого времени розыскные органы черпали сведения как бы мимоходом, случайные и весьма поверхностные. Например, известно было по некоторым данным, что уже в 1916 году настроение войск Петроградского гарнизона внушало опасения, но за отсутствием внутренней агентуры, вопрос этот не мог быть исследован с достаточной полнотой и конкретно, а потому и невозможно было заранее принять требуемые меры по ликвидации вредных элементов»^[10].

Подобным же циркуляром В. Ф. Джунковский запретил органам политической полиции иметь агентов среди учащихся средних учебных заведений (см. д-т № 63). Реформы коснулись и наружного наблюдения. Жандармских унтер-офицеров, которые нередко использовались розыскными органами в качестве филеров, были предписано заменить вольнонаемными сотрудниками наружного наблюдения. Тогда им не пришлось бы переодеваться в «партикулярное платье» и отказываться от мундира – символа воинского достоинства. В. Ф. Джунковский был убежден, что высокое звание офицера вообще несовместимо с политическим розыском. Задача максимум, которую он не успел осуществить – передать эту грязную работу штатским специалистам-юристам.

В 1912–1913 гг. несколько снизилась острота противостояния власти и общества, в революционном движении наступило временное затишье. Товарищ министра внутренних дел счел момент вполне благоприятным для сокращения средств на секретную агентуру. Исследователи замечают, что самому существенному сокращению подверглись агентурные расходы Киевского ГЖУ. Расследование обстоятельств гибели П. А. Столыпина выявило не только халатность местных органов сыска, но и растрату начальником Киевской «охранки» подполковником Н. Н. Кулябко значительных казенных сумм. А. Ю. Дунаева вообще считает, что предвзятое отношение Джунковского к сотрудникам охранных отделений «было вызвано скорее всего тем фактом, что именно при участии агентов-провокаторов Е. Азефа и Д. Богрова погибли два человека, которых Владимир Федорович глубоко уважал – великий князь Сергей Александрович и П. А. Столыпин»^[11].

Институт секретных сотрудников постепенно сокращался, также как и количество охранных отделений – «рассадников провокации», по мнению В. Ф. Джунковского. 15 мая 1913 г. были ликвидированы 8 охранных отделений, а осенью и все остальные, за исключением Петербургского, Московского и Варшавского. Та же участь была уготована Районным охранным отделениям, упраздненным в 1914 г. (за исключением Туркестанского). Дела ликвидированных учреждений передавались Губернским жандармским управлениям. «…Джунковский уничтожил охранные отделения в провинции и передал снова агентуру в руки губернских жандармских управлений, то есть вернулся к той старой отжившей системе политического розыска, которая была изменена опытным и умным министром Плеве»^[12], – писал один из видных деятелей политического сыска Александр Иванович Спиридович. В сущности, структура политической полиции возвращалась к положению, существовавшему до 1902 г. Хотя вызовы времени требовали совсем другого ответа…

* * *

Материалы сборника расположены в хронологическом порядке, имеют самостоятельные порядковые номера, даты, редакционные заголовки. Основная масса материалов публикуется полностью. В некоторых случаях допущено сокращение особенно объемных документов, которые наряду с необходимыми сведениями содержат информацию, дублирующуюся в других материалах или не имеющую непосредственного отношения к теме сборника. Если документ приводится в извлечении, то заголовок начинается словом «Из», а пропуски обозначаются отточием в квадратных скобках.

Тексты документов переданы с сохранением орфографии, пунктуации и стилистики оригинала. Пропущенные в оригиналах и восстановленные составителем слова и части слов, а также раскрытые сокращения заключены в квадратные скобки. Подписи под всеми архивными документами сохранены; в случае предположительного прочтения они даются в квадратных скобках. При отсутствии даты на документе и установлении ее составителем, она также приводится в квадратных скобках.

Документы снабжены примечаниями и комментариями. Справочный аппарат сборника составляют также указатель имен, содержащий перечень фамилий и инициалов с обозначением номеров страниц, на которых они встречаются; и список сокращений, где в алфавитном порядке раскрыты наиболее часто употребляемые в текстах сокращения.

Сборник составлен на основании материалов, опубликованных в книгах «Политическая полиция и политический терроризм в России (вт. пол. XIX – нач. XX вв.)» (М. АИРО – ХХ. 2001) и «Агентурная работа политической полиции Российской империи (1880–1917)» (АИРО – ХХ. М. – СПб. 2006). При отборе документов основное внимание уделялось тем материалам, которые связаны с изменениями в структуре и методике работы политического розыска. По сравнению с предшествующими изданиями значительно переработаны примечания к документам.

В книге осуществлена попытка выстроить достаточно репрезентативный документальный ряд, отражающий основные направления деятельности органов политического сыска и те преобразования, которым они подвергались с 80-х годов XIX в. до первых десятилетий XX в. Хронологические рамки сборника определяются важнейшими реформами ведомства политической полиции в указанный период.

Совокупность разнородных материалов – нормативных, обзорно-аналитических, оперативно-розыскных – позволит очертить круг задач политической полиции Российской империи в зависимости от конкретно-исторической ситуации, проследить развитие системы политического розыска.